Глава 27
Это был один вопрос, но такой, что если начнешь на него отвечать, то вопросов будут уже сотни, а я не была уверена, что хочу втягивать Кларка вот в это вот все. Конечно, мне хотелось с ним поделиться, рассказать ему все и спросить совет человека, пережившего не один десяток передряг, но рассказав ему то, что ему не положено было знать, я бы его подставила.
И еще я поняла, что поспешила обвинить Алана в излишнем усердии. Это никак не могла быть его вина, ведь и Маленькая Италия, и пустырь с Мясником находились вне пределов юрисдикции нашего участка, и баллистическую экспертизу проводил какой-то другой слишком расторопный криминалист.
Но претензии к команде зачистки ТАКСа у меня все равно оставались. Черт побери, я почему-то считала, что на пустыре вообще никто ничего не найдет, что Мясник и его «додж» исчезнут навсегда, будто их и не было, и дело маньяка навсегда останется незакрытым.
Кларк не дурак, Кларк переживает за меня, возможно, потому что я напоминаю ему дочь, которой у него никогда не было, Кларк метачеловек, но я была уверена, что у ТАКСа найдутся свои методы и против него, и что я буду за друг и напарник, если затащу его в эти разборки?
А что я буду за друг и напарник, если совру?
В общем, правильного ответа на этот его один вопрос не существовало. А если таковой и был, я не смогла его найти.
– За тобой приходили теневики, – сказал Кларк. – Ты пропала на несколько дней, а в городе началось то, что началось. И выглядишь ты так, словно угодила в какую-то передрягу. Ты можешь не отвечать, но это так же просто, как сложить два и два.
– А ты покупаешь или продаешь?
– Я переживаю за тебя, Боб.
– Спасибо, Джон, – искренне сказала я. Но у меня уже есть два отца. – Но это была не я.
– Конечно. Я так и подумал.
Он нарисовал в воздухе квадрат, а потом сделал вид, будто ставит на нем свою подпись.
Подписка о неразглашении, да.
Я кивнула.
– Обращайся, если что, – сказал он. Это означало: «в любой момент».
– Обязательно, – сказала я. Это означало: «Примерно никогда». – Хочешь чаю?
– Почему бы и нет.
* * *
Мы пили чай, сидя на кухне, когда приехал Реджи.
Признаюсь честно, я ожидала, что охотник на нежить окажется здоровенным двухметровым детиной в кожаном плаще, под которым он прячет все свое оружие, что на лбу у него будет вытатуирован крест, а на руке окажется неснимаемый кастет с серебряными шипами – сотрудники «Ван Хельсингов» обычно любят изображать из себя что-то вот такое, грозное и не только отпугивающее упырей, но заставляющее и нормальных людей соблюдать определенную дистанцию.
Но Реджи был чуть выше среднего, лет тридцати, худощав, носил джинсы, кедики, твидовый пиджак с кожаными заплатками на локтях. Под пиджаком оказалась черная футболка с надписью «универсальный транквилизатор», почему-то набранной готический шрифтом. Единственная татуировка (из видимых) красовалась на правом предплечье, и это была просто какая-то неизвестная мне скандинавская руна. Весь свой арсенал он, видимо, прятал в довольно тощем на вид кожаном портфеле, и в целом Реджи смотрелся, как преподаватель из колледжа, а не бесстрашный воин, готовый в любой момент сразиться хоть с вурдалаком, хоть с оборотнем.
Образ ботаника завершали очки в стильной стальной оправе.
Наверное, это какой-то их криминалист, типа нашего Алана.
– Привет, – сказал он, заходя на кухню. – У вас там не заперто.
– Это потому что мы тебя ждали, – сказал Кларк. – Знакомитесь. Проф, это Боб. Боб, это Проф.
– Вообще-то, меня зовут Реджинальд, – я протянула ему руку для пожатия, но он ловко перевернул мою ладонь и склонился для поцелуя. Довольно старомодный жест, но не скажу, что неприятный. – Реджи. А Проф – это мой позывной.
– От «профессионала»? – поинтересовалась я.
– От «профессора», – сказал он. – Еще пару лет назад я преподавал в колледже.
– Что именно?
– Литературу.
– Любопытный карьерный зигзаг, – сказала я.
Он ухмыльнулся.
