XVII. Мужчина, съеденный деревом

Поиски тела в «Доме великанов» оказались не слишком трудными, но за ними мы провели все утро, а когда, вернув инструменты в сарай у дома Эрика, пришли обратно в единственный ресторан в деревне «У Эмили», на часах было уже три. Дождь прекратился, но из-за густых облаков и легкой дымки тумана казалось, что скоро может начаться очередной ливень.

Мы были очень голодны после тяжелой работы, поэтому решили пообедать. Я забыл названия заказанных блюд, но, думаю, это была традиционная шотландская еда: рыбный суп, тушеная курица, свежий хлеб и простой салат. Мы заказали эль, чтобы поднять тост за хорошо проделанную работу.

Для Митараи этот ужин, должно быть, был прискорбным мероприятием – ведь он напрасно проделал весь этот путь на крайний север Британии, чтобы отыскать тело девушки, которую Джеймс Пэйн убил и замуровал в стене.

По мнению моего друга, вероятность найти тело девочки в стене «Дома похищений», как его называл мистер Пэйн, также известного как «Дом великанов», была очень высокая, если не стопроцентная. Он не говорил об этом открыто, но я слишком давно его знал и мог понять, что он в чем-то уверен.

Леона, с другой стороны, определенно почувствовала облегчение. Она проделала весь этот путь, чтобы увидеть своего отца, бросившего ее в шестилетнем возрасте, которым она была сильно разочарована. Она не встретилась с ним, к тому же узнав, что он был ужасным извращенным детоубийцей. Но все же доказательств этому найдено не было.

Я, конечно, сочувствовал Митараи, но, хорошо понимая расстроенные чувства девушки, был рад за Леону. И не мог отделаться от мысли, что в этой истории Джеймс Пэйн – таинственный иностранец из далекой страны – мог быть своего рода отвлечением внимания. Ни у кого не осталось сомнений, что камфорный лавр, фигурировавший в серии убийств в Йокогаме, обладал какими-то мистическими силами. В конце концов, Таку Фудзинами погиб, сидя на крыше и глядя на загадочное дерево, – об этом факте не стоило забывать.

– Сегодня хорошенько отдохнем, а завтра вернемся и залатаем все дыры, которые наделали в стенах, – сказал Митараи. – У мистера Эмерсона, кажется, был цемент. Его дом вообще похож на комбини.

Весь вечер мой друг выглядел очень задумчивым. Наверное, перепроверял все свои доводы и умозаключения, пытаясь выяснить, куда закралась ошибка. Я, подражая ему, тоже рассуждал. В северной стене «Дома великанов» не было тела девочки. Так был ли он тем самым «Домом похищений», о котором мистер Пэйн писал в рассказе? Или это все же совсем разные вещи?

Вероятно, Митараи думал о том же – ведь он спросил, нет ли в окрестностях другого необычного дома, похожего на «Дом великанов». Пожилой полицейский энергично покачал головой и заверил его, что в окрестностях озера Лох-Несс, а точнее, к северу от Эдинбурга, есть лишь одно странное здание.

Митараи в одночасье лишился цели. Теперь, когда тело девочки не удалось обнаружить в северной стене дома, построенного мистером Пэйном, всю теорию было необходимо кардинально пересмотреть.

Если мистер Пэйн не убивал детей, пока жил в Шотландии, то четыре тела, найденные в чреве камфорного лавра у дома семьи Фудзинами в Йокогаме, вполне вероятно, тоже не были делом его рук. По крайней мере, я сделал такой вывод.

По словам жителей деревни Фойерс и всех знавших его жителей Йокогамы, Джеймс Пэйн был тихим, воспитанным и сдержанным человеком, педагогом от природы. Возможно, в какой-то момент в его сознании могли возникнуть опасные фантазии, но и они были не более чем образами, пришедшими на ум писателю. Если б это считалось преступлением, то писатели и поэты поголовно сидели бы в камерах смертников.

Все произошедшее было страшной волей двухтысячелетнего камфорного лавра. Другого виновника быть не могло. Джеймс Пэйн, шотландец, прирожденный педагог, лишь случайно оказался рядом с ним. Моя уверенность в этом все больше крепла.

– Я немного переживаю о доме и работе. Попробую позвонить в Йокогаму и узнать, не звонили ли из офиса. – Леона, сощурившись, всматривалась в циферблат часов, висевших на стене в ресторане.

Она и вправду была близорука. На часах было три часа двадцать минут.

– Двадцать минут четвертого… сколько сейчас в Японии? – спросила Леона.

Мои часы все еще показывали японское время, я не перевел их. На часах было одиннадцать двадцать.

– Одиннадцать двадцать, – ответил я.

– Вечера? Или утра?

– Почти полночь, – уточнил Митараи.

– Выходит, там все спят… – Леона отодвинула свой стул.

– Собираетесь позвонить в Йокогаму? – спросил я.

– Да.

– В чей дом?

– После смерти брата мне больше не на кого положиться. Если звонят из офиса, а я не отвечаю, то обычно следом звонят в дом матери. Поэтому мне нужно поговорить с Тэруо, – ответила девушка и встала.

Телефон висел на стене прямо рядом с дверью на кухню. Леона сняла трубку и набрала номер.

Наблюдая за ней, я подумал, что такой знаменитости, должно быть, очень сложно выкроить целую неделю из напряженного рабочего графика, пусть она и сказала, что проблем не было.

Повесив трубку, Леона вернулась на свое место. Она аккуратно расположила остатки салата и хлеба на тарелке перед собой.

Хозяйка ресторана вышла забрать нашу посуду. Леона, улыбнувшись, обратилась к ней, и та поблагодарила ее в ответ – видимо, девушка сделала комплимент еде. Деревенская еда оказалась не такой плохой, как говорил Митараи.

