Глава II
ПОДОПЛЁКА КОРАБЛЕСТРОИТЕЛЬНЫХ ПРОГРАММ

Борьба, но несколько в другом ракурсе, связанном с определением роли и места флота среди других видов Вооружённых Сил, развивалась и в верхах РККА, с одной стороны, и РККФ — с другой.

Во главе Наркомата по военным и морским делам и РВС СССР на рубеже 1925—1926 гг. встали бывший конник К.Е. Ворошилов, чекист И.С. Уншлихт и др., благодаря действиям которых уже с 26 июля 1926 г. с реорганизацией Управления ВМС СССР в Управление ВМС РККА впервые за более чем двухлетнюю историю своего существования отечественный флот утрачивал структуру вида Вооружённых сил, а решающую роль в формировании взглядов руководства страны на задачи флота и перспективы его развития предполагало полностью взять на себя руководство штаба Красной Армии²⁴.

Но именно в этот период ведущие теоретики флота вели поиск возможностей для расширения первоначальной базы для воссоздания морской мощи, способной вернуть стране её законное место в ряду великих морских держав. Эти попытки вылились в дискуссии на тему «Каково будущее советского флота?», где центральное место занимал вопрос по поводу доктрины «владения морем» и теории «малой войны», горячо обсуждавшийся в стенах Военно-морской академии²⁵ и на страницах журнала «Морской сборник». Развернулась дискуссия между представителями так называемой «старой школы», к числу которых относились Б.Б. Жерве²⁶, длительное время возглавлявший кафедру стратегии, и М.А. Петров²⁷ — профессор общей тактики в ВМА, и представителями «молодой школы», составившими костяк первого «пролетарского» выпуска командного факультета академии, — И.М. Лудри²⁸, К.И. Душенов, И.К. Кожанов, А.М. Якимычев²⁹, А.П. Александров³⁰, И.С. Исаков³¹ и другие.

Вкратце оперативная сущность доктрины «владения морем», основывающаяся на западных («буржуазных») концепциях А.Т. Мэхэна³² и Ф.Х. Коломба³³, которую отстаивали представители «старой школы», заключалась в генеральном сражении, решающем участь борьбы на море и определяющем исход войны. Предпочтение при этом отдавалось линейным кораблям, крейсерам и эсминцам, действующим при содействии авиации, подводных лодок и других кораблей.

Центральной идеей, пронизывающей труды Б.Б. Жерве и М.А. Петрова, было положение о том, что флот любого состава должен быть активным. Им принадлежит и заслуга пионерной разработки теории оперативного искусства советского ВМФ, что не смогли, а потом и не захотели понять их оппоненты среди выпускников Военно-морской академии, составлявших «молодую школу», и среди работников Штаба РККА.

По мнению последних, строительство современных крупных кораблей требовало огромных средств, которыми страна не располагала. Исходя из этого, они предлагали развивать строительство лёгких сил надводного флота, подводных лодок, самолётов и укреплять береговую оборону. Причём строительство линейных кораблей отодвигалось на перспективу создания в нашей стране тяжёлой мощной индустрии.

Взгляды молодых военно-морских специалистов оформлялись в своеобразную теорию «малой войны», по которой Советскому Союзу на тот период для отражения агрессии более сильного морского противника необходимо было иметь так называемый «москитный флот», действующий в тесном взаимодействии с сухопутными войсками на приморском направлении.

Забегая вперёд, необходимо подчеркнуть, что эта теория оказалась наиболее приближённой к действительным боевым возможностям советского флота того времени и соответствовала как задачам обороны страны, недавно закончившей Гражданскую войну и вынужденной готовиться к отражению возможной очередной агрессии, так и экономическим возможностям молодого государства в то время.

Однако постепенно складывавшаяся в обществе обстановка нетерпимости к отличным от «генеральной линии» взглядам и поступкам, падение уровня культуры ведения дискуссий и полемики и, наконец, впоследствии ярое неприятие какого-либо плюрализма мнений, формирующаяся под воздействием нарастающей политической борьбы лидеров ВКП(б) за власть, привела к тому, что и дискуссии в Военно-Морском Флоте стали всё дальше по содержанию удаляться от первоначально поставленной цели, всё более приобретая формы политической борьбы.

