Об одноразовых трусах и разбитых мечтах
Послеродовое отделение – это место, где рождаются и разбиваются мечты. Вы прибываете туда со своим драгоценным грузом, завернутым в пеленки и одеяльца, напоминающим мяукающий тряпочный буррито. Девять месяцев вы ждали встречи с маленьким Оливером, Майей, Мохаммедом или Кейт, и несмотря на то что у ребенка имеются малопривлекательные приметы недавних родов (в частности, конусообразная голова с пятнами кала, крови или родовой смазки – а то и пахучей смеси всех трех сразу), вы на сто процентов уверены, что этот младенец – Самый Прекрасный Ангелочек Когда-либо Ступавший на Эту Планету. Сестра из родильного отделения доставляет вас к вашему месту – может, в кресле-каталке, за которым тянутся два ваших чемодана на колесиках, а с ручек свисают еще семь пластиковых пакетов, а может, прямо на кровати, которая практически не поддается управлению, так как техническое обслуживание проходила в последний раз году в 1972, из-за чего вы натыкаетесь на все углы и дверные проемы на пути. («Ученик за рулем», – шутит сестра вместо извинения, пока вы пытаетесь как-то ужаться, чтобы не биться об углы самой.) Она в последний раз вас обнимает, говорит, как великолепно вы справились и подмигивает: «Увидимся через два года!» – на что ваша промежность отзывается нестерпимой болью, – и уходит, оставив вас на попечение послеродовой акушерки. До вашего появления в отделении эта женщина с натянутой улыбкой и растрепавшимся хвостом выписала четырех пациенток и приняла двух, пропустила свой перерыв, а теперь торопится осмотреть мать недоношенных близнецов, которым требуется постоянное наблюдение и капельницы с антибиотиками. Усталость явственно читается у нее на лице, пока она проверяет ваши основные показатели и передает стопку брошюр на широкий спектр тем: от предупреждения младенческой смертности до автомобильных кресел и грудного вскармливания, а также бланк, который вы обязательно должны заполнять (пожалуйста, только черной ручкой), делая пометки о каждом кормлении, рвоте или испражнениях вашего ангелочка. К сожалению, вы попали к ним в очень непростой день. И хотя ваша акушерка искренне хотела бы помочь вам покормить малыша (который, проголодавшись, из нежного херувима превратился в орущее сатанинское отродье), ее тут же отвлекают: 1) Пациентка А, которая «выходила подышать свежим воздухом» все утро, но теперь вдруг ноги и руки перестали ее слушаться, так что она просит акушерку подобрать с пола ее использованные гигиенические прокладки; 2) Пациентка В, у которой палец, судя по всему, застрял в тревожной кнопке; и 3) Муж пациентки С, который считает совершенно недопустимым, что у персонала нет времени разогреть его жене Хэппи Мил, и недвусмысленно дает понять акушерке, что является VIP-персоной с Большими Связями в Здравоохранении. (NB: если быстренько заглянуть в карту Пациентки С, можно узнать, что Мистер С на самом деле – ассистент администратора в стоматологическом кабинете.)
Ваша акушерка слабо улыбается, прежде чем извиниться за то, что вынуждена отойти по срочному делу, на ходу обещая очень скоро вернуться. Вы тоже отвечаете ей улыбкой, но она уже стремительно исчезает за голубыми бумажными занавесками, и вы начинаете судорожно соображать, смогли ли за время этой краткой беседы произвести на нее приятное впечатление и дать ей понять, что вы на самом деле очень милый человек, что вы понимаете, насколько она занята и искренне, искренне надеетесь, что когда наберетесь наконец смелости нажать вашу тревожную кнопку, она отзовется быстро и без раздражения, а может – ну, бывают же чудеса – даже принесет еще один пакетик того дешевого печенья, которое дают почему-то только в больницах. Тем временем в другой палате ваша акушерка видит, что у одной пациентки кровотечение немного сильней обычного и, нажимая на тревожную кнопку, вспоминает о вас, испытывая укол вины, ведь она уже знает, что не доберется до вашего бокса, пока не решит проблему с кровотечением, не разнесет всем послеобеденные лекарства и не проследит за посетителями.
Рядом с вашей палатой проезжает тележка на скрипучих колесах, и до ваших ноздрей доносится манящий аромат – что это, а? – рыбного пирога. В отделение привезли ужин, но добраться до него вы не можете из-за того, что ноги все еще подкашиваются после эпидуральной анестезии, которую вы потребовали этим утром. (Вы и правда предлагали симпатичному молодому анестезиологу разные изощренные наслаждения в обмен на лекарства усиленного действия? Очень вероятно; и от одного воспоминания вы тут же заливаетесь краской.) Желудок урчит, и вы решительно перекладываете младенца с одной руки на другую, чтобы освободить ту, что ближе к тревожной кнопке, которую вы отыскиваете под простынями и уже собираетесь нажать – всего разочек, совсем легонько, чтобы не раздражать персонал. Среди простыней ваша рука натыкается на громадные бумажные одноразовые трусы, которые акушерка родильного отделения решительно натянула на вас пару часов назад, и вы вспоминаете, как на прошлой неделе на вечеринке в честь будущего ребенка ваша мать потихоньку прошептала кое-что вам на ухо, но сейчас это воспринимается как послание из другой жизни, даже с другой планеты.
