Глава 30
Я сидела в кресле и смотрела в стену больничного коридора.
Свежеотремонтированную, белую, идеально покрашенную, недавно отмытую. Она напоминала Северный полюс, снятый с высоты птичьего полёта в ясную погоду. Праздничную белоснежную скатерть в доме моих родителей. Саван.
Где-то за этой стеной уже шестой час оперировали Реджи. Он был штатным сотрудником «Ван Хельсинга», значит, у него была отличная страховка, и парамедики отвезли его в одну из самых дорогих клиник Города, и сейчас лучшие ее хирурги бились за его жизнь, и я понятия не имела, как протекает эта битва.
То, что прошло столько времени, а она еще не закончена, внушало одновременно и опасения и оптимизм.
По крайней мере, он до сих пор жив.
Мне, наверное, нужно было быть в десятке других мест, заниматься делами, решать какие-то проблемы и ловить убийц, но я сидела здесь и смотрела в белую стену.
* * *
Коп внутри меня понимал, что Реджи я сейчас помочь никак не могу, что ему могут помочь только профессионалы, а я могу сделать хуже, и несколько секунд, с учетом того, что «скорой» придется добираться через утренние заторы, сейчас уже ничего не решат, поэтому я первым делом бросилась к окну, чтобы убедиться.
И убедилась, что на асфальте никого нет. Внизу только осколки от выбитого телом Мигеля стекла, улица полна зевак, и все они смотрят вверх, а я маячу на фоне окна голая, мокрая и с пистолетом.
Я отскочила от окна, схватила телефон, вызвала «скорую», сообщив номер в отеле, дав примерное описание того, что произошло и подтвердив все это своим полицейским кодом.
Реджи лежал и истекал кровью. Я подтащила его к стене, придав телу сидячее положение, аккуратно стянула с него остатки футболки и увидела несколько проникающих ранений в грудь и живот. Поскольку никакого перевязочного материала у меня с собой не было, я приложила к ранам ладони, стараясь заткнуть их и минимизировать кровотечение. Все это я делала быстро и как-то механически, на автопилоте.
Стараясь сохранять при этом хотя бы внешнее спокойствие. Потому что если моя истерика прорвется наружу, лучше от этого никому не станет.
Так я и сидела минут десять, пока под окнами не завыли сирены, а в номер не ворвались парамедики. Они мягко отстранили меня от Реджи, принялись заматывать его грудь широким плотным лейкопластырем и делать уколы.
– Потеря крови…
– … в машине перельем…
Не прошло и минуты, как Реджи уже лежал на носилках, и тут один из парамедиков обратил внимание на меня. Даже в такой ситуации до меня дошло, что я все еще не одета, так что успела накинуть на себя гостиничный халат.
– Вы не ранены, мисс?
– Нет.
– Вы вся в крови.
– Это не моя. Куда вы его повезете?
– А вы знаете, есть ли у него страховка?
– Наверняка, – сказала я. – Он из «Ван Хельсинга».
– Так вот почему он до сих пор еще жив, – пробормотал себе под нос второй парамедик.
– Вам придется дождаться полиции, мисс, – сказал первый. – Наша служба ее уже вызвала.
– Я сама коп, – сказала я. – Процедуры мне известны. Так куда вы его повезете?
Они сказали.
– Шансы?
– Сейчас это трудно прогнозировать. Но он жив, значит, шансы есть, – они вынесли носилки с Реджи из номера и направились в сторону лифта, так что патрульным, идущим им навстречу, пришлось уступать дорогу.
* * *
Я смотрела в стену. В ее идеальной белизне начали проступать контуры каких-то абстрактных рисунков А может быть, у меня просто слезились глаза.
Кларк сел рядом.
– Как ты?
– Бывало лучше.
– А как он?
– Не знаю. Мне никто ничего не говорит.
– Это хороший знак, – сказал Кларк. – Люди работают.
– Угу.
– Кто это сделал, Боб?
– Мигель.
– Что за Мигель?
– Тот парень, который убил Дерека. Я решила называть его Мигелем, пока мы не узнаем, как его зовут по-настоящему. И не упрячем в тюрьму до конца его жизни, – объяснила я.
Кларк покачал головой.
– Что-то не так?
