Той, первой осенью они отправились на Фиджи. Следующей осенью съездили в Грецию. В октябре третьей осени, выбрав Гавайи, по десять часов в сутки валялись на черном песчаном пляже, однако в Неаполе на следующий год оказалось еще лучше. Ехали на недельку, а пробыли там целый месяц.

А вот осенью пятой годовщины они не поехали никуда. Незадолго до этого Джуд купил пару щенков и не захотел оставлять их одних. Как-то холодным дождливым днем он отправился с новыми псами к въездным воротам за почтой. Пока он вытаскивал конверты из ящика у самых ворот, выцветший пикап, промчавшийся по шоссе, обдал его спину веером брызг. Обернувшись, чтоб проводить его взглядом, Джуд обнаружил на той стороне дороги Анну, не сводящую с него глаз. В груди резко кольнуло, но боль сразу же унялась — только дыхание участилось.

Тем временем нежданная гостья откинула с глаз непослушную прядь золотистых волос, и Джуд разглядел, что она заметно ниже Анны ростом, куда атлетичнее сложена, да и вообще еще девчонка, самое большее, лет восемнадцати. Подняв руку, девчонка робко махнула ему, и Джуд взмахом руки поманил ее к себе.

— Привет, мистер Койн, — сказала она, перебежав дорогу.

— Риз, если не ошибаюсь? — уточнил Джуд.

Девчонка кивнула. Ничем не прикрытые, ее волосы порядком намокли, джинсовая куртка тоже промокла насквозь. Щенки запрыгали, заскакали вокруг, и девчонка со смехом увернулась от их грязных лап. Губы ее слегка дрожали от холода.

— Джимми, Роберт, фу! Сидеть! — прикрикнул Джуд на собак. — Прошу прощения. Псы у меня невоспитанные, приличиям еще не обучены. В дом зайдешь? Вон как вымокла. Гляди, так и смерть свою подхватить недолго.

— Смерть разве заразна? — спросила Риз.

— Еще как, — заверил ее Джуд. — И никуда от этой подлой заразы не спрячешься. Рано или поздно любого отыщет.

С этим он отвел Риз под крышу, в полутемную кухню, и только собрался поинтересоваться, как она к нему добралась, Мэрибет, окликнув его со второго этажа, спросила, кто к ним пожаловал.

— Риз Прайс, — откликнулся Джуд. — Из Тестамента, штат Флорида. Дочка Джессики Прайс.

Наверху воцарилось молчание. Прошлепав пятками по ступеням, Мэрибет спустилась вниз и остановилась у подножия лестницы, а Джуд нащупал возле двери выключатель и зажег свет.

В неожиданно ярком сиянии ламп Мэрибет с Риз, ни слова не говоря, уставились друг на дружку. Лицо Мэрибет сделалось непроницаемым, будто окаменело, испытующий взгляд тоже не выражал никаких чувств. Взглянув ей в глаза, Риз опустила взгляд к ее горлу — к серебристо-белому полумесяцу шрама под подбородком, выдернула руки из рукавов куртки и обхватила себя за локти. Под ногами ее, на полу, скопилась изрядная лужа.

— Господи Иисусе, — ахнула Мэрибет. — Джуд, сходи полотенце ей принеси.

Отыскав в ванной первого этажа полотенце, Джуд вернулся на кухню. На плите попыхивал паром закипающий чайник, а Риз, сидя у стойки посреди кухни, рассказывала Мэрибет о подбросивших ее сюда из Нью-Йорк Сити русских студентах, приехавших в Штаты по обмену и всю дорогу обсуждавших посещение «Энтайр-стейк-билдинг».

Мэрибет приготовила Риз какао и горячий сэндвич с сыром и помидорами, а Джуд просто устроился рядом с нею за стойкой. Держалась Мэрибет свободно, дружески-покровительственно, беззаботно смеялась над рассказами Риз, как будто принимать в гостях девчонку, отстрелившую мужу палец, — самое обычное дело на свете.

