Глава 41
Лали обхватила руками одну из сестренок. Другая девочка прижалась к ней с другой стороны, сидела, свернувшись калачиком и подпирая подбородок кулачком. Вечер еще не перешел в ночь, и толстые серо-голубые слои, покрывавшие небо, боролись с желтыми отсветами галогенных ламп. Песнопения с вечерней аарти доносились до их комнаты. Здесь, в комнате, Лали хотя бы могла притвориться, что все это не наяву — просто назойливая песня долгоиграющего телесериала доносится из соседского окна. Она прогоняла мысли о том ужасном человеке, о странном запахе алкоголя и благовоний, о гниющих цветах в общем зале, где потные тела обманутых людей льнут друг к другу, где отбивают поклоны в молитве, пропитываясь всей этой вонью и грязью веры.
— В далекой-далекой стране, — начала она рассказывать сказку, — жила-была принцесса, совсем одна на всем белом свете. А в другой стране жили храбрые братья. Один носил красные одежды, другой — голубые. Друзья на всю жизнь, искатели приключений, они повсюду гонялись за чудовищами, чтобы сразиться с ними. И вот братья отправились на поиски принцессы, которая оказалась в стране чудовищ. Они пробирались через волшебный лес, через земли людоедов и наконец оказались в незнакомом краю. Повсюду царил покой, и золотистый свет разливался вокруг, но сама земля спала, околдованная. С собой у них были волшебные палочки из золота и серебра. Одна палочка пробуждала, а другая погружала в глубокий сон. Братья увидели перед собой похищенную принцессу — красавица спала мертвым сном. Один брат предложил попробовать серебряную палочку, другой брат предлагал золотую, но вдалеке уже слышались шаги. Тяжелая поступь предупреждала об опасности, но бежать было поздно. Монстр-великан закрывал собой небо, надвигался, как муссон, как гром, предвещающий молнию. Монстр и есть неизбежность…
— А кто придет, чтобы спасти нас? — спросила одна из близняшек.
И Лали задумалась. И правда, кто? Мысль о том, что какой-то герой мчится на спасение и за ним марширует целая армия освободителей, утешала, конечно. Но в то же время и бесила. Унизительно сидеть и ждать, когда тебя спасут. Оставлять свою судьбу в руках слабоумных, тупых, нерешительных и делать это сознательно, не под воздействием чар, которые, собственно, и вытолкнули в страну забвения, ну уж нет.
— Мы сами спасем себя, — прошептала Лали. — Только никому не говорите.
— А куда мы пойдем? Когда мы выберемся отсюда? — спросила Дурга.
Лали много чего выдумывала, когда не хотелось вспоминать. Все ее истории, как и утешительные истории, услышанные от других, всегда заканчивались спасением, свадьбой, но куда потом девались эти спасенные? Что она могла рассказать девочкам, если оставить сказку в стороне? Про похожие на тюрьмы реабилитационные центры со швейными машинками «Зингер», где учили шить нижние юбки за двадцать пять рупий? Или сочинить все же какую-нибудь сказку про жизнь спасенных? Про другие земли, очертания которых настолько туманны, что их едва можно различить сквозь облако возможного.
— Вам будет куда пойти, когда и если мы решимся, — снова прошептала Лали.
Одна девочка уже спала, другая смотрела на нее снизу вверх. Большие, влажные глаза малышки сияли в сгущающихся сумерках.
Лали знала только один дом — Сонагачи, тот, что подарила ей мадам Шефали. И он был дороже того, в котором она родилась. Дома ее детства больше нет, разве что в голове, а в голове все ненастоящее. Воспоминания, они как паутина. Не стоит запутываться в них, хотя бы ради самосохранения. Очень многие — и не сосчитать сколько — предпочли остаться в Сонагачи, потому что больше некуда идти, потому что именно этот дом и был для них единственным.
Взгляд ребенка — как проверка, подумала Лали. С детьми проще лгать, выдумывать небылицы, не то что с взрослыми. Она выбрала фантазию, некое подобие возможного, что открывалось за страхами, надеждами и свободами настоящего.
— Сейчас его не видно, но это место существует. Если закроешь глаза, ты сможешь его увидеть. Оно маячит где-то впереди.
Правда и ложь. Но трудно было не поверить в ложь, когда два маленьких теплых тельца прижались к ней, согревали ей спину и побуждали сделать то, к чему она, признаться, не была готова.
