Вскоре мы покинули больницу вместе с Тэруо и Юдзуру Фудзинами и направились в дом на холме Кураями. Утренний обход и замеры температуры, а также послеобеденная капельница были позади, так что господин Тэруо не видел необходимости в их присутствии до завтрашнего дня.

Митараи поинтересовался, всегда ли мужчины ходят к пациентке с кем-то вдвоем, и, получив утвердительный ответ, повернулся ко мне и прошептал:

– Довольно разумно.

Действительно, сохранялась высокая вероятность того, что преступник, убивший Таку и серьезно ранивший Ятиё, был членом семьи Фудзинами – это мог быть Юдзуру, Тэруо, Миюки, Икуко, Тинацу или Леона. Оставшись наедине с Ятиё в больничной палате, он мог довести дело до конца. Вот почему для Митараи идея не оставлять ее наедине с кем-то казалась разумной – каждый из членов семьи присматривал за другими.

– То есть, Мори-сан, вы подозреваете, что моего брата убили? – громко спросил Юдзуру Фудзинами, спускаясь к торговой улице Фудзидана.

– А? Ну, да… я… – отвечая, девушка беспомощно искала глазами Митараи. Неудивительно, что она была растеряна – утром узнав о смерти Таку Фудзинами, не успела как следует погоревать и пережить состояние шока, в которое ее повергла эта новость. Митараи, в свою очередь, лишь использовал ее, чтобы сунуть свой нос в это запутанное дело.

– Извините, а в каких отношениях вы были с братом? – спросил женщину Юдзуру.

– Мы были друзьями.

– Должно быть, работали вместе?

– Нет.

– Тогда…

– Друзья.

– Но разве просто друг станет нанимать частного детектива для расследования? – не сдавался Юдзуру. – Возможно, у вас есть какие-то предположения на этот счет? Например, вы кого-то подозреваете и желаете отомстить?

– Правильно мыслите, Юдзуру-сан. Я хотел бы задать вам тот же вопрос. Вам не кажется, что вашего брата убили?

– Что? Мне? – почти закричал Юдзуру. – Я понятия не имею! Я доверяюсь мнению экспертов.

– Экспертов? Полиции, что ли? – с усмешкой спросил Митараи.

– Верно.

– Они – эксперты разве что в кражах со взломом да поимке бандитов, отобравших у кого-то зарплату. В делах вроде убийства вашего брата они помочь бессильны.

– Да? – Юдзуру удивленно округлил глаза. – Так чем, по-вашему, сейчас заняты полицейские?

Митараи довольно потер руки и улыбнулся.

– Все очень просто. У господина Таку, забравшегося на крышу, случился сердечный приступ, и он умер. Скорее всего, при вскрытии врачи не смогли найти во внутренних органах следов отравляющих веществ. Поэтому причиной смерти назвали давние проблемы с сердцем. А пропажа петуха их не волнует, верно? Я прав?

– Мы ничего такого от них не слышали…

– Я уверен, что у вас еще будет такая возможность. Вы согласны с официальной версией полиции?

– Если нет другого правдоподобного объяснения… А вы с ней не согласны?

– Иначе меня здесь не было бы.

– О, тогда поделитесь с нами!

– Уже скоро.

– Полицейские – дураки! – словно выплюнул Тэруо. – А как же нападение на Ятиё?

– Наоборот, они слишком разумны! Разум и логическое мышление для человека порой все равно что повязка на глазах. Можно с уверенностью сказать, что сейчас их больше заботит нападение на госпожу Ятиё. Я слишком давно их знаю, знаком с их методами работы. Мне известно, о чем они думают. Сперва можно счесть, что госпожа Ятиё получила травму, просто упав, но перелом настолько серьезный, что это вызывает подозрения. Затем можно предположить, что кто-то напал на нее, а ее сын Таку, наблюдавший за этим с крыши, испытал сильный шок, вызвавший сердечный приступ… Но по времени не сходится – Таку поднялся на крышу уже после того, как Ятиё обнаружили под деревом. Так что полиция в тупике. Держу пари, сейчас они размышляют над тем, как связать одно с другим.

Тэруо молчал, а Юдзуру пробормотал:

– Может быть…

– В этот раз они снова хотят раскрыть дело, вооружившись здравым смыслом. Таковы их убеждения, основанные на опыте. Поэтому они и зашли в тупик – это дело крайне необычное.

– Мне кажется, официальная версия выглядит правдоподобной, – сказал Юдзуру.

