…мистер Фландерс скончался от сердечного приступа в больнице Нью-Старкхема накануне операции… Получивший широкое признание за непоколебимый профессионализм и сильный характер, Фландерс посвятил жизнь неустанной защите жителей Нью-Старкхема от тех, кого он сам однажды охарактеризовал как «настоящие чудовища». У него осталась жена и трое детей.

Персиваль Анх вздрогнул и закрыл газету. Он уже какое-то время не вспоминал о старом друге Фландерсе.

– Ты пойдёшь на похороны? – спросила жена.

– Не думаю, – тихо ответил он.

Именно на ужине у Фландерса много лет назад зашёл разговор о заброшенном кабинете Кристиана Гесселиуса. Фландерс был прокурором в том старом деле и спросил друга, верит ли тот в призраков. Этот вопрос зародил в душе Персиваля страх перед старым профессором и в конечном итоге привёл к решению замуровать комнату.

После того ужаса, что Персиваль натерпелся в ресторане несколько недель назад, ему хотелось одного: забыть обо всей этой истории, преследующей его всю жизнь. Это было бы как нельзя кстати. Тогда сын нашёл Анха на полу уборной, плачущим. Старик никому не признался, что он там видел.

– Ты уверен? – удивилась жена. – Вы же дружили.

– Я лучше проведу это время с тобой, дорогая, – сказал он, поднимаясь из-за стола и бросая газету на пол, после чего медленно наклонился и поцеловал жену в щёку.

Она улыбнулась и погладила его по голове.

– Как скажешь.

Вернувшись с пляжа, Эмма Хапперт кинула полотенце на спинку стула на кухне. Её взгляд упал на оставленную Биллом на столе стопку почты, и она ахнула, прочитав адрес отправителя на верхнем конверте. С их последнего разговора с Зильфой Киндред минуло немало лет. Торопливо вскрыв конверт, она обнаружила внутри газетную вырезку с некрологом, посвященным прокурору дела о её сестре, и коротенькую записку:

«Эмма, я подумала, что тебе будет интересно. Решай сама, как с этим поступить. С любовью, Зильфа».

На глаза Эммы навернулись слёзы. Последние пару месяцев, с тех пор как она начала видеть Делию, её так и подмывало позвонить старой подруге в Нью-Старкхем, единственной, кто мог объяснить, что это значит. Но страх не позволял ей поделиться своими переживаниями.

А затем «визиты» Делии внезапно прекратились.

Эмма каждый день молилась за упокой её души, веря, что сестра на самом деле не винила её в случившемся. Никто из них не был виноват. И, несмотря на страшный инцидент в раздевалке «Уолл-Марта», Эмма всё равно вспоминала о Делии всякий раз, когда надевала новый купальник и погружалась в холодные воды Атлантического океана, а делала она это теперь ежедневно. Сожалея, что сестра не может к ней присоединиться.

Утром вторника в начала мая стиральная машина Зильфы Киндред наконец испустила дух. К полудню двое грузчиков доставили новую. В квартире теперь жили трое, и продолжать реанимировать старушку не имело смысла. А пользоваться теми, что стояли на цокольном этаже, Зильфа не желала.

Вечером в сопровождении верной Хепзибы она решила проверить новый агрегат. Кошмарное видение двухмесячной давности подобно неприятному сну постепенно стиралось из памяти к немалой радости Зильфы.

Загружая барабан и наливая в него средство для стирки, она размышляла об Эбигейл и Тимоти. Воспоминания о невероятных событиях последних недель могут остаться с ними на всю жизнь и сильно на них повлиять. Если на то пошло, она искренне поражалась, что двое ребят не прятались днём и ночью под одеялами, отказываясь покидать свои комнаты. Не зря говорят, что дети от природы обладают определённой гибкостью к подобного рода потрясениям. «Это много позже, – подумала она, – когда время и жизнь поистреплют эту гибкость, все наши старые страхи начинают лезть на поверхность и нам приходится придумывать разные хитрости, чтобы окончательно их победить». Впрочем, по себе она знала, что это возможно.

Зильфа с громким стуком захлопнула крышку и повернула серебристую ручку. Зашумела вода, и машина загудела.

– Пошли, Хеб, – позвала старушка, направляясь назад на кухню. – Эта штука справится без нас.