Глава 2 Попытка №5. Часть вторая
Выбравшись на тротуар, Иванов принялся неторопливо прогуливаться вдоль «сотки», вслушиваясь в обычные для городской улицы звуки и ожидая знака от Швеца. Прошёлся в одну сторону, потом обратно, без стеснения рассматривая выползших «к станку» проституток. Потасканные, морщинистые, покрытые огромным количеством дешёвой, слоящейся косметики, крикливо наряженные, хмурые. Ни тебе женских переругиваний, ни задушевной болтовни в ожидании клиента. Стоят каждая наособицу, будто полицейские вдоль дорог при визите президента, вглядываются в транспортный поток.
Иногда останавливались автомобили. Самые разные, от премиум-класса до вусмерть усталых Жигулей. В приоткрытые окна подзывали понравившихся, обсуждали финансовую часть. Если приходили к консенсусу — работница естественных отверстий прыгала в машину и уезжала, если нет — возвращалась на рабочее место.
Внимательный инспектор, наблюдая за всем этим интим-бизнесом, машинально отметил, что соседки отбывшей с клиентом проститутки что-то быстро чиркают в маленьких блокнотиках.
Заинтересовался, подошёл к ближайшей — полной девахе с одутловатым лицом. Показал Печать.
— Привет, ударница.
— Здрасьте, — нейтрально-настороженно отозвалась та, шаря глазами по сторонам.
— Я один. Не субботник, не облава, — вывалил Иванов чистую правду. — У меня всего два вопроса. Быстрее ответишь — быстрее я свалю. Они не сложные.
— Спрашивайте, — гайморитно шмыгнула носом «ночная бабочка», больше похожая на ночную моль.
— В саду какой-то урод молоденьких девочек обижает.
Ответом ему был хохот. Деваха заразительно, во весь голос ржала по-лошадиному, демонстрируя неполный комплект плохих зубов. На неё косились все, даже привычные ко всему коллеги по цеху.
— Ой, уморили... Обижают... Ой, не могу, — веселье оказалось настолько безудержным, что её скрутило пополам. — Слово-то какое... Их обидишь, конкуренток наших...
— В смысле?
— Так мы за деньги, а они за идею по кустам... После двенадцати пройдитесь. Весь ботсад стонет похлеще, чем в Бразерс... Ну и сказанули... Обижают!
Со стороны таких же страхолюдин в сетчатых колготках донеслись неуверенные смешки. Профессиональный юмор — он у каждого свой.
— Я не про тех. Завёлся некто длинный, лезет к тем, кто не по упомянутым тобой делам. Сечёшь?
Разогнувшись, проститутка откинула сальную в свете недавно зажёгшихся фонарей прядь со лба, посерьёзнела.
— А-а-а, вон вы о чём. Есть такой. Рожи не видела. Слышала, как пару раз студентки ревели в деревьях. Видеть — видела. Со спины. Глист в чёрном. Из ограды выбирался.
— Где?
— Да вот тут, — палец указал на тёмное место между двух фонарей, — И вон там, — перст переместился в точку подальше, метров этак на сто.
— Описать можешь? Время? Даты?
— Описать? — призадумалась деваха, по-мужски, всей пятернёй почёсывая грудь. — Сомневаюсь. Такой... кому бабы не дают. Я здесь давно пасусь, глаз намётанный. А время — да как сейчас, может, чутка позже. За день ничего не скажу. На той неделе — точно помню, видала, а до этого... давно. Если бы вы не сказали про мужика того — я бы и не связала девчачьи сопли с ним. Зачем мне?
Дальше тормошить проститутку Иванов не видел смысла. Что знала — сказала. Умнее с её товарками потом поболтать.
— И второй вопрос, — сменил он тему. — Что записываете в книжки?
— Номера, — охотно ответила собеседница. — Номера машин, в которых на работу наши едут. Мало ли что... Пашем-то мы без мамки, без кота, друг за дружкой сами приглядываем. Клиент ведь разный, и извращенцы попадаются. Уедет девочка — и не вернётся. Случалось такое. Потом вам хоть какой-то следочек будет.
Не то чтобы пояснения сильно поразили инспектора — он что-то похожее и подозревал, однако продуманность женщин с гибкой моралью вызывала восхищение.