– Я не знаю, – сказал Кларк. – Я был на месте, я читал отчеты оттуда, я читал показания, которые ты дала патрульным. Что-то не стыкуется.
– И тем не менее, – сказала я.
– Ты вообще можешь говорить? – спросил Кларк. – Или мне стоит подойти к тебе с этим попозже?
– Я могу говорить, – сказала я. – Все, что я сейчас могу, это говорить.
– Тогда расскажи еще раз, как все было.
– Я пошла в душ, – сказала я. – Услышала шум. Вышла из душа…
– Пистолет ты брала с собой?
– Да. Это решение показалось мне достаточно разумным.
– Что было дальше?
– Я вышла и увидела, как они дерутся. Реджи и Мигель.
– Как ты определила, что это Мигель?
– Одет во все черное, смуглый, темные вьющиеся волосы, этакий испанский красавчик. Мы же видели его на записи, Джон.
– И какое у него было лицо?
– Что-то среднее между первым и вторым, которые были на видео.
– И тем не менее, ты сразу поняла, что это он?
– Да. Я видела его силуэт. Видела, как он двигался. Сто процентов я, конечно, не дам, но я считаю, что это он убил Дерека и пришел ко мне в номер.
– Ты не могла ошибиться? Спешка, аффект?
– Могла. Но не ошиблась.
– Ладно, – сказал Кларк. – Что было дальше?
– Они дрались.
– Чем?
– У Мигеля был короткий меч, – сказала я. – У Реджи был его нож. Если ты хорошо знаешь Реджи, то знаешь и о ноже.
– Знаю, – сказал Кларк. – В номере ножа не нашли. Где он?
– В брюхе у Мигеля, – сказала я. – Мерзавец вывалился в окно вместе с ним.
– А меч?
– Полагаю, тоже у него.
– Получается, что он унес с собой оба орудия?
– Получается так, – сказала я. – А что, по характеру ранений не очевидно, что они не на кулаках дрались?
– Очевидно, – сказал Кларк. – Еще была стрельба.
– Это стреляла я. Шесть раз. В Мигеля, разумеется. В результате его выбросило в окно.
– Ты попала в него все шесть раз?
– Мне кажется, что да.
– Понятно, – сказал Кларк.
– Что тебе понятно, Джон?
– Что на самом деле ничего не понятно, – сказал Кларк. – Номер залит кровью, но это кровь исключительно Профа. Другой там нет. А судя по тому, что ты говоришь, она должна быть, и примерно в таких же количествах.
Я потерла лицо рукой.
– Как такое может быть?
– Если бы я знал. Значит, он выпал наружу?
– На улице были люди, Джон. Должны быть очевидцы.
– Они есть, я просто уточняю, – сказал Кларк. – Ты смотрела в окно?
– Выглянула почти сразу.
– И?
– И его там уже не было.
– Вот что странно, – сказал Кларк. – Он выпал в окно с шестью пулями в организме и приземлился на асфальт с высоты четвертого этажа. То, что он встал и ушел, это, конечно, само по себе удивительно, но не слишком, высота не стопроцентно смертельная, исход такого полета от многих факторов зависит. Но на асфальте после его падения осталось только стекло. Крови нет, только несколько капель, и она тоже принадлежит Профу. Видимо, с лезвия накапало.
– Какой-нибудь неубиваемый засранец вроде тебя, – сказала я.
– Если в меня выстрелить, кровь все равно пойдет, – сказал Кларк.
– Ну, а у него не идет, – сказала я.
– Ты видела, как Реджи ударил его ножом?
– Да.
– Точно видела?
– Да.
Кларк вздохнул.
– Нож вошел глубоко?
– По самую рукоятку. Если ты думаешь, что на парне был бронежилет, то это не такая история.
– Жаль, что у нас нет этого ножа.
– Это не единственная вещь в длинном списке вещей, о которых я сегодня жалею, – сказала я.
– Почему ты сидишь здесь, если операционная в другом конце коридора? – спросил Кларк.
– Там его сестры, – сказала я. – И какая-то женщина в инвалидной каталке. Полагаю, его мать.
– Да, – кивнул Кларк. – Но почему ты не там?
– Мне кажется, они не захотят такого соседства, – сказала я. – Ведь это из-за меня он здесь.
– Глупости, – сказал Кларк. – Он здесь из-за того убийцы с ножом.
– Он охранял меня.