– Если вы думаете, что это история о человеке, который начитался героических эпосов и решил почувствовать себя их героем, сражая силы зла налево и направо, то черта с два вы угадали, – сказал он. – Это совсем не такая история.
– Но ты же мне ее расскажешь? – поинтересовалась я.
– Конечно, – сказал он. – Обязательно, но не прямо сейчас, потому что я, друзья мои, немного спешу, мне еще собеседование с одним типом надо провести на предмет, соответствует ли его образ не-жизни запрошенной лицензии. Так что давайте сначала к делу, а истории будем рассказывать потом. Где, так сказать, объект?
– В гостиной, – сказал Кларк.
– Переместимся же туда.
Мы переместились туда. Кларк снова занял наблюдательную позицию в кресле, я уселась на подоконнике, но на этот раз без книги и чая. Реджи достал из портфеля пробирку и мерную ложечку, набрал немного праха, а потом капнул в пробирку реактивом их флакончика, на котором были нарисованы череп и кости.
Впрочем, на всех его флакончиках были нарисованы череп и кости. Мне кажется, его это просто забавляло.
Он потряс пробирку, перемешивая ингредиенты, а потом поставил ее в специальный держатель для пробирок (черт знает, как он называется) и поместил на журнальный стол.
– Нужна примерно минута, – сказал он.
Жидкость в пробирке была мутно-серая, и изредка там что-то побулькивало.
– Пока мы сидим и ждем, – сказал Реджи. – Это вы разделили материал на две доли?
– Нет, – сказала я. – Когда я пришла, оно уже так было.
– Ваша квартира?
– Арендованная.
– Но живете вы?
– Да.
– Вы можете предположить, почему он наведался именно к вам? Вы имели какие-то контакты с миром нежити раньше?
– С одним из них я раньше вместе училась в школе, – сказала я. – Ну, и небольшой клан, откуда он происходил, жил в нашем городке.
– Попытка ассимиляции? И как все было?
– Вполне нормально, пока один из них не выпил мою одноклассницу.
– Последствия?
– Она умерла.
– А для них?
– У него была действительная лицензия.
– Лицензия на убийство, – сказал Реджи. – Как же это омерзительно. И ведь мы еще называем себя цивилизованным обществом.
– Считается, что не-жизни тоже имеют значение, – сказал Кларк. – Что у них тоже есть права, и эти их права должны быть соблюдены.
– На самом деле, у них нет физиологической необходимости убивать людей, – сказал Реджи. – Они могут пить кровь животных, хотя это наверняка оскорбит зоозащитников. В конце концов, есть же банки донорской крови, и они вполне могут покупать ее у добровольных жертвователей, благо, экономическая ситуация сейчас не ахти, и там вечно очередь стоит.
– Они считают себя высшими хищниками, – сообщил Кларк. – А хищник должен охотиться.
– Это одно из самых распространенных оправданий, – сказал Реджи. – Мы – прирожденные убийцы, такова наша природа, мы ничего не можем с этим поделать. На самом деле, просто не хотят.
Жидкость в пробирке забурлила и окрасилась в багровый цвет.
– Так и есть, – сказал Реджи. – Окончательно дохлый вампир. Э… я надеюсь, он не был никому из вас близком другом, и я сейчас не оскорбил чьих-то чувств.
Кларк пожал плечами. Я прислушалась к своим внутренним ощущениям и не обнаружила там ни капли сожаления.
– Не оскорбил, – заверила я Реджи. – Окончательно покойный не был нравственным человеком. Если это, конечно, он, а не какой-нибудь залетный кровосос, решивший рассыпаться в прах у меня на коврике.
– Кстати, об этом, – сказал Кларк. – Проф, а можно как-то установить его личность? Ведь, насколько мне известно, все параметры зарегистрированных вампиров хранятся в одной базе данных, чтобы можно было отслеживать их действия и перемещения по стране. Или по праху уже ничего невозможно опознать?
– Возможно, – сказал Реджи. – Но если все происходит не в рамках официального расследования… у вас тут официальное расследование?
– Пока нет, – сказал Кларк.
– Тогда я должен заметить, что это охренительно платная процедура, – сказал Реджи. – Экспресс-анализ, что я уже провел, это копейки, черт с ним. Но обращение к общей базе я из своей зарплаты не потяну. Ты же знаешь, Джон, у меня четверо сестер и больная мать, и я единственный в этой семье, кто может оплачивать счета…
– Я заплачу, – сказали мы с Кларком одновременно.
