Глава 33
Нита листала каталог мебели для веранд, сидя за кухонной стойкой. Возле нее повар начала замешивать тесто для большой партии брауни.
— Хотите, я выключу телевизор, миссис Харден?
Нита взглянула на экран, висящий над двойной духовкой из нержавеющей стали. Новости закончили с обсуждением ресторанных норм и теперь показывали вид с воздуха на тюрьму, где держали Рэндалла Томпсона.
— Нет, пусть будет.
Она отложила каталог и понаблюдала за тем, как крупным планом показывали вывеску тюрьмы. Был ли это момент, когда они поделятся новостями о Скотте? С тех пор, как он изменил свою историю и признался во лжи… она была напряжена, ожидая, что пресса разнюхает новости и взорвется.
Этого еще не случилось, но вскоре произойдет. С минуты на минуту, со дня на день, история выйдет на свет, и они мгновенно станут злодеями. Их обвинят в препятствовании правосудию. Лжи. Скотт сразу же лишится статуса героя, и его репутация будет навеки запятнана.
— Юридическая команда по защите Рэндалла Томпсона теперь включает в себя доктора Гвен Мур — психиатра, специализирующегося на криминальном поведении, — сказал ведущий.
Камера показала вход крупным планом, откуда адвокат Рэндалла вывел высокую брюнетку в черном костюме. Желудок Ниты инстинктивно сжался при виде Роберта Кевина. Когда Скотт исчез, Кевин был одним из первых, кто связался с ними. Было хорошо поговорить с кем-то, пережившим похожее, кто мог по-настоящему понять ужасные американские горки эмоций после потери сына и неспособности его найти.
Но он оказался змеей с красивой улыбкой и острым ножом, спрятанным за спиной. Как только Скотт назвал убийцу, он снова объявился, предлагая бесплатные юридические услуги Рэндаллу Томпсону и выстраивая дело так, чтобы дискредитировать Скотта.
Джордж считал, что Роберт Кевин обозлился, когда Скотт выжил, а его сын умер. Он думал, Кевин наказывал их за то, что потерял Гейба, поэтому хотел преватить жизнь Скотта в ад.
Нита отказывалась верить, что родитель мог быть настолько эгоистичным. Даже в самые мрачные моменты она никогда не желала плохого ребенку. Даже ребенку Кровавого Сердца, если он у него был. У Рэндалла Томпсона детей не было.
— Доктор Гвен Мур известна сотрудничеством с полицией Лос-Анджелеса по делу стрелка по прозвищу Красная Река, — на экране появилась Гвен, пересекающая парковку. Красивая женщина. Темные волосы, бледная фарфоровая кожа. Немного вздернутый нос, придающий ей моложавый вид. Она заметила камеру, холодно поглядела на нее и двинулась дальше.
Она выглядела как женщина, которая знала обо всем, что, вероятно, было приятно. На тот момент Нита барахталась в вопросах, относившихся к ее сыну. Она подняла глаза к потолку, туда, где располагалась комната Скотта. Прошла неделя с тех пор, как он выдал всю правду полиции, и она едва видела его за это время. Он сидел у себя в комнате запершись, игнорировал просьбы поесть и попытки вытащить его из дома. Камеры видеонаблюдения в доме зафиксировали, как он посреди ночи прокрался вниз за едой и быстро вернулся в комнату.
Может, ей нужно отвезти его к врачу. Вероятно, это ПТСР. Существовали программы, куда они могли его записать, упражнения, которые помогли бы укрепить эмоциональную стойкость. И сторожевые собаки — огромные, пугающие существа, которые могли залезать в окна машин и отгонять ожидание нападения. Она уже нашла такую в Германии, могла доставить ее домой через две недели.
Бойцовские собаки и сеансы психотерапии — вот до чего свелись ее родительские стратегии? Ранее утром она поискала законы о воспрепятствовании правосудию и адвокатов по уголовным делам, на случай если полиция Лос-Анджелеса предъявит Скотту обвинение. А прошлым вечером вошла в семейную систему оплаты мобильной связи и просмотрела историю его звонков и сообщений.
