Глава десятая. Достаточно. Поднимая белый флаг

Основная часть этой книги и моего путешествия заключается в попытке переосмыслить установки, которые навязывает нам общество, и попробовать обратить их в свою пользу. На том же принципе основано и мое выступление на TED Talk. Достаточно ли вы смелые, чтобы не стесняться собственной уязвимости? Достаточно ли вы уверены в себе, чтобы слушать? Достаточно ли вы сильны, чтобы проявлять чувствительность? Готовы ли вы погрузиться в глубины собственного стыда, привычек, стереотипов мышления и личных историй, приносящих дикую боль? Достаточно ли вы трудолюбивы и мотивированы, чтобы предпринять путешествие от головы к сердцу?

Мне требовалось такое испытание. Я хотел найти связь между эмоциональным и физическим здоровьем, принять работу души как тяжелый и достойный труд, не менее важный, чем упражнения в качалке. Хотя я и переформулировал традиционные установки, придав им более здоровый, целостный вид, я подсознательно, в каждом моменте этого путешествия, стремился двигаться вокруг все того же традиционного принципа мужественности, этой глубоко укорененной потребности быть полноценным мужчиной. До тех пор, пока не обнаружил, что под этой потребностью скрывается другая, более фундаментальная.

Вы наверняка знаете выражение о заметании мусора под ковер для создания иллюзии, будто дома чисто. В начале своего путешествия я в каком-то роде действовал так же — потому что долгое время подсознательно заметал всякие мелкие установки под ковер. И чтобы по-настоящему отправиться в путь, я должен был поднять ковер и увидеть весь тот мусор, который собирал под ним годами. (В данном случае неважно, что мусор и фекалии — прекрасное удобрение, на котором все растет.) Так что теперь я перебираю весь этот мусор. Покрываюсь потом, грязью и слезами. Тружусь ради того, чтобы добраться до низа кучи, как будто предвкушая, что найду под ней награду, или приз, или, на худой конец, значок участника с надписью «Полноценный мужчина».

Но там только голый пол. Я скребу его, обуреваемый желанием убедиться в своей полноценности. Я, конечно, не строитель и не ремонтник, однако видел достаточно телепередач о ремонте и знаю: между полом и фундаментом есть еще много разных слоев. А под фундаментом находится земля — то, на чем был когда-то возведен дом.

Правда, и там не обнаружилось желанного приза «Полноценному мужчине».

Но знаете, что я откопал под слоем ложных установок, мусора, половыми покрытиями, под самым фундаментом? То, что я ошибочно принимал за потребность быть полноценным мужчиной, на самом деле оказалось фундаментальным желанием быть принятым.

На глубинном личностном уровне мне не требовалось быть полноценным мужчиной. Я даже не хотел этого. Потому что на самом деле я нуждался — так же, как в еде, воде и крыше над головой, — в чувстве принадлежности. И хотя я потратил часть своего пути и лучшую часть этой книги на то, чтобы переосмыслить традиционные установки мужественности, чтобы сделать их более всеобъемлющими и целостными, я заканчиваю эту книгу самым немужественным действием. Во всех отношениях я нахожусь в самом разгаре битвы и собираюсь сделать то, что мужчинам делать не рекомендуется.

Я сдаюсь.

Я поднимаю белый флаг.

Не потому, что побежден, а потому, что пришло время покончить с играми по правилам, мешающим выигрывать. Сейчас я знаю то, чего не знал в начале своего пути: мне не нужно искать, разбирать, переделывать, бороться или трудиться ради того, чтобы доказать свою мужскую состоятельность; я должен принять, что я есть и всегда был полноценным. Теперь я знаю: хотя я вел борьбу с установками мужественности, настоящую войну я затеял против себя самого и страшно устал от нее.

