60

Впрочем, Уорден не так далеко, его голос раздается рядом с палаткой.

Дон чувствует запах костра, слышит треск горящих сучьев, смех Брендона и Эвана и неразборчивый голос Кайлы — она говорит что-то язвительное и, возможно, смешное.

(Она не слышит голоса Лукаса и вспоминает их вчерашнюю стычку, прокручивает ее снова и снова, словно теребя незажившую рану. Вспоминает о том, что вчера случилось между нею и Уорденом, пытаясь понять, как себя вести в такой ситуации. Затем раскрывает молнию на палатке, выглядывает наружу и забывает и про Лукаса, и про Кайлу, и про Уордена, и даже про Эмбер.)

Потому что снаружи снег.

Повсюду.

Как только Дон высовывается из палатки Уордена, одновременно происходят две вещи:

1) большой снежный сугроб падает с верхушки палатки ей на голову и сыпется прямо за воротник футболки,

и

2) чей-то рыхлый снежок попадает ей прямо в лицо.

Дон визжит от снега, попавшего под футболку, но звуки захлебываются в набитом снегом рту. Ныряя обратно в палатку, она слышит смех Уордена.

— Пора вставать, спящая красавица! — кричит он, но голос звучит зло. — Твой завтрак почти остыл.

Тут Дон понимает, что зверски проголодалась; что бы ни приготовили Уорден со своей компанией, — пахнет варево невообразимо вкусно.

Она натягивает куртку и ботинки и выходит прямо в зиму, где буря уже миновала, а снег еще валит — спокойно и густо. Палатки, валуны и гора покрыты свежим снежным покровом.

— Офигеть, — бормочет она, изумленно оглядываясь по сторонам.

(Вершина Вороньего Когтя скрыта дымкой облаков. Хребет видно, но его тоже скрывает белая завеса низких облаков и снега.)

Странный и тихий мир.

— Жесть, да? — говорит Уорден, протягивая ей чашку чего-то горячего и дымящегося, по запаху напоминающего кофе. — Под своим брезентом ты сегодня точно умерла бы от холода.

Дон делает глоток — это кофе — и снова хочет поцеловать Уордена или хотя бы спросить, где он, черт возьми, отрыл кофе: она не пила его с тех самых пор, как улетела из Сакраменто.

Уорден подмигивает ей.

— Секретная заначка Кристиана.

При упоминании имени Кристиана Дон вновь поворачивается в сторону Вороньего Когтя. Уорден следит за ее взглядом.

— Он в порядке. Я уже говорил: мы нашли наверху укрытие. Хотя если он сохранил хоть каплю разума, то спустится чуть ниже, где теплее, так что нам пора уходить, правильно?

Уорден улыбается, и от его улыбки ей сразу становится на пять или даже на десять градусов теплее.

Черт, а ведь Брендон и Эван совсем не смотрят на нее, посмеиваясь про себя, словно Уорден нарассказывал им сказок, пока она спала.

Дон потягивает кофе, он просто великолепен. На мгновение она вообще забывает о своих тревогах.

— А где Лукас?

Кайла закатывает глаза.

— В палатке. Я только что отнесла ему кофе и завтрак. — Она смотрит на Дон, как обычно смотрит одна женщина на другую — зная, что Лукас хандрит и какова причина его хандры.

Дон краснеет. Пора менять тему разговора.

— Алекс уже ушел?

Может, Дон лишь кажется, а может, и нет (но даже если и не кажется, это может ничего не значить — а может значить очень многое), что лицо Уордена на секунду мрачнеет.

— Ушел, — отвечает он и показывает на тропу вдоль рва, ведущую к хребту, в сторону базы. — Вышел за помощью рано утром. Поэтому заканчиваем завтрак, собираем вещи и уходим. Надо уйти подальше, прежде чем сюда доберется команда спасателей.

Дон украдкой смотрит в сторону хребта в поисках хоть каких-то признаков Алекса — следов или предательски яркой желтой куртки Медвежонка, — однако ничего существенного не видит.

— Быстрее завтракай, — командует Уорден. — Я соберу наши вещи — и в путь.

Слово «завтрак» напоминает Дон о том, как зверски ей хочется есть.

На время она забывает про Алекса.