Поскольку Рюрик – фигура полумифическая, Олег-Хельги в генеалогическом смысле непонятно кто, а Игорей могло быть два, первым несомненным, то есть исторически достоверным родоначальником династии является Святослав Игоревич. Все последующие ветви Рюриковичей происходят по прямой линии от него. К тому же это первый правитель, годы жизни которого в энциклопедиях обычно даются без вопросительных знаков: 942–972.

Вторая дата действительно сомнений не вызывает, но первая вряд ли точна.

На то, что в момент гибели отца княжичу было три года, указывает Летопись, однако верить ей не следует. Святослав безусловно находился в «детьском» возрасте, но видимо был постарше.

Во-первых, в следующем году он участвует в карательном походе против древлян, причем сидит на коне и даже бросает копье. Оно, правда, летит недалеко, поскольку княжич «велми детск», но все же для четырехлетнего малыша это как-то слишком.

Во-вторых, после Святослава осталось трое сыновей, которые в середине 970-х годов были уже достаточно взрослыми, чтобы сцепиться в борьбе за власть и биться в сражениях. Если князь умер тридцатилетним, такого произойти не могло.

В-третьих, старшему сыну Ярополку еще за три года до гибели Святослав привозит в подарок красавицу-гречанку, и явно не в няньки. Если отцу в это время 27 лет, то сколько же было его отпрыску?

Одним словом, Святослав Игоревич появился на свет не в 942 году, а по меньшей мере лет на пять раньше.

Ольга с сыном Святославом. В. Верещагин

Примечательно, что отец дал наследнику уже не скандинавское, а славянское имя – или желал подчеркнуть неиноземность династии, или к этому времени княжеское семейство в самом деле перестало ощущать себя природными варягами. (Святослав назовет одного сына по-варяжски – Олегом и двух «по-местному» – Ярополком и Владимиром.)

Но при этом Ольга воспитала мальчика совершенно по-варяжски, вернее отдала на воспитание викингам – Свенельду и Асмольду. Государству, которым правила женщина, был необходим наследник-воин.

Неудивительно, что с такими учителями княжич и вырос типичным викингом. Вся его жизнь кажется возвращением к ранним, догосударственным временам, когда разбойные конунги и хёвдинги жили только мечом. Святослав выглядит героем скандинавской саги – непоседливым, авантюрным, органически неспособным к мирной жизни. Летопись называет его «пардусом», то есть барсом. «Бе бо и сам хоробр и легок, ходя аки пардус, войны многы творяше». Воевал он по-варяжски: без обозов и кухонь («котлов»), без палаток («ни шатра имяше, но подклад постилаше, а седло в головах»).

Недолгое правление Святослава (первые двадцать лет это было соправление с матерью) можно разделить на три периода, и первые два – совершенно викинговские.

В 964 году, оставив державу в надежных руках Ольги, «пардус» отправляется в долгий двухлетний поход на восток – не с завоевательными целями, что было бы естественно для усиливающегося государства, а, по-видимому, исключительно за добычей. Так в свое время хаживал «за портами» его наставник Свенельд.

Пройдя через землю славян-вятичей, в то время подвластных хазарскому каганату, Святослав пока их не тронул, а пошел на хазарскую крепость Белую Вежу (Саркел). Разбил вражеское войско, город разграбил – и только. Отправился дальше, на Северный Кавказ – такое ощущение, что просто в поисках приключений, ибо поживиться в тех небогатых краях было особенно нечем. Там князь зачем-то посражался с ясами (будущими осетинами) и касогами (будущими черкесами) и повернул назад.

Единственным «государственным» итогом масштабного восточного похода было обложение данью вятичей (на обратном пути), что, вероятно, не требовало подобных усилий. В дальнейшем Святослав восточным направлением совершенно не интересовался.

В следующем после возвращения 967 году князь отправляется в новый поход, хоть и не сугубо грабительский, но тоже традиционно викинговский – наемнический. Святослав подряжается идти на чужую войну. Это опять поступок не столько государя, сколько классического норманского хёвдинга.

«Заказ», правда, был крупный, да и плата изрядная. У Византии в то время все силы уходили на борьбу с арабами и германским императором, с севера же на них давили болгары. Приходилось платить им дань, что для великой империи было унизительно.