Меня учили никогда не сдаваться, бороться за желаемое, за то, во что я верю, стоять до последнего. Меня учили, что «достаточно хорошо — недостаточно» и что второе место — для первого проигравшего. Выше. Сложнее. Быстрее. Без боли нет результата. Победители не останавливаются. Дайте мне долгие, изнурительные часы съемок и монтажа. Дайте мне бессонные ночи и выматывающий перфекционизм. Дайте мне боль и пот от длительных упражнений; сопротивляйтесь, чтобы я мог нападать. Я знаю, как это делается. Но сдаваться? Это выглядит так… пассивно.

Я как будто снял защиту, встал перед зеркалом, посмотрел на себя и подумал: что теперь? Что-то же должно быть. Не может все оказаться так просто. Где суета? Где тяжелая работа? Если тебя научили верить, что твоя продуктивность — мерило твоего достоинства, то занятие чем-то похожим на ничегонеделание лишает тебя ценности. Но в этом и был весь смысл, так? Узнать, что я — такой, какой я есть под этой защитой, — в любом случае полноценен.

Книга Роберта Фишера «Рыцарь в ржавых доспехах», которую стоит внести в список обязательного чтения для школьников (я же впервые прочел ее на трехдневном терапевтическом ретрите с семьей), рассказывает историю о героическом рыцаре, прославившемся победами над драконами и спасением принцесс и решившем стать величайшим рыцарем всей земли. Он так сжился со своими знаменитыми доспехами, что никогда не снимал их, хотя его жена очень хотела увидеть, каков он на самом деле. В конце концов жена пригрозила, что уйдет и заберет с собой их сына, если рыцарь не снимет доспехи. Но проблема не в том, что он не хочет их снимать, а в том, что ни рыцарь, ни кто-либо другой не знают, как они снимаются. И он ищет того, кто сумел бы ему помочь. Он отправляется через лес на поиски пути и инструкций — например, от волшебника Мерлина, — но обнаруживает, что его доспехи становятся всё тяжелее и тяжелее. В какой-то момент рыцарь даже забывает о цели своего путешествия и о том, зачем он покинул дом. Он проходит через множество испытаний, включая драконов, каждый из которых — метафора какой-нибудь битвы, которые мы, мужчины, вынуждены вести на пути к большей полноценности. Наконец он встречает свой самый глубокий, темный страх и в конце концов отпускает все, что держало его, все, что раньше определяло его. Ему необходимо разорвать связи, расстаться со своими взглядами, в том числе навязанными миром, — со всем тем, что, по его мнению, составляет его самого. Освобождение от вины, осуждений и оправданий вызывает у него слезы счастья, которые в конце концов расплавляют его доспехи.

Как и каждая часть этого процесса, мое путешествие представляло собой непрерывное развитие, оно не стало каким-то озарением, разом сошедшим на меня. Не то чтобы я снял свои доспехи и больше никогда не надевал. Фактически я провожу в них дни и месяцы — иногда полностью закованный, а иногда только в шлеме или в нагруднике. Но разница состоит в том, что я постоянно подхожу к зеркалу, проверяю и снимаю те детали, которые бессознательно снова надел. Сейчас часть данной практики буквально состоит из стояния перед зеркалом, однако я использую это скорее метафорически — чтобы проиллюстрировать постоянное возвращение к себе. Хотя пути разных людей могут различаться и не существует (да и не может существовать) единого алгоритма для этой работы, перечислю некоторые вещи, которые подходят для меня: терапия, акцент на ментальном здоровье, ежедневные аффирмации, молитва, движение, дыхательные техники, встречи с друзьями-мужчинами, чтение книг и (когда со временем совсем плохо) чтение и повторение цитат, отзывающихся во мне. Приведу здесь несколько особенно близких мне сегодня:

Также я выяснил, что участие в духовных практиках — таких как молитва, чтение Писания, еженедельное обучение и участие в службах — помогает мне вернуться в состояние равновесия, в котором я меньше отвлекаюсь на внешние установки и в большей степени пребываю в ладу с собой и своим сердцем.