Когда Соня ворвалась в комнату, не включив свет, Лали поняла, что время пришло. Она так крепко сжала руки девочек, что Дурга тихонько всхлипнула. Соня лихорадочно оглядывала комнату, пока не увидела всю троицу в углу. Она замерла на мгновение, потом подошла, наклонилась и произнесла настойчивым шепотом:
— Вставайте, нам нужно идти.
Лали не пошевелилась. Она как будто окаменела и еще крепче сжала руки близняшек.
— У нас не так много времени, Лали, поторапливайся, черт возьми, — снова прошептала Соня.
Целый день Лали чувствовала всепоглощающую беспомощность, но внезапно ее сменила ярость — обожгла горло раскаленной сталью и теперь тлела в животе, растекаясь по позвонкам. Она рывком поднялась и собрала длинные растрепанные волосы в пучок.
— Хорошо, и каков твой план?
Соня не ответила — просто показала рукой на дверь.
Они следовала за Соней, иногда срываясь на бег, чтобы не отстать. Их комната находилась в длинном коридоре за помещениями, где жили севики. Никого из прислуги не было видно. Свет в доме не горел, но на улице светили фонари, разрисовывая все вокруг причудливыми тенями.
— Куда мы идем? — прошипела Лали в спину Соне, когда она вышли из дома, ее раздражало молчание блондинки.
Соня резко остановилась, и жестом призвала Лали молчать. В круге света промчалась пара вооруженных охранников. Инстинктивно все четверо скользнули за дерево, чтобы спрятаться в тени. Выждав пару минут, Соня высунула голову и осмотрелась. Лали тряхнула головой и решительно схватила ее за руку.
— Ты должна сказать мне сейчас. Я не стану бегать за тобой, как какая-нибудь собачонка, — прошептала она.
— Ты выбрала самое подходящее время, — вздохнула Соня, но Лали не сводила с нее глаз. — Хорошо, если коротко, — сдалась блондинка. — Одна из здешних девушек, тех, что в белом, их тут называют саваки…
— Севики, — поправила Лали.
— Ну да. Так вот, одна из них написала письмо какому-то министру, откровенное такое письмо. О том, что здесь происходит, как с ними обращаются… Послушай, — Соня сделала паузу. — Это тянется уже очень давно, и это наверняка не первое письмо. Ваши НПО все об этом знают. Они только и ждали удобного момента, у них здесь свои информаторы. Сегодня ваша полиция приедет сюда с рейдом. Это наш шанс, понимаешь? У меня нет времени объяснять, Лали, ты можешь просто делать то, что я говорю?
Лали неуверенно попятилась назад, а Соня не сводила с нее глаз.
— Переживаешь из-за того, что не получишь денег? — сказала блондинка с улыбкой, и ее светлые глаза сверкнули. — Ладно, я знаю, где этот ублюдок хранит кэш. И если мы собираемся выбраться отсюда, сейчас самое время взять то, что нам причитается. Пойдем. Из-за тебя мы уже потеряли уйму времени. Ты можешь просто пойти со мной?
Лали больше ни о чем не спрашивала. Они беспрепятственно проникли в главное здание. Соня двигалась, как большая кошка, увлекая их по длинным коридорам и лестницам. Наконец она остановилась у какой-то темной комнаты, жестом показав, чтобы ее подождали у двери. Лали видела, как Соня роется в шкафах и ящиках, подсвечивая себе фонариком с телефона. С улицы долетали крики, а внутри комплекса то и дело раздавались чьи-то шагов. Лали вздрагивала от каждого шороха, сердце билось как сумасшедшее. Однако Соня рыскала по комнате, то ли забыв об опасности, то ли проявляя безразличие ко всему. Лали хотела крикнуть шепотом, предупредить блондинку, но поймала себя на том, что из открытого рта не вылетает ни звука. Вскоре снаружи все стихло, и теперь слышалось лишь хриплое дыхание самой Лали. Она чувствовала, как рядом дрожат девочки. Даже в таком взбудораженном состоянии Лали успела задаться вопросом, насколько глубоко Соня вовлечена в это предприятие и, что еще важнее, кому она служит и чем пожертвует, когда дело дойдет до реальной драки.
— Здесь ничего нет. Погнали, — прошептала Соня, давая знак следовать за ней.
