Глава 10
Я коп, у меня профессиональная память на лица, а вампиры с течением времени внешне вообще не меняются.
– Привет, Эдгар, – сказала я. – Пока, Эдгар.
И попыталась закрыть дверь.
Он упёрся в нее двумя пальцами. Среднестатистический вампир сильнее человека в десять раз, как я уже говорила, так что этого хватило, чтобы дверь осталась на месте.
– Я позвоню «Ван Хельсингу», - сказала я.
– Можно мне войти, Роберта?
То, что вампир не может зайти в дом без приглашения – это сказка, которую они сами же придумали и распространили. Дескать, смотрите, какие мы безобидные, и как легко вы можете от нас защититься.
Эдгар спрашивал просто из вежливости.
Кстати, с распятиями та же байда. А на чеснок у них просто аллергия.
– Зачем? – спросила я.
– Чтобы поговорить.
– Мы уже говорим.
– Ты правда хочешь сделать это здесь, в коридоре?
– Я вообще не хочу этого делать, – вздохнула я.
Но отошла в сторону и впустила его к себе.
Я его помню, он нудный. Он стоял бы тут и колотил в дверь всю ночь, а потом миссис Свинтус наверняка вызвала бы полицию, и мне пришлось опять поить ребят чаем, а сил на это уже не было ни физических, ни моральных.
Он вошел, уселся в кресло, положил руки на колени, стараясь придать телу наименее агрессивную позу.
– Как ты меня нашел?
Он достал из-под пиджака газету. На первой странице красовалась фотография, на которой мы с Кларком спускаемся с крыши. Какой-то умелец снял чехол с «барреттом» с плеча Кларка и прифотошопил ко мне. Статья называлась «Ограбление недели и отличный выстрел сержанта Кэррингтон».
Твою же мать.
– Мы не виделись с тобой со школьных времен, – сказала я. – Зачем ты здесь?
– Потому что я не могу быть где-то еще, Роберта, – сказал он. – С тех пор, как я увидел эту фотографию…
– То есть, уже часа четыре, – подсказала я.
– … я потерял покой и не могу думать ни о чем другом. Я думал, я смогу забыть тебя, Роберта, но я не могу. Это фото всколыхнуло в моей душе воспоминания…
– У тебя нет души, – напомнила я.
– За что ты так жестока со мной?
– Ты убил Деллу, – сказала я.
– У клана была лицензия, и я был в своем праве…
– Что не отменяет факта убийства.
– Я выпил ее, – признал он. – Я выпил ее, потому что она не была тобой.
– Ты меня вообще не знаешь.
– Я знаю тебя, Роберта Кэррингтон, – сказал он. – Знаю, как ты забавно морщишь носик, когда злишься. Как поправляешь челку взмахом руки. Как ты пьешь горячий кофе, обхватив кружку двумя руками. Как ты спишь на правом боку, подтянув колени к животу. Как ты каждое утро чистишь зубы не менее двух минут. Как…
– Ты за мной подсматривал?
– Я ничего не могу с собой сделать, – признался он. – Меня тянет к тебе, как наркомана к очередной дозе. Ты – мой личный сорт героина, Роберта.
Я почувствовала, что меня вот-вот стошнит, и дело было совсем не в пицце.
– Но в школе ты ко мне даже не подкатывал.
– А разве у меня были шансы? – горько усмехнулся он. – Ты всегда была неприступной, ты даже не смотрела в мою сторону.
– А Делла смотрела.
– И я стал встречаться с ней в надежде, что смогу забыть о тебе, – сказал он. – Но в какой-то момент я понял, что это у меня уже никогда не получится, и меня охватило разочарование…
– И ты ее убил.
– Я тот, кто я есть, – сказал он. – Древний охотник, хищник, убийство течет в моей крови. Я…
– Упырь, – констатировала я.
Он снова заныл про героин. Жалкое зрелище.
Я сдвинула кофту, чтобы он увидел загнутый под ремень пистолет.
– Не боишься, что у тебя случится передоз?
– Моя жизнь не имеет смысла, если в ней не будет тебя, – сказал он. – К тому же, обычное оружие не сможет меня убить.
– Только покалечит, – согласилась я. – И пока ты будешь валяться на полу, истекать кровью и регенерировать, я перезаряжу пистолет. У меня есть серебряные пули.
Если честно, у меня и осиновые колья где-то на балконе валялись. Уже заточенные, целая упаковка.
Никогда не знаешь, что тебе пригодится в жизни. Но ему я об этом говорить не стала.