Исходя из этого, легко понять: хотя капитуляция не похожа на потную, грязную и тяжелую работу, которую я ценил раньше превыше всего, ее однозначно нельзя назвать пассивной. Всегда оставаться собой, узнавать себя, снимать доспехи, буквально менять свое мышление и нейронные связи — это самая важная работа из всех, что я делал. Для моего путешествия, в котором нет конца, требуются особая сила, другой тип выносливости. Это путешествие без внешних оценок, без наград, звезд и кубков. Оно начинается и заканчивается во мне, и его ни в коем случае не следует проходить одному.

Таков важнейший урок, усвоенный мной на этом пути: идти в одиночестве неправильно. На самом деле, я думаю, миф о том, что мы должны всё делать в одиночку, входит в число наиболее вредных мифов о мужественности. Одинокие Всадники, супергерои, собранные мужчины, не нуждающиеся в ком-то еще… Но знаете что? Мне нужны люди. Я нуждаюсь в отношениях с другими людьми, с теми, кто предпринимает такое же путешествие; я хочу слышать их истории, видеть их слабые места, быть свидетелем их стыда, их тоски в одиночестве и радости от воссоединения с кем-то. Хотя это и мое личное путешествие, мне важно знать, что оно также и общее — что хотя каждый из нас ведет свои битвы и имеет свои поводы сдаться, мы делаем это не просто сами для себя; мы делаем это вместе ради общего блага. Я больше не желаю подчиняться неписаному правилу действовать в одиночку — переживать успехи, неудачи, свадьбы, разводы, отцовство, болезни и прочие события жизни наедине с собой. Я желаю, чтобы мы обменивались опытом как мужчины и люди, честно и без страха, чтобы мы отправляли лифт обратно на нижние этажи, позволяя подняться и другим, чтобы мы становились лучше — поколение за поколением — и переставали повторять одни и те же дурацкие ошибки. Я желаю не передавать больше свои сценарии поведения детям, а следовать неписаному правилу: делиться с ними своими мыслями и историями жизни, чтобы когда-нибудь и они также поделились со своими детьми. Я желаю, чтобы вместо старых истин о самодостаточном мужчине и обучении молодых стариками мы приняли новую: старикам тоже есть чему поучиться у молодых. Я желаю, чтобы страсть к обучению, потребность в сомнении, а также любопытство ценились бы во всем мире и превратились в современные тенденции.

Как много великих сюжетов из нашей общей культуры воспевают такие простые и понятные темы. Например: некто отправляется в путь искать себя лишь для того, чтобы обнаружить: цель была все время рядом. Или другая: в тяжелые времена друзья и члены семьи помогают герою выстоять, и оказывается, что близкие важнее всех денег и славы мира. Это существенная часть сюжета любой великой истории, ведь именно такие открытия делают нас людьми.

Один из моих лучших друзей, Ахмед, однажды рассказал мне, что слово «человек» по-арабски звучит как insan, что очень похоже на английское слово insane. Среди множества его значений и переводов наиболее точный — «тот, кто забывает». Быть человеком — значит быть забывающим. Я в этом вижу свое: мой путь — это путь воспоминаний. Воспоминаний о том, кто мы есть, кто нас создал, какова наша цель и чего мы стоим.

Эта книга и это путешествие вместе стали исцелением и воспоминанием не только для меня самого, но и для моей семьи и для наших друзей. Этот путь привел нас с женой к более глубокому общению, которое сблизило нас, усилило притяжение друг к другу, укрепило нашу связь. Он повлиял и на моих детей — ведь я учился больше присутствовать в их жизни; он изменил мои отношения с родителями и сестрой, так что мы в конце концов действительно зажили в соответствии с нашим лозунгом «богатство — в любви». Это путешествие вдохновило и мою маму на то, чтобы сломать свои внутренние барьеры и пойти в терапию, заняться исцелением тех сторон своей личности, которые того требовали. Но, несмотря на все вышесказанное, мое путешествие не закончено и я не уверен, что у него есть конец. Я говорю так, потому что, когда дал Эмили прочесть эту последнюю главу, она посмотрела на меня и сказала: «О, детка, это реально круто. Но, думаю, тебе стоит перечитать собственную книгу». Что ж, она права, я так и сделаю. А вы просто знайте, читая мои слова: это всего лишь слова. Куда более важны дела и поступки. Даже если человек, который вам интересен, за жизнью которого вы следите, написал книгу или считается «экспертом», это не означает, что он понял все. Это не означает, что он пришел к какому-то финалу, или уже находится на другой стороне, или хотя бы сам следует собственным советам. Это просто значит, что он узнал достаточно и решил поделиться своими знаниями, пытаясь помочь. Но, пожалуйста, помните: подлинное обучение не заканчивается никогда.

