Глава 14
Рассказ Марка Истербрука

– Итак, теперь мы полностью уверены, – сказала Джинджер.

– Мы и раньше были уверены.

– Да… Более или менее. Но теперь подведен окончательный итог.

Я помолчал, представляя себе, как миссис Такертон едет в Бирмингем. Входит в Мьюнисипал-сквер-билдингз… Встречается с мистером Брэдли. Ее нервные опасения… Его успокаивающее дружелюбие. Его умение подчеркнуть отсутствие риска. (С миссис Такертон ему пришлось бы подчеркнуть это обстоятельство жирной чертой.) Я мог представить, как она уходит, не связав себя никакими обязательствами. Дав себе время уложить идею в голове.

Возможно, миссис Такертон отправилась повидаться с падчерицей, или же сама падчерица приехала домой на уикенд. Они могли поговорить, и девушка намекнула, что собирается замуж. И все это время мачеха думала о ДЕНЬГАХ – не о каких-то там скромных суммах, не о жалком вспомоществовании – нет, о груде денег, больших деньгах, деньгах, которые дают тебе все, что ты когда-либо хотела! И все достанется этой дегенератке, дурно воспитанной девчонке, слоняющейся по барам Челси в вечных джинсах и неряшливых джемперах, с неподходящими дегенеративными дружками. Почему такая девчонка – девчонка, из которой не вышло ничего путного и никогда ничего путного не выйдет, – будет обладать всеми этими изумительными деньгами?

Поэтому… Еще один визит в Бирмингем.

И опять осторожность, и новые заверения. В конце концов – обсуждение условий. Я невольно улыбнулся. Мистеру Брэдли не удалось провернуть все на собственных условиях. Торговаться с миссис Такертон было непросто. Но в конце концов обе стороны выработали условия, был должным образом подписан некий документ – и что потом?

Вот тут мне отказало воображение.

Что было дальше – мы не знали…

Я очнулся от раздумий и увидел, что Джинджер наблюдает за мной.

– Ну как, поняли, как все это организовывается?

– Откуда вы знаете, о чем я думал?

– Я начинаю понимать ваш образ мыслей. Вы старались вообразить, как все было, не так ли? Мысленно следовали за ней – от Бирмингема и далее?

– Да. Но мое мысленное путешествие резко прервалось. В тот момент, когда она все уладила в Бирмингеме. Что случилось потом?

Мы с Джинджер смотрели друг на друга.

– Рано или поздно, – сказала она, – кому-то придется выяснить, что именно происходит в «Белом коне».

– Как?

– Не знаю. Это будет нелегко. Никто из тех, кто действительно там побывал и провернул все дело, никогда нам не расскажет. В то же самое время они – единственные люди, которые могут рассказать. Это сложно… Может быть…

– Обратиться в полицию? – предложил я.

– Да. В конце концов, теперь у нас есть нечто совершенно определенное. Собранных нами сведений хватит, чтобы возбудить дело, как думаете?

Я с сомнением покачал головой.

– Доказательства, подтверждающие намерения… Не знаю, хватит ли их. Ведь наши доказательства включают в себя вздор насчет подсознательного стремления к смерти. Ну, может, и не вздор, – предвосхитил я ее возражения, – но в суде это будет выглядеть вздором. Мы ведь и понятия не имеем, как все в действительности происходит.

– Ну тогда мы должны это выяснить. Но каким образом?

– Кто-то должен лично все увидеть… или услышать. Но в тамошней огромной, как сарай, комнате совершенно негде спрятаться. А я полагаю, что именно в большой комнате это… чем бы «это» ни было… и делается.

Джинджер выпрямилась, тряхнула головой, как энергичный терьер, и сказала:

– Есть только один способ выяснить, что же происходит на самом деле. Вы должны стать настоящим клиентом.

– Настоящим клиентом? – Я в недоумении уставился на нее.

– Да. Вы или я, не важно, кто именно, хотим убрать кого-то с дороги. Один из нас должен отправиться к Брэдли и все организовать.

– Мне это не нравится, – резко сказал я.

– Почему?

– Ну… Это может быть опасным.

– Для нас?

– Возможно, и для нас. Но больше всего я думаю о жертве. Нам ведь понадобится жертва, мы должны будем назвать Брэдли какое-то имя. И имя нельзя взять с потолка. Они могут проверить… Вообще-то, почти наверняка проверят, вы согласны?

