Глава 20

Ломтев, одетый во все черное и с накинутым поверх куртки бронежилетом, лежал на медленно остывающей земле и напряженно вглядывался в темноту, пытаясь понять, что же именно он видит и куда конкретно ему надо смотреть. А потом лежащий рядом Влад передал ему инфракрасный бинокль.

— Видите зеленую метку? — поинтересовался Влад.

— Вижу, — подтвердил Ломтев.

— Это то самое здание, — сказал Влад. — Уверены, что сможете? Как я говорил, оно заглублено на три метра внутрь, и там такой слой железобетона, что обычными методами его несколько часов ковырять.

Которых им, разумеется, никто не даст. Влад не стал этого говорить, но Ломтеву это и не было нужно. Он и сам прекрасно понимал.

— Уверен, — сказал Ломтев. — Но не отсюда. Мне нужно будет подойти поближе.

— Поближе-то можно, — сказал Влад. — Но совсем вплотную не получится.

— Хотя бы от ограждения, — сказал Ломтев.

— Это можно, — сказал Влад. — Если, кончено, вы не передумаете. Сейчас как раз предпоследний шанс передумать.

— А когда будет последний? — спросил Ломтев.

— Примерно через полтора часа, — сказал Влад. — Непосредственно перед тем, как мы начнем. Но если вы решите… э… соскочить, все-таки лучше делать это сейчас, до того, как будут запущены… э… предварительные протоколы.

— Я-то не передумаю, — заверил его Ломтев. — Но вижу, что у тебя у самого немного… э… жим-жим.

Влад пропустил подколку мимо ушей.

Конечно же, он нервничал. Конечно же, столь масштабных операций раньше в его карьере не было. Конечно же, ему и раньше приходилось работать в команде, хотя он и не очень-то такую работу любил, но действовать в паре с кем-то из высших аристократов ему не доводилось.

Конечно же, в обычном режиме он потратил бы на подготовку к такой акции больше нынешних трех дней, но сейчас это был максимальный срок, который ему удалось выторговать.

И, конечно же, он понятия не имел, куда это все может его завести. Ну, помимо варианта с застенками СИБ, из которых ему уже никогда не выйти…

— Вы раньше убивали людей? — спросил Влад. — Я имею в виду, не при помощи силы, а…

— Обычными средствами? — уточнил Ломтев. — Доводилось. А почему ты спрашиваешь?

— Убийство непредсказуемо, — сказал Влад. — Иногда это легко, иногда очень сложно. Я имею в виду, технически. Одного, бывает, достаточно просто толкнуть, он упадет, ударится головой об асфальт, и от этой травмы умрет, а другого чуть ли не танками приходится давить.

— И? — подтолкнул его Ломтев после затянувшейся паузы. По его мнению, эта сентенция требовала продолжения.

— Я просто хочу понимать, что вы четко осознаете, с чем нам предстоит столкнуться, — сказал Влад.

— Ты уверен, что ты террорист? — спросил Ломтев. — Что-то ты слишком уж нервничаешь.

Влад оставил этот вопрос без ответа.

Ломтев перевел бинокль на основное здание. На первом этаже горело шесть окон, на втором — всего два. На третьем — ни одного.

Наверное, это хороший знак, подумал Ломтев. Прислуга разошлась, а хозяина нет дома, и остается надеятся, что ни один из сленов семьи не заявится на вечеринку в последний момент.

Меньше народу — меньше работы для могильщиков.

***

Утром этого же дня, примерно часов за пятнадцать до того, как залечь на свою позицию на холме, Ломтеву пришлось тащиться на очередное заседание княжеского совета. Он выпил чашку кофе, расчесал волосы, пригладил бороду, нацепил один из своих новых костюмов и спустился в лобби. У главного подъезда его уже ожидал предоставленный отелем бронированный лимузин, рядом с которым дежурили двое путилинцев. Еще двое провожали Ломтева еще от номера и вместе с ним спускались на лифте.

Столь тщательно декларируемая забота о его безопасности Ломтева скорее раздражала. Он понимал, что все это лишь видимость, и от серьезного покушения, даже без использования силы, охранники его, скорее всего, не спасут. Их потолок — это отсекать хулиганов и пускать пыль в глаза остальных постояльцев отеля. Штука статусная, и, как и большая часть статусный вещей, довольно бесполезная.

Но в этом мире нельзя было быть князем и ездить на трамвае, вместе с простыми смертными.

Свои не поймут, а чужие еще и напакостить постараются.

Лимузин без труда доставил Ломтева к административному зданию в центре.

