Глава пятнадцатая
Мисс Инвернесс нарядилась в платье из серой тафты, а мисс Дебора Инвернесс выбрала розовый шифон. На обеих были широкополые шляпы с цветами, поскольку их пригласили на прием в саду. Дамы прибыли рано, спеша восхититься приготовлениями к вечеринке. Приехав на деревенском такси, они высадились перед центральным входом, где их встретили Глория с миссис Уиллоу и провели по садовой дорожке мимо жаровни, в которой уже нагревался уголь, на террасу, где в большом кресле сидела миссис Хэллоран. Ее золотой балдахин был слегка расширен в стороны, чтобы производить впечатление скорее общего тента, нежели ее личного пространства; тем не менее миссис Хэллоран надела золотое платье и свою корону. Обе мисс Инвернесс приблизились, протянув руки, и поздоровались с миссис Хэллоран, тетей Фэнни, Мэри-Джейн и Эссексом в строгом порядке.
— Рада вас видеть, — робко произнесла мисс Дебора, обращаясь к тете Фэнни, ведь в последнюю встречу тетя Фэнни вела себя так неудобно; мисс Дебора (и в меньшей степени ее сестра) хотели показать, что не держат зла и не считают, что стоит долго копить обиды. — Очень рада вас видеть, — повторила мисс Дебора; заметив на фоне мисс Огилви, она поздоровалась и с ней: — Мисс Огилви, как поживаете?
— Вам нравится моя корона? — спросила миссис Хэллоран прямо, без обиняков.
— Корона?.. — озадаченно переспросила мисс Инвернесс. — По правде сказать, я и не поняла, что это корона, миссис Хэллоран; больше похоже на нечто вроде головного убора, взамен шляпы…
— Это корона, — любезно уточнила миссис Хэллоран.
— Что ж, вам, разумеется, очень к лицу. Хотя, конечно, для постоянного ношения…
— Я намереваюсь носить ее постоянно, — заверила миссис Хэллоран.
— Может быть, не для всех подойдет… Тем не менее очень красиво, очень… Семейная ценность? — Мисс Инвернесс озадаченно искала повод для комплиментов.
— В будущем.
— Наверное, дорогая? Разумеется, я не спрашиваю о цене.
— Бесценная, — ответила миссис Хэллоран.
— Ага… Ну что ж, вам очень идет, миссис Хэллоран. Мы с сестрой были приучены верить в благородство характера и презирать побрякушки, свойственные представителям высших сословий, — пояснила мисс Инвернесс тете Фэнни, — но, разумеется, мы никому не навязываем свои взгляды.
— И менее всего сестре моего мужа, — ответила тетя Фэнни, — которую явно приучили верить в побрякушки и не обращать внимания на благородство характера.
— Вы все еще обсуждаете мою корону? — поинтересовалась миссис Хэллоран.
— Ваши царственные манеры, миссис Хэллоран.
— И то, что за ними скрывается, — ядовито намекнула тетя Фэнни.
Миссис Хэллоран рассмеялась.
— За ними скрывается царственное положение. А вы, мисс Инвернесс, никогда не пробовали носить корону?
Мисс Инвернесс напряглась.
— Разве что мне это предстоит в Эдемском саду… Хотя мой отец был агностиком.
— Меня утешает мысль о том, что обе мисс Инвернесс заслужат место в раю и ангельскую корону, — сказала миссис Хэллоран, — и все же я не могу не жалеть покойного мистера Инвернесса. Я его хорошо помню.
— В гостиной не пристало вести религиозные дискуссии, миссис Хэллоран. Мой отец сам решил свою судьбу после смерти.
— Хоть вы и браните меня, мисс Инвернесс, мне все равно жаль вашего отца.
— А вот мой отец, — встряла тетя Фэнни, опасаясь назревающей ссоры, — был замечательным человеком. Помню, о вашем отце он отзывался с большой благосклонностью, мисс Инвернесс.