Джинджер подумала минуту и кивнула:

– Да. Жертва должна быть настоящим человеком с настоящим адресом.

– Именно это мне и не нравится, – сказал я. – И у нас должна быть настоящая причина избавиться от того человека.

Мы помолчали минуту, обдумывая аспекты сложившейся ситуации.

– Кого бы мы ни нашли, этот человек должен согласиться вступить в игру, – медленно проговорил я. – А просить о таком огромном одолжении…

– И подготовка должна быть на высшем уровне, – отозвалась Джинджер, обдумывая мои слова. – Но вы абсолютно правы в том, что сказали как-то на днях. Слабое место всей организации в том, что они оказались на развилке. С одной стороны, бизнес должен быть секретным – но, с другой стороны, не слишком секретным. Потенциальные клиенты должны каким-то образом о нем узнавать.

– Что меня удивляет, так это неосведомленность полиции, – сказал я. – В конце концов, они обычно знают о такого рода преступной деятельности.

– Да. Но, по-моему, дело в том, что в данном случае дается во всех смыслах слова любительский спектакль. Не профессиональный. Ни одного профессионального преступника не нанимают и не привлекают. Они не нанимают гангстеров, чтобы устранять людей. Все происходит… в узком кругу.

Я сказал, что в ее рассуждениях что-то есть.

– Допустим, вы или я – рассмотрим обе возможности – отчаянно хотим от кого-то избавиться, – продолжала Джинджер. – И с кем же мы хотим разделаться? К примеру, мой дорогой старый дядюшка Мервин – когда он отдаст концы, я получу изрядный куш. Из родственников у него остались только двое – я и какой-то кузен в Австралии. Итак, мотив налицо. Но ему уже за семьдесят, и он слегка с приветом, поэтому ясно, что для меня разумнее подождать, пока он скончается сам… Если только я не угодила в ужасную финансовую яму – а такое положение очень трудно будет сфальсифицировать. Кроме того, он – мой любимчик, я очень привязана к нему. С приветом дядюшка или нет, он наслаждается жизнью, и я бы не хотела лишить его ни единой ее минуты… Или даже рисковать тем, что такое может случиться. А вы? Есть у вас родственники, которые должны оставить вам наследство?

Я покачал головой:

– Ни единого.

– Досадно. А может, шантаж?.. Вот только понадобится слишком многое организовать. Вы не самая подходящая персона для шантажа. Будь вы членом парламента, или служащим министерства иностранных дел, или, бери того выше, министром, тогда другое дело… То же самое касается и меня. Пятьдесят лет назад все было бы легко и просто. Компрометирующие письма или фотографии в неглиже, но в наши дни… Да кому такое интересно? Кто угодно может сказать, как герцог Веллингтон: «Печатай – и пошел к черту!» Ну и что еще остается? Двоеженство? – Она впилась в меня укоризненным взглядом. – Какая жалость, что вы никогда не были женаты. Иначе мы бы могли что-нибудь такое состряпать.

Наверное, нечто в выражении моего лица выдало меня. Джинджер была сообразительной.

– Простите, – сказала она. – Я коснулась больной темы?

– Нет, – ответил я. – Боль уже прошла. Это было давно, и вряд ли кто-нибудь вообще об этом знает.

– Вы были женаты?

– Да. Женился еще во время учебы в университете. Мы поженились без огласки. Она не была… Словом, мои родители скверно отнеслись бы к такому браку. Тогда я даже еще не был совершеннолетним. Мы прибавили себе возраст.

Я помолчал минуту-другую, заново переживая прошлое, затем медленно проговорил:

– Наш брак не продержался бы долго, теперь я это понимаю. Она была хорошенькой, могла быть очень милой… но…

– А что случилось?

– Мы поехали в Италию на летние каникулы.

А потом – несчастный случай… Автомобильная катастрофа. Жена погибла на месте.

– А вы?

– Меня не было в машине. Она была… со своим другом.

Джинджер бросила на меня быстрый взгляд. Думаю, она поняла, каково мне пришлось. Поняла, какое потрясение я испытал, обнаружив, что девушка, на которой я женился, не относится к числу верных жен.

Джинджер вернулась к насущными вопросам:

– Вы поженились в Англии?

– Да. В отделе записи актов гражданского состояния в Питерборо.

– А погибла она в Италии?

– Да.

– Значит, в Англии нет записей, регистрирующих ее смерть?

– Нет.