Улицы здесь были свободны — центр столицы принадлежал дворянам, простые смертные могли попасть сюда только по пропускам, если у них не было никакой веской причины здесь находится, то пропуск им никто бы не выписал, так что пробок здесь не было, на и на тротуарах было немноголюдно.

Вход в здание путилинцам был заказан, так что они остались караулить снаружи. Ломтев вошел в здание, посветил лицом на посте охраны, прошел через два сканиружющие рамки — как он понял, сканировали они разное, и, вернее всего, в его прежнем мире аналога второго устройства не существовало за неимением оживляющей его магии — и направился к залу совета, вспоминая просмотренный накануне виртуальный тур и делая вид, что он всю жизнь по этим коридорам ходил.

Впрочем, он понимал, что особенно беспокоиться об этом не стоит. Дедушка старенький, дедушке все равно, дедушка мог и забыть кое-что из собственного прошлого, тем более, что у него стресс и такие перемены в жизни…

Примерно так Ломтев себя и успокаивал, когда обнаружил, что вместо зала заседаний он приперся в буфет.

Осознав свою ошибку, он попытался сообразить, как лучше действовать дальше: развернуться и уйти, продолжив поиски, или сделать вид, что все так и задумано, и, видимо, при этом у него был довольно потерянный вид, потому что сметливый официант сразу же попытался прийти к нему на помощь.

— Я могу вам чем-то помочь, ваша светлость? — и на лице его читалась почти искренняя озабоченность и желание угодить.

Ломтев посмотрел на часы.

— Вообще-то, я шел на заседание, — сказал он. — Оно вот-вот начнется. Но, должно быть, задумался и пропустил поворот.

— Да, конечно, ваша светлость, — просиял официант. — Вам надо вернуться и повернуть налево, и там вы все увидите. А хотите, я вас провожу?

— Отличная мысль, — сказал Ломтев. Официант явно рассчитывал на вознаграждение, и сейчас Ломтев пытался вспомнить, есть ли у него с собой хоть какая-то наличность. — Но, боюсь, мне нечем будет вас отблагодарить.

— О, не стоит, ваша светлость, это совершенно лишнее, — заверил его парнишка, и если он и был разочарован таким поворотом событий, то вида не подал. — Но, раз уж вы здесь, может быть, вы что-то закажете?

— Нет, благодарю, — сказал Ломтев. — Но я непременно зайду сюда во время перерыва.

Ломтев предполагал, что у него могут возникнуть сложности еще и с поиском своего места в зале (хоть он и видел схему, но в реальной жизни все могло оказаться не совсем так, и попытка найти зал самостоятельно уже это доказала), но стоило ему войти в помещение, как один из местных завсегдатаев — седой, всклокоченный и довольно упитанный — приветственно помахал ему рукой и указал на кресло возле себя.

Так что, спустя несколько минут Ломтев уже сидел в зале заседаний, кивал коллегам по законодательному собранию, с которыми, по идее, должен был быть знаком, хотя бы шапочно, и пытался разобраться в местной системе голосования, благо, она оказалась трехкнопочной и совсем не сложной.

Поманивший его рукой старикан доставлял куда больше проблем. Он придвинул свое кресло почти вплотную к ломтевскому и даже попытался шутливо двинуть его локтем в бок.

— Как дела, старый хрыч?

Предположив, что они были больше, чем просто коллеги, Ломтев пожал плечами.

— Как видишь, — сказал он. — Цвету, пахну, пытаюсь наладить новую жизнь и вернутся к своим прежним обязанностям.

— Вот в этом ты весь, Витюша, — хмыкнул тот. — Пусть все будет гореть огнем, но у тебя должен быть строгий порядок. Империя превыше всего, да? Я бы побился об заклад, что ты не пропустишь этого заседания, но не нашел никого, кто думал бы иначе и готов был бы рискнуть хотя бы копейкой.

— Да, против меня лучше не ставить, — сказал Ломтев. И Меншикову своему передайте…

Бросив бесплодные попытки вспомнить, кто же этот человек, Ломтев догадался косить глаза и посмотреть табличку на его кресле.

Князь Трубецкой.

Что ж, легче от этого не стало, Ломтев слышал фамилию, но не помнил, как зовут главу рода и понятия не имел, как к нему обращаться. Но, судя по всему, это было не так важно. Можно было просто говорить "эй, ты".

— Мы все слышали, что у тебя проблемы, — сказал Трубецкой и покрутил рукой возле головы. — И вот с этим, и по семейной части. В конце концов, в "Золотую осень" просто так не попадают, и выбраться из нее можно только одним способом — вперед ногами. Как правило.

— На всякое хитрое правило есть целая пачка исключений, — сказал Ломтев.

