В прошлом месяце мы говорили о скорби и утрате в свете текущего массового вымирания, устроенного на планете человечеством. А в этом месяце? Давайте поговорим о решениях.

Давайте, однако, не будем рассуждать о них так, как хотелось бы Полиции Надежды. Не будем попадаться в эту ловушку. Вы ее знаете: она до сих пор совсем рядом, даже после того, как полдюжины апокалиптических докладов о состоянии климата приземлились у вашего порога в последние месяцы. Ким Стэнли Робинсон, знаменитый оптимист, настаивает на своем. (Он отказывается называть свой роман о глобальном потеплении, «Нью-Йорк 2140», «апокалиптическим», потому что «это значит конец всему… В случае глобального потепления такого не произойдет, по крайней мере не сразу». Обратите внимание на эту крупицу честности, проглянувшую в последней фразе.) Если хоть кто-то из обычных подозреваемых, требующих, чтобы мы были позитивнее, запел иначе, я этого не слышал.

Аргументы, на случай если вы забыли их за прошедший месяц, примерно таковы: без надежды люди не станут пытаться спасти планету, а переизбыток антиутопий только подкрепит парализующий нарратив безнадеги и мрака. Ведь мы, писатели-фантасты, настолько важные птицы. Мы же обладаем таким влиянием, что можем заразить весь мир своим дурным настроем, можем помешать людям когда-нибудь попытаться все исправить. Недостаточно ткнуть их носом в проблему; наша обязанность – еще и решения им предоставить.

Невысказанная и непризнанная посылка, скрытая за этой аргументацией, в том, что решений пока не существует. Что решения не были до боли, блядь, очевидны уже полвека назад.

На самом деле мы знали, как все починить, еще в начале восьмидесятых; в то время даже нефтяной гигант Exxon считал, что глобальное потепление реально и нужно отойти от ископаемого топлива. Все эти обнадеживающие инициативы, разумеется, издохли ровно в тот момент, когда Рональд Рейган вошел в Белый дом; однако это не сделало те решения волшебным образом невоплотимыми. Только невоплощенными.

Даже недавний доклад МГЭИК, как бы он ни был ужасен, говорит о своего рода решении. Есть способы смягчить происходящее, есть способы его исправить. Запретить ископаемое топливо. Перестать жрать мясные и молочные продукты; согласно докладу МГЭИК от 2014 года, животноводство вносит в глобальные выбросы парниковых газов примерно такую же долю, как совокупные выхлопы всех машин планеты.

Что вы там сказали? Слишком сложно? На безнефтяную экономику за ночь не перескочишь? Ладно, вот вам эффективное, простое и столь же необременительное, как визит в ближайшую клинику, решение: перестаньте размножаться. Каждый вылезший из вас ребенок – это направленный в будущее отпечаток углеродного ботинка размером с Годзиллу – и в конце концов, разве 7,6 миллиарда нас недостаточно? Неужто ваши гены настолько особенные? Готов поспорить, что, если хоть половина мужчин на планете сделает вазэктомию, мы купим себе сто лет – а в качестве дополнительного бонуса у бездетных людей не только зачастую выше наличный доход, чем у размножившихся, они по статистике еще и счастливее.

Но, к сожалению, слишком много людей действительно думает, что их гены настолько особенные. Пересилить наши генетические императивы возможно – черт, да я сделал вазэктомию на спор в тридцать лет и ни разу, ни на секунду об этом не пожалел – но слишком многие считают Свободное Размножение каким-то неотчуждаемым правом Человека.

Так что в следующий раз, когда вы будете читать какую-нибудь заносчивую тираду о том, что задача научной фантастики – предлагать решения, помните: решений у нас уже завались. Чего эти люди требуют на самом деле – это чтобы мы дали им легкие решения, мягкие решения, решения, которые спасают планету, не требуя никаких жертв. Такие «решения» выпрашивают избалованные детишки, которые никогда не утруждали себя тем, чтобы думать о необходимых жертвах, и не желают начинать теперь.

Вообще, по-моему, в самой идее, что технологические решения – хоть вдохновленные фантастикой, хоть нет – когда-нибудь вытащат нас из могилы, которую мы продолжаем себе рыть, есть существенный изъян. Этот изъян был впервые описан, как ни иронично, на фабриках XIX века, работавших на угле. Экономист по имени Уильям Стэнли Джевонс заметил, что, когда эффективность угольной машинерии повысилась, для той же самой работы стало требоваться меньше угля – и тем не менее его потребление не снизилось, а взлетело до небес. Оказывается, когда что-то становится дешевле или эффективнее, мы просто начинаем использовать его так интенсивно, что экономия скрывается под волной увеличившегося потребления.

Это называется «парадоксом Джевонса», и он применим почти к любому человеческому ресурсу. Снизь стоимость компьютерной памяти вдвое – мы поднимем спрос вчетверо. Увеличь эффективность солнечной энергии в десять раз – мы проглотим в двадцать раз больше. И ясно как день, что, если мы прибегнем к геоинженерии, чтобы выиграть время, – например, станем использовать стратосферные сульфаты для компенсации текущих выбросов углерода, – люди просто будут меньше склонны снижать количество этих выбросов в обозримом будущем. Мы не предназначены природой для сдержанности; спусти нас с поводка – и мы пожрем все, что сможем.

Новые технологии, скорее всего, не решат проблему, потому что проблема не в технологиях. Проблема в Человеческой Натуре, а единственная технология, которая может поправить ее, – генетическая. Если мы отыщем способ перепаять Человеческую Натуру вплоть до мозгового ствола, у нас может еще появиться шанс.

Вот оно. Очередное решение для любителей счастливых финалов, если оно им на самом деле нужно.

Возможно, мы можем спасти человеческую цивилизацию, перестав быть людьми.