Восточный поход Святослава

Базилевс Никифор Фока (963–969) сделал воинственному князю русов предложение: не согласится ли он за щедрое вознаграждение усмирить болгар? Посол, патриций Калокир из Корсуни (Херсонеса) привез аванс – целых полтонны золота.

Святослава, по-видимому, долго уговаривать не пришлось. В Киеве ему не сиделось.

Он с обычной стремительностью собрался «и взя городов восемдесят по Дунаю, и седе княжа ту в Переяславци» – то ли в небольшой приречной крепости Преславец, то ли в Преславе, столице тогдашней Болгарии, историки не пришли на сей счет к единому мнению. Сообщается также, что Святослав «емля дань на грецех» – очевидно, речь идет об окончательном расчете за выполненную работу.

Но здесь начинается третий период – экспансионистский. Победа досталась князю легко, край был обильный, солнечный, и Святославу захотелось забрать его себе. Мало того – отсюда было рукой подать и до богатого Константинополя. Варяжский искатель приключений превращается в завоевателя. У него зарождаются великие планы: не взять ли мечом и самое Византию?

Очень возможно, что тогда же, в 968 году, Константинополь достался бы Святославу или во всяком случае подвергся бы нападению, но греков спасло счастливое обстоятельство.

Предводитель русов получил от матери тревожную весть, что Киев осадили печенеги. Пришлось поспешно сниматься и ускоренным маршем возвращаться домой. В Болгарии остались только небольшие русские гарнизоны.

Судя по всему, обострение печенежской проблемы вызвал сам Святослав, разгромив хазарский каганат. Избавившись от угрозы на востоке, беспокойные степняки обратили свой взор на запад – а там обитали русы.

Как уже говорилось, Ольга сумела продержаться до прибытия Святославова войска, а после этого печенеги отступили, и «бысть мирно». Более того, князю удалось залучить печенегов в союзники для будущей войны с Византией.

Матери Святослав сказал, что сидеть в Киеве ему «не любо» и что он хочет перенести столицу на Дунай, «яко то есть среда земли моей»: туда будут свозить «от грек» ткани, золото, вино и плоды, от «щехов» и «угор» серебро и лошадей, от русов – меха, воск, мед и «челядь». Иными словами, князь замыслил ни более, ни менее как создать новое государство совершенно иных размеров и живущее не одним речным транзитом, как последние сто лет.

После смерти Ольги, однако, Святославу пришлось надолго задержаться в Киеве, чтобы организовать управление страной, лишившейся многолетней хозяйки.

Государственной дальновидностью доблестный полководец наделен не был. Он не придумал ничего лучше, как поделить контроль над немаленькой территорией, подвластной Киеву, между тремя сыновьями. Вскоре это приведет к кровавой распре.

Назад, на вожделенный Дунай, Святослав смог вернуться только через несколько месяцев, уже весной 970 года.

За это время произошло три события. Во-первых, против оккупантов восстали болгары и захватили Переяславец. Во-вторых, византийцы одержали победу над арабами и германским императором – у них развязались руки. В-третьих, базилевсом стал отважный и деятельный полководец Иоанн Цимисхий. (При помощи Феофано из предыдущего рассказа, которая успела за это время отравить Константина Багрянородного. Затем эта гиперактивная особа, кажется, устранила и своего мужа Романа II, вышла замуж за нового императора Никифора Фоку, вступила в любовную связь с Цимисхием и помогла ему убить ее второго мужа.)

Святослав пришел с большими завоевательными планами и привел большую армию – кроме собственных воинов с ним были печенеги и угры.

На сей раз победа над болгарами далась трудно. У стен Переяславца «бысть сеча велика, и одолеваху болгаре», но в конце концов союзное войско победило, и город был «взят копьем», то есть штурмом.

Не теряя времени, князь объявил грекам: «Хощю на вы ити и взяти город ваш, яко и сий».

Началась русско-византийская война, ход которой нам известен в двух интерпретациях – нашей летописной и греческой. В обоих вариантах много хвастовства и преувеличений, поэтому руководствоваться следует не красочными описаниями, а фактами.

