Глава 31

В двух первых полицейских участках, куда позвонил Уолтер, о Корби и не слыхивали. Уолтер начал опасаться, что Корби работает в Ньюарке сам по себе и никак не связан с местной полицией. Но в третьем участке ему ответили: Корби был рано утром, а когда снова появится, неизвестно.

Обескураженный, Уолтер залез в машину. Он решил ехать в то отделение, где знали про Корби, и оставить там для него записку в конверте с просьбой позвонить. По пути Уолтер узнал улицу, где оставлял машину в тот раз, когда приезжал сказать Киммелю о своей невиновности. Уолтер свернул на улицу, где находилась Киммелева лавка, и увидел, как в ее выступающих на тротуар витринах погас свет. Он притормозил. Киммель загородил дверь своей тушей, на миг задержался, запирая лавку, повернулся и пошел — в каких-нибудь десяти футах от машины Уолтера. Уолтер смотрел, как он ступает по тротуару, — ссутулясь и низко опустив голову, словно ему, чтобы идти, приходится с каждым шагом падать вперед всем огромным телом, — и тут автомобиль Уолтера с ним поравнялся. Уолтер нажал на скорость, будто Киммель гнался за ним. Господи, подумал Уолтер, Господи Боже ты мой! Он повторял и повторял про себя эти слова.

Безумие, чистое безумие. Киммель, утром избитый, вечером закрывает магазин, все время носит в голове свой маленький ад, строит планы, как ему отомстить. И что только связало его с этим чужим человеком на темной улице Ньюарка?

Полицейский в участке сказал, что Корби должен появиться между девятью и двенадцатью.

Он ведет расследование где-то поблизости, — обронил полицейский, — то придет, то уйдет.

Уолтер подождал в машине. Потом покружил по улицам, чтобы снять напряжение, вернулся, узнал, что Корби не появлялся, и снова принялся ждать. Он размышлял, не удастся ли убедить Корби, чтобы тот не сообщал в газеты о его первом посещении Киммеля и заставил последнего тоже хранить об этом молчание. И даже если Корби поверит — или сделает вид, что поверил — в его, Уолтера, виновность, не удастся ли все-таки уговорить его подождать, пока будут собраны все доказательства? Корби, однако, может заявить, что ему хватит и тех, что есть. Но я же ничего не совершил, подумал Уолтер. Раньше это его здорово поддерживало — сознание, что он ничего не совершил; теперь такая поддержка казалась ему пустой и недейственной.

Вглядываясь в темноту, Уолтер увидел, как долговязая худая фигура Корби материализовалась из мрака на тротуаре. Уолтер вылез из машины. Узкое лицо лейтенанта просияло под полями франтоватой шляпы.

— Добрый вечер, мистер Стакхаус!

— Мне нужно с вами поговорить, — произнес Уолтер.

— Может, войдете? — Корби изящным движением пригласил его в зловещее здание, словно в собственный дом.

— У меня личный разговор, я бы предпочел в машине.

— Здесь стоять не положено. Впрочем, невелико преступление.

Он улыбнулся своей мальчишеской улыбкой и нырнул в автомобиль.

Захлопнув дверцу, Уолтер сразу приступил к делу.

— Сегодня Киммель приходил меня шантажировать. Я сам вам все расскажу, прежде чем расскажет он. Я видел Киммеля в октябре, за пару недель до смерти жены.

— Вы его видели?

— Я был у него в магазине, оставил заказ на книгу. Я знал, что он тот самый Киммель, у которого убили жену. Я ему сказал — сказал, что знаю об этом. А больше мы ни о чем не говорили. Я заказал у него книгу и дал свое имя и адрес.

— Ваше имя и адрес! — Корби сел во весь рост и ухмыльнулся. — Так-таки и дали?

— У меня не было причин их скрывать, — заметил Уолтер. — И сейчас нет. Я не убивал жены!

Корби покачал головой, будто никак не мог поверить услышанному.

— Вы признаете, мистер Стакхаус, что, по крайней мере, думали, как ее убить?

— Да.

— Но не исполнили задуманного?

— Нет.

— А также догадались, как это сделал Киммель?

— Как Киммель мог это сделать.

Корби рассмеялся и развел руками:

— Да что же это происходит? Теперь вы оба друг друга защищаете?

Уолтер нахмурился:

— Если у вас столько улик против Киммеля, почему вы его не арестуете?

— К этому все идет. Мне осталось еще получить кое-какую информацию от соседей, — объяснил Корби, извлекая из кармана свой коричневый блокнотик в мягкой обложке. — О мотивах.

— Разве можно признать человека виновным на основании мотивов? Или косвенных улик? Не нужно быть юристом, чтобы понять: вам, Корби, не хватает доказательств предъявить нам обвинение. Располагай вы всем, что требуется, мы бы давно были за решеткой!

Корби что-то писал в блокноте. Он огляделся и включил свет в салоне, чтобы лучше видеть.

— Киммель в конце концов расколется. У него специфическая психика, — Корби выговаривал слова, как старательный школьник, — в ней много трещинок. Мне бы только найти самое слабое место.