– Неужели? – переспросил Митараи. – А как быть с делом сорок первого года, когда на дереве было обнаружено изуродованное тело девочки? С таким подходом его точно не раскрыть! – он усмехнулся.

Тем временем мы дошли до торговой улицы Фудзидана у подножия холма и заметили двух голубей, клевавших объедки на обочине дороги. Голуби были повсюду – на тротуарах, проводах и крышах окрестных магазинов.

– Кстати, о голубях, – вдруг сказал Юдзуру. – Вы когда-нибудь рассматривали голубя? – обратился он ко мне. Его голос стал очень высоким, речь ускорилась. Я покачал головой, и он снова затараторил: – Глаза у голубей безумные! Глаза сумасшедшего! И смотрят так пристально, с мерзким выражением… Круглые, совершенно безумные глаза! – повторял он снова и снова.

Я был очень удивлен – ведь в этот момент глаза самого Юдзуру были точно такими же. Его глаза были широко распахнуты за толстыми стеклами очков, а зрачки, будто маленькие маятники, непрестанно двигались из стороны в сторону. Щеки раскраснелись и блестели, словно покрытые потом; за толстыми губами, влажными на вид, постоянно мелькал язык. Мужчина говорил очень быстро.

– Вы когда-нибудь путешествовали по Европе?

Когда я снова покачал головой, он продолжил:

– В Европе много голубей. И таких нахальных! Не улетают, даже если за ними бежать, и садятся совсем близко. Поэтому, когда я езжу там на машине, по брусчатке или вниз под горку, то разгоняюсь – и ррраз! – Юдзуру дернул правой ногой, желая пнуть голубей на обочине; птицы, испугавшись, взлетели.

– Когда голуби сидят на дороге перед автомобилем, я резко нажимаю педаль газа, поворачиваю руль и давлю их! Всмятку, ха-ха-ха! – Громкий смех Юдзуру походил на крик обезьяны. Он весь затрясся, наклонившись вперед, словно не мог на ногах устоять от смеха. Когда его приступ миновал, он продолжил громко говорить, подавляя смешки, как икоту: – Шмяк! Помереть можно! Прямо шинами их, шмяк! Так приятно! А-ха-ха-ха! – Мужчина продолжил смеяться. Лицо его все больше краснело, по вискам градом катился пот.

Марико в шоке глядела на Юдзуру. Тэруо спокойно шел вперед, его лицо не выражало ровным счетом ничего.

А затем я увидел выражение лица Митараи. Он с интересом наблюдал за поведением Юдзуру, наморщив лоб. Ощутив на себе мой взгляд, изогнул левую бровь и многозначительно посмотрел на меня.

– Извините, я… – тихо сказала Марико, остановившись перед темным склоном холма. – Я неважно себя чувствую; можно, я вернусь домой? Простите…

– Да, конечно, я не против, – весело ответил Митараи; видимо, она была больше ему не нужна. – Пожалуйста, будьте осторожны и берегите себя! Когда отчет будет готов, мы свяжемся с вами по телефону и назначим встречу.

Казалось, она не знала, как отреагировать на слова Митараи, поэтому молча поклонилась, медленно отвернулась и пошла прочь по направлению к станции «Тобэ». Я недолго проследил за ее одинокой удаляющейся фигурой.

– Госпожа Ятиё получила только травму головы? – спросил Митараи, поднимаясь по склону.

– Нет, еще две трещины в ребрах и травму позвоночника. По словам врачей, даже если она выживет, то навсегда останется прикованной к инвалидному креслу в силу своего преклонного возраста, – ответил Юдзуру.

– Прискорбно, – сказал Митараи.

– Похоже, нападавший ударил ее по голове, повалил и несколько раз пнул ногами, потому что она была вся в синяках.

– Это точно поступок человека, затаившего обиду на вашу мать. Что скажете, вам приходит на ум кто-нибудь?

– Чтобы кто-то затаил обиду… нет, никого не припомню. Я был так поглощен своими исследованиями… не знаю даже, были ли у матушки проблемы… по крайней мере, не помню, чтобы она о чем-то таком говорила. Понимаете, мне все это неинтересно.

На мой взгляд, у этого мужчины все же было много общего с Митараи.

– Какая Ятиё Фудзинами по характеру? – спросил Митараи.

На середине подъема по левую сторону цепочка домов прерывалась: с холма открывался прекрасный вид на город и закатное солнце. Само солнце уже скрылось за домами на горизонте, но небо на западе было окрашено в багровый цвет. Поднялся небольшой ветер, к вечеру похолодало.