— В любом случае, это не очень похоже на корону, сестра, — мягко вставила мисс Дебора. — Скромный золотой ободок…
Мисс Инвернесс покосилась на сестру и произнесла твердым тоном:
— Какой у вас прекрасный сад, миссис Хэллоран. Вы, должно быть, им гордитесь.
Однако миссис Хэллоран уже отвернулась, чтобы поприветствовать школьную учительницу и мистера Армстронга, почтмейстера.
Сперва лужайка выглядела приятно пустой под японскими фонариками; обе мисс Инвернесс прогуливались в компании мисс Огилви, восхищаясь декоративными кустами; затем мистер Армстронг и школьная учительница, приветствовав обеих мисс Инвернесс, отошли посмотреть на солнечные часы; наконец прибыла следующая группа гостей в одной машине. Миссис Уиллоу передала свой пост у входа Арабелле и присоединилась к капитану под большим навесом, где должны были подавать шампанское. В жаровне шипели и брызгались ростбифы; Джулию послали надзирать за остальными закусками во втором тенте, возле барбекю. Миссис Хэллоран осталась сидеть в кресле на террасе, и каждого гостя подводили к ней, чтобы поздороваться. Тетя Фэнни и мисс Огилви постепенно начали направлять гостей в сторону навеса с шампанским, где миссис Уиллоу уверяла сомневающихся в его волшебных свойствах; хотя данный напиток и был большей частью неизвестен деревенским, миссис Хэллоран считала его единственным подобающим для торжества. Капитан, вступив в преступный сговор с Эссексом за спиной у миссис Хэллоран, выставил из ее погребов огромный запас пива; в комбинации с шампанским оно способствовало повышению общего градуса настроения, быстро распространявшегося среди гостей.
Эссекс и Глория демонстративно избегали друг друга. Глория оставалась дежурить у входа, а Эссекс нависал над креслом миссис Хэллоран, выполняя небольшие поручения и надзирая за общим «ходом сражения», словно генерал с наблюдательного пункта. Подводя гостей к миссис Хэллоран, Глория молча проходила мимо Эссекса, и миссис Хэллоран, забавляясь, подмечала каждый жест взаимного неравнодушия, однако от комментариев воздержалась.
Общее движение на лужайке было организовано по часовой стрелке: приветствовав миссис Хэллоран, гости спускались с террасы, попадали в водоворот толпы, проходили мимо солнечных часов, любуясь по пути видом и японскими фонариками, не отходя далеко от главной лужайки, затем сворачивали под навес с шампанским и снова выходили наружу, повторяя тот же самый круг. Обе мисс Инвернесс, пригубив по бокалу с шампанским, сидели с краю общей группы на стульях, заботливо предоставленных Эссексом; старую миссис Пибоди, мать мистера Пибоди, теперешнего владельца гостиницы «Кэрридж-Инн», усадили неподалеку; перед ними то и дело останавливались небольшие группы людей, обменивались парой фраз и двигались дальше.
Деревенские, близко знавшие друг друга дома, под наблюдением миссис Хэллоран вели себя более чопорно. Миссис Пибоди, помнившая с точностью до дня, на чьих похоронах в последний раз мистер Штраус, мясник, показывался в синем саржевом костюме и почему юный Уоткинс все-таки пришел, и сколько миссис Хэллоран переплатила за шампанское, была в высшей степени удивлена всей этой затеей; говорят, она даже отметила, что у первого мистера Хэллорана хватало здравого смысла, чтобы не приглашать деревенских к себе домой.
— И надо сказать, — добавила она, обращаясь к капитану, который принес ей бокал с шампанским, — в то время у нас тоже хватало здравого смысла, чтобы туда не ходить.
— Побрякушки… — высказывалась мисс Инвернесс перед небольшой группой гостей. — Побрякушки и высокомерие!
