Книга: Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #5
Назад: Глава 2 Попытка №5. Часть вторая
Дальше: Глава 4 Привет из прошлого. Часть первая
Глава 3 Попытка №5. Часть третья
С Ланой инспектор встречаться не стал. Позвонил, сообщил о начале очередного витка мероприятий по поимке неизвестного, узнал, что она сидит наготове в ресторане, послушал заверения в успехе. Отключившись, связался со Швецом, уже успевшим накинуть кружок по ботсаду.
— Мы у центрального входа. Подтягивайся.
Договаривал он, глядя на напарника, шагающего по ближайшей аллее.
Преображение Розы не осталось незамеченным. Искренне повосторгавшись и для приличия взревновав подругу к напарнику, призрак потащил её в кусты. Иванов ему даже немного позавидовал. Он, она, осенняя листва и темнота... Сплошная романтика.
И поплёлся на тротуар, ждать. Кицунэ крутилась рядом, Козьма прятался поблизости, с другой стороны ограды.
— Попытка номер пять... — пробормотал парень, настраиваясь на длительную прогулку. Взад-вперёд, туда-обратно...
Примерно через час после начала очередной попытки изловить худосочного нюхателя у Сергея затирлинькал смартфон. Звонящий удивил — Антон. Почему не Печатью вызвал?
— Слушаю.
— Всё. Шестнадцатая точка. Подтягивайся скорее.
Сергей в срочном порядке извлёк из кармана пообтрепавшуюся от постоянного ношения бумажку с коряво начерченным планом ботанического сада. На нём, для удобства ориентирования, были отмечены цифрами все перекрёстки и наиболее приметные места. Швец нарисовал. По памяти. Вроде бы и мелочь, а вопросов решает много. Среди деревьев указателей нет, лишь иногда попадаются таблички с названиями и странами происхождения того или иного чуда природы, но по ним не разберёшься.
Подсветив себе вмонтированным в звонилку фонариком, инспектор уверенно рванул напрямую, через решётку. Едва протиснулся, как сумрак сбоку нетерпеливо зашептал голосом Козьмы:
— Ну чё? Изловили?
— Изловили. Пошли, посмотришь. Близко не подходи. Глянул — и брысь отсюда. Не до тебя будет!
— Охти!.. — поразился домовой. — А Машка врала, что вы его много дён найти не могли.
— Прибью, — зловеще прошипела пробравшаяся следом кицунэ, понимая, что увязавшийся мужичок может наболтать лишнего и выставить её перед Ивановым в невыгодном свете.
Голос замолк.
К шестнадцатой точке, находившейся неподалёку от основных тропинок и представлявшей собой огромный дуб, подошли через пару минут. На месте их уже ждал присевший на корточки Антон, всецело занятый выворачиванием карманов у длинного, худого тела в тёмной одежде, вязаной шапочке и со стянутыми за спиной руками.
Приманка стояла в стороне, растерянно глядя на присутствующих.
— Нормально прошло? — первым делом уточнил инспектор у Швеца.
— Да. Только этот козлище из кустов к Розе выпрыгнул — я его отключил. Печатью по затылку. Давай посмотрим на этого злодея, — шапочка, раскатанная до подбородка, полетела в сторону.
Ничего больше не спрашивая, Иванов присел рядом и, подсвечивая фонариком, повернул голову лежащего к себе.
Перед напарниками открылось костистое, губастое рыло мужика в возрасте за сорок. Колоритный персонаж. Недельная небритость, неровная стрижка под машинку, большие уши с пухлыми, длинными мочками, острый кадык. Общее выражение лица — обиженно-капризное, с налётом надменности. В общем, некий гибрид дегенерата и неудачника по жизни.
Ничего кавказского в нём, разумеется, не имелось, а из приоткрытого рта сильно воняло луком.
Права оказалась проститутка — таким не дают. Слишком уж отвратительным выглядел щупатель. Не урод в привычном понимании этого слова, а хуже. Чмо обыкновенное, из тех, кого никто и никогда не любит, и кто всю жизнь мнит себя кем-то важным, но вечно ущемляемым завистниками.
Именно такое первое впечатление сложилось и у Антона, и у Сергея, и у сопящих за спиной Маши с Козьмой.
— А дальше? — недоуменно поинтересовалась Роза непонятно у кого. — Что дальше?
— Полицию вызовем, — ответил ей призрак, переходя от карманов к складкам одежды пойманного. — Протокол напишут, в камеру посадят.