Придерживаясь мысли, что я полноценен, предлагаю вам сделать то же самое. Более того, я предлагаю и себе продолжать в том же духе. И позвольте внести ясность: другие люди в моей жизни предлагали мне это же, выполняя собственную работу над собой. Ничто так не трогает меня, как работа, которую мой отец проделывает в свои семьдесят два. Я наблюдаю за тем, как мой папа впервые в жизни осознаёт, что все эти годы носил те самые доспехи, о которых даже не подозревал, и, несмотря на свой возраст, он предпринимает титанические усилия, чтобы освободиться от них — понемногу, день за днем. Он делает это, рассказывая мне, над чем сейчас трудится, связываясь со мной и стараясь разговаривать о чем-то кроме бизнеса и других удобных тем, на которые мы обычно скатываемся. Он старается откладывать свой телефон в присутствии внуков, он активно слушает и слышит, что говорят вокруг него, и открывается нам. Он борется с тем, что мешает ему общаться с сыном и семьей наиболее тесным образом, и учится сдаваться. У меня есть шанс первым увидеть слезы радости на глазах моего отца. И они, как в истории о рыцаре в ржавых доспехах, растопят его броню, которую он таскает на себе всю жизнь, не подозревая об этом.

В моей жизни нет большего источника радости, вдохновения и мудрости, чем жена и дети. Задумайтесь на минуту о детях. У них нет концепции социальной нормы, и хотя они постепенно социализируются, на первых порах они еще неопытны. Дети самовыражаются в полной мере, потому что буквально неспособны управлять своими эмоциями. Они такие, какие есть, им не нравится то, что им не нравится, — и это выражается в нормальной, хотя и возмутительной разборчивости в еде и в протестах против укладывания в кровать. У детей нет доспехов. И, если быть честным, именно их отсутствие создает самые теплые воспоминания.

Буквально вчера я играл с детьми в бассейне. С нами было несколько друзей, и вдруг мой двухлетний сын выскочил из воды, снял плавки, подбежал к живой изгороди, раздвинул ноги и начал писать. Он впервые писал стоя и восторженно вопил: «Смотрите, смотрите! Я писаю как папа! Я писаю как папа!» Потом внезапно и моя четырехлетняя дочь подбежала к нему, приняла ту же позу и стала писать тем же способом (на удивление, неплохо целясь), выкрикивая ту же фразу. Мы все здорово посмеялись; я дал им обоим «пять», слегка запачкав руки мочой, и сказал, что горжусь ими обоими. Это самые важные моменты в нашей жизни, и они — какими бы странными ни казались — напоминают мне обо мне самом в их возрасте, когда я еще не носил доспехи.

Теперь подумайте о нас — о родителях, о взрослых, присутствующих в жизни наших детей. В любой подходящей ситуации мы всегда напоминаем детям об их внутренней, безусловной ценности. Мы говорим им, что они могут быть кем угодно, любить что угодно, писать так, как им хочется, потому что в своей основе, на клеточном уровне, они прекрасны и полноценны. (Конечно, мы люди и не всегда можем вести себя идеально. Но сознательно подходя к родительству, мы знаем, насколько детям важна наша поддержка и постоянное напоминание им о том, что они нужны нам такими, какие они есть.)