– А попросил его об этом я, – сказал Кларк. – Если мы начнем копать достаточно глубоко, то найдем еще добрую дюжину виновных. Хотя искать следует не их.
Формально Джон, конечно, был прав. Но это никак не мешало мне испытывать чувство вины.
– Вы закрывали дверь в номер? – спросил Кларк.
– Конечно. Мы же не просто так сидели, мы ждали нападения.
– Кто входил последним?
Я вспомнила про разлитый кофе и растоптанные круассаны.
– Обслуживание в номерах. Я в этот момент спала, но думаю, что Реджи запер бы дверь. Почему ты спрашиваешь?
– Замок не взломан, – сказал Кларк. – Его или открыли электронным ключом, или дверь попросту была открыта. Я пытаюсь понять, как он вошел.
– Ты наверняка знаешь Реджи дольше меня, – сказала я. – Мог он в такой ситуации оставить дверь открытой?
– Вряд ли, – сказал Кларк.
– Дверь в квартире Дерека тоже не взламывали, – сказала я.
– Да. Как и в твоей.
– Не то, чтобы я была сильно удивлена, – сказала я. – По крайней мере, не его умением открывать запертые двери.
– Послушай, Боб, – сказал Кларк. – Тебе нужно кое-что знать о Реджи. Он был мастером ножевого боя, виртуозом. Твоего Эдгара, например…
– Он не мой.
– Хорошо, этого чертового Эдгара, например, он сожрал бы на завтрак. В ножевом бою даже я не мог бы с ним справиться, несмотря на то, что у меня боевого опыта на порядок больше, если считать чисто по времени, проведенному в полях. Человек, который сделал такое с Реджи…
– Не человек? – уточнила я.
– Скорее всего, – сказал Кларк.
– Значит, мы знаем, кем он не является, – сказала я. – Но понятия не имеем о том, кто он и зачем он все это делает.
– Принести тебе кофе?
– Нет, спасибо. Но если тебе нужно отойти, не стесняйся. Я вполне могу сидеть тут и одна.
– Обойдусь, – сказал Кларк. – Я просто хотел взять тайм-аут перед очередным блоком вопросов.
– Так это официальная беседа? Мне уже стоит звонить своему адвокату?
– Нет, – сказал Кларк. – Если что, у меня в кармане лежит диктофон, но он выключен.
Я никак не стала это комментировать.
Кларк – коп, он пришел, чтобы выяснить правду. Даже если он и включит диктофон, для меня это ничего не изменит.
– Я понимаю, что это не самый тактичный вопрос, но все равно должен его задать, – сказал Кларк. – Этой ночью между вами с Реджи что-то было?
Я не стала спрашивать, какое это имеет отношение к делу. Потому что уже и сама догадалась, какое.
– Что-то было.
– Ты понимаешь, к чему я веду?
– Да.
– Один случай можно объяснить какой угодно версией, – сказал Кларк. – Два – совпадением. Но три – это уже тенденция.
– С Эдгаром у меня ничего не было, – сказала я.
– Но он каким-то образом оказался у тебя дома и его телефон был записан на обоях в твоей прихожей, – сказал Кларк. – Даже если у вас ничего и не было, одного этого оказалось достаточно.
– Если рассматривать эту версию всерьез, то не кажется ли тебе, что в случае с Реджи чертов Мигель отреагировал как-то слишком уж стремительно?
– Похоже, он за тобой следил, – сказал Кларк. – А дальше – номер в отеле, поздний вечер, мужчина. Сложно интерпретировать этот набор фактов каким-то другим способом.
И ведь чертов Мигель не ошибся. Все так и было. Хотя изначально планировалось вроде бы и по-другому.
– Так что я думаю, что он пришел в номер не за тобой, а за Профом, – сказал Кларк. – И тот факт, что Проф до сих пор жив, объясняется только особенностями его организма, но никак не недостатком старания убийцы.
– Я не заметила слежки, – сказала я.
То есть, конечно, заметила, но это были уже привычные мне ребята в плащах, а вот Мигеля я до того, как он ворвался к нам в номер, точно не видела.
– Боб, он виртуозно открывает двери и в бою на клинках уделывает одного из лучших специалистов, с которым мне доводилось встречаться, – сказал Кларк. – Исходя из этого как бы и несложно предположить, что и в слежке он тоже мастер.