— Мой отец всегда проявлял к вам огромный интерес! — Тетя Фэнни нежно улыбалась мистеру Штраусу, мяснику, и миссис Отис, которая давала уроки танцев. — Он видел в вас… близких друзей, правда! Он был замечательным человеком.
— Да-да, замечательным, — послушно повторила миссис Отис, а мистер Штраус молча кивнул.
— Помню, когда он впервые заговорил о постройке Большого дома, то сразу подумал о вас, о деревенских. «Мы всегда должны о них заботиться, — говорил отец, — ведь они будут обращаться к нам за помощью, за советом…»
— Да-да, конечно, — поддакнула миссис Отис, а мистер Штраус кивнул.
— Думаю, вы согласитесь, — продолжала тетя Фэнни, — что мы в Большом доме всегда обращались с вами как надо. Даже сейчас мы устроили этот дорогостоящий праздник только ради вас. Мой отец наверняка был бы доволен.
— Наверняка, — эхом откликнулась миссис Отис, а мистер Штраус кивнул.
— Разумеется — и поверьте, мне совсем не хочется это озвучивать — вы и сами понимаете: как бы мы ни были к вам привязаны, мы уже не можем просить моего отца включить и вас. Я уверена, он сожалеет не меньше нашего и будет тяжело переживать потерю своих друзей!
— Он был замечательным человеком, — повторила миссис Отис, несколько озадаченная, а мистер Штраус кивнул.
— Он ценил хороший бифштекс…
— Мисс Огилви? Когда она была ребенком, над ней надругалась банда команчей; это произошло на дальней ферме, у Грешной реки. От этого она сделалась молчаливой и замкнутой…
— Боже правый! — воскликнула мисс Дебора и украдкой бросила взгляд на мисс Огилви, едва повернув голову. — Я ее столько лет знаю, но она никогда и словом не обмолвилась…
— Ну, сами понимаете, о таком не говорят, — пожал плечами Эссекс. — Я и сам узнал лишь случайно.
— Бедная мисс Огилви! Если б мы только знали, мы с сестрой, мы бы как-то помогли… утешили, не знаю… Как вы думаете, стоит ли поговорить с ней об этом?
— Что вы, ни в коем случае! — воскликнул Эссекс с некоторой поспешностью. — Для нее это было бы крайне губительно, крайне! Воспоминания так долго подавлялись…
— Но объявлять о таких вещах во всеуслышание… Сестра! — позвала мисс Дебора, — иди скорей сюда, я должна тебе кое-что рассказать! Мистер Эссекс только что сообщил мне крайне тревожную информацию! Бедная мисс Огилви! А мы даже не подозревали!
— Я делаю все возможное, чтобы вечеринка прошла успешно, — заявил Эссекс, подходя к миссис Хэллоран на террасе.
— Не хватает лишь головы Чеширского кота, глядящей на нас с неба, — ответила миссис Хэллоран, озирая приличную толпу собравшихся, которая теперь уже более свободно передвигалась по участку. Солнечные часы были хорошо видны в сумерках; никто не приближался к ним, и они походили на маленький остров в движущемся людском море. До террасы доносился слегка приглушенный шум голосов; время от времени на общем фоне слышались ясные вопли миссис Уиллоу: «Пузырики щекочут в носу» или «Напиток ангелов, поверьте мне! Годится хоть бы и для короля!»
— Если бы у нас был Чеширский кот, то миссис Уиллоу мы бы назначили Герцогиней, — пошутил довольный Эссекс.
— Насколько я помню, Герцогиню судили за то, что она надавала оплеух королеве, — засмеялась миссис Хэллоран. — «Головы им долой!»
Сзади подошла Глория и отчеканила, не глядя на Эссекса:
— Меня послали сказать вам, что барбекю готово и можно подавать.
— Эссекс, — обернулась к нему миссис Хэллоран, — вы можете как-то коммуницировать с этими людьми?
Эссекс спустился с террасы в толпу.
— Еда готова, — сказал он мистеру Штраусу. — Пройдите по тропинке налево, пожалуйста.