Считается, что своеобразный сигнал к прекращению публичной дискуссии о судьбах флота дал тогдашний начальник УВМС РККА Р.А. Муклевич. В 1927 г. он опубликовал в журнале «Морской сборник» передовую статью «Десятилетие Октябрьской революции и морской флот», посвящённую юбилею Великого Октября (1917 г.). В ней он писал следующее: «Нам нужен сильный флот с ядром из крупных надводных кораблей, но не для решения "проливной идеи» (преодоление проливов, включая Босфор и Дарданеллы, являлось основой концепции “владения морем”. — Авт.)»³⁴.

Следом для устранения и разгрома своих оппонентов из «старой школы» под флагом борьбы с «реакционной буржуазной наукой», «ревизии в учении буржуазных школ о войне на море» со своими статьями и трудами бросилась в «бой» «молодёжь».

Результатом дискуссии стало то, что после того, как стены ВМА покинули выпускники «первого пролетарского выпуска», теоретики флота Б.Б. Жерве и М.А. Петров вскоре были изгнаны из ВМС РККА.

В пылу полемики на долгие годы из советского военно-морского искусства неоправданно были выброшены и буквально вытравлены ряд передовых идей того времени, принадлежавших их перу.

Так, например, были забыты основополагающие суждения Михаила Александровича Петрова о значении флота для Российского государства и фундаменте его строительства, началах теории ведения операций флота, активной обороне и проблеме линейного флота, значении и важности оборудования театра действий, об отношениях военного и морского ведомств и другие.

Приверженность Б.Б. Жерве и М.А. Петрова самостоятельным «буржуазным» взглядам и их бескомпромиссность при их отстаивании впоследствии стоила им жизни, как впрочем, и большинству из сторонников «молодой школы».

И хотя развитие советского ВМФ не пошло по пути, указанному какой-либо из одной из этих школ, в целом следует отметить, что их обобщённые взгляды о необходимости иметь сбалансированный по основным родам сил и средств сильный флот были ближе к практике его строительства, а разработка ими теоретических положений о перспективах строительства флота способствовала развитию советской военной науки и сыграла определённую роль в формировании планов создания ВМФ нашей страны³⁵.

Что же касается руководства государства, ВКП(б) и РККА, то стремление пренебрегать интересами морского ведомства, а порой и просто игнорировать его предложения, переподчинить флот армии, отводя ему второстепенную, обеспечивающую роль, стремление сэкономить на кораблестроительных программах, стало проявляться ещё с начала 1920-х гг. при В.И. Ленине.

Так, несмотря на важное решение, принятое X съездом РКП(б) в марте 1921 г. о необходимости «возрождения и укрепления Красного Военного Флота»³⁶ в связи с тяжёлым экономическим положением страны и необходимостью сокращения боевых единиц флота В.И. Ленин уже 30 июля того же года в письме наркомвоенмору Л.Д. Троцкому поставил вопрос о ликвидации Морского ведомства вообще³⁷.

«Вождь мирового пролетариата», «великий из полководцев всех стран, всех времён и всех народов», «полководец нового человечества, освобождающего весь мир»³⁸ писал: «Флот наш, вовсе не флот, а так, флотишко. Но и он нам сейчас не по карману. Нужно передать охрану морских границ ОГПУ, а оставшиеся корабли отремонтировать и продать за границу».

29 ноября 1922 г. в записке И.В. Сталину В.И. Ленин развил свою мысль тезисом о том, что «держать флот сколько-нибудь значительного размера нам, по соображениям экономическим и политическим, не представляется возможным»³⁹.

В том же месяце вождь писал: «Весь размер судоремонтной программы должен быть сообразован (и это в состоянии сделать, конечно, только спецы) с размером того флота, который мы по политическим и экономическим причинам решаем держать у себя»⁴⁰.

