Глава 36

Нине пришло сообщение от Переса. Он смог найти Кэйхилла, и тот согласился через час прийти в штаб ФБР. А пока им с детективом поручили передать новости родителям Виктора.

За двадцать минут тягостного разговора в гостиной Аны и Луиса Нина подметила удивительный контраст между этим мрачным полупустым домом и ярким, шумным жилищем Терезы.

Луис и Ана были родом из Сан-Хуана, столицы Пуэрто-Рико, потом родители перевезли их в Бронкс в Нью-Йорке — оттуда и взялся легкий нью-йоркский акцент. Они познакомились в старшей школе и поженились сразу после выпускного. Когда Ана забеременела первым ребенком, супруги переехали на запад, в более просторный и тихий город. В Финиксе начался строительный бум. Луис быстро обучился ремеслу, получил лицензию подрядчика и открыл свое дело. Он надеялся передать растущее предприятие сыновьям, но, увы, оба погибли, не дожив и до тридцати.

Над камином висели два портрета в одинаковых черных рамках. Нина узнала Виктора по снимкам из новостей и другим фотографиям.

Ана встала с дивана и подошла к Нине.

— Это Самуэль, — объяснила женщина, показав на второй портрет. Едва заметный акцент придавал ее голосу певучесть. — На год старше Виктора. Они были не разлей вода.

Нина вгляделась в снимок привлекательного юноши в военной форме. Рядом с фотографией висело застекленное панно — память о погибшем сыне. В левом углу панно располагался свернутый американский флаг, верхнюю часть занимала горсть медалей, включая почетное «Пурпурное сердце», а в центре висела золотая пятиконечная звезда на голубой ленте с тринадцатью звездами посередине. Медаль соединял с колодкой золотой орел.

— Мы с Луисом пришли в Белый дом, и нам ее вручил президент, — сказала Ана. — Мы забрали Медаль Почета и «Пурпурное сердце» нашего сына. Он погиб в сражении в Могадишо.

— Он служил в первом оперативном подразделении спецназа, — добавил Луис. — В подразделении «Дельта».

Значит, элитные войска. Будь Самуэль Вега жив, Нина звала бы его «дядей Сэмом». А еще героем.

— Виктор умер в девяносто втором, а Самуэль погиб в бою в девяносто третьем, — дрожащим голосом рассказывала Ана. — Теперь у нас ни детей, ни внуков. — Она судорожно сжала руки. — Вся наша родня на востоке. Тут мы совсем одни.

Вега так и не оправились от горя. Нина отчаянно хотела обнять и утешить их.

По всей гостиной висели фотографии сыновей, от младенчества до последних лет жизни. Снимков со свадьбы Виктора не было, и только на каминной полке стоял его портрет с новорожденной дочерью.

Нина взяла фото, еле скрывая предательскую дрожь. Последняя память о ее отце…

— Когда это сняли?

— Где-то через час после рождения внучки, — ответил Луис. — Мы только-только ее увидели.

Ана всхлипнула.

— Такая лапонька… Мы обожали нашу принцессу. — Она обессиленно прислонилась к плечу мужа. — А это… м-м-м… наша внучка или та, другая девочка?

Нина поставила фотографию на место.

— Трудно сказать.

Она пощадила чувства супругов. Вполне вероятно, они вообще не видели родной внучки.

До ее приезда.

— Чем больше узнаем, тем хуже, — вздохнул Луис.

Худшего они еще не слышали: сын и его семья погибли от рук серийного убийцы. СМИ в конце концов пронюхают об этой части истории и распишут каждую чудовищную деталь во всех подробностях. Старые раны вскроются и закровоточат с новой силой.

И вот отец Виктора задал самый пугающий вопрос:

— А что случилось с нашей внучкой? Где Виктория?

— Виктория? — удивилась Нина.

