46

– О, совсем другое дело, вы сегодня молодцом. Выправка почти офицерская, – одобрила Маргарита Вильгельмовна. По долгу службы ей редко приходилось встречаться с так чисто одетыми, гладко выбритыми и при этом живыми людьми.

– Благодарю вас, – Михаил изящно шаркнул ножкой.

– Нам бы к Кате Елисеевой, – пояснил Акимов.

– Зачем? – строго спросила врач.

– Да вот, жениться собрался.

– Именно, – подтвердил Введенский, – и немедленно.

– Что, не терпится? – поддела хирург.

– Нет, – просто ответил он.

– Удивительные у вас пациенты, Сергей Палыч, – заметила с улыбкой хирург Шор, – но раз все так серьезно, позволяю. Жениться пока рано, но повидаться можно. Четверть часа.

…Дверь палаты с тихим скрипом отворилась, Катя открыла глаза. Задремала, надо же, а казалось, что выспалась лет на сто вперед.

К кровати приблизился человек, которого менее всего она ожидала тут видеть, опустился на колени, без церемоний взял ее ладошку, прижал к гладко выбритой щеке:

– У нас пятнадцать минут. Выходи за меня.

Катя удивилась.

– Чего это? Я тебя совсем не знаю.

Он возразил, улыбаясь:

– Еще как знаешь. Я лично твою лисью мордочку еще в Столешниковом срисовал, ты Князя давно пасешь.

– Так ты что…

Михаил, поочередно целуя ее пальчики, заметил:

– Плохо у тебя с конспирацией.

– У тебя хорошо.

– Говори толком: согласна?

– Надо подумать.

– А я посижу, подожду, – сострил он в ответ, – но в знак серьезности намерений… сейчас.

Михаил развязал узел, данный Натальей, извлек из него своих золотых скифских рыб, поднес так, чтобы Кате было хорошо видно:

– Знаешь, что это?

Она молча кивнула, любуясь игрой света на золотых изгибах. Так вот они, скифские чудо-юдо рыбы-киты, две рыбы, плывущие одна за другой. Бараньи головы на хвостах, на брюхе – рыбы и ихтиандры…

Введенский вернул ее к реальности:

– Прячь, начальство порадуешь. Иконы иконами, а золото вы больше понимаете.

Сияющие Катины глаза сузились, лукаво блеснули:

– Остальное где, Миша?

– Захотят – найдут, – утешил он, – мне пора.

Он завязал узел, поднялся и вышел.

Катя, спрятав нежданную находку под подушку, долго лежала, глядя в потолок и улыбаясь, – довольно глупо для развитого человека с высшим образованием, старшего оперуполномоченного МУРа, только что завершившего дело о контрабанде исторических ценностей.

За последнее время Наталья уже так привыкла к различным стукам в дверь, что без этого уже и не засыпалось. Вот и сейчас не спалось.

Когда Сонечка наконец угомонилась, Наталья попробовала вернуться к работе. В конце концов, теперь некоторое время придется приноравливаться к отсутствию Мишиных «на хлебушек».

Оля Гладкова, конфузясь, доставила новую порцию конструктивной критики – не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы заметить, что от нее требуется добавить какую-нибудь деталь, которую Гладкова-старшая волевым решением исключит из эскиза. И после этого можно с чистой совестью узор утверждать: критика высказана, учтена и внесены необходимые коррективы.

Наталья, приглядевшись, просто добавила несколько черт и черточек, которые – и слепому видно – совершенно были не ко двору. Милейшая и умнейшая Вера Вячеславовна сообразит.

Так, теперь давно заброшенная репродукция, о которой уже не раз деликатно напоминали.

Она не без удовольствия принялась за работу, воспроизводя бессмертные черты шедевра Айвазовского, и вот – наконец-то! – в дверь постучали.

Наталья с облегчением пошла открывать. На пороге переминался с ноги на ногу Колька, вид у него был одновременно смущенный и решительный, в руках – ящик.

– Наталья Лукинична, я вам тут принес кое-что. Девчонки в вашем огороде нашли.

«Это подвох, засада, проверка. Раскололи. Князь, курва, или… Неужели Миша?! Нет, быть не может, нет. Они наверняка уже окружили дом и мальчишку запустили, а теперь ждут, чтобы задержать с поличным… Но ведь если бы они хотели арестовать, то уже сто раз бы это сделали. Мое “чистосердечное” признание, “Тайная вечеря”, пистолет… а что этот мальчишка рассказывал про семейство, про папкину реабилитацию – не может быть, чтобы выдумка, вранье, чтобы втереться в доверие…»

Все это и многое другое мгновенно пронеслось в ее бедной голове. Но буря бушевала недолго. Наталья ласково улыбнулась:

– Спасибо, Коленька. Сделай милость, отнеси в милицию. Извини, у меня работа.