Лали снова побежала вперед, крепче сжимая ручонки Дурги и Лакшми; девочки изо всех сил старались не отставать. До Лали вдруг дошло, что для Сони сам побег был делом десятым. Блондинка явно что-то искала и не собиралась уходить с пустыми руками. Только как она думает вырваться с добычей из этого тщательно охраняемого места?
Соня остановилась перед массивными двойными дверями, и Лали тут же узнала полированную деревянную отделку с рельефными узорами «ОМ». Она провела несколько мучительных ночных часов, разглядывая эту резьбу. Покои Махараджи вселяли в нее ужас, и она могла расслышать, как колотится ее сердце. Если за этими дверями и спрятано какое-то сокровище, Махараджа со своими псами не оставит свои апартаменты без присмотра.
Соня повернулась к Лали, и от ее улыбки по спине пробежала дрожь. Не ловушка ли это? Не уготована ли ей роль жертвы? Что, если концовка в этой истории предусмотрена другая? Блондинка сунула руку в карман и вытащила блестящий металлический предмет, блеснувший в лунном свете. Лали не сразу догадалась, что это большой ключ, а вовсе не нож. Она выдохнула с облегчением, чуть громче, чем следовало. Соня бросила на нее недовольный предупреждающий взгляд, приложив палец к губам. С улицы снова донесся шум. Все четверо застыли на месте, едва дыша, пытаясь раствориться в тени, отбрасываемой большими колоннами снаружи покоев Махараджи. Когда крики стихли, Соня повернула ключ в замке. Дверь с тихим скрежетом отворилась, но этот скрежет тут же растаял в духоте. Соня вошла внутрь, а Лали застыла на пороге, не в силах переступить его, как если бы он был горой. В мире не осталось никаких других звуков, кроме резкого звона в ушах; глаза не видели ничего, кроме большой кровати и призрака ее собственного тела, раздавленного тушей великана. Кто-то нежно потянул ее за руку, возвращая к реальности. Она опустила взгляд и увидела лицо Дурги, обращенное к ней. Лали выдохнула и шагнула вперед.
В комнате было темно. Одинокая красная лампочка мягко светилась над большим алтарем в углу, освещая большую золотую статую Ганеши. Лали в панике огляделась — она не могла поверить, что комната пуста. Соня тем временем переворачивала все вверх дном в поисках чего-то. Лали вглядывалась в тени, пугаясь их. Она увидела, как Соня перешагнула через что-то большое и темное. Присмотрелась внимательнее, и сердце ее остановилось, а в следующий миг забилось так отчаянно, что захотелось взять его в ладони, чтобы успокоить. Глаза уткнулись в пару широко раскинутых ног, туловище скрывалось за громоздким диваном. Даже полумрак не помешал Лали разглядеть, что перед ней труп охранника в черно-красной униформе ашрама. На полу растеклась темная лужа. Лали поскользнулась в ней, схватилась за стену, чтобы не упасть, и обнаружила, что за ней тянутся длинные кровавые следы.
Соня между тем невозмутимо передвигалась по комнате, прохлопывала гардины, заглядывала под ящики вокруг алтаря. Она ведь не могла не заметить? — подумала Лали и медленно приблизилась к блондинке, не сводя глаз с мертвого охранника, ожидая, что он вот-вот очнется. А вдруг? Соня взглянула на нее и молча кивнула в сторону двери, показывая, чтобы Лали стояла на стреме. Лали металась взглядом между Соней, трупом и дверью, понимая, что проку от ее помощи мало.
Соня лихорадочно рылась в ящиках, когда в пятне света из коридора Лали разглядела приближающуюся темную фигуру. В ее горле зародился крик, но она не успела и рта открыть, как увидела лицо Рэмбо. Мгновение тянулось целую вечность, Лали стояла столбом, не в силах пошевелиться, в ожидании развязки. Рэмбо, бросив на нее взгляд, опустил руку, в которой держал что-то маленькое и тяжелое. Почему-то Лали сразу догадалась, что это пистолет, хотя никогда в жизни не видела оружия.
Свободной рукой он вытер лоб.
— Где это? — посмотрев на него, прошипела Соня.
На лице Рэмбо промелькнула вспышка гнева, и взгляд Лали метнулся к пистолету в его руках.
Он наклонился к Соне:
— Я сделал свою работу, — Рэмбо кивнул в сторону мертвого охранника. — Сейчас на кону моя голова, так что давай выполняй свою часть сделки.