— Ее назвали Виктория Мария Вега, — кивнул Луис, и его взгляд смягчился. — Викторией в честь моего сына, а Марией — в честь матери.

Нина застыла. Вот оно, ее имя. Не от социальных работников, а от любящих родителей. Имя, которое она могла носить с гордостью. Она уже видела его на копиях свидетельств о рождении и смерти в документах детектива О’Мэлли, но тогда оно не произвело такого впечатления. Теперь же она утратила дар речи.

— Мистер Вега, мы не знаем, — отозвался Перес. — Делаем все возможное.

— Она жива? — с надеждой спросила Ана.

Нина отвернулась проглотить комок в горле. Ей страстно хотелось сказать этим людям — бабушке и дедушке! — что их потерянная внучка не просто жива, а стоит перед ними. Хотелось их успокоить. Не как профессионал, а по-родственному. Однако ее желание мало что значило. Работа есть работа, и чувства тут ни при чем. Лучший подарок погибшим родителям и их близким — отправить за решетку убийцу, который разрушил им жизнь. Не дать мучить другие семьи.

— Мы так злились на родных Марии… — Луис покачал головой. — Во всем винили их… А она, получается, невиновна!

— Понимаю, вам трудно, — наконец собралась с силами Нина. Увы, ничего больше она сказать не могла.

— Не просто трудно, агент Геррера, — поправила Ана. — Я заново переживаю худший день в жизни.

Луис приобнял жену.

— Зато теперь появилась надежда! — Он ласково сжал ее плечи. — У нас есть внучка!

Перес бросил на Нину опечаленный взгляд, но думали напарники о разном. Детектив считал, что девочка умерла в Мэриленде двадцать восемь лет назад, а Геррера знала правду.

— Вы сможете ее найти? — допытывалась Ана.

— Постараемся, — пообещал Перес. — Нужно время.

Непрошеный вопрос сорвался у Нины с языка:

— Будь она здесь, что бы вы ей сказали?

Перес задумчиво нахмурился: интерес напарницы никак не вязался с расследованием.

— Как сильно ее любим, — мгновенно ответил Луис. — Как ее любил отец. Он дни считал до ее рождения! Они с Марией копили деньги, переехали в чудесный дом с двориком. Уж как Виктор гордился дочкой! Она была такая красавица… Мы ее обожали.

Нина всю жизнь мечтала об этих словах. Жаждала услышать mi’ja — «доченька». Дети дразнили ее «дурой с помойки» — никому не нужной, нелюбимой девчонкой из мусорного бака.

Слезы жгли ей глаза, но она их сморгнула. Вот она, расплата за глупость!

— Извините, — выдавила Нина. — Нужно кое-что взять в машине.

Она развернулась на каблуках и выскочила из дома к черному «Шевроле» на въездной дорожке. Уперевшись в забор дрожащей рукой, запрокинула голову и закрыла глаза, судорожно вдыхая воздух. Дом давил на нее многолетним грузом горя и утраты.

— Надо поговорить, — раздался низкий мужской голос за спиной.

Перес.

— Я закончил разговор и попрощался за двоих.

— Мне нужен свежий воздух, — прохрипела она. — Внутри очень душно.

— Это что сейчас было, Геррера? — Детектив прищурился.

— У нас нет времени на ерунду. — Она сменила тему: — Пока доберемся до штаба, как раз приедет Кэйхилл.

Напарник стоял на своем:

— Уж я-то чую, когда от меня что-то скрывают. Не зря столько лет работал копом. — Он скрестил руки на груди. — У вас на лице все написано. Почему молчите?

— Все, что могла, уже сказала, — увильнула Нина. — Больше вам знать не требуется.

Она поморщилась: типичная фразочка федералов, копы ее терпеть не могут. Нине самой частенько приходилось ее слышать — как же она тогда злилась!

— Кто бы сомневался!.. — презрительно бросил детектив. — Пока будь по-вашему. Но разговор не окончен, — добавил он.