20. Лия
Наутро намерение остаться в пустыне только окрепло и стало более обоснованным. Собственно, Лия проснулась с осознанием, что накануне приняла верное решение. Хотя сны ее полнились тревожными образами — собакоглавыми женщинами и целыми тучами ворон, выстраивающихся в небе в непостижимые слова, наподобие выводимых самолетами дымовых посланий, — и смысл их был совершенно непонятен, у нее не возникло и тени сомнения в правильности сделанного выбора.
Лия села на кровати и увидела, что Мариса уже расположилась за столиком у окна и вовсю работает на ноутбуке. Они обменялись дежурным «Доброе утро», и подруга снова уставилась на экран. Занимавший ее вопрос Мариса задала, только когда Лия вышла из душа, вытирая волосы полотенцем:
— Так что надумала?
— Я остаюсь.
Мариса, ничего не пытаясь уточнить, внимательно посмотрела на подругу, и, видимо, то, что она увидела, убедило ее куда больше утвердительного ответа.
— Ладно, — кивнула она. — У меня в планах завтрак, визит в больницу и путешествие в Лас-Вегас.
— Хорошая компания потребуется?
— Да не помешала бы во всех трех мероприятиях, но придется довольствоваться и двумя.
* * *
Двадцать минут спустя они сидели в кабинке закусочной «У Джерри» и, потягивая кофе, ждали появления Дженис с завтраком. «Если оставаться жить в мотеле, — подумала Лия, — забегаловка станет моей новой кухней. Готовить не надо, убирать за собой тоже. Разве плохо?»
— Как думаешь здесь передвигаться? — спросила Мариса.
Лия пожала плечами. Еще одна проблема, требующая разрешения. Наверно, наконец-то настало время научиться водить машину.
— Должен же здесь быть какой-то общественный транспорт, — ответила она и усмехнулась. — Может, возьму напрокат мула.
— Представляю! — рассмеялась Мариса. — Чтобы увидеть это дивное зрелище, я бы и сотни баксов не пожалела.
— Ловлю на слове! На случай, если с деньгами станет совсем туго.
— Без шуток, если тебе понадобится какая-нибудь помощь…
— Не беспокойся, — отмахнулась Лия. — У меня достаточно средств, чтобы продержаться пару месяцев, да еще и платить за квартиру в Ньюфорде. А дальше посмотрю, как пойдут дела.
— Ты храбрая, — проговорила Мариса. — Взять, все бросить — и начать с нуля! Сумасшедшая и отчаянно храбрая.
— Вообще-то ничего такого я в себе не ощущаю, — призналась писательница.
Она хотела развить свою мысль, но тут наконец появилась Дженис с завтраком.
— Слышали про девчонку, которая зарезала Эгги Белую Лошадь? — заговорила официантка, расставляя на столе тарелки. — Вы ведь вчера наведывались в больницу, верно?
Женщины кивнули, и Мариса поинтересовалась:
— Так что насчет девочки?
— По новостям сказали, будто она явилась с повинной, — Дженис покачала головой. — Как можно было ополчиться на такую милую старушку, как Эгги?
— Здесь не все так однозначно, — ответила Мариса. — У девочки ужасная обстановка в семье.
— И что с того? — снова покачала головой официантка. — По мне, так люди просто не хотят отвечать за свои поступки. Куда проще прикрываться либеральными оправданиями.
Лия заметила, как подруга помрачнела и напряглась.
— Так вы республиканка?
— Да мне нет дела до политики и всех этих уродов на трибунах. Пожалуй, только либертарианцам сочувствую. Остальные все врут и жульничают. И не отвечают за свое дерьмо.
— Сэди ответила, — заметила Мариса. — Девочка, которая явилась с повинной.
Дженис умолкла на минуту, а потом кивнула:
— Знаете что? Пожалуй, вы правы.
Тут в соседней кабинке потребовали кофе, и она отправилась к стойке за кофейником.