Она себя не узнавала. Слежка за сыном. Отслеживание его передвижений, звонков, наблюдение по домашним камерам. Полгода назад ее опасения касались наркотиков и девочек. Теперь она боялась потерять его псхически, физически и эмоционально. Столкнувшись с этими вероятностями, она должна была нарушить границы и вторгнуться в его личное пространство. Она не собиралась за это извиняться, даже если он однажды ее возненавидит.
Она спрыгнула с высокого табурета.
— Я пойду наверх, попробую уговорить Скотта что-нибудь съесть.
Бет положила ложку и подошла к духовке.
— Подождите, я приготовлю для него тарелку, — открыв дверцу, она достала поднос с чизбургерами, которые держала подогретыми на случай, если он спустится вниз.
Нита подождала, пока она собрала чизбургер с беконом, наполовину завернула его в фольгу и положила на поднос рядом с горсткой хрустящей жареной картошки и бутылкой кетчупа.
— Он будет горчицу или соленые огурцы? — спросила Бет.
— Нет, так нормально. Спасибо.
Нита решила поехать на лифте, балансируя поднос на одной руке, пока второй закрывала решетку и нажимала кнопку второго этажа. Телефонная история Скотта ее обеспокоила настолько, что она разбудила Джорджа, чтобы узнать его мнение. До дня его исчезновения была практически непрерывная активность — потом, как и ожидалось, семь недель полнейшей тишины. Потом, после возвращения, почти ничего.
Почти.
Не считая одного звонка риелтору, все его звонки и сообщения были на один номер. Только один. Никаких звонков Кайлу, Ламару или Энди. Никаких переписок с дюжинами девочек, всегда болтавшимися поблизости в надежде привлечь его внимание. Только один номер, дюжины звонков и сообщений на него. Звонки были короткими, меньше минуты. А все сообщения были исходящими, без входящих.
Потом, несколько недель назад, он прекратил, и его пользование мобильной связью прекратилось. Будто он снова исчез.
Джордж посоветовал позвонить по этому номеру, что она и сделала. Ее тут же переадресовало на автоответчик, повторявший номер, но ничего не выдавший о владельце.
Лифт звякнул, и она вышла. Она постучала в дверь Скотта, а потом подергала тяжелую хромированную ручку.
— Скотт, это мама.
Из комнаты доносилась музыка. Так и случались самоубийства. Эмоциональная отстраненность всегда была первым признаком, если верить статьям в Интернете. А Скотт дулся с того времени, как они вернулись из участка и поссорился с Джорджем.
Господи, да она бы предпочла крики, а не тишину. Хотя Джордж позже согласился, что кричать на Скотта было неправильно. Да, он солгал полиции. Да, ему могут предъявить обвинение в воспрепятствовании правосудию, но он жив. Дома. В безопасности. Другие мелочи не имели значения.
— Скотт, Бет только что сделала чизбургеры с беконом, — снова попыталась она. — Я принесла тебе один, горяченький, с твоей любимой хрустящей картошкой. Пожалуйста, открой, — она прижалась ухом к двери и прислушалась. Ничего. Он вообще ее слышал?
В конце коридора открылась дверь их кабинета, откуда вышел Джордж. Одетый в бледно-зеленые шорты для гольфа и белое поло, он выглядел успешным и собранным, как и двадцать два года назад, когда она увидела его впервые.
— Дверь все еще заперта? — спросил Джордж.
— Да, — она заколотила в дверь. Это создало только приглушенный стук, но если бы она с такой силой постучала в дверь детской, то расколола бы дешевую фанеру.
— Просто позволь мне выбить дверь, — сказал Джордж. — Он не откроет.
Неделю назад она бы поспорила с ним, но ее беспокойство за Скотта начинало граничить с паникой.