Более того, в конце того же года, излагая свои взгляды Иосифу Виссарионовичу на сокращение программы ремонта и строительства военно-морских судов, глава страны убеждённо продолжал писать, что «флот нам не нужен, а увеличение расходов на школы нужно до зарезу»⁴¹.

Неслучайно отношение к флоту и к решению его насущных проблем со стороны руководства страны оставляло желать лучшего. Так, например, ещё в мае 1920 г. опытный и заслуженный военмор (бывший контр-адмирал), командующий МС Республики А.В. Немитц в своей докладной записке председателю РВС Л.Д. Троцкому писал: «Не имея политического веса, я часто оказываюсь не в силах провести необходимые важные во флоте мероприятия, необходимость которых мне совершенно ясна с военно-технической стороны»⁴².

Кроме того, вопреки разработанному техническим директором Адмиралтейского завода П.Г. Гойнкисом и профессором ВМА военмором Л.Г. Гончаровым «Плану модернизации бывших тяжёлых крейсеров Балтфлота», в мае 1923 г., в соответствии с решением ВСНХ, были проданы на слом за границу около 10 кораблей. Среди них находились крейсеры «Бородино», «Кинбурн» и «Наварин», которые по цене металлолома приобрела немецкая разделочная фирма. Хотя стоимость достройки этих кораблей была весьма незначительной и оценивалась (в зависимости от 4-х вариантов модернизации) от 26,5 до 29,5 млн рублей. Не хватило денег у советского правительства и на достройку готового на 80 % тяжёлого крейсера «Измаил»⁴³.

Сменивший В.И. Ленина в руководстве страной И.В. Сталин занимал по отношению к флоту особую позицию, основывающуюся на его поверхностных военных, и, как показала практика, военно-морских знаниях.

Неслучайно видный Маршал Советского Союза Г.К. Жуков, оценивая полководческий гений «вождя всех народов», так охарактеризовал его: «Сталин штафирка. В царской армии называли штафирками попавших в армию гражданских людей, которые ничего в военном деле не понимали», решения, которые принимал он в военных вопросах, были «младенческими»⁴⁴.

Со всей своей грубостью и бесцеремонностью И.В. Сталин вмешивался в военные дела, нередко не думая о цене победы, как это, например, он сделал в июне 1919 г. при подавлении контрреволюционного мятежа фортов Красная Горка и Серая Лошадь на Балтике. В телеграмме на имя В.И. Ленина по поводу взятия фортов 16 июня 1919 г. он писал: «Морские специалисты уверяют, что взятие Красной Горки с моря опрокидывает морскую науку. Мне остаётся лишь оплакивать так называемую науку. Быстрое взятие Горки объясняется самым грубым вмешательством со стороны моей и вообще штатских в оперативные дела, доходившим до отмены приказов по морю и суше и навязывания своих собственных. Считаю своим долгом заявить, что я и впредь буду действовать таким образом, несмотря на всё моё благоговение перед наукой»⁴⁵.

Это пренебрежение к мнению военно-морских специалистов И.В. Сталин перенес впоследствии и на всю свою дальнейшую деятельность, когда ему приходилось сталкиваться с Военно-Морским Флотом, проявляя внешне часто показную заинтересованность в делах. Но об этом чуть позже.

Не менее одиозной личностью являлся в этом отношении и другой народный комиссар по военным и морским делам и председатель РВСР (с 20 июня 1934 г. — народный комиссар обороны СССР), в прошлом известный в стране конник, К.Е. Ворошилов. Больше практик кавалерийских наскоков, чем дальновидный теоретик, он с почтенным доверием относился к выводам М.Н. Тухачевского, являвшегося до 1928 г. начальником штаба РККА, о будущем предназначении РККФ.

Сам же М.Н. Тухачевский ещё в середине 1920-х гг. «торпедировал» идею создания в стране сбалансированного флота, поддерживаемую ведущими военно-морскими теоретиками Б.Б. Жерве, М.А. Петровым и тогдашним председателем РВС СССР, наркомом по военным и морским делам (26.01—31.10.1925 г.) М.В. Фрунзе⁴⁶.