— Понял. Спасибо за помощь, — вполне вежливо поблагодарил Сергей проститутку, прикидывая, куда идти дальше.
— Не за что. Обращайтесь, если потребуется. Всегда рада...
Фантазия мгновенно дорисовала двусмысленность этой фразе, однако ничего такого в ней не было. Обычное вежливое «вали уже нафиг отсюда, не мешай работать».
... Прогулка затянулась до полуночи. За это время инспектор неторопливо опросил ещё нескольких представительниц древнейшей профессии, не узнав, впрочем, ничего нового; поболтал с курсирующими по обеим сторонам ботсада нарядами, созвонился с Ланой, посчитав нужным поделиться полученными от девахи сведениями.
Слушала его букинистка внимательно, не перебивая. В конце высказалась:
— Я про приключения недельной давности ничего не знала. Вот погань... Предлагаю на сегодня прекращать поиски. Поздно уже. Вам на работу с утра, у меня тоже заботы имеются. Встретимся завтра вечером, в это же время, если вы не против.
Иванов лишь с облегчением согласился. Надоело ему крутиться на одном месте.
Вызвав напарника, он, глядя на усталую, пропахшую табаком физиономию друга, вернувшегося в привычный вид, спросил лишь одно:
— Интересное что-нибудь видел?
— Полно. Но не по нашей теме. Туда взвод ОМОНа нужно загнать. И пару взводов следаков с бумагой и ручками. Погани всякой в ботсаду трётся — не передать, особенно ближе к оврагу, где самые гнилые места.
— Зашибись... Лана предлагает завтра снова по аллейкам покрутиться.
— Без проблем, — позёвывая, согласился Швец. — Если не мы этого чепушилу словим, то кто? Пока он вроде трусы ни с кого не стянул, но это пока. Принюхается, и дальше полезет... — и немного пожаловался. — Ох, и нудное же это дело — наживкой бродить. И ведь ни одна сволочь вежливости не проявила. Все или «Эй! Тёлка! Подь сюды», или сами прячутся при виде посторонних.
Проникнувшись сочувствием к напарнику, Сергей отправился домой, рассчитывая поскорее поужинать и завалиться спать. Букинистка не ошиблась — рабочий день на завтра был распланирован от и до, потому встречать его с красными от недосыпа глазами совершенно не хотелось.
***
... Шёл четвёртый день охоты на долговязого извращенца. Первоначальный азарт сменился чувством унылого отбывалова. Швец ходил в тёмные дебри ботсада как к себе домой, бродил там по всем закоулкам, а ровно в 24.00 возвращался, сплёвывая под ноги вязкую табачную слюну и злясь. Ни на кого конкретно, а так, вообще.
У Сергея дела обстояли не лучше. Он успел примелькаться проституткам, патрульным и вечерним поклонникам ЗОЖ, бегавшим трусцой вдоль ограды. С ним здоровались, стреляли сигареты, дежурно интересовались делами. Разок даже потрепались за жизнь. Лана от скуки успела перепробовать всё ресторанное меню и всерьёз размышляла о дополнительных спортивных нагрузках для сохранности талии.
Вечерние прогулки надоели всем.
Одно радовало — новых нападений вроде бы не было.
Вернувшись домой за полночь и без аппетита пережёвывая Машкин ужин, Иванов пожаловался (домовая была в курсе сверхурочных занятий инспектора):
— Блин! Сколько можно! Топчемся и топчемся, и всё на одном месте. А выхлоп нулевой! Тоха уже с ума сходит от бесполезных метаний, вон, — на стол легла пригоршня маленьких пакетиков, — за закладчиками от нефиг делать следит и их нычки разоряет. Четыре точки планокуров выявил, все заезды под контроль взял — любуется на приехавших за срочным сексом, наткнулся даже на цех по производству подпольного стирального порошка. В овраге, в старых гаражах... И ведь не пойму, в чём дело! Выглядит он отлично, от настоящей девочки-ромашки не отличишь; километры по аллеям с тропинками наматывает честно, к компаниям не подходит. Все условия соблюдены для нападения. На, маньячелло, пробуй! Но не клюёт...