Другими словами, мы не критикуем детей, как критиковали когда-то себя. Мы не требуем, чтобы они были более успешными, уверенными и смелыми; мы не призываем их тренировать тела, чтобы заслужить нашу любовь. Мне достаточно обычности Майи и Максвелла. Мне достаточно в них всего. И каждый раз, повторяя им это, я вспоминаю, что должен сказать то же самое и себе.

Если я поощряю детей быть самими собой, мне тоже можно быть самим собой.

Если я поощряю детей любить то, что они любят, мне тоже можно любить то, что я люблю.

Если я поощряю детей верить в то, что они полноценны, какими бы ни были, мне тоже необходимо верить в свою полноценность.

Увы, многие из нас — многие мужчины, — будучи уже сорокалетними, пятидесятилетними или даже более старшими, до сих пор ждут от родителей (особенно от отца) подтверждения своей ценности. Хотя бы разок. Они так часто слышали, что они НЕДОСТАТОЧНО крепки, НЕДОСТАТОЧНО сильны или НЕДОСТАТОЧНО быстры. Либо им говорили, что они «слишком» — слишком мягкие, слишком слабые, слишком плаксивые, маменькины сынки. Но теперь — всё, нам достаточно «достаточности»!

Или, может, стоит сказать так. Вы знаете фразу «достаточно значит достаточно»? Полагаю, это правильное выражение, просто мы неправильно им пользуемся. Возможно, достаточно уже потому, что нас самих — таких, какие мы есть, — достаточно. Возможно, не нужно постоянно изнурять себя работой ради чьей-то (непонятно чьей) идеи о том, что такое «достаточно». Оно и так было рядом все время, ожидая, когда мы снимем доспехи и увидим его. Сколько нас, тех, кто называет себя «несовершенными»? Отлично, все мы правы, просто ошибаемся в двух буквах. Мы совершенны.

Когда-то и я был ребенком, незащищенным и свободным. Я мог кричать, как мои дети сейчас, о том, какой я умный, смелый и добрый. Я абсолютно уверенно залезал на деревья, раскрашивал картинки и изображал, что снимаю кино на сломанную камеру. В то время я и вообразить не мог, что такое — необходимость искать конкретную работу или стремление выглядеть как-то иначе, чтобы казаться полноценным. Тогда мне не требовалось дважды, трижды, четырежды, а то и по пятнадцать раз спрашивать себя, полноценный я или нет, и мне не приходилось напоминать себе, что я должен быть к себе добрее. Тогда вообще не стояло такого вопроса, потому что я любил себя. Потому что таким меня создал Бог. Не просто полноценным, а более чем полноценным. Чем мы моложе, тем легче помним об этом. Но, становясь старше, забываем. И, я думаю, это и делает нас людьми.

Именно поэтому я прилагаю усилия, чтобы помнить, и делаю это прямо сейчас; я складываю оружие в битве с самим собой и возвращаюсь в то время, к тому Джастину, который знал: он полноценен благодаря не тому, что делает, а тому, кем является.

Конечно, сейчас я многое вижу иначе, чем дети (хотя до сих пор считаю, что крепости из одеял, прятки и батут — прекрасное начало для… в общем, для чего угодно), но принцип остается тем же. Моя работа не определяет мою ценность. Моя уверенность или ее отсутствие не определяют моего достоинства. Размеры моих мышц или моего пениса не являются мерилом моей мужественности. Количество сексуальных связей, которые у меня были или нет, не делают меня более или менее достойным любви.

Нет никаких предварительных условий для признания собственной ценности. Нет пунктов, которые надо выполнить, или правил, которым нужно следовать, чтобы стать полноценным. Я уже таков, просто потому, что я есть.

Доктор Брене Браун описывает это так: «Не стоит ходить по миру в поисках доказательств того, что вам нет в нем места, — потому что вы найдете их. Не стоит ходить по миру в поисках доказательств собственной неполноценности — потому что вы найдете и их тоже. Наша ценность и наше место в жизни не зависят от разрешения других людей. Мы несем это в своих сердцах».