Мой друг все еще беседовал с пожилым полицейским; тот, в своей огромной шляпе, надвинутой на глаза, о чем-то оживленно рассказывал. Его собака, прижав уши, спала на ковре у его ног. Интересно, о чем мужчина так хотел рассказать Митараи, которого встретил впервые?

Принесли чай. Его подавали в большом керамическом чайнике, полностью закрытом тканевым чехлом с изображением кошки.

Поставив перед нами предварительно подогретые чашки, женщина удалилась на кухню. Леона подняла чайник и налила чай в мою чашку – это был жест, достойный воспитанной японской девушки.

Снаружи послышался какой-то шум. Я обернулся, чтобы посмотреть, что происходит, и увидел только скользящие по стеклу капли дождя. В этой стране дожди были частым явлением.

Когда я повернулся к Леоне, вдруг зазвонил телефон.

– Должно быть, это меня. Международный звонок, – сказала девушка и поставила чайник на стол.

Я взял его и продолжил разливать чай по чашкам Митараи и полицейского, на дне которых уже было молоко.

– О, Миюки-тян, ты еще не спишь? – голос Леоны прозвучал удивленным.

В тишине ресторана были хорошо слышны стук дождевых капель и треск дров в камине. Девушка говорила шепотом, поэтому я не мог расслышать, о чем она говорила: дождь полностью заглушил ее голос.

Я вернулся на свое место, поставил чайник на стол и, взяв свою чашку, поднес ее к носу и вдохнул аромат. У этого напитка был уникальный запах, которого я не встречал у японских чаев. Я аккуратно придерживал блюдце левой рукой, совсем как делал Митараи за чаепитием в нашей квартире на Басямити. Мой друг часто игнорировал правила этикета и такт, поэтому не принимал чаепитие всерьез, однако его обычное поведение сегодня было очень уместным.

Сделав глоток чая с молоком, я испытал приятное удовлетворение после тяжелого рабочего дня и приятного ужина. Впервые в жизни я сидел в ресторане без музыки. Неторопливо путешествуя по Британии, я, кажется, начинал лучше понимать свои собственные чувства и эмоции.

Роскошные рестораны и высокая кухня – это прекрасно, но впечатления от красивых пейзажей и чистого воздуха без выхлопных газов шумных автомобилей куда ценнее, чем претенциозные развлечения, и намного дольше сохраняются в памяти.

Можно ли испытать нечто подобное, путешествуя по сельской местности в Японии? Куда бы ни отправились, вы столкнетесь с копией Токио и докучливыми взглядами прохожих. Откуда в шотландцах этот гуманизм невмешательства в чужие дела? Это, вероятно, результат воспитанной в них уверенности в себе.

Размышляя, я не сразу заметил, что Леона вернулась к столу. Ее тонкая талия находилась прямо перед моим лицом. Очень медленно я поднял глаза вверх, стараясь не упустить прелесть от созерцания, а затем вздохнул.

Выражение лица Леоны изменилось – она, кажется, была обеспокоена: губы приоткрыты, глаза слегка затуманены.

Митараи тоже заметил ее присутствие.

– Что-то случилось? – спросил я, поставив чашку на стол.

Пожилой полицейский замолчал и посмотрел на девушку.

– Моя мама и Юдзуру, мой брат Юдзуру… – едва слышно прошептала Леона.

– Ваша мать и Юдзуру? – спросил я.

– Они мертвы.

– Что?! – вскрикнул я.

– Похоже, его убили… – продолжила девушка.

– Убил, но кто? – спросил Митараи.

– Это все лавр… – ответила Леона.

Митараи замолчал.

– Лавр убил их обоих? – спросил я.

– Да, да…

Леона оперлась о спинку стула руками, а затем рухнула на колени прямо на каменный пол. Я, вскочив с места, подбежал к девушке, чтобы поддержать ее. Она вся побелела, как лист бумаги.

Митараи объяснил все пожилому полицейскому, затем громко позвал Эмили и подошел к Леоне.

– Наверху есть кровать, дадим ей отдохнуть там. Исиока-кун, отнеси ее на руках, – сказав это, Митараи направился к лестнице в углу зала.

После того как Леона смогла немного прийти в себя, она рассказала нам обо всем, что произошло на Темном холме за время нашего отсутствия. Рассказ был настолько пугающим, что моя кожа тут же покрылась мурашками. Случившееся ужасало, но в то же время лишь укрепило мою уверенность – моя догадка оказалась верной!

Сразу после нашего отъезда в Йокогаму пришел еще один тайфун – сильный шторм бушевал всю ночь. На следующее утро, когда буря утихла, жители дома Фудзинами были обречены на ужасающую находку на заднем дворе, где тайфун оставил заметный след.

Похоже, Тэруо первым вышел в сад. Наутро после тайфуна он нашел свою жену Ятиё у корней гигантского камфорного лавра бездыханной. В черном пальто, вся промокшая, она лежала лицом вниз на земле. Ее голова была повернута к дереву, а костыль отброшен и валялся в стороне. Кость правого плеча была раздроблена, как в результате жестокого избиения, а на правой стороне лица виднелись ужасные синяки. Все выглядело как повторение жуткого нападения, произошедшего несколькими днями ранее.

Связавшись с больницей, Тэруо выяснил, что на кровати в палате Ятиё была обнаружена записка. Неразборчиво, сильно дрожащим почерком был написано:

«Меня кое-кто ждет, я отлучусь ненадолго, но скоро вернусь».

Женщина так и не вернулась в палату.