— Ладненько, — отозвался мистер Штраус. — Уж я-то знаю толк в мясе!
Он взял под руку тетю Фэнни с одной стороны и миссис Отис с другой и целенаправленно устремился к жаровне. Эссекс сновал в толпе, понуждая обеих мисс Инвернесс к действию, направлял людей к тропинке, подталкивал, расшевеливал, словно пастушья собака, гонящая стадо овец домой.
— Барбекю готово, — повторял он направо и налево, — следуйте по тропинке.
Гости, стоявшие с бокалами шампанского, слушали, кивали и медленно продвигались в сторону жаровни и второго тента, разговаривая на ходу.
— Старая леди неплохо потрудилась, — заметил мистер Аткинс из скобяной лавки, обращаясь к школьной учительнице. Та, ни разу до этого не пробовавшая шампанское, неуклюже мотнула головой и захихикала.
— Ну-ка, давайте, — раздался трубный голос миссис Уиллоу (она уже пробовала шампанское до этого). — Наполняйте бокалы и кушайте хорошенько — это может оказаться вашей последней трапезой!
Люди смеялись, спрашивали друг друга, что там в салатной заправке и передавали по кругу тарелки; кто-то дал школьной учительнице полную тарелку мяса, салата и булочек, и два шоколадных кекса; та подержала тарелку минуту-другую, хихикая и опасно покачиваясь, затем поставила ее на стул и пошла за шампанским.
— Вот хороший кусок мяса, — одобрительно отозвался мистер Штраус, обращаясь к миссис Уиллоу. Та похлопала его по плечу и от души посоветовала:
— Ешьте, ешьте, второго такого шанса вам не представится, мой мальчик!
— Очень вкусно, — похвалила мисс Инвернесс, деликатно пробуя картофельный салат. Они с сестрой держали одинаковые тарелки с крошечными порциями, от которых они откусывали крошечные кусочки.
— На свежем воздухе еда всегда вкуснее, — заметила мисс Дебора. Вздохнув, она взяла тарелку другой рукой и бросила тоскливый взгляд в сторону светящихся окон Большого дома.
Смеркалось; лица, хорошо различимые еще несколько минут назад, потеряли очертания, и лишь огонь большой жаровни изредка высвечивал знакомые физиономии, покрасневшие и во многих случаях грязные. Мистер Штраус любовно нависал над трезвым человеком в белом пиджаке, который бесконечно нарезал тоненькие кусочки мяса на огромный деревянный поднос; позади него шипело пламя, когда соус попадал на угли, а за жаровней таилась молчаливая темень розария, а за ними дальние деревья, успешно прячущие молодого Уоткинса и Джулию Уиллоу, которые взяли бутылку шампанского и решили пропустить ужин.
— Режет как по маслу! — восхищался мистер Штраус, наблюдая за поваром с безграничным одобрением.
На террасе устало шевельнулась миссис Хэллоран, глядя на свою нетронутую тарелку.
— Аппетита нет, — пожаловалась она. — Быть королевой — какая-то публичная епитимья…
— Может, принести вам что-нибудь из кухни? — предложила мисс Огилви, поклевывая из своей тарелки; ей явно не хотелось показать, что она наслаждается едой.
Миссис Хэллоран вздохнула.
— Бегите, выпейте шампанского, — велела она. — Помечтайте о том, как скоро будете давить собственный виноград.
Мисс Огилви суетливо метнулась в сторону навеса с шампанским, где до сих пор торчали завзятые кутилы. Миссис Хэллоран поднялась, бросила последний взгляд на лужайку, где еще можно было различить солнечные часы, белеющие на фоне темной травы, на бледные очертания навеса, откуда доносился приглушенный смех. Со стороны жаровни слышались громкие голоса, треск огня, царапанье вилок о тарелки и надо всем этим зычный голос миссис Уиллоу: «Кушайте, кушайте, друзья, такого вы больше не увидите!» Миссис Хэллоран поставила тарелку и открыла входную дверь (она разместила кресло прямо перед дверью, словно охраняя вход в дом). Пройдя через холл, выложенный черно-белой плиткой, она прочла над аркой «Когда жить, если не теперь?», и слова тут же показались эхом миссис Уиллоу. Миссис Хэллоран поспешно свернула в правое крыло дома, в комнату мистера Хэллорана. Тот сидел у камина; рядом на подносе стоял нетронутый ужин.