– И чего этот умелец ко мне пристал?
– Возможно, это страсть.
– Не лучшее время для шуток.
– Или его кто-то нанял, – сказал Кларк. – Но мотив этого кого-то нам все равно неизвестен.
– Найти и спросить, – сказала я.
– Найти и спросить, – согласился Кларк. – И это приводит нас к следующему довольно щепетильному вопросу, Боб. Мне нужно, чтобы ты составила список потенциальных жертв. В первую очередь, я полагаю, предпочтение надо отдать тем, кто живет в Городе или не слишком далеко в его окрестностях.
– Ты издеваешься, Джон?
– Нет.
– Ты серьезно? Я должна предоставить тебе список всех людей, с которыми спала? И не только тебе, а всему отделу?
– Они все в опасности, Боб.
– Черт побери, – сказала я. Конечно, он был прав. – Конечно, ты прав.
– Я тебя с этим не тороплю, – сказал Кларк – Если я получу список к утру, это меня вполне устроит. Просто сориентируй меня, о каком примерно количестве мы говорим?
– А годы в колледже тоже считать?
– Полагаю, да, хотя в первую очередь нас интересуют более свежие романы, – сказал Кларк. – Можешь сделать там какие-нибудь пометки, чтобы мы разбирались, что к чему. Время, место, степень увлеченности…
– Джон, мне бы крайне не хотелось, чтобы этот список стал достоянием широкой общественности, – сказала я.
– Только в пределах необходимой защиты этих людей, – сказал Кларк. – Но, сама понимаешь, полной конфиденциальности не существует. Кто-то что-то обязательно сболтнет.
И моя личная жизнь на ближайшие месяцы станет главной темой для обсуждения в полицейских курилках. А ведь в списке будут и женщины, черт побери…
В колледже я была склонна к экспериментам. Надеюсь, до этой части списка Мигель не доберется, а то из серийного убийцы может превратиться в массового…
Юмор висельника, на самом деле. Не так уж много их было.
– В этом деле есть еще один тревожащий меня нюанс, – сказал Кларк.
Может быть, в другой ситуации меня бы это и взволновало, но сейчас прошло совершенно мимо. Ну представь, ты лежишь раненый на поле боя, у тебя оторваны обе ноги и рука, из груди торчит чей-то меч, и вороны уже кружат над тобой, чтобы полакомиться свежим мясом, и тут тебе говорят, что у тебя, возможно, еще и пневмония.
Я только плечами пожала.
– Ну и?
– Этим делом заинтересовался кое-кто еще, – сказал Кларк и ткнул указательным пальцем в пол.
Теневики.
– Откуда это известно?
– Из первых рук, – сказал Кларк. – Два часа назад в участок заявился человек, представившийся агентом Доу, и затребовал копии всех материалов дела для ознакомления.
– Какого именно дела?
– Всех трех. Нападение на Профа, – сказал он. – А также убийство Дерека и упокоение Эдгара. Видимо, они тоже считают, что тут есть взаимосвязь.
– И вы предоставили?
– Это был приказ капитана.
Я вздохнула.
ТАКС всегда получает, чего хочет. Но что их заинтересовало в этих убийствах? Или они просто пытаются защитить своего Цензора, который еще и нечто большее? Или их интерес как раз и связан с этим большим?
Я решила задать эти вопросы Эллиоту, когда он снова выйдет на связь.
– А что с Карлайлом?
– Его ищут, – сказал Джон. – Но это не приоритетная задача. Я думаю, он тут не при делах.
– Скорее всего, – согласилась я.
– Но ты все равно будь осторожна.
– Как всегда.
– Я забрал из отеля все твои вещи и перевез их в участок, – сказал Кларк. – Администрация не была готова предоставить тебе другой номер. Они просили тебе передать, что им жаль, но будет лучше, если ты больше никогда не будешь пробовать к ним заселиться.
– Могу их понять, – сказала я.
– Ты все еще можешь пожить у меня.
– Спасибо, Джон. А ты не думаешь, что Мигель может снова это… интерпретировать?
– Пусть приходит, – сказал Кларк. – Так даже лучше, не придется бегать за ним по всему Городу.
– Когда-нибудь излишняя самоуверенность может втравить тебя в неприятности, Джон.