Пусть будет сюрприз.
– Я – древний хищник и быстрее тебя, – сказал он. – Ты не успеешь.
В один миг, одним смазанным движением он вскочил с кресла и оказался вплотную ко мне и его руки уже лежали у меня на талии, и его холодное дыхание касалось моих губ.
А мой пистолет упирался ему в живот.
– Все еще твой ход, – сказала я. – Сумеешь ли ты обогнать пулю?
– Дай мне еще один шанс, Роберта, – попросил он.
– Конечно, – сказала я. – Убери руки, и у тебя будет шанс уйти отсюда без новых дырок в туловище.
– Роберта…
– Я буду считать до трех, – сказала я. – Один.
– Почему ты так жестока?
– Два.
Он все-таки убрал руки и метнулся обратно в кресло, с той же скоростью, с которой и выбирался из него. Решил не испытывать судьбу. Что ж, хоть какие-то инстинкты самосохранения у него еще остались.
– А чего это ты уселся? – поинтересовалась я. – Выметайся из моей квартиры.
– Давай встретимся где-нибудь на нейтральной территории, – предложил он. – Попьем кофе в городе, поговорим.
– Вряд ли мы найдем общие темы. Я тебя десять лет не видела.
– Одиннадцать лет, три месяца и четыре дня, – сказал он. Офигеть он душный. – И, может быть, это повод познакомиться заново. Начать все с чистого листа.
– С какого еще чистого листа? У нас с тобой ничего не было.
– Только в моих мечтах, – вздохнул он.
Вообще, это был довольно шокирующий опыт – узнать, что ты была объектом эротических (а только ли эротических?) фантазий стодвадцатилетнего упыря, и мне еще сильнее захотелось его пристрелить, но, к сожалению, он еще не сделал ничего противозаконного. Его нельзя было бы обвинить даже в том, что он вломился ко мне в квартиру: я ведь сама его пригласила.
Конечно, этот момент я в своем отчете могла и опустить…
– Я не знаю, как это происходит, – снова завел он свою шарманку. – Это волшебство древнее, чем магия крови, сильнее, чем извечный голод моего племени. Я больше не могу думать ни о ком другом, кроме тебя, я не хочу ничего делать, зная, что тебя нет рядом, я хочу просто…
Бу-бу-бу, бу-бу-бу.
В какой-то момент я просто перестала его слушать и его бормотание превратилось в белый шум, из которого мой слух выхватывал только отдельные слова. Любовь, кровь, морковь…
Я подождала, пока он закончит – это заняло какое-то время – а потом снова указала на дверь.
– Оставь мне хоть какую-то надежду, Роберта, – промямлил он.
Тут я прикинула, что если отшить его насовсем, то на него снова может нахлынуть разочарование, и он опять попытается кого-нибудь выпить. Может быть, даже меня. И чем бы ни закончилась его попытка, в результате появится как минимум один труп.
– Ладно, – сказала я. – Я позвоню тебе, когда буду готова.
Это обещание меня, разумеется, ни к чему не обязывало.
Может быть, с моей стороны это было и не очень красиво – давать ему надежду, на самом деле не собираясь с ним встречаться, но тогда это показалось мне наилучшим решением.
Хотя и временным.
– У тебя же нет моего номера.
– Запиши его своей кровью на обоях, – сказала я.
Идиот чуть не принял эту шутку за руководство к действию и принялся озираться по квартире в поисках ножа. Я подсунула ему ручку, он нарисовал на обоях цепочку цифр и отбыл к своим гробам, раз десять обернувшись напоследок. Может быть, и больше. Как только я убедилась, что он добрался до лестницы, тут же захлопнула дверь.
Телефон опять почти разрядился. Я подключила его к проводу и вернулась к фотографированию.
Вот, уже почти все…
Последние три страницы почему-то были напечатаны, а не написаны от руки. До этого я не особо вчитывалась в откровения красавца-миллионера, но тут мне в глаза сразу бросилось слово «контракт» в шапке первого машинописного листа.
Видимо, к интервью это уже никакого отношения не имело.
Я отложила телефон в сторону, уселась в кресло под торшером и попробовала прочитать эту… писанину.
«Контракт заключен (тут стояло сегодняшнее число)
Между мистером Кристианом Брауном, именуемым в дальнейшем „Доминант“ и мисс Роберто Кэррингтон, именуемой в дальнейшем „Сабмиссив“».
Там были прелестные пассажи, вроде:
«Основной целью данного контракта является предоставление Сабмиссиву возможности изучить свою чувственность и пределы допустимого». Ага, тут типа все для меня.