В моем случае это и есть причина, по которой я так стараюсь переосмыслить собственную мужественность и иду таким долгим и непростым путем от головы к сердцу. Восстанавливая связь с сердцем, я восстанавливаю и свою ценность. Установки мужественности будут повторять мне снова и снова, что я должен стать лучше или даже полностью другим, что я должен соответствовать каким-то условиям, чтобы меня ценили. Мне твердят, что необходимо быть более успешным, более уверенным, иметь больше мышц, женщин, более высокий социальный статус… Сами знаете, если следовать этому списку, то вам всегда и всего будет требоваться больше, чем есть. А что же мое сердце? Мое сердце будет просто напоминать: «я полноценен» — снова и снова.

Если вы вынесете из этой книги только одну мысль, пусть этой мыслью будет: вы полноценны — не как мужчина, не как женщина, не как еще кто-то определенный (какое бы слово вы ни вставили).

Вы полноценны как человеческое существо.

Прямо сейчас, в эту самую минуту, кем бы вы ни были, где бы вы ни были, с чем бы ни боролись, какую бы боль ни испытывали, кого бы вы ни сдерживали и кто бы ни сдерживал вас… вы полноценны.

Я пишу об этом в конце книги, однако это начало пути — очень личного и в то же время такого, по которому лучше идти вместе с кем-то. Это путешествие включает в себя системные изменения, но начинается оно с нашей собственной, индивидуальной истории, внушенных нам установок, нашей осведомленности, сознательности и подсознательных моделей мышления… с наших сердец.

Я не собираюсь давать вам список необходимых шагов или карту со словами «следуйте в этом направлении». Я сделал бы так, если бы мог. Я хотел бы снабдить вас учебником и навигатором, а потом уверенно отпустить. Я хотел бы уметь формулировать мысли точно и правильно, находить идеальные, наиболее подходящие для вас метафоры. Я хотел бы точно знать, что вам нужно, чтобы вдохновиться, осмелиться, а потом не останавливаться на этом пути. Может быть, вам требуется шумный, напористый тренер, дышащий в затылок, задающий высокую планку, а может, достаточно будет вежливого приглашения.

По этим же причинам я не собираюсь убеждать вас отбросить все ваши представления о том, что значит быть мужчиной в этом мире, но и не собираюсь отговаривать вас делать это. Это ваш путь; это ваш труд познания себя. У кого-то путь будет походить на мой, и вам понадобится переформулировать и переосмыслить традиционные установки более целостным образом, чтобы путешествие стало более возможным. Вам придется привыкнуть к традиционно мужественной части себя и использовать ее, чтобы набраться смелости и погрузиться в другую часть собственной личности, прежде отделенную от вас. Кто-то только и ждал разрешения, чтобы сбросить свои доспехи и тут же почувствовать себя чертовски свободным. Некоторые желали бы найти самоучитель и держать его под рукой, а другие, напротив, предпочли бы отбросить самоучители, зачитанные до дыр в те времена, которые считали своей настоящей жизнью. Кто-то отправится на терапию, а другие рискнут обнажить уязвимые места своей души перед друзьями, когда они соберутся вместе посмотреть спортивный матч по телику. Кто-то решит наконец-то бросить пить или закроет браузер и отправится на поиски ближайшего собрания Анонимных алкоголиков, в то время как другой поймет: то, что он не бьет свою жену, еще не значит, что ей не больно. Нет одного пути для всех; нет одного и другого конца спектра, и нет решения в его середине.

И именно потому, что нет единого способа, идеального плана, той самой дороги или тайной тропки, величайшее приключение из всех, какие вы могли бы себе представить, начинается и заканчивается вместе с вами.

На планете живут 7 миллиардов людей, и каждый день кто-то из них отправляется в это путешествие. Так что, насколько бы одиноким вы себя ни чувствовали, вы не одиноки. Приключения, к которым вас приведут воспоминания о собственной ценности и самодостаточности, — это часть вашего человеческого опыта. Есть лишь одна абсолютно универсальная для всех идея, относящаяся к этому путешествию от головы к сердцу: вы, и я, и все мы достойны того, чтобы начать его.