Беседовали в основном дамы. Риз направлялась в Буффало, где собиралась, встретившись с друзьями, поглядеть на Фифти Сента и Эминема. После они собирались отправиться на Ниагару. Один из ее друзей вложился в покупку старой жилой баржи, настоящего плавучего дома, — там все они, полдюжины человек, и поселятся, только над баржей придется как следует потрудиться. Риз поручили покраску, и у нее есть крутейший замысел росписи на борту, даже наброски уже готовы. Достав из рюкзака альбом, она показала Джуду с Мэрибет кое-что из своих работ. Довольно неумелые, ее рисунки, нечто вроде затейливых орнаментов из тел обнаженных женщин, фигур стариков без глаз и силуэтов гитар, чем-то привлекали внимание. Если баржу после не удастся продать, они превратят ее в какое-нибудь заведение — в пиццерию или, к примеру, тату-салон. Об искусстве татуировки Риз знала немало и уже практиковалась на самой себе. Задрав футболку, она продемонстрировала Джуду с Мэрибет неяркую изящную змейку, пожирающую собственный хвост, вокруг пупка.

Тут Джуд, вмешавшись в разговор, спросил, каким образом она доберется до Буффало. В ответ Риз созналась, что денег на автобус ей хватило только до Пенсильванского вокзала, а остаток пути можно проделать и автостопом.

— А ты в курсе, что это три сотни миль? — спросил Джуд.

Риз, подняв брови, одарила его изумленным взглядом и отрицательно покачала головой.

— Глянуть на карту — вроде и штат-то не такой уж офигенно огромный… Нет, правда? Целых три сотни миль?

Мэрибет, забрав у гостьи опустевшую тарелку, отправила ее в раковину.

— Может, тебе позвонить кому нужно? Кому-нибудь из родных? Вот телефон, не стесняйся.

— Нет, мэм, спасибо.

Мэрибет улыбнулась. «Интересно, к ней прежде хоть раз так обращались?» — подумал Джуд.

— А что с твоей матерью? — спросила Мэрибет.

— В тюрьме сидит. И хорошо бы никогда оттуда не вышла, — отрезала Риз.

Уставившись в чашку с какао, она принялась играть с длинной прядью золотистых волос, наматывать ее на палец… то же самое на памяти Джуда не меньше тысячи раз проделывала и Анна.

— Мне даже вспоминать о ней неприятно, — продолжала Риз. — Уж лучше делать вид, будто она умерла или еще что-то вроде. Я лично никому бы такой матери не пожелала. Не мать она, а проклятие, самое настоящее. Если всерьез подумаю, что когда-нибудь могу стать такой же матерью своим детям, тут же стерилизоваться пойду.

Когда она допила какао, Джуд накинул дождевик и велел Риз собираться: он отвезет ее на автобусную станцию.

Какое-то время ехали без разговоров, не включив даже радио, в тишине, нарушаемой только стуком капель о лобовое стекло «Чарджера» да поскрипыванием хлещущих вправо-влево дворников. Покосившись на Риз, Джуд обнаружил, что спинка ее кресла до предела откинута назад, а веки сомкнуты. Джинсовую куртку девчонка сняла и укрылась ею, как одеялом. Похоже, уснула…

Однако вскоре Риз, приоткрыв глаз, сощурилась на него.

— А скажите, тетя Анна вам вправду небезразлична была?

Джуд молча кивнул. Дворники продолжали свое: «туп-хлюп, туп-хлюп, туп-хлюп».

— Мама натворила много такого, чего делать не следовало, — продолжила Риз, глядя на Джуда уже не искоса, прямо. — Кое-что… я бы, наверное, левой руки не пожалела, лишь бы забыть. И вот иногда мне думается, что тетя Анна узнала кое о чем из маминых проделок — о том, что они на пару с Крэддоком, с отчимом их, вытворяли, и из-за этого покончила с собой. Из-за того, что не могла больше жить с таким знанием и рассказать обо всем никому не могла. А еще ей и без этого жилось тяжело. Наверное, с ней в детстве тоже случилось что-то плохое. Какая-то пакость вроде той, что случилась со мной.