— Особенно если речь идет о старой гвардии, — согласился Трубецкой. — Но все же, как тебе удалось поправить… все?

Такого разговора, в той или иной форме, Ломтев ожидал, так что успел подготовиться и разработать свою легенду.

— У меня была клиническая смерть, — сказал он. — Я умер, а потом возродился, и у меня началась новая жизнь. Смерть здорово прочищает мозги, знаешь ли. Ну, и все остальное тоже.

Легенда, конечно, была сильно так себе, но кто станет проверять слова близкого друга самого императора?

— Это само собой, — согласился Трубецкой. — Но ты же понимаешь, что всех интересуют подробности. Как тебе удалось поменять Зевса на Посейдона?

— Ты ж понимаешь, если я расскажу, то этот фокус сможет повторить любой желающий, — усмехнулся Ломтев. Он полагал, что эту шутка, но лишь частично. В мире, где все решала сила, информацией об источниках этой силы делиться было не принято.

— Ну хоть мне-то ты можешь сказать, — не сдавался Трубецкой. — Хотя бы в общих чертах.

Ломтев подумал, что, может быть, его уже раскрыли, и в этой короткой беседе он выдал себя десять раз, сказав что-нибудь такое, чего никогда не сказал бы старый князь. В конце концов, его тут должны были знать, как облупленного, пусть не все, но хотя бы несколько человек, и Трубецкой, вполне возможно, в это "несколько" как раз входил.

С другой стороны, они давно не виделись, старый князь лежал в больнице и некоторое время изображал из себя овощ, а потом вышел оттуда нетипичным способов, не вперед ногами, как подавляющее большинство пациентов, да еще и умудрился сменить вектор силы.

Может, и прокатит, подумал Ломтев. Хотя бы некоторое время.

А много времени он все равно себе не давал и долгосрочных планов не строил. Его главную проблему надо было решать быстро, или она не может быть решена в принципе.

— Ладно, — для вида сдался он. — Тебе я скажу, но только тебе, старый приятель.

— Дальше меня эта информация не пойдет, — заверил его Трубецкой, и это, конечно же, была ложь, и оба они, конечно же, это понимали, но таковы были правила игры.

— Как ты понимаешь, у меня были проблемы с сыном, — сказал Ломтев, и это была истинная правда. Эти проблемы с человеком, который считался его сыном, и по сей день никуда не делись. — Мы… повздорили, и после этого я оказался в больнице.

Он намеренно сделал паузу перед словом "повздорили", чтобы собеседник мог сам додумать контекст. И, судя по понимающему кивку, Трубецкой его таки додумал.

— Уже потом, после того, как все случилось, я обсуждал эту ситуацию с мозгоправом, пытаясь понять, как же это произошло, — сказал Ломтев. — Ну из этих, новомодных, ты знаешь…

— Шарлатаны они все, — сказал Трубецкой.

— По большей части, да, — согласился Ломтев. — Я тоже раньше так считал, да что там, и до сих пор так считаю, но пару здравых мыслей он мне все же подсказал.

— Например?

— Когда я оказался в больнице, я на время потерял контакт со своей силой, — сказал Ломтев. Трубецкой насторожился, а Ломтев внутренне обреченно вздохнул. Это была самая узкая часть истории, потому что все, по крайней мере все заинтересованные лица, знали, в каких случаях и при каких условиях происходит эта потеря контакта. И до сих пор процесс считался необратимым. Но без некоторой доли вранья никакая история бы не сработала, а говорить правду Ломтев не собирался ни при каких условиях. Ее и так уже, на его взгляд, слишком много людей знали. — Когда связи начали восстанавливаться, у меня была депрессия. Я был эмоционально вымотан, и мне не хотелось иметь ничего общего ни с сыном, ни с прежней жизнью, и в результате… получилось то, что получилось.

— То есть, ты сменил вектор силы, но сам не понял, как это произошло? — уточнил Трубецкой.

— Большую часть времени я думал совсем о другом, — сказал Ломтев.

Трубецкой задумчиво покачал головой. Неизвестно было, поверил и он в эту историю, и если поверил, то насколько, но явно понял, что дальнейшие расспросы ни к чему больше не приведут.

— А с кем, ты говоришь, ты консультировался? — уточнил он.

За этим невинным на первый взгляд вопросом могло стоять слишком многое, поэтому у Ломтева даже в мыслях не было на него отвечать.

— А что, — ухмыльнулся он. — У тебя все настолько плохо, что ты готов обратиться за помощью к шарлатану?