— И всё? — в голосе бывшей одесситки появилось раздражение. — Я и понять ничего не успела. Шла себе, шла, а потом за спиной вот этот, — изящный пальчик указал на мужика, — упал. И Тоша за ним стоит. А где погони, драки, перестрелки?
— В кино, — честно ответил Иванов, толкая друга локтем в качестве моральной поддержки. — В жизни по-другому. Бегаешь, бегаешь, а потом хлоп — и поймали. За что в него стрелять? — не сдержался, отвесил губастому добротный щелбан. С наслаждением прислушался к густому, твёрдому звуку от чужой головы. — Зачем за ним гоняться? Для красивой картинки? Так у него нож есть.
Призрак подхватил:
— Есть. Смотри, — в его ладони появилось тусклое лезвие копеечного складничка, извлечённого из чужого кармана. — А если он этим ножом пырнёт кого, пока мы в казаков-разбойников играть будем? Не задумывалась? Люди могут пострадать...
Не сумев оспорить логичность доводов, но не желая признавать их правоту, Роза недовольно фыркнула:
— Ой, а разговоров то было... Враки сплошные! Я-то думала — что... что... — она не сумела подобрать нужное выражение, способное донести всю глубину её разочарования в сыскной работе.
Обречённо махнула рукой, топнула ботиночком по земле, свела брови.
— Говорил же тебе, — мягко, вкрадчиво парировал Швец, оставляя барахло задержанного в покое. — Наша служба — скука, рутина, а в конце частенько пшик. Это тебе ещё повезло, всего один вечер погуляла. А мы с Серёгой знаешь сколько километров тут намотали? Не счесть. Но нет, ты нам не верила... Думала, у нас сплошной праздник. Весь мозг выела: «Возьми да возьми с собой». Взял. Теперь убедилась? Полегчало?
Ответом ему стало презрительное:
— Ой, всё...
Полная разочарований Роза скорчила кислую мину и исчезла, напоследок сухо бросив:
— Я жду от тебя извинений, — и к Маше, с нескрываемой претенциозностью. — Разочарована.
В чём был виновен Антон, инспектор не понял. Наверное, в том, что он есть. Или в несбывшихся надеждах на интересный вечер. Или... да кто их, женщин, разберёт?!
За спиной всхлипнула кицунэ, страшно обиженная таким отношением подруги. Козьма помалкивал, делая вид, что его тут вообще нет.
Посмотрев на пожухлую траву под дубом, где ещё недавно расстраивалась Роза, друзья вернулись к работе. Эмоции эмоциями, а заканчивать с губастым нужно поскорее. Не ровен час, заявится кто — объясняй потом, что это он злодей, а не ты. Со стороны ведь более чем странно будет выглядеть — двое парней бессознательного человека обыскивают. Взвесив все за и против, Иванов приказал домовым пройтись вокруг и посмотреть, не шляется ли поблизости кто посторонний?
Те молча направились на обход.
— Документы у этого джигита были? — поинтересовался Сергей, глядя вслед удаляющимся в разные стороны девушке-лисичке и бородатому недомерку.
— Удивительно, но да! — хмыкнул Швец. — Права водительские. В карман к себе положил. Потом ФИО перепишем... Имбецил... на дело с документами ходить! — и добавил одними губами, уставившись в землю — Сработало с Розой! Теперь точно отстанет! Она ждала интриг, приключений, а вышло как всегда... Тихо и неинтересно. Увидели, приняли, повязали. Правильно ты придумал сначала разогреть через Машку интерес, а потом обломать. Вот прямо ценю и уважаю.
— Перед Машкой стыдно, — так же тихо ответил Иванов. — Мы её вруньей сделали.
— Переживёт, — твёрдо отрезал напарник. — Нечего было хвастаться. Мы же перед нашим женсоветом чисты, как новый ватман. Ничего такого не обещали и никаких обязательств на себя не брали. Хотят впечатлений — пусть в комнату смеха идут, или на колесе обозрения покатаются.
Жёсткая правда друга выглядела какой-то однобокой. Вот вроде и всё по сути, а на душе неуютно. Ничего не решив, Сергей набрал Лану:
— Приняли голубчика. Шестнадцатая точка (план ботсада имелся и у букинистки). Тебя встретить?
***
Идейная вдохновительница и координатор операции примчалась со всех ног. Козьма, направившийся в сторону главного входа, еле успел предупредить инспекторов о несущейся между деревьев женщине и мудро спрятался за одним из них, следуя ранее полученной инструкции.