Джон посмотрел на меня с некоторым удивлением и даже задрал правую бровь. Обычно я не была настолько платежеспособна, но бонус от ТАКС теперь позволял мне многое.
– Я заплачу, – повторила я. – Это же моя квартира и, возможно, мой знакомый.
– Хорошо, я пришлю счет на электронную почту, – сказал Реджи.
Он извлек из портфеля какой-то прибор размером с зажигалку, набрал пипеткой жидкость из пробирки и капнул внутрь анализатора. Потом проводом подключил его к своему мобильному телефону и пальцами по экрану отстучал несколько команд.
– Еще пара минут, – вздохнул он.
– Не выглядит, как охренительно дорогая процедура, – заметил Кларк.
– Тем не менее, – вздохнул Реджи. – Не я устанавливаю эти тарифы, Джон. И не я придумал капитализм.
– Не-не, – сказал Кларк, шутливо поднимая руки. – В эту дискуссию ты меня больше не затащишь.
Реджи посмотрел на экран телефона.
– Эдгар Скеллен, – сказал он. – Этого достаточно или нужны еще какие-то подробности?
– Этого достаточно, – сказала я. – Это он. Мой знакомый.
– Соболезнования?
– Будут излишними, – сказала я.
– Должен заметить, что у парня была действующая лицензия, – сказал Реджи. – У тебя есть какие-нибудь мысли по поводу того, что он мог делать в твоей квартире?
– Он считал, что он в меня влюблен, – сказала я.
– А, эта история, – сказал Реджи.
– То есть?
– Психологически вампир навсегда остается в том состоянии, в котором он был обращен, – сказал Реджи. – Лет в семнадцать-двадцать люди часто бывают восторженными романтичными идиотами, влюбляющимися с первого взгляда и не способными представить жизнь без предмета воздыхания. У людей это с возрастом проходит, у вампиров – уже никогда. Поэтому считается, что оптимальный возраст для «поцелуя смерти» – это лет тридцать, когда юношеский идеализм уже прошел, а усталость и разочарование, приходящие с опытом, еще не достигли критических величин. Вот, например, этому парню было сто с лишним лет, а эмоционально он все еще вчерашний подросток, оттого и вел себя соответственно.
– Это многое объясняет, – сказал Кларк.
– Или, например, когда старый вампир обращает влюбленную в него молодую дурочку, – сказал Реджи. – Она остается влюбленной в него дурочкой навсегда, и со временем ее эмоциональная привязанность не претерпевает изменений, и вампир, по сути, получает в свое пользование бессмертную рабыню, с которой может делать, что угодно. Трагедия в том, что со временем она ему таки надоедает, и тогда он выкидывает ее на улицу, а она, не в силах вернуть прежние отношения, пускается во все тяжкие и начинает убивать просто для того, чтобы как-то заполнить свою внутреннюю пустоту. Самые кровожадные хищницы как раз из таких дурочек и получаются.
– Да ты, братец, сексист, – сказал Кларк.
– Я практик, – сказал Реджи. – И я с таким сталкивался, поэтому знаю, о чем говорю.
– Что ты еще можешь рассказать нам, как практик?
– Здесь все было так, когда вы пришли? Вы ничего не трогали?
– Наш эксперт набрал немного праха, – сказал Кларк. – Больше ничего.
– Понятно, – Реджи еще раз обвел взглядом комнату.
– Если надо, мы заплатим, – сказал Кларк.
– Нет, консультация бесплатная, – ухмыльнулся Реджи. – Вашего парня убили.
– Как?
– Наиболее классическим методом, – сказал Реджи. – Через отсечение головы. Вот это, – он указал на большую кучку праха. – Его тело. А вот это, – он ткнул пальцем в меньшую. – Его голова. Судя по расположению праха, убийца стоял вот здесь, – Реджи встал на это место. – И орудовал либо мечом, либо чем-то вроде здоровенного мачете. Отсек голову одним ударом, значит, убийца очень силен и либо профессионал, либо ему повезло.
– А где тогда следы борьбы? – спросила я.
– Никакой борьбы не было, – сказал Реджи.
Он подошел к стене и указал на царапину на обоях.