– Этот день настанет еще не скоро, – сказал Кларк. – Куда подашься после того, как тут все прояснится?
– В участок, куда же еще, – сказала я.
– Скорее всего, я буду там. Держись, Боб, все будет хорошо.
– Но это неточно.
– Как всегда, – сказал Кларк.
А ведь мог бы сказать что-то более оптимистичное.
Видимо, нагло и оголтело врать друзьям прямо в лицо за свои двести лет он все-таки не научился.
* * *
Я смотрела в стену. Она все еще была белая.
Что меня бесит больше всего, так это беспомощность. Сидеть здесь и смотреть в стену, не имея возможности хоть как-то помочь. Или всадить в мерзавца шесть пуль и выбросить его с четвертого этажа только для того, чтобы он ушел на своих двоих.
А ведь три пули были серебряные и предназначались для вампиров. Конечно, ими можно и в людей стрелять, но, черт побери, это дорого.
В людей можно и свинцом, а этого, похоже, вообще ничто не берет.
Я сидела и пыталась вспомнить, какие бывают живые или относительно живые существа, не истекающие кровью после того, как их организм дырявят свинцом, серебром и сталью, и ничего не могла придумать, когда ко мне подошла одна из сестер Реджи. Наверное, это была Джанет, будущий стоматолог. По возрасту подходила.
– Мне сказали, что ты тоже ждешь новостей о Реджи, – голос у нее был приятный. А зрачки вполне обычные, не вертикальные. – Пойдем ждать с нами. Так легче.
– Не стоит, – сказала я. – Я вам там все зарыдаю.
– Первый раз, да?
– Да.
– А мы уже в третий, – сказала она. – Это если не считать того случая, когда он упал на лего.
– Ты серьезно?
– Нет, конечно, – сказала она. – Просто это семейная шутка. Меня зовут Джанет, кстати.
– Боб, – сказала я.
– Постой-ка, – сказала она, чуть отдалившись и прищурив глаз. – А я тебя знаю.
– Просто у меня такое лицо, что меня вечно с кем-то путают.
– Ты из полиции, – сказала она. – Ты застрелила грабителя банка в недавней перестрелке.
– А, так ты об этом… Да, застрелила.
– Вы найдете того, кто сделал это с Реджи?
– Да, – сказала я. – Найдем.
– Можешь его тоже застрелить?
Операция длилась двенадцать с половиной часов. За это время мы с сестрами Реджи успели порыдать, выпить кофе, пообедать в местной столовой – это была их идея, мне все рано кусок в горло не лез – порыдать, уговорить маму Реджи таки отправиться домой и ждать новостей там, выпить кофе, обсудить, каким Реджи был в детстве и снова порыдать. Что меня удивило, никто из них так и не спросил, кем я прихожусь их брату и при каких обстоятельствах мы познакомились.
Хирург, оперировавший Реджи, вышел к нам уже поздним вечером.
– Мы закончили, – сказал он. – Нам удалось его стабилизировать, но состояние все еще тяжелое. Он без сознания, и в ближайшее время точно в него не придет, так что вы можете отправляться домой. Все решится в следующие семьдесят два часа, и вам нет никакой необходимости провести их все в стенах нашей больницы. И да, посмотреть на него нельзя, он в реанимации.
Мы приняли эту новость достойно. Возможно, нам просто нечем было больше рыдать.
Мы с Джанет обменялись телефонами и пообещали, что будем друг другу регулярно звонить, а потом она в очередной раз попыталась меня успокоить.
– Теперь все точно будет хорошо, – сказала она. – Если он до сих пор жив, значит, он поправится. Так уже не раз было. Такой уж он человек.
* * *
Возле больничной парковки отирался очередной соглядатай в плаще.
Я открыла багажник «тахо», где валялась сумка с главным моим барахлом, сняла куртку и надела спаренную кобуру, подаренную мне Эллиотом. Проверила, заряжены ли «гадюки», рассовала их по местам. Сунула старый добрый «Смит энд Вестон» под ремень, надела куртку. Подумала, не стоит ли заехать в участок и взять там «специальный тридцать восьмой», разместив его в кобуре скрытого ношения на лодыжке, но это, наверное, был бы уже перебор. Да и ходить с такой штукой на ноге надо привыкать несколько дней.
И джинсы нужны другие, эти слишком узкие и оружие будет бросаться в глаза.