Выходит, Риз, по крайней мере, известно не обо всех шалостях матери? Что ж, если так, значит, в жизни вправду порой встречаются справедливость и милосердие…

— Простите, что я руку вам искалечила, — добавила Риз. — Серьезно, мне очень жаль. Бывает, я вижу тетю Анну во сне. Мы с ней кататься едем. Машина у нее крутая — старая, вроде этой, только черная. Во сне она больше не грустит. Едем мы за город, и она вашу музыку по радио слушает. Так вот, тетя Анна объяснила, что вы вломились к нам в дом не затем, чтоб сделать мне что-то плохое. Наоборот, чтоб положить плохому конец. Чтоб привлечь мать к ответу за все, что с ее позволения случилось со мной. Я, собственно, заглянула к вам только прощения попросить. Надеюсь, у вас все хорошо?

Джуд снова молча кивнул. Правду сказать, в эту минуту он не доверял собственному голосу.

В здание станции они вошли вместе. Оставив Риз на обшарпанной деревянной скамье, Джуд подошел к кассе, купил билет до Буффало и попросил станционного агента спрятать билет в конверт. В тот же конверт он вложил двести долларов, завернутых в сложенный пополам листок с номером своего телефона и припиской: пусть, дескать, Риз обязательно позвонит, если в дороге с ней случится что-то неладное. Вернувшись к скамье, Джуд конверта ей в руки не отдал — сунул в боковой карман рюкзака, чтоб не заглянула внутрь сразу же и от денег отказываться не начала.

Риз проводила его на улицу. Дождь лил как из ведра, последние отсветы дня угасли, и в сумерках все вокруг посинело, словно от холода. На прощание Джуд повернулся к Риз, а девчонка, поднявшись на цыпочки, чмокнула его в холодную, мокрую щеку. Да, Джуд понимал, что перед ним вполне состоявшаяся, хоть и юная, женщина, однако ее поцелуй оказался беспечным, невинным поцелуем ребенка. При мысли о том, что ей предстоит одной, без присмотра, проделать далекий, в несколько сотен миль, путь на север, Джуду вдруг сделалось не по себе.

— Ну, счастливо! — одновременно, хором сказали они и расхохотались.

Пожав Риз руку, Джуд напоследок кивнул ей, но ничего больше не сказал. Сказать ему, кроме слов прощания, было нечего.

Домой он вернулся уже в темноте. Мэрибет, вынув из холодильника пару бутылок «Сэм Адамс», загремела ящиками стола в поисках открывалки.

— Помочь бы ей чем-нибудь, — задумчиво проговорил Джуд.

— Она еще малость маловата, даже для тебя, — проворчала Мэрибет. — В штанах свое «что-нибудь» держи, понял?

— Бог ты мой, я не о том вовсе.

Мэрибет, рассмеявшись, швырнула в Джуда кухонным полотенцем.

— На, вытрись. А то, промокший насквозь, совсем брошенным выглядишь, аж жалко становится.

Джуд провел полотенцем по волосам, а Мэрибет, откупорив пиво, придвинула одну из бутылок к нему, заметила, что он еще дуется, и снова расхохоталась.

— Брось, Джуд, не обижайся. Если б я не шпыняла тебя время от времени, в твоей жизни вообще никакого огня не осталось бы, — сказала она, нежно, слегка насмешливо глядя на Джуда из-за кухонного стола. — Как бы там ни было, ты ей и билет на автобус до Буффало купил, и… и сколько еще на дорогу денег подсунул?

— Две сотни долларов.

— Ну и вот. Уже помог кое-чем. И, кстати, не только этим. Что еще от тебя может требоваться?

Джуд сел за стойку, взял в руки бутылку, поставленную перед ним Мэрибет, но пить не спешил. Устал он зверски, не говоря уж о том, что промок и замерз и еще не успел согреться. Огромный грузовик, а может, «Грейхаунд», с ревом пронесшийся по шоссе, умчался в холодный, промозглый туннель ночи. Щенята в вольере визгливо затявкали, взбудораженные шумом.

— Надеюсь, все у нее получится, — сказал Джуд.

— А почему нет? Доберется. Буффало, в конце концов, не край света, — откликнулась Мэрибет.

— Это точно, — согласился Джуд, хотя сам не знал, что, собственно, имел в виду.