Рядом с окном в ее палате находилась пожарная лестница, по которой нельзя было подняться и войти снаружи, но, в случае пожара или эвакуации, пациенты легко могли открыть замок на окне и выбраться на улицу. По словам лечащего врача, Ятиё Фудзинами успела немного восстановиться и могла встать без посторонней помощи, но у нее не хватило бы сил самостоятельно преодолеть большое расстояние. Это означало, что кто-то заставил женщину открыть окно и проник в палату, а затем вынес ее на спине и увез из больницы.

Была еще одна пугающая деталь. Прибыв на место преступления, детектив Тангэ поднял тело женщины с земли и обнаружил под ним нацарапанные прямо поверх грязи слова «Леона» и «мужчина», по всей видимости, оставленные самой Ятиё.

Похоже, это было ее предсмертное послание. В пользу этого говорил и тот факт, что под ногтями пальцев на ее правой руке было обнаружено много забившейся грязи.

Слова, очевидно, были лишь частью более длинного послания, продолжение которого было утрачено. Была ли вторая часть смыта дождем, или у женщины просто закончились силы, неясно, но начальный фрагмент чудом сохранился. Ятиё из последних сил закрыла собой послание, пытаясь сохранить написанное.

Для Леоны все складывалось наихудшим образом. Всем известно, что в своем предсмертном послании жертва часто оставляет имя своего убийцы. Неужели Ятиё обвинила дочь в своей смерти? Это, должно быть, шокировало девушку.

К счастью, мы могли выступить свидетелями защиты. Леона, все это время путешествовавшая вместе с нами, находилась на другом конце света. Она была невиновна!

Послание выглядело очень загадочным. Кроме имени девушки, там был еще иероглиф «мужчина» – но зачем? Каким могло быть продолжение?

Однако и это было не все. Нас ужаснула еще одна смерть, произошедшая, пока нас не было в Японии. Тело Юдзуру было обнаружено при крайне странных обстоятельствах, повергших нас в шок.

Обнаружив тело Ятиё, Тэруо собирался было вернуться в дом и вызвать полицию, но его внимание привлек камфорный лавр. Среди ветвей в густой кроне гигантского дерева, растрепанного бурей, виднелось что-то странное.

Кажется, это были мужские брюки.

Мужские брюки, висящие в форме буквы V.

Пошатываясь, Тэруо направился к дереву. По мере того как он шаг за шагом приближался к лавру, его сердце билось все быстрее и громче. Глаза мужчины расширились, и он громко закричал.

Из верхушки ствола торчала нижняя часть тела мужчины. Ноги в черных брюках были направлены в небо, как будто недавно выросшие ветки, в форме латинской буквы V. Обуви на ногах не было, только черные носки.

Что до части тела выше пояса, то… ее просто не было. Верхняя половина тела была полностью погружена в ствол камфорного лавра, который был расколот посередине и теперь напоминал огромную пасть крокодила. Все выглядело так, словно гигантская змея успела заглотить только половину человеческого тела – от головы до пояса.

Киёси Митараи сидел на одном из корней камфорного лавра на заднем дворе дома Фудзинами. Он сложил ладони вместе, оперев локти о колени, и не отрываясь смотрел на дерево.

После тайфуна по саду были разбросаны ветки и листья, а земля была сырой из-за проливного дождя. Из-за прошедшей бури все деревья в саду теперь выглядели иначе. Сад напоминал мне женщину, которая всегда опрятна, но ее прическа слегка растрепана сильным ветром.

Только камфорный лавр, казалось, ничуть не изменился – он не сдвинулся ни на сантиметр, и его толстый ствол, подобно крепкому бессмертному великану, прочно стоял на земле.

Митараи выглядел так, словно собирался всю ночь просидеть на корнях камфорного лавра. Кажется, даже он, всегда веривший только в логику, наконец признал силу этого таинственного дерева и решил бросить ему вызов.

Глядя на то, как серьезен и молчалив мой друг, я подумал, что на этот раз он может проиграть. Ведь Джеймс Пэйн, как выяснилось, ни при чем, во всем виноват камфорный лавр!

Митараи сидел на корнях несколько часов; солнце уже давно село. Сперва я оставался рядом с ним, но, решив не мешать ему думать, вернулся в комнату с пианино, которая раньше служила детской для Леоны. Из окна я мог хорошо видеть Митараи, одиноко сидевшего на заднем дворе.

Он предупредил Леону, чтобы она ни за что не оставалась одна, поэтому сейчас девушка сидела со мной в комнате. Поставив стул у окна, из которого открывался вид на сад и Митараи, она положила руки на подоконник и принялась смотреть вниз. Я глядел на нее, сидевшую так без движения, и вдруг заметил, что мое первое впечатление о ней немного изменилось.

Мои часы показывали два часа ночи. Только что вернувшись из поездки в Шотландию, я был абсолютно измотан. Будучи девушкой, Леона наверняка устала еще больше. Но, когда я предложил ей немного отдохнуть, она ответила, что Митараи, вероятно, устал куда сильнее нас.

Леона была права, однако мой друг, поглощенный сложным делом, становился невероятно выносливым и выглядел бодрым, независимо от того, сколько километров он прошел без отдыха или сколько ночей подряд не спал.

– Он часто остается наедине со своими мыслями? – спросила Леона.

– Да, – ответил я. – Ко мне он возвращается, уже придя к какому-то выводу и найдя решение. Если же ему нужно подумать, то он предпочитает быть один.

– Одинокий человек, – сказала девушка. – Но это признак его таланта. Он как слон, случайно оказавшийся среди кошек: для всех вокруг он – всего лишь несуразная серая глыба.