— Тебе не нужно было так наседать на него, — тихо сказала она, хотя и сама тогда была рядом, так же, как и муж, недовольно повышая на Скотта голос, пока они ехали из участка.
— Скотт, — позвал Джордж. — Открой дверь, или я ее выбью.
Музыка притихла, а Нита затаила дыхание. Несколько мгновений спустя Скотт открыл дверь.
При виде сына она легонько оттолкнула мужа рукой. Пробираясь в комнату с подносом еды, она бросила Джорджу предупреждающий взгляд и закрыла за собой дверь.
— Ну мам, — простонал Скотт, понурив плечи. — Я просто хочу побыть один.
Она поставила поднос на стол и повернулась к минихолодильнику. Открыв дверь, она недовольно цокнула языком, увидев почти пустое нутро. Одна сладкая газировка. Ее сын, когда-то следивший за здоровьем, теперь стал типичным американским подростком. Приоткрытая пачка Cheetos на холодильнике, переполненное обертками от шоколадных батончиков и банками из-под газировки мусорное ведро. Она достала апельсиновую газировку из холодильника. Он уже сидел на стуле, поедая бургер. Откусывал быстро, жадно.
Он был без рубашки, и ее взгляд прошелся по контуру сердца, вырезанному Рэндаллом Томпсоном на его груди. Он кашлянул, и она поняла, что он заметил ее взгляд.
— Извини, — она отвела глаза.
— Ничего, — он засунул в рот кусок жареной картошки.
— Я могу намазать ее мазью, — предложила она. — У меня есть мазь для заживления шрамов, которая хорошо помогла после операции на колене… — она замолчала, когда он отодвинулся, практически ограждая рану.
— Я не хочу ничем ее мазать.
— Останется шрам, Скотт, — нахмурилась она. — Наверняка ты не хочешь…
— Нет!
Свирепость в его тоне заткнула ее. Она сглотнула и присела на край кровати.
— Я просто пыталась помочь.
— Я знаю, мам, — его лицо смягчилось. — Я просто… я не хочу терять шрам. Это случилось со мной. Я этого не забуду.
Конечно, нет. И она не пыталась заставить его забыть. Она просто хотела исцелить его. Снаружи и изнутри.
— Мы скучаем по тебе, Скотт. Тебе не нужно запираться здесь.
— Я не хочу ни с кем разговаривать.
— Я знаю, но Скотт… — она сдержала желание задать ему дюжину вопросов и удовлетворилась одним: — Почему ты сказал, что сбежал? Почему не сказал, что он тебя отпустил?
Он откусил кусок бургера и прожевал, напряженно глядя на стену. К тому времени, как он отер рот — он никогда не вытирал рот, — она была готова потянуться и встряхнуть его.
— Я не знаю. Других он не отпускал.
В новом заявлении полиции Скотт рассказал, что Рэндалл снял с него наручники и засунул в багажник машины, а потом отвез на заправку в нескольких милях от их дома, где вытащил его и сказал, что он его отпустит, но только если Скотт отправится домой.
— Я другой, — сказал он голосом, исполненным чувств. — Особенный. Поэтому он меня освободил.
Особенный? Что-то в том, как Скотт это произнес, нервировало Ниту. В его голосе слышалась благодарность, искра гордости виднелась в глазах. Он даже приложил руку к груди, словно защищая рану.
— То есть ты думал, что мы тебе не поверим? Поэтому солгал?
Он проглотил еду и потянулся к газировке.
— Да.
Материнская интуиция забила тревогу, как делала с момента его возвращения домой. Он лгал. С первого раза и до сих пор. Противоречивые доказательства, которые она отметала ранее, теперь начинали накладываться одно на другое. Только ранее утром адвокат напомнил, что полиция не нашла его ДНК в багажнике машины мистера Томпсона. У нее кончилось терпение.
— Скотт, посмотри на меня.
Он повернул голову, посмотрел ей в глаза, но в его взгляде не было понимания.
— Мне нужно, чтобы ты сейчас рассказал правду. Без твоего отца, без полиции. Просто поговори со мной.