Но Соня и ухом не повела, занятая поисками. Ее пальцы ощупывали и переворачивали фигурки богов на алтаре, разметывали повсюду цветы.
— Моя голова тоже на кону. Это где-то здесь. Где девочки? — спросила вдруг Соня.
Лали охватила паника. Во всем этом безумии она потеряла из виду Дургу и Лакшми. Ее первой мыслью было бежать отсюда, найти близняшек и увести их в безопасное место.
Громкий стук заставил Лали обернуться. На полу, разбитый вдребезги, валялся золотой Ганеша. В тусклом красноватом свете алтаря статуя выглядела так, будто была отлита из латуни или какого-то другого сплава, но при ударе об пол рассыпалась, как стекло. Среди осколков поблескивали маленькие золотые слитки. Рэмбо и Соня завороженно уставились на них. С губ Сони сорвался тихий звук. Рэмбо опустился на пол и принялся собирать слитки, набивая карманы. Соня не отставала. А Лали поймала себя на том, что не может пошевелиться. Эти двое как будто и не думали о том, что люди, которые наверняка находились в здании, могли услышать громкий стук от падения тяжелого предмета.
Лали подошла к двери и застыла, как часовой. Соня вытащила из-за пояса брюк небольшой рюкзак и стала складывать в него золотые слитки. Несколько слитков она закинула в полотняный мешочек и швырнула в сторону Лали. Застигнутая врасплох, Лали не поймала его, и мешочек упал к ее ногам.
— Твоя доля, — сказала блондинка и продолжила собирать золото.
Руки Рэмбо двигались, как змеи, стараясь удержать руки Сони.
— Я пошел на это не ради жалких подачек, сука, — прошипел он.
Лали затаилась, ожидая разборки. Но Рэмбо и Соня притихли, так как шум с улицы усилился, крики звучали все ближе. Соня встала и дернула Лали за руку.
— Встретимся на месте с девочками, — сказала Соня Рэмбо, все еще ползающему по полу в поисках отлетевших слитков.
Рэмбо не ответил, и Соня не стала ждать. Они с Лали бросились бежать. Выскочив на улицу, Лали увидела вдалеке группу вооруженных охранников, которые провожали группу женщин к общежитиям. Белые сари отливали желтым в свете фонарей.
Лали бежала быстро, как только могла. Территория, заросшая деревьями, простиралась так далеко, что казалась бескрайней. Лали была уверена, что не доберется до высоких стен, отгораживающих их от шоссе. Позади она слышала шаги, но не могла заставить себя обернуться. Может, эти звуки ей только мерещились, а может, она скоро почувствует, как голову прошьет пуля, и тогда все закончится. Но ее это больше не волновало — она предпочла бы принять пулю. Единственное, что подталкивало ее бороться, так это пара рук, вцепившихся в нее. Близняшки все это время прятались за дверью апартаментов Махараджи, сидели там тихо-тихо, ничем не выдавая себя. Эти ручонки наполняли ее страхом — и за себя, и за них. Если ее поймают, втопчут в землю, чтобы она уже никогда не поднялась. Отгоняя ненужные мысли, она бежала, не видя перед собой ничего, кроме расплывающихся точек света, которые мигали вдалеке в такт ударам ее ног о землю. В какой-то момент она сама не заметила, как выпустила руки девочек.
Лали не могла различить Соню в темноте, но она знала, что блондинка где-то поблизости. Наверное, прокладывает себе путь более осторожно, более умно и хитро, чего ей самой не дано. Когда она добралась до рощицы, подступавшей к стене комплекса, из темноты высунулась чья-то рука и схватила ее за талию. Прежде чем крик успел вырваться из горла, ладонь Сони зажала ей рот, и Лали чуть не задохнулась.
— Заткнись, заткнись, — прошептала ей на ухо блондинка. — Перестань пыхтеть, как лошадь. Где золото? — прошипела она.
Лали показала ей мешочек. От страха она совсем забыла о недоверии к Соне, но, когда отдышалась, ее снова охватила паника, хотя и связана она была не с Соней.
Она напрягла слух, пытаясь уловить звуки шагов. Шум у ворот не стихал. За стенами разгорался пожар. Огонь бушевал достаточно близко, чтобы его можно было разглядеть, крики и визг автомобильных шин доносились все отчетливее.
Соня тихо сказала:
— Подождем немного, сейчас это небезопасно.