На обратном пути в самолете Леона плотно разговаривала с Митараи. Рассказывала ему о своей семье, братьях, но особенно о трудностях, с которыми столкнулась ее мать Ятиё, – будто иначе не могла справиться с тяжестью обрушившихся на нее обстоятельств.

Она осталась совсем одна. Таку умер, Юдзуру умер, ее мать тоже погибла. Икуко, Тинацу, Тэруо и Миюки не были членами семьи Фудзинами. Если Джеймс Пэйн не выжил, то во всем мире у Леоны больше не осталось кровных родственников.

Печаль, одиночество и, прежде всего, злость на неизвестного преступника подтолкнули ее на отчаянную откровенность. Я понимал это болезненное чувство. Невыносимую печаль и гнев можно немного облегчить, если признаться в них окружающим. Я хорошо помнил лицо Юдзуру, который, несмотря на наше недавнее знакомство, с энтузиазмом рассказывал мне о смертных казнях в разных культурах. Мне было грустно от мысли, что его больше нет с нами. Он был чудаком, но не злодеем. Поэтому его родные, должно быть, ужасно опечалились.

У Леоны был стойкий характер: девушка ни разу не показала нам своих слез, однако я не сомневался, что трагедия, с которой она столкнулась в столь юном возрасте, являлась одной из самых ужасных за всю ее жизнь. Она больше не была той уверенной в себе и энергичной Леоной Мацудзаки, которую мы встретили несколько дней назад. В своем горе девушка начинала терять себя настоящую и, подобно тонущему человеку, старалась найти кого-то, на кого можно было опереться.

Я сидел в своем кресле, сортируя в уме полученную за день информацию.

Тело Юдзуру, перевернутое и помещенное вверх ногами в отверстие в стволе дерева, было сильно повреждено: голова разбита, кости лопаток, плеч, рук и ребер сломаны как минимум в десяти местах. Тело было покрыто синяками, мышцы порваны, а кости кое-где торчали наружу сквозь кожу. По словам детектива Тангэ, нужно было дождаться результатов вскрытия, чтобы узнать точное время смерти и ее причину.

Я не гадал, кто и с какой целью мог убить Юдзуру настолько извращенным способом. Убийцей, по моему мнению, был не кто иной, как камфорный лавр!

Меня не отпускало странное чувство. Чем больше подробностей я узнавал, тем больше убеждался в том, что смерть Юдзуру была повторением убийства Таку, произошедшего несколько дней назад. Несмотря на некоторые различия, эти два инцидента были похожи как близнецы. Но на этот раз появилась крайне странная деталь.

В кармане брюк Юдзуру нашли предсмертную записку следующего содержания: «Простите мне мой последний шаг». Записка напоминала послание Таку и была написана карандашом, а почерк, по всем признакам, также принадлежал Таку Фудзинами.

История становилась все запутаннее. Мог ли старший брат, оказавшийся в загробном царстве чуть раньше, заботливо оставить записку для Юдзуру?

Один из ботинок Юдзуру был найден у дома Фудзинами, второй – у здания бани Фудзидана-ю. Совсем как в случае с его братом Таку!

Проанализировав эти факты, я пришел к следующему выводу. Юдзуру, так же как и его старший брат, забрался на крышу дома и смотрел на камфорный лавр. Таку умер, сидя на крыше, но Юдзуру поднялся на ноги. Зачем же? Он прыгнул на верхушку дерева. Нырнул головой вперед в отверстие в верхней части ствола.

Как он мог решиться на это? Все дело было в пугающей волшебной силе камфорного лавра – она полностью контролировала волю мужчины! Это объясняло не только многочисленные травмы на теле Юдзуру, но и текст записки, оставленной Таку на компьютере в квартире Леоны. Тот тоже намеревался спрыгнуть с крыши дома Фудзинами, но умер, не успев этого сделать.

Смерти двух братьев были поразительно похожи. Пусть обстоятельства обнаружения тел и были разными, оба они в конечном итоге пытались сделать одно и то же. Младший брат довел дело до конца, а старший остановился на полпути, вот и всё.

Однако имелось несколько довольно серьезных вопросов. Во-первых, непонятно, как записка, написанная почерком Таку, оказалась в кармане Юдзуру. Во-вторых, от крыши дома до верхушки дерева большое расстояние; спрыгнуть прямо на камфорный лавр весьма затруднительно. Если вы действительно решитесь на это, то придется прыгать очень далеко.

Допустим, ему это все же удалось, но с какой силой нужно было упасть, чтобы верхняя часть туловища при столкновении расколола ствол надвое? К тому же даже в случае такого столкновения тело вряд ли получило бы подобные повреждения. Остается только предположить, что тело Юдзуру было сброшено с гораздо большей высоты вертикально прямо на ствол. Получалось, что логические размышления загадочным образом приводили к выводу, противоречившему здравому смыслу!

Еще одно несоответствие касалось лестницы, которая должна была остаться у стены главного дома, ведь без нее забраться на крышу невозможно. Однако лестница все это время оставалась на своем месте – в кладовой! Это также вызывало недоумение.

Я вдруг вспомнил про великанов. Великан, который добрался до Японии из самой Шотландии! Имела ли легенда о великанах отношение к делу? На первый взгляд казалось, что да… Но нет, я не готов был это принять! Быть того не могло, это всего лишь сказка! Это не стало бы правдой, даже если б я искренне поверил в это.

Мои размышления снова зашли в тупик. Обстоятельства гибели братьев Фудзинами были поразительно схожи: оба погибли в бурную ночь, обоих обнаружили только на следующее утро, оба раза тяжелые травмы получила их мать. Во второй раз травмы оказались несовместимы с жизнью.