С любопытством слушавшая кицунэ уселась напротив парня, подпёрла щёчку кулачком, чуть-чуть развесила лисьи ушки, что у неё являлось признаком усиленной мозговой деятельности.
Помолчав, она нерешительно спросила:
— Ты можешь Антона в женском обличье описать?
— Ну... Башка лиловая, стрижка модная, мордочка большеглазая, тупенькая, детская. Фигурка хорошая, спереди, — инспектор продемонстрировал в воздухе два полушария, — прилично. Сзади не хуже. Одет в твоём стиле — обтянутый, будто футбольный мяч кожей. Да сама посмотри!
Смартфон перекочевал с подоконника, где он обычно валялся рядом с пепельницей, в руку. Пальцы забегали по экрану, отыскивая нужную вкладку. Заработал видеопроигрыватель.
Перед Машей предстала плохо видимая из-за вечерних сумерек фигура уходящей девушки.
— Запусти ролик по новой! — потребовала домовая, пристально уставившись на дисплей.
Иванов повторно включил запись, не задавая лишних вопросов и принялся молча ждать, пока кицунэ соизволит снизойти до пояснений.
После третьего просмотра ему авторитетно заявили:
— Дурью вы занимаетесь! Разве ж так девушка ходит? Эта, в которую Антон превратился, должна идти плавно, от бедра. Плыть, радовать глаз, — соскочив с табурета, Маша грациозно прошлась по кухне, виляя бёдрами. — Примерно так. А твой друг что?
— Что? — глупо переспросил инспектор.
— Топает себе, будто из пивной идёт. Переваливается, по-вашему, по-мужски. Да к такой личности разве что пьяный подойдёт. Он, извини, больше похож на... — тут обычно следящая за своим словарным запасом домовая употребила непечатное словцо, обозначающее в народе склонных к переодеванию в женщин и нетрадиционным любовным утехам представителей сильного пола. — Только ты ему не говори, — спохватилась она, закрывая рот ладошкой.
— Ясное дело, — согласился с просьбой Иванов, в очередной раз запуская снятые ради прикола кадры. — А ведь верно... Я и не подумал. Только пошутил на эту тему. Знаешь, как он обиделся?
Всласть надефилировавшись, девушка забралась обратно на табурет.
— Догадываюсь. Тоша нормальный парень, без неприличных склонностей. Ему юбки не идут. И прекрасно понимаю, почему ты не заметил такую вопиющую ошибку. Вы же каждый день видитесь. Привык... Для тебя он в любом виде Антон. — домовая на секунду замялась. — А хочешь, я помогу?
Кончик хвоста кицунэ дрожал от возбуждения. По всему выходило, её озарила некая гениальная мысль, просто обязанная быть принятой к исполнению. Ну и поторговаться Машка решила, не без того.
— Не пущу, — тоном, не допускающим возражений, заявил Иванов, строго посматривая на сияющую от возбуждения домохранительницу. — У психа нож может оказаться. Резанёт по горлу — и привет! Ты же не лешачиха, в деревьях колдануть не сможешь.
— Больно надо, — гордо задрала носик девушка, ужасно довольная, что её план остался неразгаданным. — Тоньше надо быть. Тоньше.
Повеяло хвастовством напарника. Он примерно так же начинал себя вести, когда имел, что сказать. Намеренно затягивал с важными ответами или озарившими его призрачное чело предложениями, упиваясь собственной крутостью и заставляя себя упрашивать.
Интересно, кто у кого набрался? Хотя... какая разница? Пусть понаслаждается...
— Делись, Машуля.
— Роза, — победно выдохнула домовая и парень хлопнул себя по лбу, досадуя на врождённую, непроходимую бестолковость.
Ну конечно! Роза! Девушка напарника, призрак бывшей одесской дамы для удовольствий! Ей злодей точно ничего сделать не сможет, а уж женщина она на все сто процентов с хвостиком!
— Ты гений!
— Я и не сомневалась. Подкрасим, вещи подходящие подберём... и стар, и млад слюни до колен пустят, чем хочешь поклянусь, — скромно потупилась Маша, водя носочком тапочка по воздуху. До пола она не доставала из-за маленького роста. — Но я с тобой. Обещаю никуда не лезть и ни во что не вмешиваться. Ну возьми, пожалуйста... Очень хочется всамделишного маньяка увидеть.