Лали метнула на нее гневный взгляд и выглянула из своего укрытия, чтобы осмотреть территорию.
— И что дальше? — спросила она, не глядя на Соню.
Ответа не последовало.
Лали в недоумении оглянулась. Лицо Сони было искажено беспокойством.
— Этот чертов Рэмбо должен был ждать здесь, — пробормотала она.
Лали больше не могла сдерживаться:
— Что происходит? Что вы с Рэмбо натворили?
— Сейчас не время, — только и бросила Соня.
По ее напряженному голосу Лали поняла, что больше ничего от нее не добьется. Видимо, придется подождать.
Соня, похоже, была сама не своя. Она сжала руку в кулак и ударила по стволу дерева:
— К черту, я не могу тупо ждать этого идиота. Нельзя терять ни минуты. Если они найдут нас… — Она умолкла.
Лали не отпускала мысль о том, чем все это обернется для них.
— Сбереги это золото, — сказала Соня, оглядывая стену и деревья. — Оно тебе еще как пригодится
— И все-таки в чем заключался ваш план? — не выдержала Лали.
Соня вздохнула:
— На данный момент никакого плана нет.
До них донеслись звуки быстро приближающихся шагов, и обе отпрянули в тень. Лали присела на корточки за толстым деревом, а Соня так и осталась на виду. Дурга… Она остановилась в нескольких метрах от них: согнулась пополам, упираясь руками в колени, и жадно глотала воздух.
Лали уловила беспорядочные голоса, звучавшие все громче. Огоньки — судя по виду, фонариков — зигзагами пробирались сквозь темные заросли. Дурга в панике смотрела на высокие стены.
— Дурга, Дурга, сюда, сюда, — позвала ее Лали.
Соня выругалась у нее за спиной и прошипела:
— За мной.
И Лали, и Дурга теперь мчались на голос Сони, выискивая ее в темноте. Соня ловко залезла на дерево, выискивая раскидистые ветки, с которых можно было бы перебраться на стену. Лали и Дурга последовали ее примеру, карабкаясь, как обезьянки, на соседние деревья.
— Быстро! — крикнула Соня во весь голос. — Прыгайте.
И Лали, и Дурга испуганно уставились на нее, затем посмотрели вниз. Уже можно было разглядеть лица охранников, так что счет шел на минуты. Все трое перепрыгнули через стену. В левой руке Лали держала мешочек со слитками. При падении она не успела сгруппироваться, и острая боль пронзила запястье. Соня уже мчалась по шоссе, чудом не угодив под колеса встречного грузовика. Лали посмотрела направо и увидела горящую машину. Чуть поодаль кричали и ругались мужчины с шафрановыми повязками на лбу. Лали знала, что сейчас не время для боли и слез. Если их найдут, они потеряют больше, чем жизнь.
Она положила руку на плечи Дурги и мягко притянула девочку к себе. Скулеж малышки постепенно перерос в судорожные рыдания.
— Посмотри туда, — сказала ей Лали, указывая в сторону забора. — Как ты думаешь, что они сделают, если схватят нас?
Дурга подняла на нее покрасневшие от слез глаза. В них плескалась боль.
— Моя сестра, — заплакала она. — Моя сестра все еще там.
Она поползла обратно к стене и, царапая бетонную поверхность, попыталась вскарабкаться наверх. Лали прыгнула на нее, оттаскивая назад. Дурга кричала, визжала, отпихивала Лали слабыми ручонками.
Нужно прекратить это, ведь их услышат… Лали обхватила Дургу обеими руками и стиснула изо всех сил. Запястье, наверняка сломанное, горело от боли. Она поволокла Дургу через дорогу, моля о том, чтобы их никто не заметил. Один шанс на свободу, один только шанс — это все, о чем она просила.
Когда полотно шоссе осталось позади, Лали потащила воющую Дургу дальше, продираясь сквозь щетинистый подлесок. Соня вышла из своего укрытия за валуном. Увидев ее, Лали отпустила Дургу и с трудом перевела дух. Присела на корточки, пытаясь успокоить бешеный стук сердца. Дурга тихо скулила рядом с ней. Звуки пронзали душу, вызывая мрачные воспоминания о ритуальном плаче женщин во время церемонии кремации в родной деревне.
— Нам надо двигать отсюда, — сказала Соня, и Лали впервые увидела, как страх исказил безупречное лицо. — Они знают, что мы убежали, и этого достаточно, даже если они не обнаружили… кое-что другое.