Эти факты неизбежно наводили на мысль о том, что все три смерти были вызваны странными, сверхъестественными силами, выходящими за рамки человеческого понимания и лишенными человеческих чувств. Пугающие силы заставляли людей идти навстречу своей смерти. Я не мог придумать никакого другого источника этих сил, кроме гигантского камфорного лавра.

Вдруг я услышал странный звук. Это было жалобное всхлипывание. Я поднял глаза.

У окна рыдала Леона. Она закрыла лицо руками. За окном раскачивались, словно маня к себе, ветви огромного камфорного лавра. Я ощутил необъяснимую тревогу.

– Мне нужно вниз… – сказал незнакомый голос. Я его никогда раньше не слышал. Присмотревшись, я понял, что говорила Леона – ее губы шевелились, но голос был совсем другим. Это был не ее обычный низкий, уверенный голос – он стал выше и звучал по-детски капризно. – Я иду вниз, к дереву, – детским голосом продолжила девушка.

Я встал. Подойдя к Леоне, увидел, что по ее щекам бегут дорожки слез, а лицо полностью преобразилось – это было лицо ребенка!

– Мне нужно, мне нужно идти! – повторяла она.

Жуткие ветви за ее спиной продолжали манить нас.

Кровь в моих венах словно застыла. От кончиков пальцев ног вверх по телу пробежали мурашки. Дерево наконец показало себя. Убив обоих ее братьев, оно нацелилось на разум их оставшейся в живых младшей сестры!

– Перед деревом… – голос девушки зазвучал еще выше.

Я постарался удержать ее, когда она собиралась уйти.

– Нет, это небезопасно! – закричал я.

Посмотрев ей через плечо, заметил, что Митараи встал и пошел ближе к стволу дерева. Еще немного, и он скроется из виду.

– Эй, Митараи! – хотел крикнуть я, но голос подвел меня.

Все вдруг осветилось лунным светом. Проклятая магия лавра! Он манипулировал Леоной, заглушил мой голос и теперь захватил Митараи!

Леона вскрикнула. Она все время просилась вниз и теперь начала вырываться. Я держал ее изо всех сил, стараясь, чтобы она не навредила себе.

Наконец ее тело обмякло в моих руках, и она перестала сопротивляться.

– Вы устали, вам нужно поспать, – очень тихо сказал я девушке, наклонившись прямо к ее уху. Затем подставил свое плечо и проводил ее в коридор, планируя довести до спальни наверху.

Тук-тук-тук. Мои глаза расширились от ужаса. По левой стене прямо у нас на пути выстроились в ряд три окна. Ветви камфорного лавра постукивали по стеклу. Они звали Леону.

Я приобнял ее покрепче, стараясь быстрее провести по коридору мимо ветвей дерева. Затем уложил Леону на кровать в комнате для посетителей, которую выделили для меня. На шум к нам пришла разбуженная Миюки. Это было очень кстати, и я попросил ее присмотреть за Леоной, кажется, понемногу сходившей с ума. Если б у меня был ключ от спальни, то я просто запер бы ее, но, к сожалению, единственным местом, которое можно было закрыть на замок, оставался кабинет мистера Пэйна.

Я положил девушку на кровать прямо в одежде и накрыл одеялом. Она полностью ушла в себя и горько плакала. Миюки, пришедшая наверх в одной пижаме, выглядела очень растерянной. Оставив их вдвоем, я спустился вниз.

Стало прохладнее, дул легкий ветерок. Деревья в саду у дома Фудзинами выстроились в ряд в лунном свете, напомнив мне о стране на другом конце света – далекой Шотландии. Силуэты деревьев выглядели непривычно и удручающе.

Я подбежал прямо к камфорному лавру. У корня дерева, где еще недавно сидел Митараи, остался лишь один его ботинок.

Испуганный, я позвал друга по имени. Ответа не последовало: мой голос, словно бросая мне вызов, заглушил шелест ветвей гигантского лавра.

Не моргая, я искал Митараи в темноте. Мне вдруг показалась, что я остался совсем один. Мне хотелось кричать от ужаса!

Обыскав все вокруг огромного дерева, я поднял взгляд наверх. На высоте около трех метров над землей в ветвях дерева висела куртка моего друга. Я подпрыгнул, схватил ее за край и стянул вниз.

Куртка упала на папоротник, растущий между корнями дерева. Я вспомнил об обуви Таку и Юдзуру – их ботинки тоже были разбросаны в разных местах, один далеко от другого: первый нашли у дома Фудзинами, а второй – у развалин бани Фудзидана-ю. В обоих случаях. Один из ботинок Митараи я нашел здесь. Неужели второй сейчас у бани?

Сам не отдавая себе в этом отчета, я бросился бежать. Ветер свистел в ушах, пока я бежал через освещенный луной сад, созданный по образцу шотландский деревни Фойерс.

Я распахнул металлическую калитку и ступил на гравийную дорожку перед домом. Вдалеке высилось огромное здание общественной бани, освещенное зловещим лунным светом. Образы толстой трубы дымохода, которая, кажется, росла прямо из земли, печи под ней и сарая с топливом – все это постепенно приближалось ко мне. Я продолжал бежать. А добежав…

– А-аа! – в отчаянии закричал я.

Я нашел ботинок. Он лежал у старого здания бани. Это точно был ботинок Митараи. Я так и знал!

В это мгновение я понял, что мы зашли слишком далеко. Мы слишком глубоко проникли в эту тайну. Вот почему лавр нацелился на Митараи!

Я быстро оглянулся на дом Фудзинами. Свет в его окнах погас, а позади виднелся лишь темный силуэт дерева. Луна светила достаточно ярко, чтобы рассмотреть сад. Я взглянул на крышу, подозревая, что Митараи мог быть там.