— У меня вы его не найдете.

Корби пропустил возражение мимо ушей.

— Будьте добры, припомните, в какой именно день вы приезжали к Киммелю. Вы были у него несколько раз?

— Нет, один. Если не ошибаюсь, это случилось ближе к седьмому октября.

Уолтер прекрасно помнил число: в тот день он впервые побывал на квартире у Элли в Леннерте.

— Сколько времени вы там провели?

— Около десяти минут.

— Вы можете пересказать все, что тогда говорили? Все, что говорили вы оба?

Уолтер пересказал, а Корби записал. Это заняло мало времени: в тот раз они с Киммелем обменялись всего несколькими фразами.

— Киммель, видимо, будет рассказывать вам, что я поделился с ним планами убийства жены, — заметил Уолтер, — или забросал его вопросами, по которым ему не составило труда догадаться, что я хочу выяснить.

— И что же вы хотели выяснить?

— Я не это имел в виду, а то, что Киммель станет утверждать, будто я хотел что-то выяснить. Если по правде, то мне просто хотелось увидеть Киммеля — посмотреть на него, и все. Мне приходила мысль, что Киммель, возможно, убил жену. Эта мысль не давала мне покоя. Я хотел посмотреть на Киммеля, чтобы увидеть своими глазами, похож ли он на человека, способного совершить такое.

— Значит, не давала покоя. — Корби с интересом посмотрел на него с уже знакомым выражением первого ученика, как будто сравнивал Уолтера с типом преступника из досконально проштудированного учебника криминалистики.

Уолтер пожалел о своей неудачной фразе.

— Меня это заинтересовало, я же признался!

— Почему только теперь?

— Потому что… потому что попал в неприятное положение, — ответил Уолтер с отчаянием в голосе. — Я же сейчас признаю, что у Киммеля имеется бланк заказа с моим именем и числом в доказательство того, что я заходил к нему в лавку. Я заранее предупреждаю, что Киммель наверняка порасскажет вам черт знает что о моем тогдашнем приходе!

Корби глядел на него все с тем же ироническим выражением.

— Мистер Стакхаус, я совершенно не верю тому, что вы мне сейчас рассказали.

— Прекрасно, добудьте правду от Киммеля!

— И добуду. Стакхаус, я не думаю, что вы говорили с Киммелем об убийстве, но считаю, что жену вы убили. Я считаю, что вы так же виновны, как и Киммель.

— В таком случае вы непоследовательны! Вы так озабочены тем, чтобы доказать мою вину, что потеряли способность считаться с фактами и здраво судить о чем бы то ни было!

— Как раз я считаюсь с фактами, и факты эти вас порядком изобличают, под каким углом на них ни смотри. Чем больше, Стакхаус, вы выкладываете… — Корби не закончил фразы и ухмыльнулься. — Может, на следующей неделе вы сделаете последний взнос. У вас все на сегодня?

Уолтер сжал зубы Он чувствовал, что исчерпал все возможности защиты, все факты и у него уже не осталось слов. Он чувствовал, что проваливается в клоаку.

— Киммель не глуп, в отличие от вас, Стакхаус.

Корби вылез из машины и захлопнул дверцу.

Уолтер услышал, как он легко взбежал по одному из пролетов, ведущих к двери полицейского участка. Ну и дурак же он, если думал, будто ему поверят! Только последний кретин мог надеяться уговорить Корби не обнародовать то, что тот сию секунду услышал. Уолтер догадывался: Корби нужно нечто из ряда вон выходящее, чтобы перевести дело Киммеля — Стакхауса в новую фазу, а эта история куда сенсационней, чем находка какой-то вырезки.

Странное ощущение накатило на Уолтера, пока он так вот сидел в машине. Сперва он не мог в нем разобраться, но затем понял: он сдается. Ему уже все равно. Он расскажет Элли. Расскажет Джону, всем остальным. И все от него отвернутся. Он пойдет на дно в одиночестве.

Уолтер завел мотор. Элли будет первой, решил он. Было уже начало десятого. Он подумал, не позвонить ли ей прямо отсюда и попросить, чтобы она ждала его дома, но тут он вспомнил, что сегодня у нее спектакль «Ганс и Гретель». Канун Дня Благодарения. Сейчас Элли играет в актовом зале «Харриджа», и сам он должен был сидеть там же. Приглашение лежало у него в кармане. Выругавшись, Уолтер остановил машину. У него опускались руки. Материал появится вечером в пятницу, если Киммель успеет снабдить им газеты. До понедельника Уолтер ничего не сможет предпринять на работе. К понедельнику Дик Дженсен созреет, чтобы сказать: «Не получится, Уолтер. На меня не рассчитывай». Они собирались перебраться в новое бюро первого декабря. Кросс заявит, что фирма в нем не нуждается, так что ему лучше уйти и не возвращаться. Уолтер сомневался, что у него достанет мужества в понедельник пойти на работу.

Он сжимал руль в потных руках. Машина подъезжала к туннелю. Как, интересно, он объяснит Элли свое отсутствие в зале? Да, разумеется, так и объяснит. Хоть раз скажет правду!