— Где? Где этот урод?! — задыхаясь от быстрого бега, почти прокричала она.
— У тебя под ногами.
— У-у-у, гнида, — изящный сапожок пнул долговязого под рёбра. — Как же я таких, как ты, ненавижу... Все приметы совпадают! Он, точно он!
Последовал новый замах, Швецу пришлось вмешаться:
— Угомонись. Нам его ещё полиции сдавать.
В этот момент Лану словно подменили. Из разъярённой фурии она внезапно превратилась в маленькую девочку. Стеснительную, трогательную.
— Мои вы дорогие, а давайте его никуда не отдадим? — умоляюще попросила переменчивая особа, ухитряясь смотреть повлажневшими глазами прямо в душу Сергея. — Его ведь не посадят. Выпустят. И вы это знаете.
Перемена в планах заставила обоих парней рассердиться. Каждый почувствовал, что его отымели. Сопя от накатившей злости, Антон поднялся на ноги и, не особо выбирая выражений, пояснил своё отношение к такому коварству:
— Ты же обещала заявление накатать на попытку изнасилования?! Чё, переиграть решила? А ты меня спросила?! Договор другой был… Я тут по всем закоулкам шарахаюсь, пока ты в комфорте и тепле кофе лакаешь, а теперь пошёл на фиг? Всем спасибо, все свободны, дальше без вас управлюсь? Не угадала… Сама иди знаешь куда!..
Букинистка и не подумала спорить или пререкаться. Вместо этого она подошла к Швецу, положила ему руку на предплечье, серьёзно сказала:
— Я готова поклясться, что не буду его убивать или калечить. И сразу озвучивала подобный вариант. В кофейне, помните? Цитирую: «Обещаю, отпущу нехорошего человека целым и почти невредимым». Есть у меня идейка, как его перевоспитать. Навсегда. Без протоколов и прочих бумаг.
Поднялся с корточек и Иванов, тоже злой.
— Лана, так не делается...
Женщина приложила палец к губам, негромко попросив:
— Дайте сказать. Потом решите, как поступим. Обещаю послушаться. Но сначала я хотела бы закончить... — и она кратко изложила свой план, присовокупив в конце. — А поутру встанет не юношей, но...
— Мужем? — хихикнув, продолжил крылатую фразу Антон, растерявший весь свой гнев при прослушивании оригинального во всех отношениях замысла.
— Как пойдёт, — лукаво улыбнулась женщина, — от него зависит.
Иванов покрутил пальцем у виска, но возражать не стал. Судебные перспективы по посадке щупателя, так и валявшегося на земле, были аховые — он это прекрасно понимал. Никакое заявление не поможет. Травм нет, следов нет, мазков взять не с чего. Помурыжат, и отпустят. И новые заявительницы не помогут. Там всё ещё печальнее. Время прошло. Любой адвокат вполне логично спросит: «А где же ты, милая, раньше гуляла? Почему не сразу в органы обратилась? Оклеветать мужчинку хочешь?»
Предложение же Ланы забавляло и поражало изяществом. Вполне может быть, и перекуётся дядя… Данные его у инспекторов имеются, можно будет проверить потом результаты.
Дошла до парня и причина, по которой хитрая бестия не стала привлекать Александроса... Тот бы сразу в праведном гневе всю полицию задолбал и ушлёпка до полусмерти застыдил, не вслушиваясь в замыслы подчинённой.
Инспектор и сам не заметил, как наградил букинистку восторженным взглядом, признавая превосходство женщины по части каверзности мышления.
Переубедила ведь!
... Приняв Серёгино молчание за согласие, Лана, пообещав скоро вернуться, упорхнула в сторону проспекта, послав на прощанье воздушный поцелуй.
Обратно она пришла через пять минут в сопровождении четырёх, уже знакомых инспектору по «сотке», проституток.
— Девочки, — давала довольная женщина им последние указания. — Воспитайте, как договаривались. Обязательно с резинкой. Без насилия. Ну, вы умеете...
Одна из жриц продажной любви, та самая, первой сообщившая о длинном мужике в ботсаду, по-свойски кивнула Иванову, уверенно отвечая:
— В лучшем виде сделаем. Со всей нежностью. Что мы, не понимаем, что ли?..
Мастерицы интимных услуг обступили начавшего приходить в себя дылду в чёрном. Одна лихо стянула с него штаны, другая чем-то заклеила рот. Обе покосились на изумлённо взиравших на подготовку напарников.