А 8 мая 1928 г., выступая на заседании Реввоенсовета с повесткой дня «О значении и задачах морских сил в системе Вооружённых Сил страны»⁴⁷, на котором присутствовали 38 представителей высшего комначсостава армии и флота, М.Н. Тухачевский говорил буквально следующее: «...Вопрос о возможных средствах, которые можно расходовать на Морской флот, ставится в продолжение последних четырёх-пяти лет. Он ставится ежегодно и нервирует обе стороны: и сторонников, и противников больших затрат. Поэтому нам нужно, наконец, найти основные узловые, стержневые виды техники, на которых наша страна могла бы сосредоточить всё своё внимание и ресурсы.

Нужно совершенно откровенно сказать, что линейными средствами мы бороться с крупными империалистическими державами не сможем. Тот вред, который мы можем оказать нашим линейным флотом, недостаточен, чтобы можно было тратить для этого такие большие средства. Морской флот должен быть ограничен теми средствами, которыми мы сможем бороться с "лимитрофами”⁴⁸...»⁴⁹

В дальнейшем начальник штаба РККА предложил ограничить финансирование РККФ мизерной суммой в 270 млн руб., что, по его мнению, позволяло направить высвободившиеся средства на сверхплановое строительство «300 тяжёлых бомбовозов, 105 истребителей, 245 разведчиков». А 3 бомбовоза, считал М.Н. Тухачевский, были намного сильнее 3 дредноутов (линейных кораблей. — Авт.), а потому не имело смысла тратить деньги на линейный флот, «зная, что этот флот для борьбы с "лимитрофами” слишком силён, а для борьбы с империалистическими странами слишком слаб»⁵⁰.

Военные моряки, ратовавшие за возрождение мощного флота, оппонировали как могли, но силы были неравны, и об этом чуть позже.

Неслучайно в принятом постановлении РВС СССР было зафиксировано следующее:

Как раз из таких концептуальных положений и исходил чуть ранее штаб Красной Армии, скорректировав проект «Программы строительства Морских Сил РККА на 1926—1932 гг.» и не учтя в полной мере предложения штаба РККФ. Именно тогда с рассмотрением данной Программы Реввоенсоветом СССР, Особой правительственной комиссией и утверждением её постановлением СТО СССР от 26 ноября 1926 г.⁵², была проявлена недальновидность в военно-морской политике, которая сказывается и в наши дни. Потому как, если бы получили поддержку и были реально воплощены в жизнь предложения Управления ВМС РККА, возглавляемого В.И. Зофом, то к началу 1930-х гг. в составе Военно-Морского Флота могли бы появиться авианосец на 50 самолётов с дальностью плавания 3000 миль (переоборудованный из линейного крейсера «Измаил»), крупные надводные минные заградители (на 600 мин каждый), подводные крейсера с дальностью плавания до 10 000 миль. Флот мог бы получить 12 новых эсминцев, 4 монитора, 23 тральщика, 27 подводных лодок (из них 6 крейсерских для Севера), 4 подводных минных заградителя, 60 торпедных, 36 сторожевых и 6 бронекатеров. Кроме того, проектом предусматривались восстановление и модернизация кораблей Бизертской эскадры: линкор, 6 эсминцев и 4 подводные лодки (корабли ЧФ, угнанные врангелевцами в Тунис при бегстве из Крыма). С учётом вывода из боевого состава устаревших кораблей это позволило бы уже тогда иметь в составе флота 4 линкора, 4 крейсера, авианосец, 26 эсминцев, 4 монитора, 12 канонерских лодок, 2 минных заградителя, 40 подводных лодок, 60 торпедных, 36 сторожевых и 13 бронекатеров. Вместо же них по Программе 1926—1932 гг. флот лишь смог получить 66 новых и 7 отремонтированных и модернизированных боевых корабля⁵³.