Лали не понимала, что Соня имеет в виду, пока не посмотрела на матерчатый мешочек, все еще зажатый в кулаке.
Она заставила себя подняться и с трудом подняла Дургу. Соня шла впереди, пробираясь сквозь подлесок; сухие ветки и листья хрустели у нее под ногами. Лали следовала за ней, как за светом маяка. Рыдания Дурги не стихали — столь велика была ее потеря, и Лали крепко сжимала маленькую ручонку. Она слышала крики преследующей толпы, но, возможно, все это существовало только в ее воображении — люди с фонариками и палками, вечные ее преследователи.
К тому времени как они добрались до пустоши, Дурга перестала плакать, но Лали не стало легче — она чувствовала, как на плечи навалилась усталость, накопившаяся за всю ее жизнь. Хотелось лечь на землю, на постель из опавших листьев, и забыться. Но она знала, что это небезопасно. Закрывая глаза, она по-прежнему слышала звуки погони.
Соня молчала.
— Где Рэмбо? — тяжело дыша, спросила Лали. — Где Рэмбо?
Блондинка не ответила. Спустя какое-то время она замедлила шаг и сказала:
— Нам нужно как-то выбираться отсюда.
Она вышла на шоссе и попыталась поймать попутку. Лали, державшаяся с Дургой в тени, слышала, как мимо проехало несколько больших машин. Она видела, как Соня размахивает руками, привлекая внимание. Белокурая женщина на пустынном шоссе — Лали знала, чем это чревато. Но отчаянно надеялась, что после всего случившегося на них не обрушатся новые напасти.
Наконец их подобрал грузовик, за рулем которого сидел пожилой сикх. Они втроем устроились в кузове, частично накрытом черным брезентом. Лали лишь мельком увидела лицо шофера в боковом зеркале, когда Соня торопливо заталкивала их с Дургой в машину. Суматоха, казалось, немного утихла. Водитель, возможно, выбрал более длинный маршрут, спасая пассажирок от неизбежной облавы.
Долгое время висело молчание. Наконец Соня вздохнула и спросила:
— Тебе есть куда пойти?
Лали кивнула.
— Эта жирная сука, твоя мадам, по уши в этом деле, — продолжила Соня. — Если вернешься в Сонагази, тебе конец. Лучше найди другое место.
Лали снова кивнула, подтянула колени к груди и уткнулась в них лицом.
Даже в этой невыносимой жаре Дургу познабливало. Лали посмотрела на малышку и снова окунулась в свои мысли. Надо придумать, куда пойти. Всю свою жизнь она мечтала сбежать — иногда расплывчато, а порой со всей решимостью. Но ей никогда не приходилось всерьез задумываться о том, куда она пойдет, где сможет найти убежище. Когда Лали выходила за пределы Сонагачи, она разглядывала окна домов, особенно по вечерам. Сцены повседневной жизни — жизни, которую ей не суждено познать и прожить, — запечатленные на этих мирных картинах в оконных переплетах, казались ей утопией. Женщина на кухне, экран телевизора с новостями, дети за игрой или за письменным столом, сонно склонившиеся над учебниками, — ручеек простых будничных вечеров. Столько окон и дверей в этом душном, раскаленном городе, а пойти ей некуда.
Лали покосилась на Дургу. Девочка в оцепенении смотрела сквозь щели в брезенте. Вот еще одна бедолага, кому некуда податься, и гораздо более ценный и востребованный экспортный товар, чем она.
Возможно, Соня подумала о том же, потому что сказала:
— Я могу забрать ее с собой. Я знаю, где она будет в безопасности. Ты тоже можешь пойти со мной, если хочешь.
Лали с недоверием посмотрела на блондинку. Такой доброй она ее еще никогда не видела, и если прислушаться, в ее приглашении звучали нотки горечи, как будто она делала его неохотно. Лали отрицательно покачала головой. Она не хотела идти с Соней и тем более не хотела оставлять с ней Дургу. Но крыши над головой у нее нет, а значит, нет и выбора.
— Куда ты ее отвезешь? — прошептала она.
— Ваша мадам Дипа, ты ей доверяешь?
Лали кивнула.
Соня посмотрела на нее и сказала:
— Это лучшее, что мы можем сделать.
Лали чувствовала, как ночной воздух проносится над головой. Грузовик несся, как страшный левиафан, по пустынным улицам.