Идейная вдохновительница охоты на губастого сообразила быстро:
— Мальчики! Приглашаю в ресторан! Посидим, отметим. И вас, Маша, тоже...
Сергей резко обернулся и увидел спрятавшуюся за него кицунэ. Когда пришла?
— У меня дела, — внезапно отказался призрак, чем очень удивил напарника. Обычно Антон никогда не возражал против дармового угощения. — Пойду прощение вымаливать, — пояснил он. — Задержку мне не простят...
Понятливо кивнув, Иванов попрощался с другом и направился вслед за Ланой, с приплясом шагавшей по тёмной тропинке. Следом тащилась домовая, находившаяся в полушоковом состоянии. Она зачем-то загибала пальцы на руках, словно подсчитывала нечто важное, и ошарашенно бормотала:
— Быть изнасилованным проститутками... Нет, никто не поверит.
У самого выхода из царства деревьев и темноты озадаченную домохранительницу за рукав дёрнул Козьма, до сих пор скрывавшийся от всех похлеще партизана. После конфликта с удобрением он чувствовал себя виноватым и немного побаивался городскую домовую, потому старался говорить почтительно, неторопливо:
— А чегой-то девки гулящие из целлофану добыли? Розовое, на уд мужской дюже похоже, только поболе бычьего будет? И энтот... как его... визелин! В баночке! Я по запаху узнал. Прежняя хозяйка им губы, значится, в мороз мазала, дабы не растрескались.
— В «горячую картошку» играть будут, — зачем-то ляпнула Маша, в подробностях представляя то самое, из упаковки. — Помнишь, игра такая, детская. Предмет по кругу передают. Кто уронил — тот выбыл. Вот и здесь, палка специальная, резиновая. А вазелином для интереса обмазывают. Он же скользкий, держать труднее.
— Ого! — поразился домовой. — Забавное игрище. Надо будет Анисию сказать, дабы прикупил сию палку с визелином. Зимой тоску скрасим.
— Не надо, — пугаясь собственной болтливости, сердечно попросила Маша. — Это для девочек игра. Мальчики обычной картошкой обходятся... Слушай, Козьма! Поезжай к своим! Спасибо передашь за овощи...
Однако что думал заражённый новой идеей культурного досуга маленький мужичок, она так и не поняла, а потому принялась внутренне настраиваться на новые неприятности.
***
Проснулся Сергей от тихой, невнятно-приглушённой Машкиной брани. Посмотрел на дисплей смартфона — без четверти три ночи. Припёрлась, гулёна.
... Вчера вечером, в ресторане, после первых торжественных бокалов с вином, Лана и домовая, раззнакомившись поближе, нежданно-негаданно нашли между собой много общего и вскоре торжественное мероприятие переросло в милую трескотню двух дамочек.
Тем для разговоров у них нашлось в избытке. Домашняя нечисть оказалась ненамного моложе букинистки, и, соответственно, умело поддерживала разговор о разных событиях, бывших для Иванова книжной историей.
Начался вечер воспоминаний...
Инспектор, посидев немного для приличия, вежливо откланялся, а вот кицунэ осталась с новой подругой. Пообщаться, отвести в беседе душу...
— Маш, засиделась? — обозначил он своё пробуждение.
— Ой, — икнула в ответ темнота. — Серь-о-жа, — с огромным трудом, почти по складам, извиняющимся тоном пробубнил знакомый девичий голосок. — А мы... Ик!.. Войти не можем...
Сон покинул парня окончательно.
— Кто «мы»? — поинтересовался заинтригованный Иванов у домовой, поднимаясь с дивана и включая свет.
Вспыхнувшая под потолком люстра больно резанула по глазам, заставляя щуриться и злиться на непривычное к подобным перепадам светотьмы зрение.
— Мы... Я... И не я.
С удовлетворением отметив, что обзор прояснился, хозяин квартиры наконец-то смог взглянуть на девушку.
Шапочка съехала на бок, рукав курточки в побелке (последнее весьма напрягало, так как в их доме стены подъездов были покрашены), низ длинной юбки мокрый, грязный и прилип к ногам.
А ещё Маша была пьяная. Не просто крепко выпившая со всеми вытекающими — милым румянцем, озорной игривостью и лёгкими проблемами с дикцией, особенно в длинносоставных словах, а именно ПЬЯНАЯ. Большими буквами. Она упёрлась одной рукой в стену, тяжело свесив голову, а другая рука исчезала в щели между дверью и дверной коробкой, в лёгком мареве изменённого пространства.