Он моргнул.
— Скотт? — продолжила она. — Что ты скрываешь?
Он вернулся к чизбургеру, оглядел его, медленно наклонил голову и откусил.
Ее раздражение возросло. Да, он пережил травмирующие события. Да, она была благодарна, что он дома. Но человек сидел в тюрьме по его показаниям. Ресурсы полиции и округа были брошены на подготовку судебного дела на основании его слов — его лжи. Из-за его новой истории уходили бесконечные часы на пересмотр улик, отчетов и стратегий защиты. И все равно он не хотел об этом говорить. Он был счастлив рассказывать всем подряд лживую историю побега, но теперь — когда правда вышла на свет — закрылся.
Она потянулась и хлопнула ладонью по столу, но немедленно пожалела об этом, когда Скотта передернуло.
— Извини, — быстро сказала она. — Но поговори со мной, черт возьми.
— Можно я просто поем?
Его телефон лежал на столе. Она схватила его прежде, чем он смог бы ее остановить, но спешка была напрасной, потому что он даже не обратил внимания. Она нажала на экран, но ничего не произошло. Он был выключен. Неудивительно, что он игнорировал ее сообщения.
— Как давно у тебя сел телефон?
— Не знаю, — он засунул несколько кусков картошки в рот.
— Я видела твои телефонные записи, Скотт. Почему ты не разговариваешь со своими друзьями?
— Не проверяй мои звонки, — он повернулся к ней.
— Мы платим за твой телефон. У нас есть право знать, с кем ты разговариваешь, — господи, когда она превратилась в свою мать?
— То есть у меня нет личного пространства? Это ты сейчас говоришь? Я променял одну тюрьму на другую?
Ее передернуло:
— Я бы не назвала это тюрьмой, Скотт. Ты можешь…
— Могу что? Я никуда не могу поехать, чтобы ты не распаниковалась. И я не могу выйти из комнаты, потому что ты или папа будете орать на меня, а теперь ты здесь, снова кричишь…
— Кому ты звонил? — она перебила его, пока он не разошелся. — Что это за номер?
Его взгляд метнулся в сторону:
— Никому.
— Ладно, — она скрестила руки на груди. — Не говори мне. Я просто сама выясню.
Угроза сработала. Он уронил голову в ладони.
— МАМ, — простонал он.
Она выждала.
— Это девушка, — он вздохнул, все еще не отнимая рук от лица. — Я с ней встречался.
— Когда?
— В этом году. Я позвонил ей, когда снова получил телефон, но она не ответила.
— Это Дженнифер?
— Ты ее не знаешь.
— Она учится в Беверли?
— Она здесь больше не живет, так что это не имеет значения, — раздраженно прорычал он.
— Когда она переехала?
— Ее больше нет, мам.
— Что ты имеешь в виду?
— Она переехала, пока мы… пока меня не было. Я проезжал ее дом, она там больше не живет.
Дом на продажу. Звонок риелтору. Ее охватило облегчение. Было ли все это — уныние, уединение в своей комнате и отказ с ними разговаривать… из-за подростковой любви?
— О, Скотт, — она протянула руки и обняла его. Опешив, он замер, а потом неловко похлопал ее по плечу. — Мне жаль, — прошептала она. Он, наверное, все время думал об этой девочке в доме Рэндалла Томпсона, а затем наконец-то освободился и бесконечно звонил, не получая ответа. — Она, должно быть, сменила номер при переезде.
— Ага, — он отстранился. — Есть еще бургеры?
— Конечно, — улыбнулась она. — Пойдем вниз. Я обещаю… — она побежденно подняла руки. — Мы не будем тебя ни о чем спрашивать. Просто поваляемся на диване и посмотрим телевизор, пока Бет готовит брауни.
Брауни были его слабостью, поэтому она увидела, как его глаза немного засияли. Он кивнул, и пусть это была маленькая победа, она казалась огромной.
У них все будет хорошо.