— Наоборот, я собираюсь обходить его десятой стороной, — расхохотался в ответ Трубецкой. — Потому что это какая-то чушь. Это так не работает, и ты сам понимаешь, что это так не работает. Не может этот выбор зависеть исключительно от твоего желания.

— Это плохое объяснение, — согласился Ломтев. — Но оно все равно лучшее из имеющихся у меня на данный момент.

— Если тебе на самом деле интересно, то я могу посоветовать тебе одного волхва, — сказал Трубецкой. — Съезди к нему, возможно, он поможет тебе разобраться.

— Непременно, — сказал Ломтев.

— Если ты не против, я хотел бы составить тебе компанию.

— Конечно, — сказал Ломтев. — Как только разберусь с делами, так сразу же и съездим.

— Зная я твои дела, — хохотнул Трубецкой. — Жениться снова удумал на старости лет?

— Новый дом, новая кровь, — сказал Ломтев.

— Новую фамилию, опять же, надо кому-то передать…

— Разумеется, — сказал Ломтев.

Трубецкой явно намеревался сказать что-о еще, но, к великому облегчению Ломтева, их беседу прервал стук молотка. Спикер занял свое место на трибуне и призвал высоких собравшихся к тишине и порядку.

Следующие несколько часов своей жизни Ломтев посвятил законотворчеству.

Совет князей проходил не в полном составе, многие, в том числе, и князь Громов, укативший по своим делам в Петербург, отсутствовали, и потому действительно важных для империи вопросов в повестке дня не стояло.

На всякий случай сверившись с заученным на память списком, Ломтев еще раз убедился, что великому князю наплевать на обсуждающиеся сегодня законы и поправки, а потому временно избавленному от гнета Меншйфикова Ломтеву можно голосовать, как ему заблагорассудится, и он даже честно попытался вникнуть в суть первых двух обсуждений, но совершенно в этом занятии не преуспел и предпочел воздержаться. В дальнейшем же он голосовал, подсматривая за действиями князя Трубецкого и нажимая те же кнопки, что и он, и если в тот день был принят хоть один закон, хоть одна поправка, чуточку улучшающая жизнь трудового народа империи, сознательно Ломтев к этому никакого отношения не имел.

Да его это и не слишком волновало.

***

Вдоволь налюбовавшись на открывающееся перед ним зрелище, Ломтев вернул Владу бинокль.

Надо сказать, что Влад был экипирован куда лучше. Вместо бронежилета он нацепил полный комплект легкой брони, снабженной кучей специальных карманов и отделений для всяческих хитроумных устройств, за спиной у него висел небольшой, но плотно набитый рюкзак, а под рукой была снайперская винтовка с увеличенным магазином и каким-то сложным прицелом, аналогов которому Ломтев в своем мире не видел.

Наверное, особая местная оружейная магия.

— Крайний срок, в который мы должны уложиться, это сорок минут, — сказал Влад. — Вошли, сделали что надо, и ушли. Но я предпочел бы управиться за двадцать. Вы же понимаете, что чем быстрее, тем лучше.

— Сорок минут — это очень много, — заметил Ломтев. — Чем они обусловлены?

— Знанием протоколов, — сказал Влад. — Как только мы начнем, местные, не разбираясь с уровнем противодействия, отправят сигнал тревоги, и получат его, в том числе, и правоохранительные органы. Полицейский участок тут в двадцати минутах езды, но полиция хорошо осознает свои силы и на такие вызовы не реагирует, дабы количество трупов не множить и работу патологоанатомам не усложнять. Реагирует на такие вызовы спецназ СИБ, как правило, усиленный кем-то из младших дворян, и их минимальное подлетное время где-то в районе получаса. Ну, и еще десять минут на то, чтобы собраться и подготовиться.

— Серьезные ребята?

— Говорят, да.

— Говорят?

— У меня нет опыта прямых столкновений, — сказал Влад. — И я предпочел бы и сегодня его не получить.

— Молодежь нынче не та, — сказал Ломтев. — Никакого желания раздвинуть горизонты. Еще и дерганые все какие-то, нервные…

— Вы зато какой-то слишком спокойный, — сказал Влад. — Особенно учитывая обстоятельства.

— Живу просто долго, — сказал Ломтев, не желая раскрывать истинные причины своего спокойствия.

— Я раньше тоже так хотел, — сказал Влад.

— А потом выбрал себе не ут работу, — сказал Ломтев. — Хотя, нет, это ведь для тебя не работа, а занятие для души. Такое не выбирают.

Влад мрачно хмыкнул и посмотрел на часы.

— Десять минут, — сказал он. — Вот он, последний шанс передумать. Послушаться, так сказать, голоса разума.

— Ни за что, — сказал Ломтев. — Давай уже, поджигай.