И здесь нельзя не остановиться подробнее на проблеме создания и строительства в СССР первых авианосцев. Как ни странно, но этот вопрос поднимался неоднократно. Так, сразу после Февральской революции 1917г. первые авиатранспорты переименовали (балтийскую «Орлицу» — в «Совет», черноморские — «Император Александр I» — в «Республиканец», «Император Николай I» — в «Авиатор»), но применения им не нашлось (первый — передали в «Главод», а последние — затопили).

Затем рассматривалось предложение переоборудовать в авиатранспорт пострадавший от пожара линейный корабль «Полтава» (с 07.01.1926 г. — «Фрунзе»), но и оно не нашло поддержку⁵⁴.

Уже в проекте пятилетнего плана усиления Рабоче-Крестьянского Красного Флота от 31.03.1925 г. штаб РККФ записал: «Постановление РВСР от 5 июня 1924 г. № 218, п. 2, определяет, что РККФ в будущих боях по охране Республики и по защите .мировой революции придётся играть крупнейшую роль.

На основании этого документа 6 июля 1925 г. Особая правительственная комиссия во главе с председателем СНК СССР А.И. Рыковым в дополнение к решению СТО СССР от 29.10.1924 г. утвердила План судостроения, включая оборудование авианосца⁵⁶.

Его предусматривалось построить, используя недостроенный из-за сложности в изготовлении башенных установок крупного калибра линейный крейсер «Измаил» (при этом 3 других корабля этой серии — «Бородино», «Кинбурн» и «Наварин», согласно постановлению СТО от 19.07.1922 г., продали Германии).

Эскизный проект авианосца на 20 000—22 000 т поручили разработать к октябрю 1925 г. Научно-техническому комитету РККФ. Планировалось, что его авиационное вооружение будет состоять из 12 торпедо-бомбовозов, 27 истребителей, 6 разведчиков и 5 самолётов специального назначения — артиллерийских отметчиков, а также запаса торпед и бомб к ним по нормам, принятым для береговой гидроавиации⁵⁷.

Малоизвестно, что 19 октября 1925 г. РВС СССР рассмотрел доклад Штаба РККФ «О манёврах Морских сил Балтийского и Чёрного морей 1925 года и строительстве РККФ». Помимо всего прочего, в документе предусматривались меры по подготовке кадров, совершенствованию техники и вооружения, а также развитию береговой обороны и морской авиации.

Уже 2 ноября того же года Реввоенсовет принял постановление об ускорении работ по Плану Особой правительственной комиссии, где впервые предусматривалось не только усилить базовую авиацию, но и создать корабельную авиацию с подчинением её военно-морскому командованию.

А 11 января 1926 г. Управлением ВВС РККА вышеназванный проект был дополнен Планом усиления морской авиации. В течение трёх лет базовая авиация должна была пополниться 148 самолётами, включая 32 торпедоносца, а корабельная — 38 самолётами.

Но предложения моряков и лётчиков вызвали возражения у армейцев в лице Штаба РККА. В результате долгих обсуждений, проходивших в декабре 1925 г. — феврале 1926 г., 16 марта РВС СССР утвердил оперативные задания флоту, где было принято решение отказаться от переоборудования авианосца. Все средства направлялись на строительство подводных лодок, катеров и на достройку и ремонт кораблей⁵⁸.

В итоге, согласно принятой Программе 1926—1932 гг., главный акцент делался на вооружении гидросамолётами только линейных кораблей и крейсеров. При этом техническую немощь государства стали прикрывать демагогическими высказываниями о том, что, дескать, авианосцы служат агрессивным целям, а это противоречит принципам политики, провозглашаемым Советским Союзом.

Тем не менее, ощущая свою слабость и ущемлённость в военном отношении по сравнению с ведущими империалистическими державами, руководство страны и РККА стремилось активно преодолеть эту военно-политическую ущербность. В этой связи их взоры обратились к западным странам — Франции, Италии, США и, в первую очередь, к Германии с её производственно-экономическими мощностями и опытом военного строительства.

Для полноты картины, уважаемый читатель, позволим себе рассмотреть проблему установления и развития СССР военно-технических связей в области флота с развитыми странами Запада во всём историческом контексте 1920—1930-х гг.