— Ничёсе! — только и смог выдохнуть Сергей, ранее никогда не видевший домохранительницу в таком виде. — Ты как?
— Плохо, — со слезами на глазах призналась кицунэ, хлюпая носом. — Очень плохо. Не пролазит!
— Кто?
— Лана, — совсем поникла подгулявшая нечисть, норовя сползти по стенке на пол. — Я её тащу, тащу... А она упёрлась и не протаскивается. Хнык...
Смех, разобравший инспектора, наверняка перебудил бы половину подъезда, если бы не чары тишины — маленькое колдовство домовой, находящееся в постоянно активном состоянии и направленное на соблюдение приватности личной жизни в тонкостенном человейнике.
Загадка Машкиных страданий разрешилась просто.
Она, по своей природе, прекрасно обходилась без ключей и войти в квартиру для неё не составляло никакого труда, хоть на какие замки закрывайся.
Тут-то и крылась закавыка.
Для неё — да. А для других — нет.
Слегка успокоившись, Иванов аккуратно обошёл несчастную девушку, повозился с запорами, медленно приоткрыл дверь.
Ну так и есть! В подъезде, не менее пьяная, полуспала Лана, для устойчивости упёршись лбом в стену. Её ладонь оказалась зажата ладошкой кицунэ.
Не хватило сил у Машки возиться с ригелями — колдануть пыталась.
— Не про...лезает, — жалостливо проныла домовая, не замечая, что парень уже открыл дверь.
— Сейчас пролезет.
Бережно подхватив ночную гостью за талию, Иванов втащил Лану в квартиру и захлопнул дверь. В ногах что-то звякнуло. Скользнув взглядом к источнику звука, он заметил в руке букинистки пакет с двумя пузатыми очертаниями. Попробовал отобрать, чтобы случайно не стукнуть оседающую на пол домохранительницу — прихожая у него тесная. Не смог. Внештатница Спецотдела в свою ношу вцепилась намертво.
От обоих дам разило коньяком и фруктовым кальяном.
— Где же вы так нажрались? — усиленно раздумывая, как поступить с этими пьяньчужками, бросил Серёга, занося Лану в комнату и пристраивая её на свой диван.
— Мы не пили, — на удивление трезво, не открывая глаз, отвергла столь очевидный вопрос женщина, обдав своего носильщика мощнейшим ветром свежего выхлопа. — Мы при...губили.
— Куль...тур... но, — поддержала собутыльницу домовая, окончательно утвердившись на половичке у входа.
— Да... Ёк! — теперь уже соответствующим её состоянию голосом согласилась с новой подругой любительница танцев и фотографий, как видно, растеряв внутреннюю концентрацию. — На па...кет, — женская рука попыталась ткнуть ношей в пустоту, выпуская при этом ручки. Хозяин квартиры еле поймал его в полёте. — Мы... это... Маша! — громко позвала она кицунэ, заваливаясь на подушку прямо в одежде. — Мы... зачем?
— Для Серь...ожи, — сонно пробормотала девушка, устраиваясь поудобнее у инспекторских ботинок. — У...гостить...
Горько вздохнув, Иванов сгрёб в охапку мирно уснувшую домовую, перенёс её в кресло. Снял курточку, обувь, стащил мокрую юбку, оставив на сладко посапывающей Машке лишь лёгкий свитерок да тонкие обтягивающие штанишки. Уложил рядом с Ланой.
Подумав, стянул и с гостьи верхнюю одежду с сапожками. Устроил поудобнее.
Подхватил оставленный до поры пакет и пошёл на кухню, не забыв погасить в комнате свет.
Дамы затарились основательно. Две бутылки дорого марочного коньяка, блок его привычных сигарет и шоколадка, правда, не совсем целая. Кто-то её основательно попробовал, не распечатывая. Вместе с обёрточной бумагой и фольгой. Не ломая на кусочки. Вон, следы зубов видно. В пакете же нашлась и сумочка Ланы.
Оставив подношения на столе и угостив кусочком тушёной говядины неизвестно когда материализовавшуюся на подоконнике Мурку, парень попробовал пройти за холодильник, в Машины апартаменты.
Ну надо же и ему где-то спать, раз диван занят!
Однако ничего не получилось. Без хозяйки вход оказался запечатан наглухо.