Спорить казалось бесполезным, да и не хотелось. Давить на домовую авторитетом, запрещать и не пущать означало её расстроить. Зачем? Пусть рядом покрутится. Будет хоть с кем поболтать по ходу длительной прогулки вдоль ограды. Если что серьёзное начнётся — хвостатую можно оставить на улице. Подождёт, вперёд всех не полезет, за это Иванов не переживал. Трезвость девичьего рассудка хоть и соперничала с её взбалмошностью, но пока побеждала.
Потом на злодея посмотрит. Главное, было бы на кого смотреть.
Свербело другое.
— Маша! — ухватив блуждающую мысль за шиворот, объявил Сергей. — Про участие Розы — молчок. Не надо никому знать о ней. Всякое случается. Пусть побудет козырным тузом в рукаве.
— Кому я проболтаюсь? — изумилась домохранительница. — Фролу Карповичу?
— Там не только мы с Антоном будем, но и Лана. Она тётка, наверное, хорошая, только... не её ума дело. Понимаешь?
— О-о-о, — до неё наконец дошло. — Под пытками не признаюсь. Хорошо ты придумал. Я эту Лану не люблю. Заочно. Вечно она тобой крутит-вертит как хочет. Известны мне такие дамы. Беда одна от них.
— Рад, что договорились. Предлагаю Швеца с Розой в гости позвать, прямо сейчас. Ставь чайник...
... Предложение Маши чета призраков встретила по-разному. Бывшая проститутка — с восторгом, фактически вибрируя от предчувствий новых впечатлений, её спутник — недовольно. Антон не то чтобы сильно возражал, однако смотрел на перевозбуждённую от собственной гениальности домовую с неодобрением.
Для придания веса своим словам кицунэ попросила Швеца превратиться в девушку, пройтись, а потом долго, со вкусом критиковала и его походку, и манеру держаться. Про запись в телефоне она тактично умолчала.
Роза её горячо поддерживала, указывая на всё новые и новые недочёты в образе, чем страшно засмущала своего кавалера. Он стоял злющий на весь мир, понуро опустив голову и неумело отбивался от женских нападок.
Причина изначального недовольства Антона вполне хорошей идеей вскрылась быстро, едва инспекторы, оставив дам, вышли на балкон, покурить.
— Ну и на кой вы всё это устроили? — скрипуче, сдерживая рвущуюся наружу досаду поинтересовался напарник.
В воздухе запахло ссорой.
— Объяснись, — сдержанно попросил Сергей, не понимая, в чём он провинился. — В чём дело?
— В Розе. Я её берёг от наших дел, как мог. Чтобы не лезла. Она, знаешь ли, любопытная сверх всякой меры.
— Да? Никогда бы не подумал. Обычно сдержанная...
Швец горько вздохнул от подобной наивности. Затянулся, уставившись на вечерние окна дома напротив.
— Воспитание такое. На людях — скромна до чопорности. Но один на один — вулкан, а не женщина. Эмоции через край прут. Давно меня достаёт с желанием поучаствовать в расследовании. Машкой тычет. Та ей нажужжала про свои приключения, теперь и моей даме сердца приспичило развеяться, в детектива поиграть.
Горечь Швеца пока оставалась непонятной. Ну сходит с ним разок его вторая половинка, ну повосхищается однообразием сыскного бытия, погуляет в ботсаду. Глядишь, весь этот флёр таинственности и сериальности разом слетит. Оно по началу интересно, захватывающе, а недельку без толку побродишь по одним и тем же аллейкам — озвереешь от нудности. Кому хочешь такая романтика обрыднет.
С другой стороны, призрак не идиот и сам всё прекрасно понимает. Значит, есть закавыка.
— Проблема в чём? — спросил напрямую Иванов.
— Задолбает, — трагично признался напарник, облокотившись локтями на край балконного ограждения и до половины высунувшись в открытое окно. Посмотрел на небо. — В ней энергии на атомную станцию. Один раз возьму с собой, потом не отстанет. Оно нам надо?
