Костюм привезли в субботу утром, в самую рань, однако Джуд уже поднялся и гулял с собаками во дворе.

Едва фургончик с эмблемой «Ю-Пи-Эс» затормозил, Ангус вырвал из руки Джуда поводок, стрелой метнулся к машине, запрыгал, брызжа слюной, принялся скрестись в дверцу с водительской стороны. Водитель, как ни в чем не бывало сидевший за рулем, взглянул на пса безмятежно, но пристально, словно доктор, изучающий под микроскопом новый штамм Эболы. Подхватив поводок, Джуд — малость сильнее, резче, чем собирался, — дернул ремешок на себя. Ангус опрокинулся на бок, в пыль, но тут же извернулся, вскочил, зарычал, изготовившись к бою. Между тем Бон тоже, туго натянув поводок, рванулась к фургончику, залаяла так пронзительно, бешено, что у Джуда заныло в висках.

Тащить собак к сарайчику, в вольер, было далековато, и потому Джуд отволок отчаянно сопротивлявшихся Ангуса с Бон через двор к парадному крыльцу, с трудом запихнул их внутрь и захлопнул дверь. Собаки, захлебываясь истерическим лаем, немедля принялись рваться наружу, да так, что дверь загремела, затряслась под ударами лап. Твари безмозглые, мать их…

Нога за ногу Джуд вернулся к воротам и подошел к фургончику «Ю-Пи-Эс». В тот же миг задняя дверца машины с металлическим лязгом распахнулась, и на подъездную дорожку спрыгнул парнишка-рассыльный с длинной плоской коробкой под мышкой.

— А Оззи Осборн померанских шпицев дома держит, — сообщил парнишка из «Ю-Пи-Эс». — Я по телику видел. Маленькие такие, милые, как домашние кошки. Вам не приходило на ум парой таких же милых собачек обзавестись?

Джуд, не ответив ни словом, принял у него коробку и ушел в дом.

Добравшись до кухни, он положил коробку на стол и налил себе кофе. Вставал Джуд рано — и уродился таким, и жизнь приучила. Конечно, в разъездах или во время записи новых альбомов он попривык отправляться на боковую около пяти утра и дрыхнуть чуть не до темноты, однако естественной такая ночная жизнь ему никогда не казалась. На гастролях, проснувшись в четыре часа пополудни в дурном настроении, с раскалывающейся головой, он вечно недоумевал: куда подевалось время? В такие минуты все знакомые казались Джуду хитрыми притворщиками, бесчувственными пришельцами из космоса в резиновых костюмах и масках друзей. Чтобы они вновь показались самими собой, требовалось изрядно принять на грудь.

Вот только на гастроли он не выезжал уже три с лишним года, а дома к выпивке почти не тянуло, и чаще всего к девяти вечера Джуд был готов лечь спать. Так, в пятьдесят четыре он снова вернулся к режиму, в котором еще мальчишкой по имени Джастин Ковзински жил на свиноферме отца. Отец, козлина неотесанный, с восходом солнца обнаружив Джастина под одеялом, не задумываясь, выдернул бы его из постели за волосы. В детстве его со всех сторон окружали грязь, лай собак, колючая проволока, обветшалые сараи, визжащие свиньи с шелушащейся кожей и влажными сплюснутыми пятачками, а людей, кроме матери, целыми днями сидевшей за кухонным столом, бессмысленно, тупо, точно жертва лоботомии, таращась в окно, и отца, правившего принадлежавшими их семейству акрами свиного дерьма да развалин при помощи злобного смеха и кулаков, он, можно сказать, тогда почти и не видел.

Одним словом, поднялся Джуд уже давно, не час и не два назад, однако еще не позавтракал и начал было жарить бекон, но тут в кухню явилась Джорджия — в одних только черных трусиках, руки скрещены на белых, украшенных пирсингом грудках, черные волосы торчат над головой беспорядочной мягкой копной. На самом деле звалась она вовсе не Джорджией. И не Морфиной, хотя под этим именем два года выступала в стрип-шоу. Звали ее Мэрибет Кимболл — так просто, так незатейливо, что, рассказав об этом Джуду, она рассмеялась, будто стесняясь собственного имени.