– Вот так он замахнулся и чиркнул кончиком меча (или мачете). Эдгар не ожидал нападения, бой закончился после первого же удара, поэтому я и говорю о профессионализме либо везении.
– Но кто мог такое сделать? – спросила я. – Вампир же быстрее человека в несколько раз. Даже если он не ждал нападения, он все равно должен был успеть увернуться. Ведь слух и зрение у вампиров тоже лучше человеческих, и это явно не тот случай, когда к нему можно было подкрасться незамеченным.
– Скорее всего, он видел убийцу, – согласился Реджи. – Но когда тот достал меч, сделать уже ничего не успел.
– Или мачете, – сказал Кларк.
– Или мачете.
– Но это снова возвращает нас к вопросу, кто мог такое сделать, – напомнила я. – Кто обладает сравнимой скоростью?
– Другой вампир, – сказал Реджи. – Кто-то вроде меня, под действием соответствующих эликсиров, разумеется. Какой-нибудь метачеловек. В общем, хотя задача и кажется нетривиальной, варианты есть.
– Я этого не делал, – сказал метачеловек Кларк.
– Я тоже, – сказал Реджи. – Эдгар был чист перед законом. Не убивал без лицензии, по крайней мере. А штрафы за превышение скорости или переход дороги в неположенном месте обычно нашего внимания не привлекают.
– Меня смущает выбор места, – сказал Кларк.
– Меня смущает, что моя квартира превратилась в проходной двор, – сказала я. – И что вампиры и кто-то там еще устраивают в ней свои разборки и рубят друг другу головы ржавыми мачете.
– Не факт, что оно было ржавое, – сказал Реджи. – Скорее, наоборот. И вообще, я бы делал ставку на меч. Что-нибудь не очень длинное, типа вакидзаси.
– Уютнее здесь от этого не стало.
– Думаю, тебе лучше временно пожить где-то еще, – сказал Кларк.
– Это вы уже без меня можете обсудить, – заметил Реджи. – Телефон, почта, что-нибудь, куда я могу отправить счет за…
Я продиктовала.
– Отлично, был рад знакомству, счет пришлю ближе к вечеру или завтра, – сказал Реджи, оперативно засунул свои пробирки обратно в портфель и отбыл на собеседование.
– Ты можешь пожить у меня, – сказал Кларк.
– Я могу пожить в отеле, – сказала я. – Дай мне полчаса, чтобы собрать вещи, а потом вызывай наших.
– Ты уверена, что хочешь об этом заявить?
– А ты все-таки предлагаешь мне замести его под диван? – спросила я. – Собрать в мешок и отнести на мусорку? Я собираюсь сделать все по закону. Как ни крути, это убийство, Джон.
– Но ты же понимаешь, какой вопрос любой коп задаст тебе в первую очередь?
Да, я понимала. Я ведь тоже коп.
Дерека убили выстрелом в лоб. Эдгара убили, отрубив ему голову.
При жизни эти двое никогда не пересекались, между ними не было ничего общего, один был хорошим человеком и успешным бизнесменом, а другой – столетним упырем с непережитыми детскими комплексами, modus operandi убийцы не совпадал, и у двух этих случаев было только одно связующее звено.
Я.
И любому нормальному копу это придет в голову в первую очередь.
– У меня с ним ничего не было, – сказала я.
– Он был в тебя влюблен.
– Об этом знают только трое. Ты, я и Реджи.
– Чей телефон записан на обоях у тебя в прихожей?
– Черт побери, Джон, у меня с ним ничего не было.
– И об этом знает еще меньше людей, – сказал Кларк. – А адрес, по которому произошло убийство, станет достоянием общественности.
– И что ты предлагаешь?
– Всего лишь оценить последствия этого твоего решения.
– Как бы там ни было, я его уже приняла, – сказала я. – И готова встретиться с любыми последствиями, которые оно может за собой повлечь.
– Хорошо, – сказал Кларк. – Тогда собирай вещи, а пока будешь относить их в машину, я позвоню нашим. Алан здесь уже побывал, так что думаю, мы можем сделать все быстро и без формальностей, а тебя опросим завтра, когда ты придешь на работу.
– Спасибо, Джон.
– Не за что, Боб. На всякий случай уточни, в каком отеле ты собираешься остановиться.
– А какие вообще бывают отели?