Множественное «нам» очень не понравилось Сергею. Он чувствовал: Швец говорит чистую правду так, как понимает её сам. И перспектива в виде вечно шляющейся хвостиком Розы тоже не радовала.
Причин для этого имелось более, чем достаточно. Главная — бывшая специалистка по платной любви не служит в Департаменте. А отсюда вытекало многое: от вопросов по правомерности её присутствия до банального риска от незнания специфики работы. Сунется не туда — и кранты Розе. Или на сильного беса нарвётся и тот над ней по полной программе поизгаляется, или в новое рабство к колдунам вляпается.
С домовой было попроще. У той хватало мозгов не влезать без спроса не в свои дела, а если и приходилось участвовать, то... Иванов скрипнул зубами, припоминая бурную деятельность добровольной помощницы везде, куда её приглашали для помощи. Бр-р-р... Пусть в зрителях побудет.
— Угадай, сколько раз я слышал: «Почему Маше можно, а мне нельзя?» — задал полуриторический вопрос Антон, с сожалением отваливаясь от окна.
— Без понятия, — буркнул Сергей, начиная стыдиться их с кицунэ энтузиазма.
Они ведь как лучше хотели, а получилось... хуже, чем как всегда.
Швец раздражённо признал:
— Правильный ответ. Я тоже без понятия. Не считал. Слишком большое бы число получилось... А теперь угадай, что будет, когда я прогнусь? Точнее, считай, уже прогнулся. Отказать Розе, после ваших спичей, хрена с два получится. Одна надежда — щупатель наш дома посидит лишних несколько дней, а там, глядишь, и надоест моей красавице вся эта чехарда. Успокоится, поостынет, отстанет, и заживу я по-прежнему, даже ещё лучше. Осталось придумать, как этого добиться.
Необычные ситуации требуют необычных решений. И одно у Иванова имелось. Затушив окурок, он с жаром зашептал на ухо напарнику:
— Тот, кто нам мешает, тот нам и поможет! Помнишь, из «Операции Ы»?.. Короче, запоминай...
***
... В кухне торжествовала домовая. Взобравшись на табурет, она с жаром, в лицах пересказывала подруге своё путешествие по старым отопительным коммуникациям, перечисляла увиденные ей кости в древнем пристанище нежити, заговорщицким полушёпотом описывала мерцание фонаря в кромешной тьме. Та лишь ахала, жутко завидуя рассказчице, живущей столь насыщенной жизнью.
Едва завидев инспекторов, девушка призвала их в свидетели своих приключений:
— Вот они подтвердят! Так всё и было! Мрак кромешный, черепа-а-а, — переигрывая, прогудела рассказчица, для большего эффекта делая замысловатые пассы обеими руками и вензеля хвостом. — А я одна-одинёшенька...
— Это ты про драку в кустах с Фролом Карповичем? — невинно уточнил призрак, мечтавший хоть чем-то насолить Маше за её инициативность. — Ту, где ты на него без штанов врукопашную ходила?
Стремительно наливающиеся гневным пурпуром щёчки кицунэ оказались красноречивее любых, даже самых едких, фраз. Про такие подробности она явно умолчала. Вздёрнутые брови Розы подтвердили предположение.
— Тоша, ты о чём? Какая драка? — вежливая подруга попыталась перевести разговор в более мирную плоскость. — Маша мне про склеп рассказывала, в который вы её отправляли. Необычайно интересно, — с придыханием выдохнула она, внимательно уставившись на Швеца.
Понимая, что напарник, сцепившись в словесной баталии с домовой, может сейчас пустить весь их план под откос, Иванов громко, привлекая к себе внимания, заявил с улыбкой:
— Согласен, Маша. Без тебя бы точно не разобрались. А помнишь?..
Остаток посиделок прошёл чрезвычайно весело. Напарники наперебой рассказывали о своих похождениях, перемежая страшные места вполне приличными юморными отступлениями и умышленно грубыми словечками, приличествующими матёрым волкам розыска.
Девушки внимали с трепетом, жадно впитывая доселе скрытую от них часть обычной жизни. Нетерпеливо переспрашивали, уточняя подробности, заливисто хохотали в положенных местах.
Разошлись глубоко за полночь.