Подружек-готок, выступавших в стриптизе либо гадавших, а то и совмещавших гадание со стриптизом, симпатичных девчонок с анхами на груди, красивших ногти черным, у Джуда перебывало великое множество, и всех их он звал не по именам — по названиям родных штатов, и этот обычай редко кому досаждал: к чему лишний раз вспоминать себя прежней, той самой, которую старательно прячешь под макияжем а-ля ходячий труп? Этой, Джорджии, недавно исполнилось двадцать три.

— Провались эти идиотские псины, — проворчала она, отпихнув пяткой с дороги одну из собак, в восторге от аромата бекона вьюнами вившихся вокруг Джудовых ног. — Поспать, блин, не дали.

По собственной воле Джорджия просыпалась самое раннее в десять.

— Так, может, вставать, блин, давно пора? Такой мысли тебе в голову не приходило?

Джорджия, не ответив, сунула голову в холодильник и потянулась за апельсиновым соком. На удивление белую задницу под глубоко впившимися в нее тесемками трусиков Джуд оглядел с удовольствием, но как только подруга принялась пить сок прямо из пакета, тут же отвел взгляд. Ну вот, еще и пакет оставила на столе — не уберешь за ней, так сок и скиснет.

Конечно, обожанию готок Джуд был рад, а сексу с ними — стройными, сильными, татуированными, всегда готовыми испробовать что-нибудь новенькое, необычное — тем более. Однако в прошлом он был женат на женщине, которая пила сок из бокала, а напившись, возвращала пакет в холодильник. За завтраком она читала утренние газеты, и как же ему теперь не хватало разговоров с ней — разговоров двух взрослых людей! В стрип-шоу она не выступала, в гадания не верила, как взрослому человеку и полагается.

Между тем Джорджия, взрезав коробку ножом для стейков, оставила на столе и нож с налипшими на него обрывками клейкой ленты.

— Что это? — спросила она.

В первой коробке обнаружилась вторая. Внутри она сидела довольно плотно, и вытащить ее Джорджии удалось не сразу. Большая, блестящая, черная, эта коробка имела форму сердечка. Бывает, в похожих продают конфеты, но не в таких же огромных — и, кстати, не в черных, а в розовых или на худой конец желтых. Такая упаковка куда больше подходит для тонкого женского белья… вот только Джуд для Джорджии ничего подобного не заказывал и озадаченно сдвинул брови. Он представления не имел, что может оказаться внутри, но в то же время чувствовал: а ведь должен, должен бы знать, так как ждет вещи, уложенной в эту чудну́ю коробку, уже не первый день.

— Это мне? — спросила Джорджия.

Сковырнув крышку, она вынула то, что лежало в коробке, расправила, подняла перед собой. Костюм… Кто-то прислал ему костюм. Черный, из тех, каких давно уж не носят… а прочих подробностей под пластиковым пакетом из химчистки не разглядеть. Взяв пиджак за плечи, Джорджия приложила его к телу, будто платье, которое собирается примерить, но вначале хочет услышать мнение Джуда — пойдет ей или как: взгляд вопросительный, бровки мило наморщены… а Джуд все никак не мог сообразить, откуда этот костюм, от кого.

Открывая рот, он собирался ответить: сам, мол, без понятия… но, к собственному удивлению, проговорил:

— Да это ж костюм мертвеца…

— Что?

— Привидение, — пояснил Джуд, по ходу дела вспомнив обо всем. — Призрака я купил. Какая-то баба вбила себе в голову, будто ее преследует умерший отчим. И потому выставила его беспокойный дух в интернет, на продажу, а я приобрел за косарь. А это его костюм. Она думает: может, в него-то дух отчима и вселился.

— Ух ты! Круто! — воскликнула Джорджия. — Носить будешь?

И снова Джуд здорово удивился себе самому: вмиг онемевшее, покрывшееся гусиной кожей его собственное тело сделалось странным, чужим, а походя поданная Джорджией мысль показалась похабной до отвращения.