– Не волнуйся, если не все произойдет так, как ты планировала, дорогая, – сказала она тогда.
– В конце концов, главное, что имеет значение, – здоровье малыша.
Это, конечно же, трюизм. Вся цель репродукции с биологической точки зрения это воспроизведение здорового потомства. Однако путь ребенка к благополучной жизни не заканчивается после родов. Чтобы между матерью и младенцем сформировалась тесная связь, у природы есть для роженицы средство, от которого она чувствует себя в тепле и уюте, ощущает покой и любовь – это тот же самый гормон, который запускает схватки, вырабатывается в мозгу при первой влюбленности и провоцирует сводящие с ума волны оргазма. Знакомьтесь, окситоцин – спонсор любви, похоти и схваток!
В идеале, послеродовое отделение должно быть храмом окситоцина, тихим любовным гнездышком, где мать и младенец могут часами наслаждаться друг другом, и где любые шумы и помехи сведены к минимуму. К несчастью, как быстро понимают новоиспеченные мамаши, реальность не всегда соответствует идеалу. Послеродовое отделение нередко называют «Золушкой» акушерских услуг, потому что, как бальное платье с боем часов превращается в дерюгу, вся женская мечтательность и восторг рассеивается сразу же, как только заканчиваются собственно роды. Волшебный «внутренний свет» беременности сменяется мучительными болями в интимных частях, саднящими сосками и грязными прокладками. Положите Золушку в родильный дом, где не хватает персонала и финансирования, и где она окажется одной из многих женщин, чьи шелка превратились в мешковину, и вы более-менее представите себе картину. Волшебная окситоциновая пыльца, конечно, здесь тоже есть – посверкивает кое-где на ночных горшках и молокоотсосах, но в глаза бросается не она, а бездушный всеядный механизм родовспомогательной машины.
Конечно, случаются и исключения из этих печальных правил. Иногда Золушка и правда едет на бал и иногда в послеродовом отделении женщины действительно находят желанный покой, которого заслужили. Время от времени, хоть и очень редко, когда сходятся звезды и количество родов падает до нормы, а персонал отделений может немного перевести дух, ваше пребывание там выглядит следующим образом.
Вы приезжаете сразу после полуночи, в кресле-каталке, которое плавно скользит по слабо освещенным коридорам мимо уютных боксов со спящими женщинами и их младенцами. Вас помещают – вы глазам своим не верите – в отдельную палату. Лампа у изголовья отвернута к стене и бросает мягкий уютный отсвет на постель с хрустящими белыми простынями и одеялом, уголок которого маняще отогнут, а рядом дожидается детская кроватка, выдвижные ящики которой заботливо наполнены пушистыми полотенцами и миниатюрными хлопковыми одеяльцами. За окном полная темнота, лишь где-то вдали светятся городские огоньки, и вас охватывает чувство глубокой благодарности за это теплое, безопасное гнездышко, которое словно по волшебству было создано специально для вас, для этих мгновений с вашим восхитительным, сладко благоухающим малышом на руках.
– Добро пожаловать в отделение, – говорит ласковый голос у вас за спиной.
Вы аккуратно встаете из кресла-каталки, по-прежнему прижимая младенца к груди, и, обернувшись, видите улыбающуюся послеродовую акушерку в синем костюме, вашего ангела-хранителя на предстоящую ночь. Она подходит и помогает вам уложить ребенка в кроватку, легонько поглаживая его по голове, и вы вдруг чувствуете исходящий от нее легкий аромат духов и теплого чая. Вы этого не знаете, но у вашей акушерки выдалось одно из тех редких ночных дежурств, когда в отделении всего лишь горстка пациенток и она может спокойно обойти их всех, поговорить с каждой, немного успокоить, от чего сердце поет у нее в груди. Она даже выкроила время на нормальный перерыв, вместо того, чтобы по-быстрому проглотить пару печений и запить их чаем прямо над медицинскими картами: сегодня у нее была возможность посидеть в сестринской с другими сотрудницами, полюбоваться фотографиями внуков одной из них, посмеяться язвительным шуточкам другой и перетаскать все конфеты со сливочно-кофейной начинкой из коробок, подаренных выписанными пациентками дневной смене. К моменту, когда вы прибыли в отделение, она вспомнила чувство, которого не испытывала уже очень давно: чувство, что она отлично справляется со своей работой, когда у нее достаточно времени, и что работа эта – отнюдь не только поставки обществу здоровых детей.