Южные походы Святослава

Они, по-видимому, таковы.

Святослав начал наступление на Константинополь, присоединив к своей армии еще и болгарские отряды. В трех переходах от греческой столицы, близ Аркадиополя (современный турецкий Люлебургаз), произошла битва. Согласно Летописи (которой верить не нужно), у византийцев было в десять раз больше воинов: целых сто тысяч. Командовал имперским войском Варда Склир, который одержал победу – видимо, не такую блистательную, как рассказывают греческие хронисты (якобы пало двадцать тысяч варваров и только пятьдесят пять ромеев), но уж во всяком случае верх взял не Святослав, как утверждает «Повесть». Согласно ей, он повернул назад лишь потому, что получил от византийцев дань: «Взя же и дары многы и взвратися в Переяславець с похвалою великою». О том, чтобы «взяти» Царьград, речь уже не идет.

Войско Святослава сражается. Миниатюра из Радзивилловской летописи

В пользу версии о том, что сражение закончилось для русов неудачно, говорят и дальнейшие события. Следующей весной в наступление перешли уже греки.

Теперь Цимисхий сам встал во главе армии. Он осадил дунайскую крепость Доростол (нынешняя Силистрия), где засел Святослав. Произошла кровавая битва, не выявившая победителя.

После нее князь сам предложил заключить мир – о том, что инициатива исходила именно от русов, сообщается в нашей Летописи. Святослав прислал к императору «лепшии мужи» со словами «Хочю имети любовь с царем грецькым». Он соглашался уйти с Дуная, то есть отказывался от всех своих великих планов. Византийское войско, по-видимому, тоже было обескровлено, и Цимисхий согласился. Ему и незачем было дальше воевать, если русы уходят.

В договоре 971 года, текст которого цитирует «Повесть», киевский князь клянется «Перуном и Волосом, богом скотьим» никогда больше не «помышлять на страну вашу».

Таким образом, война закончилась для Святослава поражением – но не разгромом. Разгром произошел на обратном пути.

Святослав. Ф. Солнцев

Подняться на ладьях по Днепру оказалось невозможно – у порогов засели печенеги, зарившиеся на добычу, которую везли с собой русы. У Святослава осталось слишком мало воинов, чтобы пробиваться с боем. Он встал лагерем, очевидно, надеясь, что печенеги нападут сами – обороняться легче, чем атаковать. Но враг решил взять русов измором. Пришлось зимовать в степи, не имея запасов продовольствия. «И бысть глад велик». Пришлось зарезать и съесть коней, но печенеги так и не ушли. Весной Святославу все-таки пришлось идти на прорыв – или же, возможно, печенеги заманили его в ловушку, сделав вид, что отступили, а вместо этого сели в засаду. После зимних лишений дружина наверняка стала еще малочисленней. Почти все русы были перебиты, немногих уцелевших привел в Киев воевода Свенельд. «Пардус» сложил свою буйную голову, и печенежский князь Куря сделал из нее чашу для вина.

Трудно понять, почему Ярополк, сын Святослава, находившийся не так далеко, в Киеве, за всю зиму так и не прислал подмоги. Может быть, княжич не очень и хотел, чтобы отец вернулся живым? Во всяком случае Ярополк потом не пытался отомстить печенегам, как Ольга отомстила древлянам.

Святослав – первый русский князь, про которого известно, как он выглядел.

В одном из византийских источников рассказывается о личной встрече Иоанна Цимисхия с предводителем русов «Сфендославосом» во время переговоров. «Вот какова была его наружность: умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с мохнатыми бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней губой. Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны ее свисал клок волос – признак знатности рода; крепкий затылок, широкая грудь и все другие части тела вполне соразмерные, но выглядел он угрюмым и диким».

С точки зрения государственной, Святослав Игоревич при всем своем героизме был очень плохим правителем. По выражению Карамзина, этот государь, «характером своим пленяя воображение Стихотворца, заслуживает укоризну Историка». Его размашистые и сумбурные военные предприятия не принесли стране никакой пользы. По своему кругозору и складу это действительно был обыкновенный боевой вождь, осколок былых викинговских времен.