Я надела куртку, закрыла багажник и села за руль.
И куда ехать?
Из отеля меня выперли, дома у меня место преступления, тащиться к родителям с таким ворохом неприятностей тоже не было никакого желания.
В участок?
Но на самом деле ни одна из моих проблем не может решиться в стенах участка. Где-то по Городу бродит Мигель, где-то сидят и строят непонятные мне планы агенты Доу и Смит, где-то закручиваются десятки сюжетов, которые мне только предстоит отцензуировать, и за мной по пятам ходят эти придурки в плащах…
Я решила, что вот с этой проблемой я могу попробовать разобраться прямо сейчас, и даже без роты саперов. А если он подорвет нас обоих, значит, такая уж судьба.
Не спорить же с роком.
Я вышла из машины и решительно направилась к типу в плаще. Честно говоря, я думала, что он побежит, и уже готовилась рвать из кобуры какой-нибудь пистолет, делать предупредительный выстрел и орать: «На землю, сука! Держи руки так, чтобы я их видела!», но снова не угадала.
Он не побежал. Он стоял и с довольно флегматичным видом ждал, пока я подойду поближе.
– Полиция Города, – сказала я, продемонстрировав ему значок. – Зачем вы все за мной ходите?
– Мы ждали, мать.
– Чего именно вы ждали?
Тогда я не обратила на эту «мать» никакого внимания. Может быть, это было начало ругательства «мать твою», которое он не решился закончить при женщине, а может быть, тип просто страдал от синдрома Туретта.
– Пока ты с нами заговоришь.
– Я заговорила. Что дальше?
– Поедем со мной, – сказал он. – Я покажу.
Хорошо хоть, что прямо здесь не стал показывать. Но, справедливости ради, он держал руки на виду и даже не пытался распахнуть свой плащ…
– Что покажешь?
– Я отведу тебя к человеку, который все объяснит, – сказал он. – Поедем со мной.
Смотрел он на меня при этом как-то странно, и я никак не могла понять, какую же эмоцию пытаются передать мне его глаза. Презрение? Страх?
– Ты на машине? – спросила я.
– Да, – сказал он, указывая рукой на какую-то развалюху, припаркованную дальше по улице.
– Езжай первым, – сказала я. – Я за тобой.
– Хорошо, мать.
Поскольку совсем недавно у меня уже был негативный опыт поездки на чужих машинах, я решила, что повторять эту ошибку больше не буду. Лучше новых ошибок наделаю.
С этим у меня как раз все нормально.
Он сел в свой драндулет, дождался, пока я выведу «тахо» с больничной паковки, и лишь после этого начал движение. Я села ему на хвост, включила радио и подумала, не слишком ли безрассудно я поступаю, в очередной раз отправляясь куда-то не просто без прикрытия, а вообще никому ничего не объяснив и не поставив в известность даже Кларка. С другой стороны, у меня были пистолеты, машина и телефон, и я надеялась, что как-нибудь справлюсь.
А если и нет, то ТАКС ринется искать себе другого Цензора.
Я думала, мы двинем куда-нибудь в пригород, в промзону или гетто, но мой проводник взял курс на один из самых фешенебельных районов города, сплошь застроенный элитными особняками денежных мешков. Причем, это были «старые деньги», сообщество людей, где состояния передаются от поколения к поколению откуда-то из середины веков. Выскочек, поднявшихся на таких новомодных штучках, как криптовалюта или, например, радио, здесь не терпели.
Разумеется, этот район находился вне юрисдикции нашего участка, так что по служебным делам я не бывала здесь никогда. А никаких личных дел у меня здесь попросту не могло быть.
Драндулет моего провожатого остановился перед роскошными коваными воротами высотой около пяти метров. Тип в плаще опустил стекло, предъявил электронный пропуск электронному глазу электронного сторожа, ворота открылись и мы покатили дальше.
Система охраны здесь, конечно, была кучерявая и самая современная из возможных. Похоже, она могла обходиться вообще без людей. Пока мы ехали к главному зданию лакшери-комплекса, автоматические турели крупнокалиберных пулеметов провожали нас взглядами своих целеискателей.
Если когда-нибудь нам придется все это дело штурмовать, первым делом надо отключать электричество во всем районе, а потом каким-то образом вырубать местные генераторы, сколько бы их тут ни было.