«Доминант обязуется нести ответственность за хорошее состояние и самочувствие Сабмиссива, а также надлежащим образом ее обучать, наставлять и наказывать».
«Сабмиссив обязуется предоставлять себя в пользование Доминанту каждую неделю, начиная с вечера пятницы и до второй половины воскресенья…»
«Доминант имеет право наказывать Сабмиссива для того, чтобы она полностью осознала свое подчиненное положение… Доминант может сечь ее плетью или розгами, или подвергать другому физическому воздействию по своему выбору в качестве наказания, для собственного удовольствия или по другой причине, которую он не обязан указывать»
И все в таком же духе на две страницы мелким шрифтом. То есть, он может делать все, что хочет, а я зато буду познавать свои пределы допустимого.
Зашибательская сделка, как по мне.
«Сабмиссиву не разрешается прикасаться к Доминанту без его дозволения».
Когда я это прочитала, у меня сразу же возникло желание прикоснуться к мистеру Брауну. Исключительно кулаком и желательно в челюсть.
Кстати, он свою подпись под текстом уже поставил.
На последней странице было приложение, в котором определялись приемлемые и неприемлемые методы «физического воздействия». Типа, сечь розгами можно, а прижигать каленым железом уже нельзя.
Даже не знаю, что меня больше выбесило, само предложение или тот факт, что оно было написано таким вот суконным языком и, наверняка, составлено с привлечением сторонних юристов, потому что нормальный человек так бы формулировать не стал.
Контракт, наверное, типовой. Интересно, сколько человек его уже подписали до меня?
Внизу была приписка от руки. Тем же красивым каллиграфическим почерком.
«Если согласна, подпиши бумаги, надень мой подарок и вышли мне фотографии. К.»
Что еще за подарок?
Перевязанная бантиком коробочка до сих пор валялась на подоконнике. Я открывала ее с некоторой опаской, потому что от этого больного ублюдка можно было ожидать чего угодно.
Так и есть. На бархатной подложке лежал ошейник.
То есть, это был такой изящный кожаный ремешок со стразами, и возможно, что кто-то стал бы носить его открыто в качестве украшения, но я-то уже знала, что это за фигня на самом деле.
Чудесное завершение чудесного, сука, дня.
Я сжала кулак, оттопырив средний палец, сфотографировала получившуюся конструкцию и отправила ему на почту. А бумажки и коробочку вместе с ее содержимым выкинула в мусорку. Первый порыв был, конечно, швырнуть их в окно, но во-первых, это некрасиво, а во-вторых, в контракте фигурировала моя фамилия.
Этой ночью впервые за последние двенадцать лет мне снова приснился Пеннивайз.
* * *
Мы все летаем здесь, внизу.
Я проснулась с иррациональным желанием немедленно пойти на подземную парковку к своей машине и проверить, на месте ли топор.
Убедив себя, что куда он нафиг из багажника денется, я все-таки сначала отправилась в душ, а потом поставила чайник и заварила себе растворимого кофе, довольно отвратного на вкус.
Не успела я сделать и пары глотков, как сразу же начались неприятности, предсказанные еще вчера вечером. Мне позвонила мама. Она интересовалась, как у меня дела и приглашала нас с Дереком приехать к ним в гости на следующий уикэнд.
– Мы с Дереком расстались, – сообщила я и приготовилась выжидать положенные двадцать секунд трагического молчания.
На этот раз мама уложилась в восемнадцать.
– Роберта!
– Я уже двадцать семь лет Роберта.
– Вот именно, – сказала мама. – Я понимаю, что твой возраст еще не критичен, но пора уже думать и о будущем, как ты считаешь? Мы с твоим отцом познакомились, когда нам было примерно столько, сколько тебе сейчас.
– Знаю, – это историю я слышала уже тысячу раз. – Так мне приехать одной, или в таком качестве я вас не интересую?
– Ты невыносима, Роберта, – сказала мама. – Иногда ты просто невыносима. И самое ужасное, что тебя это устраивает. Если бы ты хотя бы пыталась измениться, Дерек бы тебя не бросил.
– Вообще-то, это я его бросила, мама.
– Ты бросила Дерека? О господи, но почему?
– Он закрутил роман со стриптизершей, – нет, для Дерека это было слишком невероятно. – То есть, с секретаршей. В общем, неважно.
– Но у тебя уже есть кто-нибудь на примете?
– Ага, – мрачно сказала я. – Аж двое.
– Приезжай с кем-нибудь из них.
