Глава 40

Уолтер поднял трубку:

— Слушаю.

— Алло, это мистер Стакхаус?

— Да.

Уолтер взглянул на мужчину, который задержался в дверях.

— Говорит Мельхиор Киммель. Я бы хотел с вами повидаться. Вы можете назначить встречу на этой неделе?

И чего не уходит? — подумал Уолтер. Они все обговорили, однако клиент продолжал топтаться на месте, не сводя с него глаз.

— На этой неделе я занят.

— Это важно, — с неожиданной решимостью возразил Киммель. — Мне бы хотелось повидаться с вами как-нибудь вечером на этой неделе. Если вы откажетесь, я…

Уолтер медленно положил трубку, отрезав голос, так же медленно поднялся и подошел к мужчине.

— Я смогу провести дело через суд в первой половине следующей недели. Как только будет решение, я вам сообщу.

Мужчина посмотрел на него с таким видом, словно боялся поверить.

— Мне все говорят, не вяжись с домовладельцем. Говорят, и пробовать не думай.

— Для этого я здесь и сижу. Мы попробуем, и мы выиграем, — произнес Уолтер, открывая дверь.

Мужчина кивнул. Уолтер решил, что подозрение, промелькнувшее у того на лице, на самом деле всего лишь опасение. Опасение, что не удастся вернуть 225 долларов, которые домовладелец обманом вытянул из него за последние восемь месяцев. Проводив глазами клиента, пока тот шел по коридору до лифта, Уолтер вернулся к себе в бюро.

Он посмотрел на две заполненные формы, лежащие перед ним на столе: одна — иск к домовладельцу, другая — протест против незаконного задержания за пьянство. Негусто. В комнате снова стояла тишина. Телефон молчал. Но бюро существует всего только восьмой день, подумал он. Глупо ожидать, будто за первые восемь дней клиенты хлынут рекой; к тому же он, возможно, упустил несколько звонков, когда два дня с утра работал в библиотеке. Может быть, даже звонил какой-нибудь студент, желающий работать в бюро. Может, следует дать еще одно объявление, покрупнее первого.

На углу столешницы лежала сложенная газета. Поглядев на нее, он вспомнил заметку в колонке сплетен под названием «Дом с привидениями?»: «Загадка участия некоего молодого адвоката в смерти его жены пока что не решена, но его местопребывание не представляет загадки. Ничего не убоявшись, насколько можно об этом судить, он открыл собственную юридическую консультацию в Манхаттане. Интересно, бегут ли от него клиенты такими же толпами, какими покупатели обходят стороной его особняк на Лонг-Айленде, пушенный сейчас на продажу. Местные жители утверждают, что там водятся привидения…»

Лучшей рекламы себе он бы и сам не придумал. Уолтер криво усмехнулся, прислушиваясь к шагам в коридоре, которые проследовали мимо. Хорошо, если это разносят письма. Интересно, что новенького принесет ему утренняя почта?

Киммель — что он, снова собирался вымогать деньги? Или хотел убить? Что поделывает Корби? Вот уже неделю о нем ни слуху ни духу. Что они там задумали на пару с Киммелем? Уолтер помотал головой, пытаясь мыслить логически. Не получилось. У него было чувство, будто все его мысли упираются в глухую стену. Он встал, словно простым перемещением мог убрать эту стену, и принялся расхаживать в тесном пространстве вокруг стола.

Из прорези в двери упало что-то белое. Одним прыжком Уолтер покрыл расстояние и поднял четыре письма. Первым он решил вскрыть простой конверт с напечатанным на машинке адресом.

Писал студент по имени Стэнли Аттер. Ему было двадцать два года, он учился на третьем курсе юридического института и рассчитывал, что имеющегося образования ему должно хватить, так как он специализировался по уголовному праву. Он просил о собеседовании и сообщал, что будет звонить. Письмо было очень серьезное, уважительное, и оно тронуло Уолтера ничуть не меньше, чем любое личное письмо, что ему довелось получать. Стэнли Аттер — именно тот молодой человек, который ему нужен. Может, этот Стэнли Аттер один стоит десятка претендентов.

Конверт, по всей видимости, с рекламным проспектом Уолтер отложил в сторону и открыл другой, фирменный, посланный от «Кросс, Мартинсон и Бухман».

Уолтер сложил письмо и чисто механически порвал его на кусочки. И этого он ждал тоже. Все пойдет один к одному. Они никогда не смогут официально запретить ему практику. Неофициально — другое дело. Достаточно пустить слух о его дисквалификации, чтобы погубить его начинание.