... На следующий день Иванов вернулся домой пораньше. Там его уже ждали домовая с Розой. Перед дежурным визитом в ботанический сад имелись кое-какие дела...
***
— Давай! — дрожа от нетерпения, потребовала кицунэ, нервно теребя в руках косметичку.
— Даю, — покладисто согласился Серёга, прикладывая Печать к голове призрачной жрицы любви в отставке.
Слегка полыхнуло. Подруга домовой потрогала стол, подняла крышку солонки, оказавшейся поблизости.
— Получилось.
... Особого колдовства в придании осязаемости Розе не было. Иванов просто воспользовался своим инспекторским правом материализации любого призрака на один час. Для удобства нанесения макияжа и подбора одежды.
Изменяться, как Швец, она не могла, так как не владела расширенными возможностями, получаемыми от служебной Печати.
— Пошли, пошли! — торопила домохранительница будущую приманку. — Время идёт!
Девушки исчезли за холодильником, а инспектор полез в холодильное нутро за перекусом. Покормить его в кои-то веки забыли. Едва хлопнул дверцей, как издалека донеслось:
— Там салатик свежий. Покушай. С нашей базы продукты. С грядок. Козьма сегодня привёз.
— Кто?
— Козьма! Домовой! Который удобрение испортил!
— Я, значится... — раздалось за спиной.
Сергей обернулся. Перед ним стоял тот самый радетель за победу в аграрной битве домовых, случившейся летом. Маленький, крепенький, бородатый, смущённый.
— Вы откушайте, не побрезгуйте, — торопливо продолжил он, заполняя неловкую паузу. — Всё нашенское, без химиев. Анисий самолично отбирал. Со второго урожаю. Огурчик к огурчику, помидорчик к помидорчику. Ни у кого нет, а мы спроворили!
Прикинув, когда доводилось в последний раз видеть свежие домашние овощи, с грядок, парень удивлённо присвистнул. Осень ведь уже. Не холодно ещё, но и дачно-огородный сезон давно закончился.
Умеют недомерки с землёй работать, умеют. Не отнять.
— Круто! Уважаю. Так и передай всем.
От такой похвалы Козьма зарделся, шаркнул ножкой. Иванов же, подхватив салатницу, уселся за стол и схватил вилку побольше. Салаты он любил. Навернул разок, другой. Вспомнил про хлеб. Почесал в затылке, и решил обойтись без него. Так больше влезет.
А домовой всё не уходил. Стоял, ласково посматривая на поглощаемые овощи, чем начал немного нервировать инспектора.
— Говори.
Сесть гостю умышленно не предложил. Из соображений субординации.
Услышав в голосе хозяина квартиры строгие нотки, Козьма вытянулся во фрунт, выпучил глаза. Набрал в лёгкие воздуха и... замер в нерешительности. Робел домашняя нечисть, побаивался грозного владельца своего нового пристанища.
Пришлось подстегнуть.
— Молчать можно и в другом месте.
Намёк был истолкован правильно. Разом обмякнув, недомерок поклонился в пояс, да так и замер.
— Прошение до тебя имею. Сидел вот, разрешения у Марьи испросив, дожидался… Не прогневайся...
Столь непривычная поза заставила парня напрячься в ожидании неприятностей. Слишком жалким выглядел Козьма, слишком покорным.
— Продолжай.
— Я... тут... энто... от женщин слыхал, будто ты злодея ловить сёдни будешь. Страшного разбойника! — голова домового приподнялась, давая разглядеть застенчивую, бородатую физиономию. Спина, впрочем, положения не изменила. — Мечтаю посмотреть. Никогда не видывал. В дальней деревне ранее жительство имел. Тамошними даже злодеи брезговали, дюже далеко от тракта им было... Опять же, нашим после поведаю. Им тоже страсть как завлекательно узнать будет. А за соизволение твоё — что хошь сделаю! Только вели!
В инспекторской голове от таких заявлений образовалась страшная мешанина из Розы, Ланы, Антона в облике нимфетки, полицейских нарядов, проституток, неизвестного шизика с дурными наклонностями и кованой решётки ботсада. Причём всем этим идиотизмом почему-то верховодила Маша, стоя на табурете.
Не операция по поимке, а концертное представление. Впору билеты продавать.