— Прямо бесит, — заворчала Мариса, когда официантка отошла. — У трудных детей и без того хватает проблем, чтобы еще всякие талдычили, будто их не оправдывает дурное воспитание. Мол, что сделано, то сделано, пускай утрут сопли и начнут новую жизнь.
— Не думаю, что она на самом деле так считает, — заступилась Лия за официантку. — Люди почти всегда говорят о любой проблеме в общем, но в конечном счете задумываются и о частностях.
— Может, и так. Но зачем же сразу допускать худшее?
— Да потому, что если сталкиваешься с чем-то ужасным — в данном случае подросток зарезал старушку, — в голову приходит только самое дурное. Однако стоит немного подумать, и все представляется по-другому.
— Да ну? — Мариса подмигнула подруге. — Тебе следует завести отдельный блог!
Лия улыбнулась и перевела разговор на другую тему, и вскоре они уже вовсю сплетничали о ньюфордских знакомых. Конечно, ей будет ужасно недоставать старых друзей, но это не повод отказываться от собственной жизни!
После завтрака женщины вернулись в мотель и загрузили в багажник машины вещи Марисы.
— Будешь сейчас договариваться насчет сохранения номера? — осведомилась та у подруги.
Лия покачала головой:
— Не похоже, что их одолевают толпы постояльцев. После больницы забросишь меня назад, тогда и улажу вопрос.
Она постояла немного, сделала глубокий вдох, а затем медленно повернулась кругом, осматривая окрестности. День только вступал в свои права, но воздух уже успел основательно прогреться, а из пустыни, что простиралась за мотелем, ветер доносил массу незнакомых запахов. Женщина улыбнулась большущей карнегии на другой стороне стоянки и забралась в автомобиль. В правильности решения даже нечего сомневаться.
* * *
К Эгги им удалось попасть без проблем. Как и прошлым вечером на входе — и в фойе, и в коридоре перед палатой Эгги — дежурили черноволосые мускулистые парни с суровыми выразительными лицами. Выглядели они такими мрачными, что Лия даже разволновалась: вдруг не пропустят? Но неподкупные стражи, явно узнав женщин, приветствовали их дружелюбными улыбками и кивками. Больничный же персонал подруг старательно не замечал, что было довольно странно, но зато им не пришлось снова врать о родстве с художницей.
На стуле у кровати раненой, свернувшись в три погибели, спал Мэнни. Но стоило Марисе и Лие войти в палату, он выпрямился и помахал им рукой. Писательница взглянула на Эгги. Старуха уже не казалась такой бледной и, похоже, крепко спала.
— Я возвращаюсь в Лас-Вегас, — зашептала Мариса Мэнни, — и хотела перед отъездом справиться о ее состоянии.
— Прекрасное у меня состояние, — отозвалась вдруг Эгги, не поднимая век. — И было бы еще лучше, если бы со мной не носились, как с инвалидом.
— Не поможет, — улыбнулся Мэнни. — Ты и есть инвалид.
Художница открыла глаза, с шутливым укором посмотрела на парня, а потом улыбнулась гостям:
— Ойла, Мариса, Лия. Значит, возвращаетесь домой?
— Еду только я, — ответила Мариса. — Лия пока остается.
— Продолжать поиски призрака Джексона Коула?
Лия покачала головой:
— Не совсем. Но книгу о призраке и его поисках мне все же придется сделать. И я решила, что лучше заняться этим здесь — смогу что-нибудь уточнить, расспросить, когда не буду сидеть за компьютером. Еще я хочу написать о беглецах, которые пытаются перейти границу через пустыню.
— Вы живете вдали от наших проблем, с чего же вас так заинтересовала судьба мигрантов? — удивилась Эгги.
— Я познакомилась с человеком по имени Эрни. Он живет в мотеле, где мы остановились. У нас два дня назад завязался разговор, и его тема всерьез меня зацепила. Мысли как-то сами собой текли в ту сторону, понимаете…
— Ах, Эрни. Яркая личность.