– Тогда что еще искать? Вот ответ на наши молитвы! Нет ничего проще. Вы безумно влюблены в кого-то и хотите жениться – но не знаете, жива ли еще ваша супруга. Вы расстались много лет назад и с тех пор ничего о ней не слышали. Осмелиться ли, рискнуть ли? И вот, пока вы все обдумываете, внезапно появляется жена! Сваливается как снег на голову, отказывается дать вам развод и угрожает пойти к вашей девушке и выложить ей все.

– А кто моя девушка? – спросил я слегка смущенно. – Вы?

Джинджер потряс такой вопрос.

– Конечно, нет! Я совершенно не тот типаж – наверное, в такой ситуации я бы просто жила с вами во грехе. Нет, вы прекрасно знаете, кого я имею в виду… И, надо сказать, она подойдет идеально. Та величественная брюнетка, с которой вы встречаетесь. Очень надменная и серьезная.

– Гермия Редклифф?

– Именно. Ваша невеста.

– Кто вам про нее рассказал?

– Цветик, конечно. И к тому же она богата, ваша Гермия, так?

– Чрезвычайно зажиточна. Но вообще-то…

– Хорошо, хорошо. Я же не говорю, что вы женитесь на ней ради денег. Вы не такой. Но низкие люди вроде Брэдли вполне могут такое подумать… Ну и пусть себе думает на здоровье. Так вот какова диспозиция: вы собираетесь сделать предложение Гермии, как вдруг появляется нежеланная жена – ошибка прошлого. Она появляется в Лондоне, и быть беде. Вы умоляете о разводе – жена ни в какую. Она мстительная особа. А потом… До вас доходят слухи о «Белом коне». Я побьюсь об заклад на что хотите: Тирза и полоумная деревенщина Белла решили, что в тот день вы явились с определенной целью.

Они приняли это за разведку, вот почему Тирза была так говорлива. Перед вами рекламировали товар.

– Полагаю, такое возможно.

Я мысленно прокрутил в голове тот день.

– И то, что вскоре вы отправились к Брэдли, идеально вписывается в схему. Вы клюнули! Вы предполагаемый клиент!

Джинджер торжествующе помолчала. В том, что она сказала, было нечто, что я не совсем уловил…

– И все-таки, по-моему, они проведут тщательное расследование, – проговорил я.

– Да уж наверняка, – согласилась Джинджер.

– Выдумать фиктивную жену, воскресив прошлое, – прекрасно, но им нужны будут детали: где она живет и все такое прочее. И когда я попытаюсь увильнуть…

– Вам не придется увиливать. Чтобы провернуть все без сучка без задоринки, жена должна быть налицо – и она будет! А теперь крепитесь, – сказала Джинджер. – Ваша жена – это я!

Я уставился на нее. Полагаю, более точным словом будет – вытаращился. Понятия не имею, как ей удалось не расхохотаться.

Я только-только начал приходить в себя, когда Джинджер заговорила снова:

– Не смущайтесь вы так. Это не предложение руки и сердца.

Я обрел дар речи:

– Вы сами не понимаете, что говорите.

– Конечно, понимаю. Я предлагаю вам вполне осуществимый план… И преимущество его в том, что не придется подвергать опасности ни в чем не повинных людей.

– Этот план подвергнет опасности вас…

– Сие моя забота.

– Нет, не ваша. В любом случае план не выдерживает никакой критики.

– Ничего подобного. Я продумала все детали. Я появляюсь в меблированных комнатах с парочкой чемоданов в заграничных наклейках. Снимаю квартирку под именем миссис Истербрук, – и кто, черт возьми, может сказать, что я не миссис Истербрук?

– Любой, кто вас знает.

– Тот, кто меня знает, меня не увидит. Я не буду появляться на работе – дескать, заболела. Позор крашеных волос – кстати, ваша жена была брюнеткой или блондинкой? – я уж как-нибудь переживу.

– Брюнеткой, – ответил я машинально.

– Хорошо, ненавижу перекись. Другая одежда, тонна макияжа – и даже лучшая подруга в упор меня не узнает! А поскольку вы нигде не появлялись с женой уже пятнадцать лет, никто не поймет, что я – не она. Да и почему на вилле «Белый конь» кто-то должен усомниться, что я – та, за кого себя выдаю? Если вы приготовите подписанные бумаги, заключив пари на большую сумму, что я останусь в живых, не будет никаких сомнений в том, что я – неподдельный предмет договора. Вы никоим образом не связаны с полицией, вы – настоящий клиент. Они могут убедиться, что вы женаты, просмотрев старые записи в Сомерсет-Хаус. Они могут проверить вашу дружбу с Гермией и прочее – так откуда взяться сомнениям?