— Нет, — холодно, равнодушно ответил он.

Во взгляде Джорджии мелькнуло удивление, на губах заиграла усмешка, и Джуд понял, что выглядит… нет, не испуганным, но будто слегка дрогнул сердцем.

— Размер не мой, — добавил он, хотя, судя по костюму, при жизни неупокоившийся почти не отличался от него ни ростом, ни телосложением и весил примерно столько же.

— Тогда, может, я поношу, — решила Джорджия. — Во мне самой от мятежного духа кое-что есть. И смотреться я в мужском костюме буду — просто улет.

Опять отвращение, опять мурашки по коже… Нет, нечего Джорджии в нем ходить. Перебьется. Джуду уже от того, что она шутит насчет этого, сделалось не по себе, а уж рядиться в костюм мертвеца… В эту минуту Джуд даже представить себе не мог ничего мерзопакостнее, пусть даже сам не знал почему.

А ведь все это кое-что да значило. Таких вещей, чтоб Джуда от одних мыслей о них коробило, на свете существовало не слишком-то много. Испытывать отвращение он не привык и кощунства совсем не чуждался: кощунство неплохо кормило его вот уже три десятка лет.

— Повешу где-нибудь наверху. Пусть повисит, пока не придумаю, что с ним делать, — с не слишком-то правдоподобной небрежностью сказал он.

Заинтересовавшаяся внезапным сбоем его обычного самообладания, Джорджия смерила Джуда взглядом и сдернула с костюма пластиковый пакет из химчистки. На свету пуговицы пиджака ярко блеснули серебром. Сам костюм был строг, черен, будто воронье перо, но пуговицы — каждая величиной с четвертак — придавали ему слегка простоватый, этакий деревенский вид. К нему еще галстук-ленточку, и в чем-то подобном вполне мог бы выйти на сцену, скажем, Джонни Кэш.

Вдруг Ангус, разразившись визгливым паническим лаем, полуприсел на задних лапах, поджал хвост и попятился от костюма прочь.

Джорджия расхохоталась.

— Похоже, в нем вправду дух мертвеца обитает!

С этими словами она взмахнула костюмом из стороны в сторону, подняла его перед собой и двинулась на Ангуса, точно матадор с плащом — на быка. Приблизившись к псу вплотную, Джорджия испустила утробный, хриплый, протяжный стон бродячего призрака, глаза ее так и заблестели от удовольствия.

Опрометью шарахнувшись от нее, Ангус врезался задом в табурет у кухонного стола, и табурет с оглушительным грохотом опрокинулся на пол. Бон, прижав уши, взирала на все это из-под старой, сплошь в пятнах запекшейся крови, плахи для рубки мяса. Взглянув на нее, Джорджия снова залилась смехом.

— Завязывай, нах, — велел Джуд.

Джорджия бросила на него мерзкий, исполненный извращенного удовольствия взгляд — взгляд мальчишки, жгущего муравьев лупой, — но тут же скривилась от боли, вскрикнула, выругалась и схватилась за правую руку, а костюм отшвырнула на кухонный стол.

О плитки пола — «кап» — звонко разбилась ярко-алая капелька крови, сорвавшаяся с подушечки ее большого пальца.

— Козлы, блин… булавок тут понатыкали, — буркнула Джорджия.

— И правильно. Не хватай, чего не просят.

Злобно сверкнув на Джуда глазами, Джорджия показала ему средний палец и двинулась к выходу. Как только она скрылась за дверью, Джуд поднялся, убрал в холодильник сок, нож бросил в раковину, потянулся за полотенцем, чтоб вытереть с пола кровь… но тут его взгляд упал на костюм, и он разом забыл, что собирался сделать.

Расправив костюм, Джуд сложил рукава пиджака на груди, осторожно ощупал ткань, но никаких булавок в ней не нашел, обо что Джорджия могла уколоться, не понял и аккуратно спрятал приобретение в коробку.

Тут в нос шибануло едкой вонью гари. Взглянув на плиту, Джуд раздраженно выругался: бекон в сковородке сгорел дочерна.