Ни в какие рамки не лезет. Надо отказывать, но... Иванов внезапно для самого себя посмотрел на просьбу маленького мужичка с другой стороны: по-нормальному пришёл, с уважением попросил. Не ноет, не клянчит, не навязывается. И, похоже, действительно мечтает поприсутствовать. Разнообразить жизнь. Осчастливить, что ли? При уже имеющемся количестве участников ещё один особой погоды не сделает.
— Договорились, — Козьма просветлел лицом, перестал дышать от волнения. — Идёшь вместе с Машей. На глаза людям не попадаешься, ни во что не влезаешь. Просто смотришь. Скажу бежать — бежишь. Скажу лежать — без рассуждений мордой в землю.
— Не извольте беспокоиться, — в приступе радости домовик перешёл на «Вы». — Ни одна мышь меня не заметит. При вас состоять буду. Мне толечко одним глазочком глянуть — и нет меня. Домой аки птица помчусь!
— Хорошо, — оборвал его Серёга, умоляюще добавив. — Слушай, пойди, телевизор посмотри. И дай спокойно поесть...
— Я на улице подожду, — кротко уведомил проситель, наконец-то разгибаясь из своего Г-образного положения. — Мне там сподручнее.
Маленький мужичок убежал. Несолидно, вприпрыжку, светясь от счастья, оставив парня наедине с салатницей. Однако поесть ему и на этот раз толком не удалось. Из своих апартаментов вывалилась возбуждённая Маша.
— Кушаешь? — сморщила она носик. — Извини, вынуждена отвлечь. Тут помощь твоя нужна. Мы с Розочкой закончили, хотелось бы получить стороннее мнение. Может, подправить цвет или стрелки удлинить...
Признавая преимущество общественного над личным, Иванов с сожалением отодвинул салат в сторону.
— Показывай.
— Угу, — радостно подпрыгнула домовая и юркнула обратно. — Пошли, пошли! Не стесняйся! — суетливо звучало в невидимой посторонним части инспекторского жилья. — Нормальная юбка... А я тебе говорю, нормальная! И не такое носят.
Интрига нарастала, жалость к недоеденному салату поутихла.
Первой в кухню вернулась кицунэ, с натугой тянувшая за собой молоденькую, интеллигентную девицу в обтягивающей кофточке и относительно свободной юбке чуть выше колен. На ногах — стилизованные под старину ботиночки со шнуровкой. Именно по ним Сергей и признал Розу, изменившуюся в умелых руках Машки до неузнаваемости.
Будущая жертва страшно стеснялась пристойно, по современным меркам, обнажённых ног; умеренно выступающей над плоским животом груди и норовила прикрыться ладонями, будто обнажённая купальщица при виде драгунского полка, свалившегося на берег реки как снег на голову.
— Красотулька, правда?
— Обалдеть...
Эффект от преображения, произведённый на единственного в помещении мужчину, понравился обеим дамам, а Роза не преминула стрельнуть глазками, польщённая тяжеловатым комплиментом.
— Ты внимательнее смотри, — вспомнив о главном, забеспокоилась домовая. — Помада не слишком тусклая?
По мнению Сергея, ничего во внешнем виде готовой к приключениям призрачной прелестницы менять не требовалось, о чём он честно и сообщил:
— Отлично смотрится. Школьница, а не девушка!
Тут парень, конечно, приврал. В момент смерти Розе было хорошо за тридцать, но какой женщине приятно услышать правду о возрасте?
Наградой ему стало благодарная улыбка. Увлечённая же поиском идеала домовая только рассеянно отмахнулась от очередной похвалы. Ходила вокруг подруги, разглядывая её, словно скульптор статую перед первой выставкой.
— Или подправить румяна? — бормотала она, полностью погружённая в процесс прихорашивания. — Хайлайтер бы тоже не повредил...
Рассуждения грозили затянуться надолго. Увлекающейся особой была домохранительница, даже очень.
Подобные порывы иногда нужно прерывать. Лучшее — враг хорошего. На кой в неосвещаемом ботсаду такие тонкости? Кто разглядит?
Пришлось скомандовать, демонстративно глядя на часы:
— Пора. Антон нас на месте ждёт.