Расстроившись, но не сдаваясь, мозг услужливо подсказал, что в кладовке, на верхней полке, хранится старый матрац с подушкой. Для внезапно нагрянувшей родни. Ещё от бабушки остался.
Почесав в затылке, Иванов добыл и то, и другое, сразу почувствовав себя пассажиром плацкарта, когда на чём спать уже есть, а бельё ещё не разносили.
Побродив по квартире, определился с местом для сна. Кухню отбросил сразу. Пространства мало, всюду ножки табуретов и стол неудобно стоит. Заниматься среди ночи перестановкой мебели не хотелось совершенно, потому пришлось устраиваться в комнате.
Там тоже оказалось не всё так просто. Только расположился рядом с диваном, параллельно мирно сопящим подругам и уже собрался поискать в шкафу постельное бельишко, как вдруг понял — нельзя там спать. Его бренное тело окажется суровой преградой на прямой «диван-туалет», что несколько чревато внеплановыми падениями подгулявших дам и беспокойством.
Переместился к окну. Рядом с неработающей батареей ложиться не стал, расположился в метре от неё. Коммунальщики ещё не запустили тепло в каждый дом, а потому от внешней стены тянуло прохладой и сыростью.
Стараясь не шуметь, нашёл простыню, наволочку. Поискал одеяло. С последним не повезло. Хозяин квартиры точно знал, что как минимум одно запасное одеяло у него имелось, но вот куда его прибрала домовитая кицунэ — оставалось загадкой.
Забив на поиски, решил лечь так, укрывшись курткой. В последнее время погода особым плюсом не баловала. От пяти ночью до пятнадцати днём по Цельсию. В помещении — не более двадцати, да и то на кухне.
Устроился. Укрылся. Начали мёрзнуть ноги. Надел носки и домашние спортивные брюки. Неудобно, непривычно. Поворочавшись, снял брюки. Вроде заснул. Проснулся — куртка сползла на пол.
Психанул. Встал. Покурил в окно на кухне, с ненавистью посматривая на часы. Скоро четыре. Вернулся, полный решимости отобрать у пьянчужек своё одеяло, раз уж ему приходится так несладко.
В скудном лунном свете понял — без боя не получится. Обе подгулявшие дамы лежали поверх его любимого, тёплого и привычного одеялка, мирно насыщая воздух перегаром. Можно было, конечно, поднапрячься и вытащить требуемое, но стоило ли оно того? Иванов точно знал, что нет ничего хуже пьяной и недовольной женщины, а особенно разбуженной неловкой мужской вознёй. Да и перемещать по всему дивану спящие организмы — та ещё задача.
Вернулся на матрац, силясь найти в своём незавидном положении хоть немного позитива. Не смог. Снова укрылся курткой, вполне всерьёз злясь и на Лану, и на кицунэ, кое-как забылся...
***
Трель дверного звонка и практически мгновенно последовавший за ней начальственный рык вырвали Серёгу из сна, заставив зло поморщиться. Ему казалось, только по нормальному спать начал — и на тебе! Подъём!
— Иванов! Дремлешь?! Собирайся немедля! Дело спешное! — трубно вещал Фрол Карпович, входя в комнату. — Ты... — и тут он осёкся, замерев с распахнутым ртом и выпученными глазами. — Ты вообще разума со своими бабами лишился? Ну ладно с нечистью! Понимаю, мила девка. Ну с Ланой — она же тебе в прабабки годится, пусть… Сердцу не прикажешь! Но с двумя сразу, да ещё в носках...
Последнее прозвучало с нескрываемым укором.
Плохо соображающий спросонок подчинённый хотел было вскинуться, понять, за что его клеймят позором, как вдруг у его левого уха, со стороны батареи, некто хрипло ответил усталым, измученным голосом:
— Не завидуйте.
А справа кто-то пискнул и нырнул под одеяло. Одеяло?
— Совсем молодёжь ополоумела, — вздохнул шеф, растворяясь в воздухе. — С бабами в одёже ложиться. На улице жду! Десять минут!
Ещё не успев отвести взгляда от того места, где только что стоял Фрол Карпович, парень почувствовал иголки в руках и тяжесть. Повернул голову влево. Опасливо, готовый ко всему — и встретился взглядом с Ланой, комфортно расположившейся на его плече и поигрывающей волосками на мужской груди.
— Привет, — поздоровался перегар голосом внешатницы. — А ты ничего, крепенький.
Левая же ладонь инспектора сообщила, что она не без удовольствия лежит на чём-то округлом, упругом, тёплом и приятном на ощупь. Ну и голом. Как раз в том месте, где у нормальных людей находится седалищная область.