К счастью, на крыше дома никого не было.

Я сильно разозлился. Во всем виновато это проклятое дерево! Сам Митараи, возможно, тоже уже где-то в его чреве…

Оставив ботинок на месте, я помчался обратно к дому. Захлопнув калитку, быстро пересек сад и открыл дверь сарая. Нырнул в темноту и на ощупь отыскал ледоруб. Схватив его, побежал вдоль дома прямо к камфорному лавру. Снова бросил взгляд на куртку и ботинок Митараи, лежавшие у корней.

Внезапный порыв ветра заставил ветви камфорного лавра и деревьев за ним зашуметь – и звук этот подозрительно напомнил человеческий голос. Я вздрогнул. Свет луны на мгновение померк. Она скрылась за облаками? Пространство вокруг погрузилось во тьму.

Я взглянул на небо, стараясь отыскать там луну.

Тучи закрывали почти все небо целиком, звезд не было видно. Луна тоже только что скрылась за облаками.

Воздух был наполнен влажным запахом растений, напоминавшим о недавней буре.

– Что?.. – пробормотал я, напрягая глаза и вглядываясь в даль. Даже в лунную ночь силуэт дымовой трубы бани Фудзидана-ю выглядел нечетко. С дымоходом что-то было не так.

Не отводя взгляда, я смотрел на трубу. В облаках появился просвет, и на небе снова возникла луна.

Стояло полнолуние. Белая полная луна парила в небе над трубой дымохода, освещая ее верхушку.

Та выглядела странно – она была будто закруглена.

Бросив ледоруб, я побрел обратно в направлении бани, не отдавая себе отчета в своих действиях. Мой взгляд был прикован к верхушке трубы вдалеке.

Я подошел ближе. Это была человеческая фигура. Кто-то сидел на верхушке трубы дымохода.

Зачем? Там же так высоко! Это невероятно опасно! Безумие! Кто это?!

На ум пришел лишь один человек, способный на такой нелепый поступок.

Я снова побежал. Нахлынули эмоции: облегчение, гнев, радость, волнение, неловкость… Я не мог описать все чувства, одновременно захватившие меня. Они были совсем как шелестящие на ветру листья. Их все постепенно заглушило облегчение. Митараи в безопасности! Я думал лишь о том, чтобы он не сорвался оттуда и благополучно добрался до земли.

Добежав до трубы, я сильно запыхался, устав от пробежек туда и обратно, и не мог произнести ни слова – мне нужно было перевести дыхание. Затем заглянул в дымоход.

– Митараи! – кричал я. – Митараи! Эй, Митараи!

Я кричал очень громко, но ответа не получил. Отступив назад, посмотрел наверх. Я отходил все дальше, продолжая кричать; все шел и шел назад, чтобы лучше разглядеть верхушку дымохода.

Фигура, сидевшая наверху, не шевелилась, совсем как статуя. Я был в ужасе. Мне сразу вспомнился Таку: мужчина сидел на крыше дома Фудзинами, неподвижный, как статуя. Ведь на тот момент он был уже мертв.

Ботинки, по отдельности лежавшие у камфорного лавра и за зданием бани…

– Митараи!

Я сложил руки рупором и снова закричал. Ветер низко и непрерывно гудел. На темном склоне росло много деревьев. Их листья, далеко и близко, шелестели, накрывая меня волнами звука.

Зачем Митараи было забираться так высоко на трубу дымохода?

Фигура не отвечала на мой призыв. Возможно, была другая причина? Что, если это был не Митараи? Но тогда кто?

– Ах! – облегченно выдохнул я.

Фигура на верхушке трубы медленно пошевелилась. Человек был жив! Слава богу! С меня точно хватит покойников.

Медленно, очень медленно фигура спускалась вниз по металлической лестнице на внешней стороне трубы. Я осторожно приблизился к дымоходу.

На землю спускался целый и невредимый Митараи. Без куртки и босиком, но наконец в безопасности. Он жив!

Мой друг спустился на крышку печи, затем спрыгнул вниз и нетвердыми шагами, будто во сне, медленно подошел ко мне.

Даже при свете луны я видел, что его волосы всклокочены, щеки впали, а под глазами залегла глубокая тень. Всего за несколько часов он совсем ослабел. Похоже, мой друг израсходовал все свои силы.

– Эй, Митараи!

Я хотел спросить, в порядке ли он, но Митараи резко поднял правую руку, чтобы я замолчал, и произнес тихим голосом:

– Теперь мне все ясно.

Он даже не посмотрел на меня – его взгляд был прикован к камфорному лавру, возвышавшемуся вдалеке.

– Есть буквально пара деталей, которые мне пока не ясны, – сказал Митараи и сдвинулся с места.

Ступив вслед за ним на гравий и подняв один ботинок, я сказал:

– Может, наденешь обувь? Давай, я принесу? – Второй ботинок был далеко.

Митараи продолжил свой путь босиком – похоже, обувь его мало волновала. Я шел рядом с ним, подставив свое плечо.

– Они оба сняли свою обувь. Оба брата – Таку и Юдзуру.

Я медленно кивнул. Все верно. Меня смутило то, что Митараи последовал их примеру.

– Хочешь сказать, это связано с дымоходом?

– Верно. Из-за дымохода, – Митараи кивнул.

– Чтобы карабкаться?

– Нет. На ржавой металлической лестнице в обуви может быть опасно, нужно лезть без нее. Было небезопасно, – слова Митараи звучали неясно.

– Я не очень хорошо понимаю, но, получается, что Таку и Юдзуру тоже поднимались на дымоход?