Я снова не угадала. Мы приехали мимо четырехэтажного центрального особняка и комплекса вспомогательных сооружений, мимо двух огромных бассейнов, теннисного корта и футбольного поля, и мой провожатый остановил свою машину на границе местного парка, засаженного отнюдь не декоративными деревьями.
Мы спешились.
– Это все твое? – поинтересовалась я.
Вряд ли, конечно. Он не производил впечатление очень богатого человека, и дело не в одежде, которую он носил, и не в машине, на которой он ездил. Все его манеры говорили о том, что он здесь гость.
А я вообще чужая на этом празднике жизни.
– Иди за мной, – сказал он. – Уже недалеко.
Он двинул куда-то вглубь парка, свернул с широкой аллеи на какую-то узкую дорожку и уже метров через двести или около того мы пришли к конечному пункту нашего назначения.
Это был, наверное, храм. По крайней мере, у его входа обнаружились кариатиды разной степени задрапированности, а сами двери были освещены натуральными факелами, которые изрядно коптили.
Мой провожатый отодвинул массивную створку двери и посторонился, предоставляя мне пройти первой. Отступать, впрочем, как и думать об осторожности, было уже поздно, так что я вошла.
* * *
Я сразу поняла, что передо мной очередной сюжет, который с неясными целями пытается затащить меня в свои темные дебри, потому что только в рамках сюжета возможен такой «вот это поворот». И если у них тут такие «вот это обороты», то от этого сюжета стоит бежать, роняя кроссовки, потому что финальный твист меня точно прикончит.
Теперь это уже совершенно точно был храм, и, несмотря на неурочное время, в нем обреталось штук пятнадцать верующих. Которые при моем появлении тут же пали ниц.
Все, кроме одного.
Но мой взгляд приковал к себе не он, а центральный, так сказать, идол этого святилища.
Это была статуя, голова которой подпирала потолок. То есть, ростом она была больше пяти метров.
Это была статуя обнаженной женщины, выполненная с потрясающей и местами даже излишней внимательностью к анатомическим деталям. Фигура у женщины была превосходной, и она, наверное, была бы идеальной, если бы не два фактора, которые портили это совершенство.
За спиной у женщины были крылья. Огромные развернутые крылья, каждое перо которых тоже было отлично детализировано. Если бы не второй фактор, можно было бы подумать, что передо мной статуя ангела.
Только вот шестируких ангелов не бывает.
А у этой женщины было именно шесть рук, расположенных друг над другом попарно. В верхней паре она держала здоровенные пистолеты, подозрительно похожие на «песчаных гадюк», который Эллиот подарил мне всего пару дней назад.
В средней паре она сжимала два копья.
В правой нижней руке у нее был топор, а в левой – что-то похожее на дубину.
Разумеется, у женщины было мое лицо. Не похожее, а именно мое, и даже шрам на подбородке, заработанный мной совсем недавно, там тоже присутствовал. Сходство было настолько точным, что никаких сомнений просто не могло остаться.
А вот в районе бюста неизвестный скульптор мне все-таки польстил. Размера эдак на два…
На плече у женщины сидела ворона. Я вспомнила, что кованые ворота на въезде тоже были украшены изображениями этих не самых веселых птичек.
В общем, та еще обстановка. Один из самых фешенебельных районов города, территория дорогущего особняка, храм, пытающийся прикинуться древним, мерцающий свет факелов, полтора десятка лежащих на земле адептов, статуя крылатой вооруженной голой женщины, я, офигевающая от этого вот всего и еще один чувак, который ниц не упал, но не останавливаясь бил мне поклоны с такой частотой, что я даже лицо его не успевала рассмотреть.
Наверное, это был их главный. И плащ у него был побогаче, чем у остальных, и цвета другого. Красный с золотыми прожилками.
– Добрый вечер, – сказала я.
– Возрадуйтесь, братья! – возопил он хорошо поставленным голосом средневекового придворного глашатая. – Возрадуйтесь, ибо сегодня ночью рожденная в Мирах Бесконечных Сражений Роберта Кэррингтон, Дщерь Мести и Войны, Мать Хаоса и Нового Порядка, Провозвестница Ночи Черепов, Хлада Бледного и Града Огненного, благословила наш храм своим присутствием!