– Характер у матушки, мягко говоря, упрямый. Могла днями сидеть у себя в комнате, ни с кем из домашних не разговаривая, думая о чем-то своем. Наверное, найдутся люди, которым она не нравилась…

– А каким человеком был ваш отец – Джеймс Пэйн?

– Ну, он – стопроцентный англичанин, образцовый британский джентльмен. Все по стрелочке, по правилам, сдержанный, но было сложно понять, что у него на уме, – ведь он мало говорил, с людьми сходился тяжело… Но был хорошим человеком. Мне он нравился. Он казался холодным, но был добрым. Высокий и всегда в идеально выглаженной одежде, вот такой.

– Он говорил по-японски?

– Нет, язык не знал. Вот и на родину вернулся по-английски – ни слова никому не сказав. И ведь как-то умудрился завести в Японии детей…

– Чем он занимается сейчас?

– Наверняка встретил счастливую старость где-нибудь в Англии. Страна, идеальная для пенсии.

– Кем он был по профессии? Чем занимался на родине?

– Отец, кажется, сначала был художником. Он прибыл в Японию вместе с Вооруженными силами США в сорок пятом году, заработав целое состояние с начала войны, благодаря моему деду, очень вовремя взявшемуся за производство боеприпасов. Кажется, в детстве я часто слышал, что он всегда восхищался Японией, ее культурой и женщинами. Уже приехав в Японию, он повстречал матушку в ресторане в Исэдзаки-тё и сразу женился – это была любовь с первого взгляда… С другой стороны, отец был дальновидным бизнесменом, поэтому решил побыстрее открыть школу для детей из семей расквартированных здесь экспедиционных войск. Ему понадобился участок под строительство, желательно неподалеку от центра Йокогамы. Земля здесь хорошая, но после войны ее удалось урвать за бесценок – владелец, кажется, погиб во время авианалета… Так вот, отец купил землю, построил школу и дом директора, где и поселился с матушкой.

– Понятно. А как он справлялся с управлением школой?

– Прекрасно справлялся. Студентов было много, поэтому работали без убытков. Преподаватели подобрались талантливые, репутация школы была отличной!

– Почему школа внезапно закрылась в семидесятом году?

– Отец попросту устал жить в Японии и захотел вернуться в Англию. Принял решение – и, кажется, сразу уехал.

– Кажется? Вы не провожали его в аэропорт?

– Его отъезд выпал на мои студенческие годы. Я тогда учился в университете в Сэндае, брат жил в Токио, а сестру госпитализировали с туберкулезной инфекцией. Приехав на каникулы домой, я спросил у матери, куда он подевался, и она сказала, что отец вернулся в Англию, вот и всё. Тогда я удивился, конечно, но сейчас не вижу в этом ничего необычного – отец был не из тех людей, кто близок с собственными детьми.

Кажется, Зибольд как-то сказал, что дальневосточные страны – что-то вроде игровой площадки для европейских мужчин. Приехать в далекую Японию, пожить с гейшей, сделать ей детей – не о таком ли приключении мечтают все мужчины?.. Да, он поступил безответственно, но, уехав из дома, оставил семье все имущество. Нам было все равно, мы ни в чем не испытывали нужды. Матушка, кажется, и не вспоминает о нем – ни разу не намекнула, что хочет встретиться с ним или поехать в Англию. Думаю, она просто рада, что не пришлось до конца жизни работать в том ресторане в Исэдзаки-тё.

– Неужели можно так просто развестись и сразу же покинуть страну? Не будет ли проблем с регистрацией? – спросил я.

Юдзуру отрицательно покачал головой.

– Я точно не знаю, но, кажется, у них там не ведут посемейные списки – семья в Японии попросту не считается. Даже доказать наше родство будет нелегко. Так что, наверное, это все отцовская кровь виновата – из-за нее я до сих пор не остепенился. – И Юдзуру пронзительно засмеялся.

Ноги сами привели нас к камфорному лавру. Нас тотчас накрыло громким шелестом листьев, накатившим, словно то и дело набегающие на берег волны.

Я невольно посмотрел вверх. Митараи тоже смотрел в небо. В лучах закатного солнца темная крона дерева нависала над нами мрачной тучей.

Меня охватил ужас от мысли, что на дереве могло притаиться нечто зловещее. Но, к счастью, в кроне ничего не было.