– Да нет же! – Митараи раздраженно помотал головой из стороны в сторону. – Все наоборот! Они никогда не поднимались на дымоход.

– Что?

Я все больше терялся, не в силах уловить смысл его слов. Голова у меня шла кругом.

– О чем ты говоришь?

– Хватит, Исиока-кун, я устал. Поговорим позже. – Митараи поднял с земли второй ботинок, затем достал из кармана носки, засунул их вовнутрь и, держа обувь в руках, продолжил свой путь к главному дому босиком.

– Зачем ты вообще поднялся наверх? Просто из прихоти?

У Митараи часто бывали перепады настроения, если вдруг не хватало идей.

– Это страшный дымоход, Исиока-кун, – заметил мой друг. – Проходящие мимо люди понятия не имеют, насколько он опасен. Это оружие страшнее любого ножа.

Пройдя через калитку, оставленную открытой, мы вернулись во владения семьи Фудзинами. Перед нами стоял увитый виноградной лозой дом. В это мгновение он показался мне заброшенным домом на кладбище, наполненным предчувствием смерти.

Я много раз смотрел на него, но раньше не замечал ничего подобного. Этот дом наконец заговорил со мной: то было старое надгробие, построенное над бесчисленными могилами грешников.

Я все понял. Я увидел назначение этого дома. Митараи, выглядевший смертельно уставшим, как всегда, осознал это раньше меня.

Перед этим огромным надгробием, увитым виноградными лозами с трепещущими на ночном ветру листьями, стояла женская фигура, освещенная лунным светом. Девушка стояла к нам боком. Я хотел подойти к ней ближе, но Митараи удержал меня за руку:

– Тссс!

Мы остановились и перевели дыхание.

Это была Леона. Она медленно шла мимо дома, ее точеный профиль нежно подсвечивала голубоватая луна. Девушка направлялась к холму, в сторону камфорного лавра. Гул ветра и шелест листьев. Шаги девушки казались беззвучными – Леона словно плыла по воздуху. Мы наблюдали за ней, замерев на месте.

Леона медленно шла перед стеной, словно сотканной из виноградных листьев. Ее лицо ничего не выражало. Мы проследовали за ней до угла дома. Слегка покачиваясь, девушка повернулась к нам спиной, и теперь стояла прямо у камфорного лавра. Это был конец ее пути.

Мы держались на небольшом расстоянии от нее, стараясь не производить шума. Я заметил на земле один ботинок Митараи и его куртку, которую я снял с ветвей дерева.

Леона что-то говорила. Я приблизился к ней. Высокий, детский голос, похожий на пение или крик, – я не мог разобрать слов, словно это был не японский язык. Может, английский? Нет, это был не английский. Странный язык, непонятный. Митараи, похоже, тоже ничего не понял.

Внезапно девушка подбежала к лавру и ударила ладонями по его стволу. Она изо всех сил толкала дерево, а потом неожиданно зарыдала в голос: чем громче становились ее рыдания, тем менее членораздельной была речь. Не переставая плакать, она била кулаками по стволу дерева – сильнее, потом слабее – казалось, бесконечно. Вдруг тот открыл свою черную пасть, обнажив большую полость, в которой были обнаружены четыре тела.

Девушка разговаривала с камфорным лавром. Или, может, мне так показалось? Плача и колотя руками по стволу, она говорила с ним на непонятном языке.

Мы должны были помочь? Я вопросительно посмотрел на Митараи, собираясь задать этот вопрос. Мой друг стоял с мрачным выражением лица. Из-за отсутствия эмоций его часто можно было принять за холодного человека, но на этот раз я заметил, как сильно он хотел окликнуть девушку и заставить ее прекратить; как больно ему было, как он беспокоился о ней.

Леона упала на землю и заплакала. Изнеможенная, она сидела между обнажившимися корнями. Затем, немного отступив назад, встала на колени и, к нашему удивлению, принялась рыть землю.

Я вспомнил тонкие, красивые пальцы и ухоженные ногти девушки, которыми любовался во время нашей поездки в Шотландию. Леона сошла с ума. Должно быть, что-то овладело ею.

Митараи сдвинулся с места. Подойдя к девушке сзади, он обхватил ее обеими руками.

От неожиданности все ее тело конвульсивно сжалось, как от удара током. Она громко закричала и еще сильнее заплакала – совсем как маленький ребенок, не испытывая стыда или стеснения.

Митараи, присев позади девушки, встряхнул ее несколько раз. Леона медленно обернулась, вытирая слезы со щек тыльными сторонами ладоней. Кончики ее пальцев почернели от грязи.

Увидев лицо Митараи, она на мгновение перестала плакать, а затем, округлив глаза, будто от удивления, крепко обняла его и снова расплакалась.

Митараи ненадолго замер, словно у него не было выбора. Он несколько раз неловко похлопал Леону по спине и беспомощно посмотрел на меня, как бы говоря: «Ничего не поделаешь». Затем медленно поднялся, продолжая удерживать девушку, и, взяв ее за плечи, с силой отстранился.

– Что случилось? Придите в себя! Очнитесь, пожалуйста, – сказал мой друг, глядя Леоне в глаза.

Та отвернулась и замерла.

– А, детектив…

Это был голос, к которому я привык. Похоже, Леона наконец вернулась.

– Исиока-кун, моя куртка, – сказал Митараи.

Я поднял ее с земли и протянул другу, но тот достал из кармана носовой платок и предложил Леоне. Девушка взяла его и вытерла глаза. На мгновение воцарилась тишина. Затем Леона неожиданно рассмеялась. Я был ошеломлен. Она точно сошла с ума! Я посмотрел ей прямо в глаза.