Короткие волосы на Серёгиной голове встали дыбом, а в мыслях образовалась сутолока. Ему никак не удавалось понять, почему он лежит под одеялом, с букинисткой, фривольно, как оказалось, закинувшей ногу ему на живот. Тоже голую.
Под правое ребро неприятно ткнуло, заставляя переключиться на другую половину организма. Там, под рукой, пряталось нечто не менее упругое и кругленькое, но уже шероховатое, под тканью. И оно ворочалось, толкаясь.
Уф... хоть тут полегче.
Из-под одеяла, с беспокойной его половины, показались лисьи ушки, затем Машкина голова, перепугано уставившаяся на Иванова, на Лану и не к месту брякнувшая:
— Доброе утречко. А что это вы тут делаете?
— Думаем, Маша, — загадочно ответила ей гостья, уткнувшись носом в мужскую шею и щекоча лицо парня растрепавшимися волосами.
— О чём?
— Третьей будешь? Ты, я, Серёжа, постель... тьфу ты, матрац, но так даже лучше — на полу места больше...
Всё это произносилось с придыханием, с истомой, с перегаром. Кицунэ передёрнуло.
— Нет!
— Ну и ладно, — не обиделась Лана. — Тогда предлагаю мероприятие перенести. Свечки организовать, музычку французскую, кровать поприличнее.
С интересом наблюдавший за всем этим кошмаром Иванов вспомнив про укоры шефа, взглянул на собственные ноги. Носки. Действительно, торчат наружу. Потому что одеяло лежит поперёк, а не в длину. Идиотский вид.
Да и пофиг. Другое заботит.
— А вы как вообще тут оказались?
Первой отвечать никто из матрацных соседок не решился. Домовая прикрылась одеялом, пунцовая от предложения вчерашней собутыльницы, а Лана мило наморщила нос и принялась изображать из себя круглую дурочку, при этом нежно ёрзая вдоль инспекторского тела и устраиваясь поудобней, особенно в районе мужской ладони.
На тумбочке у дивана зазвонил смартфон. Не видя дисплея, Иванов понял — шеф. Тактично торопит.
— Дайте встать, — бросил он дамам, высвобождаясь и поднимаясь на ноги.
Старался подняться культурно, не срывая одеяла ни с кицунэ, ни с букинистки.
Маша окончание столь двусмысленного лежания восприняла с радостью, её новая подруга — с показным огорчением. Специально не стала ногу снимать, заставляя Сергея пройтись по ней кожей от живота до носков. Дразнилась, развлекаясь вовсю.
Хорошо хоть в трусах спал — всё не так стыдно.
Прогулявшись в ванную, посвежевший и выбритый хозяин квартиры, наплевав на завтрак и приличия, принялся одеваться прямо при дамах, машинально отмечая в беспорядке сваленный на кресло женский гардероб и стараясь не думать, во что именно одеты собутыльницы на данный момент.
— Я ночью встала, — глухо забубнила Маша, не глядя на парня. — Ты лежишь, скрючился, озяб... куртка спала, кожа в пупырышках... Я хотела тебя укрыть, но не смогла из-под неё одеяло вытащить. Рядом легла. Так теплее. Боялась, чтобы ты совсем не замёрз. Будить не решилась.
— Ага, ага, — Лана продолжала веселиться. — Пути алкашей неисповедимы. Так всё и было. Пока одеяло вытаскивала — меня разбудила. Она к тебе пошла, а я санузел проведала, вернулась, и к вам с одеялом. Можете считать — совесть замучила. Одно неудобно...
— Что?
— Матрац узкий. С краю лежать — попа мёрзнет. Пришлось, Иванов, тебя как грелку использовать. Неплохо, кстати, справляешься с данной ролью.
— Угу. Требовалась грелка на всё тело с градусником внутрь? Ты это хотела сказать? — попытался подпустить шпильку Серёга.
Смутить похмельную особу не удалось совершенно.
— Да. В точку. Только грелка поломанная досталась. Из режима сна никак не выходила. Ну и Машка — то всхрапнёт, то засопит некстати. Могла и с ритма сбить. Меня, Иванов, пошлыми шутками не прошибёшь. Я их за руководство к действию воспринимаю.
Пока парень подыскивал достойный ответ, внутренне признавая за Ланой безоговорочную победу в этой схватке, напомнила о себе домовая:
— Я не храплю! — взорвалась она и опрометчиво попыталась вскочить.