— Хороший человек, — подхватил Мэнни, — Майнаво его очень уважают, хотя он, скорее всего, об этом даже не догадывается.
Лия подалась вперед, захваченная новым направлением разговора:
— О них я тоже хотела бы узнать, если это возможно. Май… Как вы сказали?
— Майнаво, — отозвалась Эгги. — То есть кузены. Это на языке кикими.
— Какое хорошее слово, — заметила Мариса. — Ощущаешь всех одной семьей.
Лия с воодушевлением кивнула, и Мэнни улыбнулся.
«Странно все-таки, — подумала писательница. — Прошлой ночью парень показался мне ужасно опасным и суровым. Членом, а то и предводителем некой зловещей банды, которая бог весть почему взяла на себя охрану раненой художницы. А сегодня я считаю его старым добрым знакомым».
— Где вы собираетесь жить? — поинтересовалась у нее Эгги.
— В мотеле.
Мэнни и художница переглянулись, да так выразительно, что Лие померещилось: она видит мелькающие обрывки фраз. Однако кто или что является предметом безмолвного разговора, оставалось для нее загадкой, пока Эгги не сказала как бы между делом:
— У меня в доме есть гостевая комната.
— И я стану гораздо спокойнее спать, если буду знать, что Эгги не одна, — добавил Мэнни.
— Не такая уж я и беспомощная старуха, — нахмурилась художница.
— Продолжай в том же духе, и я сделаю так, что тебя еще месяц отсюда не выпишут, — пригрозил Мэнни.
— Видите, что приходится терпеть? — немного театрально воскликнула Эгги, обращая к Лие.
— Так вы серьезно? — спросила та. — Вы не против, чтобы я у вас пожила? Должна вас предупредить, я не умею водить машину.
— Я тоже, — пожала плечами художница. — Но для этого в резервации и растет молодежь — чтобы старуха вроде меня могла добраться, куда ей надо, в любое время.
Мэнни рассмеялся и кивнул:
— Вас подвезет один из псовых братцев Рувима. Я договорюсь.
Теперь настал черед сеанса безмолвной связи Лии и Марисы. Писательница видела, что в глазах подруги отражается ее собственное воодушевление. Она поверить не могла своей удаче. Получить возможность жить в пустыне, сблизиться с Эгги, любоваться на досуге ее картинами!
— Это было бы просто замечательно, — наконец произнесла писательница.
— Эгги собираются выписать сегодня днем, — сообщил Мэнни. — Не могли бы вы поехать туда пораньше — проверить дом, составить список продуктов?
— Конечно, — ответила Лия, но тут же вспомнила о назначенной встрече. — Правда, днем я должна встретиться с Эрни. Мы договорились вчера… Надеюсь, он поможет мне в одном исследовании, которое я хочу провести.
— Я ему все передам, — отозвался Мэнни. — Наверняка он будет только рад заглянуть к Эгги.
— Скажи ему, что он приглашен на ужин, — кивнула художница. — От угощения он еще никогда не отказывался.
Часом позже, распрощавшись с Марисой, Лия забралась в кабину старенького пикапа, за рулем которого сидел паренек по имени Джек Молодое Дерево — племянник Рувима, о котором упоминал Мэнни, и один из его псовых братцев. После всего пережитого писательница ни секунды не сомневалась, что Джек на самом деле способен превращаться в собаку.
Ей очень хотелось расспросить об этом парня. Да что уж там, у писательницы нашлась бы сотня вопросов для каждого, кто бы с ней ни заговорил. Однако стоило им свернуть с шоссе на грунтовку, разговор вести стало невозможно: грузовичок так трясло и мотало на ухабах, что Лия сочла за благо следить, как бы не впечататься в приборную панель подбородком или не треснуться темечком в потолок, и дать водителю сосредоточиться на езде.