– Вы не представляете себе всех трудностей… всего риска.

– Риск? К черту! – сказала Джинджер. – Мне так хочется помочь вам вырвать жалкие сотни фунтов – или сколько там – из зубов этой акулы Брэдли.

Я глядел на нее. Как она мне нравилась! Ее рыжие волосы, ее веснушки, ее бесстрашная душа… Но я не мог позволить ей так рисковать собой.

– Я не могу этого вынести, Джинджер, – сказал я. – Предположим… что-то случится.

– Со мной?

– Да.

– А разве это не мое дело?

– Нет. Я вас во все втянул.

Она задумчиво покачала головой:

– Да, возможно, так и есть. Но теперь уже не так важно, кто сделал первый шаг. Теперь мы оба в игре – и должны что-то предпринять. Я серьезно, Марк. Я не притворяюсь, что все это – сплошное веселье. Если наши подозрения правдивы, дело гнусное до тошноты. И надо положить ему конец!

Видите ли, мы имеем дело не с убийством сгоряча из-за ненависти или ревности; даже не с убийством из алчности, когда убийца поддается своим порокам ради выгоды, но и рискует сам. Это бизнес-убийство: людей убивают, и всем плевать, кто является жертвой. В смысле, – добавила Джинджер, – если все так и есть.

Она взглянула на меня, на мгновение усомнившись.

– Все так и есть, – сказал я. – Вот почему я за вас боюсь.

Джинджер положила локти на стол и принялась спорить. Мы тщательно обсудили весь план, повторяясь, вертя его и так и сяк, тщательно и серьезно, пока стрелки часов на моей каминной полке медленно двигались по кругу.

Наконец Джинджер подвела итоги:

– Ну вот что. Я предупреждена и вооружена. Я знаю, что кое-кто попытается со мной сделать. И ни на минуту не верю, что ей это удастся!

Если у каждого есть «подсознательное стремление к смерти», у меня оно недостаточно развито! И я в добром здравии. Я просто не могу поверить, что у меня появятся камни в желчном пузыре или менингит просто потому, что старая Тирза нарисует пентаграммы на полу, а Сибил впадет в транс… уж не знаю, что еще вытворяют те женщины.

– Полагаю, Белла приносит в жертву белого петуха, – задумчиво добавил я.

– Признайте, что все это жуткое мошенничество!

– Мы же не знаем, что там на самом деле происходит, – заметил я.

– Не знаем. Вот почему так важно все это выяснить. Но неужели вы верите, по-настоящему верите, будто из-за того, что сотворят три женщины в сарае виллы «Белый конь», меня поразит в лондонской квартире какая-нибудь смертельная болезнь? Не можете вы в такое верить!

– Не верю, – сказал я. – Не могу. – И добавил: – Но… верю.

Мы посмотрели друг на друга.

– Да, – сказала Джинджер. – В этом наша слабость.

– Послушайте. Давайте сделаем наоборот. Пусть я останусь в Лондоне, а вы будете клиенткой. Можно что-нибудь эдакое состряпать…

Но Джинджер решительно замотала головой.

– Нет, Марк, – сказала она. – Ничего не получится. По нескольким причинам. Самое важное – меня уже знают в «Белом коне»… Настоящую, неподдельную меня. Они могут разузнать у Роды мою подноготную – и тогда конец. Зато вы уже находитесь в идеальном положении – вы нервничающий клиент, разнюхивающий, как и что, но пока неспособный решиться на дурной поступок. Нет, все так и должно оставаться.

– Мне это не нравится. Не нравится сама мысль о том, что вы… Одна, в какой-то там квартире, под чужим именем… И некому за вами присмотреть.

По-моему, прежде чем приступить к делу, нужно обратиться в полицию… Сейчас же. До того, как мы испробуем любое другое средство.

– Согласна, – медленно произнесла Джинджер. – Вообще, я думаю, что именно вы и должны так поступить. Должны куда-то обратиться. Куда именно? В Скотленд-Ярд?

– Нет, – сказал я. – Полагаю, лучше всего будет отправиться к инспектору уголовной полиции Лежену.