Кого бы выбрать? Стодвадцатилетнюю нежить, от занудства которой у мамы засохнут все лилии, или мистера доминанта, который будет водить меня на поводке, как собачку? Хотя, может, при родителях он и постесняется…
– Я приеду одна, мама.
– Хорошо. Мы будем рады тебя видеть.
Она сказала это искренне, но я все же услышала в ее голосе нотки разочарования.
Мама хочет внуков и считает меня единственным препятствием, которое стоит между мной и ее мечтой понянчиться с детишками. Кстати, ни Эдгар, ни Кристиан в любом случае ей в ее стремлении не помогут. Один не может иметь детей (вампиры, как известно размножаются другим способом), а другой вряд ли хочет.
Я подумала, не захватить ли с собой на выходные Кларка, но потом решила, что не стоит подвергать своего напарника таким испытаниям. К тому же, мама обязательно подумает, что мы встречаемся и начнет читать мне лекции про критическую разницу в возрасте, а сколько на самом деле той разницы, если в масштабах вселенной смотреть? Жалкие сто пятьдесят с лишним лет…
Да и выглядит он максимум на шестьдесят…
Потом реальность на какое-то время оставила меня в покое. Я допила кофе, спокойно собралась на работу, перешла улицу, спустилась на парковку (топор оказался на месте, как и следовало ожидать) и беспрепятственно доехала для работы, где выяснилось, что со стороны реальности это была только тактическая пауза, после которой набрасывание неприятностей на вентилятор моей жизни только усилилось.
– Капитан хотел тебя видеть, – сказал мне Кларк после традиционного обмена любезностями в нашем кабинете.
– Наверное, медаль хочет вручить, – сказала я.
– Угу, – скептически сказал Кларк.
Я отправилась к капитану.
Зачастую, капитан городской полиции – это комический персонаж, чья роль сводится к тому, чтобы сидеть в кабинете, пучить глаза и орать на своих подчинённых по поводу и без, подсчитывая убытки, которые они причинили городу, и кары, которым их за это подвергнут.
Но капитан Гловер был не такой.
– Привет, Боб.
– Вызывали?
– Вызывал, – согласился он. – Отличный выстрел, сержант.
– Спасибо, сэр.
– Тем не менее, ты временно отстранена.
– С какого это перепуга? То есть, простите, сэр, но…
– Ты убила человека. Такое не проходит бесследно и тебе нужно позаботиться о себе.
– Не в первый же раз, сэр, – сказала я. – Кстати, позавчера мы тоже участвовали в перестрелке со смертельным исходом, и что-то я не помню, чтобы в итоге кого-то отстранили.
– Это другое дело.
– А, понятно, – сказала я. – То есть, это типичный сексизм. Значит, если мальчик кого-то застрелил, то это вполне нормально, а если девочка…
– Не говори глупостей, – устало сказал он. – Дело не в этом.
– А в чем?
– Ты понимаешь.
– Давайте на минуточку допустим, что я все-таки не понимаю. Сэр.
– Парня не мог положить взвод спецназа. Кларк промахнулся по нему аж дважды. А ты положила с первого выстрела.
– Просто повезло.
– Мы оба знаем, что это не «просто повезло», сержант, – сказал он. – А значит, мы должны тщательно изучить все обстоятельства дела, проверить все, что только можно проверить. Это скоро закончится, Боб, а до этого момента ты просто посиди дома. Займись чем-нибудь приятным.
– Например?
– Ну, я не знаю, – сказал капитан. – Что вообще люди делают? Погуляй по улице, съешь что-нибудь вкусное, книгу почитай, телевизор посмотри.
– У меня нет телевизора.
– Посмотри ковер! – рявкнул капитан. – Ты думаешь, мне самому это нравится? Но у меня нет выбора, меня приперли к стенке, на меня давят аж оттуда.
И он указал пальцем в пол.
Так всегда делают, когда имеют в виду теневое правительство. Интересно, какого черта мой случай вообще заинтересовал ребят, которые на самом деле управляют страной?
Но это был аргумент, против которого не попрешь, и крыть мне было нечем.
– Мне сдать значок, сэр?
– И пистолет.
– Пистолет я на свои собственные покупала.
– Тогда можешь оставить себе, – разрешил он. – Сдавать нужно только собственность Города.
Я вытащила значок из кармана и положила к нему на стол.
– Вы уже вызвали громил, которые выкинут меня из здания, сэр?
– Не морочь мне голову, Боб. Я позвоню тебе, как только что-то станет известно.