Охнула, схватилась за голову, упала обратно. Не сдаваясь, колобком подкатилась к дивану, упёрлась в него ручками и с огромным трудом, по сантиметру, принялась приводить измученный вчерашними возлияниями организм в вертикальное положение.
Жуткое зрелище. Не выдержав, Иванов подхватил девушку и помог ей утвердиться на ногах. Одета Маша оказалась, кстати, вполне прилично — ровно в те же вещи, в которых он оставил её на диване — свитерок со штанишками.
— Меня не забудь, — донеслось от батареи.
Послушно повернувшись на зов, парень приоткрыл рот. Перед его взором открылась очень симпатичная, ладная женская фигурка, стоящая на четвереньках, одетая в почти невидимые шнурочки в районе пояса и прозрачный лифчик.
— Спать нужно без одежды, — тоном учительницы младших классов с сорокалетним стажем заметила женщина, абсолютно не стесняясь своего вида. — Давай, Иванов, кантуй пьяненькую старушку, раз уж на большее тебя не хватает. Не бойся. Не укушу.
Подняв Лану на ноги, Сергей хотел было помочь ей дойти до дивана (ноги у неё ещё подкашивались с дичайшего похмелья), но та потребовала:
— В кухню.
— Водички? — не желая на себе носить раздетую букинистку, словно раненого бойца, попробовал выкрутиться парень. — Или пивка? Последнего, извини, нет.
— Какое пиво? — брезгливо, борясь с подступающей к горлу тошнотой от одного упоминания о пенном напитке, выдавила внештатница. — Коньяку. Или водки. И Машку возьми. Вон, сейчас совсем умрёт.
Действительно, позеленевшая домовая стеклянно смотрела в одну точку, приходя в себя после подъёма.
Пришлось тащить на кухню обеих, разливать вчерашний коньяк, добывать из холодильника колбасу с сыром, резать хлеб.
Морщась, дамы махнули по первой. Осадили, повторили, расцвели. В глазах у обеих загорелся огонёк жизни.
— Ты на нас не злись, пожалуйста, — попросила слегка пришедшая в себя кицунэ. — Мы вчера... немножко увлеклись с Ланой. Сидели, сидели... официант подносил, подносил... Мы же с ней почти ровесницы, нашли, о чём поболтать. И в гости я её пригласила. Она хорошая...
— Очень! — салютуя рюмкой, согласилась с утверждением почти обнажённая гостья. — За тебя!
Домовая поддержала, смущённо влив обжигающе-коричневую жидкость. Закусывать не стала, только понюхала ломтик колбаски.
— Да ладно, — отмахнулся Иванов уже стоя в дверях. — Город-то после вашего девичника хоть цел?
— Город? — призадумалась девушка. — Лана, а мы точно вчера с тем...
— Тсс... — стремительно хмелея, что называется, «на старые дрожжи», приложила палец к губам букинистка, изображая недоумение. — Ты о чём? Мы же девочки. Лютики, конфетки, бантики, а не с мужиками приставучими на улице драк...
Теперь уже две пары невинных глаз уставились на парня, и инспектор понял — не признаются. По крайней мере, не сейчас. Но погуляли новоявленные подруги вчера знатно.
***
Бодро выбежав из подъезда, Сергей нос к носу столкнулся с шефом.
— Задерживаешься, — он мрачно ткнул подчинённого носом в нарушение приказа. — Ждать себя заставляешь.
— Виноват, Фрол Карпович! — лучшая защита от обоснованных обвинений — лихость и придурковатость. — Думал, успею.
— Думал он... Что же ты, Серёженька, морда твоя кобелиная, вытворяешь?
Угрозы в словах начальства вроде не было. Скорее — недовольство половой распущенностью Иванова и несоответствием его морального облика общепринятым стандартам Департамента.
Ну и что отвечать? Рассказывать, что все всё не так поняли — детство, дурацкие оправдания, в которые бы не поверил и сам инспектор. Промолчать? Невежливо. Фрол Карпович точно не оценит. Пришлось выбирать наиболее безобидный вариант — принимать удар на себя.
— А что? — вызывающе, в полный голос, не пряча взгляда заявил Иванов. — В нерабочее время, по согласию сторон. Прелюбодейство шить будете?
Ответ его огорошил:
— Но в носках... нельзя же! Ты бы еще доспех латный напялил и саблю вострую в постель прихватил...
От автора: основано на реальных событиях.