Митараи был спокоен. Смех девушки оказался весьма заразительным, и на его губах появилась улыбка. Я не мог понять, что происходит.

– Похоже, вы снова в порядке. Мы отведем вас домой, – сказал Митараи, слегка подталкивая Леону.

– Да, но мне нужно взять ключи, – ответила она. Ее голос окончательно вернулся к своей обычной низкой тональности.

– В этом нет необходимости, – категорично заявил мой друг. На его губах все еще сохранялась улыбка.

– Но дверь заперта, – сказала девушка.

– Не переживайте, мы сможем войти, – уверенно продолжил Митараи, вызвав у меня сомнения. Леона пришла в себя, но теперь он ведет себя весьма странно!

– Исиока-кун, что здесь делает ледоруб? – Митараи поднял инструмент с земли.

Я с некоторым смущением объяснился.

– Ну, я решил, что если ты внутри этого ужасного камфорного лавра, то я смогу спасти тебя, пробив отверстие еще больше…

– Тогда давай так и сделаем! – радостно ответил Митараи.

Я замер, не веря своим ушам.

– Что?

– Это отличная идея! Не надо сомневаться. Давай сломаем его! Сломаем это чертово дерево!

– Что ты такое говоришь?

Крона зашелестела. Глаза Митараи наполнились безумием. Похоже, на этот раз он действительно сошел с ума. Или безумие перешло к нему от Леоны? Девушка тоже удивленно смотрела на Митараи.

– Сделай это, Исиока-кун. Сломай дерево.

– Не говори ерунды. Это страшное дерево, но так нельзя! Неизвестно, что еще мы можем обнаружить…

– В этом-то вся суть! – отбросив ледоруб, продолжил Митараи. – Все знают, что с ним что-то не так, но все слишком боятся к нему прикоснуться. В этом дереве столько важных и удивительных секретов, но никто не отваживается их раскрыть!

– Не понимаю, о чем ты. Это, в конце концов, опасно, нельзя рисковать. Ты же видел, что случилось с девушкой?

Я наклонился и поднял ледоруб. Пожалев, что принес сюда такой опасный инструмент, я хотел как можно скорее спрятать его обратно в сарай.

– Ничего я не видел, – прозвучал у самого моего уха голос Митараи, и мой друг резко выхватил ледоруб.

– Эй! Нет!

С ледорубом в правой руке Митараи, подобно ветру, побежал к лавру. Он сошел с ума. Митараи сумасшедший!

Размахнувшись, он нанес удар по стволу дерева. Во все стороны полетели куски коры, зашумели листья. Ветер задул с новой силой. Митараи снова замахнулся перед следующим ударом. Я подбежал к нему сзади и попытался сдержать.

– Остынь! Ты сходишь с ума! Хочешь быть проклят? – кричал я.

– Тогда отойди, Исиока-кун. Если мне суждено быть проклятым, то лучше уж я буду один, – ответил Митараи.

– Нет! – снова закричал я.

– Леона-сан, займитесь моим другом.

Девушка растерянно смотрела на нас обоих, но затем подошла ближе и тоже схватила Митараи.

– Нет! Ты же умрешь! Это опасно!

Потребовались наши совместные усилия, чтобы остановить Митараи. Я вдруг вспомнил историю о том, как людей казнили за порчу деревьев.

– Не мешайте! Просто смотрите!

– Нет, ни за что!

– Нет! – тоже закричала Леона.

Митараи опустил ледоруб, повернулся к нам лицом и резко оттолкнул нас обоих. Я приземлился на пятую точку.

– Отвернитесь, вы оба! Если так боитесь проклятья, то держитесь подальше! Может, вернетесь в свои постели? Что плохого в проклятии? Я не против. Если этого не сделаю я, то дело никогда не раскроют! Просто оставьте меня.

– Эй, Митараи!

Митараи повернулся к дереву и взялся за ледоруб, поднял его и снова опустил. Меня сковал ужас. Я мог лишь молча наблюдать за очередной вспышкой его безумия.

Мой друг взмахнул ледорубом под сердитый шелест ветвей. Очередной кусок дерева откололся, по стволу побежала трещина.

Раздался треск – а затем произошло нечто странное. Толстый ствол, уходящий высоко в небо, раскололся надвое – левая его половина сильно накренилась. Удар, еще удар – ствол отклонялся все больше, пока окончательно не рухнул на ограду сада.

Правая половина ствола продолжала стоять. Митараи, изменив позицию, ударил ледорубом по уцелевшей части. Со скрипом правая часть тоже накренилась. Еще удар. Следом новый. С каждым ударом угол наклона увеличивался. Полость, в которой обнаружили останки, постепенно превратилась во вмятину, контуры которой были видны в правой части дерева.

Я не понял, что произошло дальше. Расколовшийся ствол должен был уже окончательно развалиться, но дерево продолжало стоять. Неожиданно я заметил внутри широкого ствола еще один – черный, мокрый и блестящий.

Правая половина тоже рухнула с громким треском. Шелест листьев прекратился.

Однако перед нами по-прежнему стоял камфорный лавр. Представьте, что, расколов яичную скорлупу, вы обнаружили внутри еще одну.

– Что? Это… – пробормотала Леона.

– Какого черта?! – закричал я.

– Он искусственный, Исиока-кун, – раздался напряженный голос Митараи. Его голос мог убедить любого в реальности даже самого невероятного события.

– Искусственный? – спросил я.

– То, что все до сих пор считали стволом камфорного лавра, оказалось всего лишь подделкой, искусно изготовленной английским мастером. Настоящий ствол был закрыт большим дорогим чехлом. – И Митараи ткнул кончиком пальца в мокрую кору, теперь обнажившуюся целиком.