Она уже поджидала его в кофейне, когда он вошел. Броуди приблизился к ее столику. Заметив движение, она подняла на него глаза.

— Здравствуй, — сказала она.

— Привет.

— Давно не виделись.

Он кивнул.

— Сколько уже прошло? Лет пять?

— Я думаю, шесть.

Жестом Катри пригласила его сесть напротив. Ее светлые волосы — короче, чем он помнил, — мягко спускались на плечи, но голубые глаза смотрели, как и прежде, зорко и наблюдательно.

— Хорошо выглядишь, — отметила она с присущей ей прямотой.

— Спасибо.

— Ты был не в лучшей форме, когда мы виделись последний раз.

— Да, — согласился он, — именно так. И все стало только хуже…

И он поведал ей свою историю: о коттедже, о затворничестве, обо всем.

Она не перебивала и, лишь когда он закончил, потянулась и потрепала его по плечу:

— О, Броуди.

Однажды именно это его в ней и привлекло: уживавшиеся наряду с серьезным подходом к жизни тепло и сопереживание.

— Но я здесь, — обвел он рукой пристроившееся на краю Ричмонд-парка кафе, которое, несмотря на серое утро среды, недостатка в посетителях не испытывало. — Я обратился к одному человеку — он профессионал. Я понял, что мне нужна чья-нибудь помощь, что мне, вероятно, стоит обсудить некоторые вещи.

Катри поставила чашку с кофе на стол и снова взглянула на него — в ее глазах ясно читалось: «Это уж точно». Он слегка усмехнулся. Приятно было вспомнить, что когда-то их отношения были именно такими, совсем не похожими на последние пару лет брака, наполненных слезами, ссорами и сердитым молчанием.

— Я рада, что ты вышел на связь, — подбодрила она. — Особенно в этот день.

Он кивнул:

— Мне нужно было прийти. Я пропустил слишком много лет.

— Да. Поначалу я злилась на тебя за это, но теперь я начинаю понимать, — она на мгновение умолкла, и Броуди заметил, как уголок ее губ слегка дрогнул, а глаза заблестели. — Сегодня ей бы исполнилось двенадцать. Даже не верится, правда?

Он лишь покачал головой, не в состоянии произнести ни слова.

— Она была бы уже совсем взрослой, ходила бы в старшую школу, — продолжала Катри с улыбкой, однако по ее щеке катилась одинокая слезинка, — сама ездила бы на автобусе, а мы бы не знали покоя — уверена, она была бы большой проказницей, — в конце концов она поникла.

— Даже не сомневаюсь, — ответил Броуди.

Катри задумчиво покивала и вдруг выпрямилась:

— Со мной на кладбище придет Питер. Надеюсь, ты не против.

— Конечно нет. Он непременно должен быть там с тобой.

Последние несколько годовщин смерти Лены и походов на могилу в день ее рождения, 12 января, которые Броуди пропустил, Катри поддерживал ее новый муж, и Броуди был ему за это благодарен.

— Думаю, я могу подождать, пока вы навестите могилу. Мне нужно побыть с ней наедине.

Она понимающе кивнула:

— Может быть, в следующем году.

— Да, может быть.

Она заерзала на стуле, готовясь встать. Броуди кашлянул, прочищая горло:

— Я хотел попросить…

Она замерла и взглянула на него. Он смотрел на нее:

— Я хотел попросить прощения. За то, что я оттолкнул тебя. За то, что не был рядом, когда был нужен.

Катри не была сентиментальной, но глаза ее наполнились слезами.

— Думаю, мне важно было это услышать. Но все в порядке, правда. Я знаю, что ты пытался.

— В самом деле?

— Да. Раз или два, — вздохнула она, — но приходить туда было жутко болезненно — для нас обоих. В конце концов, ты был просто не в силах этого выносить.

Броуди задумчиво сдвинул брови:

— Я такого не помню. Я лишь помню, что был ужасно зол.

Катри мягко рассмеялась:

— О да. Ты определенно был зол.

— Когда я вспоминаю то время, перед глазами встает лишь образ огромной невидимой стены, по одну сторону которой был я, а по другую — все остальные.

Она кивнула:

— Но теперь она пала?

Он пожал плечами:

— В процессе.

— Я рада.

Что-то позади него привлекло ее внимание, и взгляд Катри метнулся на мужчину, стоявшего у дверей кофейни. Должно быть, это был Питер.

— Ты счастлива? — спросил он.

— Счастлива, — с улыбкой кивнула она.

— Хорошо.

Она встала, взяла свою сумочку, но, перед тем как уйти, немного задержалась, чтобы обнять его и тихонько поцеловать в щеку.

— Я напишу тебе, когда мы будем уходить.

Он кивнул. Услышав звук захлопнувшейся за ней двери, он поднялся, заказал себе кофе и вернулся на место. В ожидании заказа он потянулся за небольшим пакетом, который принес с собой, и положил его на стол. Внутри лежала маленькая деревянная коробочка. Он достал ее, сдвинул крышку и вынул покоившуюся внутри на мягкой соломенной подушке изящную резную фигурку.

Он хотел сделать копию Лены — какой он ее помнил: с ее лучезарной улыбкой и любознательными голубыми глазами, совсем как у ее мамы, но не смог. Может, как-нибудь в другой раз. Он сделал Пипу. И теперь та взирала на него со стола, застыв в боевой стойке с мечом в руке. Готовая ко всему.

Он почти допил свой кофе, когда его телефон пиликнул — пришло сообщение, которого он дожидался от Катри. Он осушил чашку, уложил Пипу обратно в коробочку и, покинув кофейню, направился в сторону прилегавшего к парку кладбища.

Поросшие лишайником надгробия и старые сучковатые деревья складывались в по-своему живописный пейзаж некрополя. Бегущая в обход тропка вывела его к особенной части сада, где могилы были меньше, а фотографий, цветов и плюшевых мишек на них — больше. Броуди достал из пакета букет ромашек и возложил их к подножию небольшого белого мраморного надгробия.

«Прости, что так долго, моя девочка. Прости, что так долго не навещал. Я старался изо всех сил, но этого мало, я знаю. Могу лишь сказать, что теперь я здесь».

Он стоял у могилы, безмолвный и недвижный под каплями усиливавшейся непогоды. Он прислушивался, как над ним в вышине по листьям шлепал дождь, заглушаемый лишь доносившимся откуда-то издалека жалобным собачьим лаем. Набравшись духу, он достал фигурку Пипы из коробки и уложил ее рядом с цветами. Теперь у нее здесь будет подружка. Все не так одиноко.

Броуди снова выпрямился. Он чувствовал, что едва ли когда-нибудь сумеет окончательно смириться с тем, что случилось, но что-то менялось, даря чувство искупления. На лесной поляне у пруда, в месте, которое он так долго избегал, терзаемый мучительными воспоминаниями, сквозь выжженную землю начал пробиваться одинокий крошечный росток. Скользнув взглядом по надписи на могильной плите, он вздохнул и побрел прочь. Перед возвращением домой у него оставалось еще одно дело в Лондоне — не столько приятное, сколько необходимое.