— Сестра? — позвал мистер Хэллоран, не оборачиваясь. — Сестра, я еще не ужинал!
— Добрый вечер, Ричард, — поздоровалась миссис Хэллоран.
— Орианна? — неуверенно переспросил мистер Хэллоран, щурясь в сумерках. — Орианна, мне не давали ужина! Сиделка не покормила меня ужином.
— Наверное, вышла поглазеть на гостей, — предположила миссис Хэллоран. — Не волнуйся, Ричард, я прекрасно могу покормить тебя сама, а сиделка пусть наслаждается праздником, пока может.
— Я не хочу овсянку! — капризно заявил мистер Хэллоран. — Если там овсянка, отошли ее обратно на кухню, пусть принесут что-нибудь другое!
Миссис Хэллоран подняла крышку.
— Здесь два вкусных яичка всмятку, — сказала она. — И еще горячий бульон и миленький пудинг.
— Но сестра ушла! Кто меня покормит? — сердито поинтересовался мистер Хэллоран.
— Я прекрасно справлюсь, вот увидишь.
Миссис Хэллоран подвязала ему салфетку и аккуратно сняла верхушки с яиц, затем придвинула ближе низкую скамеечку и села у подноса.
— Ну что, сперва яички? — спросила она.
— Я хочу бульон, — заявил мистер Хэллоран.
— Бульон еще слишком горячий.
Миссис Хэллоран зачерпнула ложку бульона и подула на нее, чтобы остудить.
— Ну вот, — сказала она, поднося ложку ко рту мужа.
Тот послушно проглотил бульон, и миссис Хэллоран зачерпнула новую ложку, держа ее наготове.
— Слишком горячий! — пожаловался мистер Хэллоран. — Сестра сначала дает мне яйца!
— Тогда попробуем яйца, — согласилась миссис Хэллоран.
— Я хочу пудинг! — тут же переключился мистер Хэллоран.
— Тогда попробуем пудинг.
— Почему не принесли овсянку? Они же знают, что я сегодня хотел овсянку!
— Они прислали очень вкусный ужин, Ричард: яйца, бульон и пудинг.
— Ну так корми же меня скорей! Сестра никогда не копается так медленно!
— Тогда открой рот.
— У них там вечеринка? — спросил мистер Хэллоран, прожевав.
— Да, праздник в полном разгаре, — ответила миссис Хэллоран. — Следующая ложка готова.
— А я почему не иду?
— Если ты доешь свой ужин до последнего кусочка, я тебе расскажу обо всем: кто что делает…
— А они будут звонить в колокола над конюшней?
— Отличная идея! Открой рот, Ричард. Действительно, надо позвонить в колокола.
— А кто пришел на вечеринку?
— Все жители деревни. Это праздник специально для них. Сейчас они собрались возле жаровни, ужинают — совсем как ты, — пьют шампанское; позже, когда ты закончишь свой ужин, я принесу и тебе бокал шампанского, чтобы ты не скучал.
— Не хочу больше яиц! — заявил мистер Хэллоран. — Хочу пудинг.
— Значит, будем есть пудинг. Мы развесили на лужайке японские фонарики, они так красиво светят… На углу террасы мы разместим музыкантов — я их пригласила из города, и все будут танцевать на траве под фонариками.
— И пить шампанское.
— И пить шампанское. Поскольку ночной воздух тебе вреден, я решила посадить тебя в гостиной у большого окна, чтобы ты мог сидеть и наблюдать. Ну вот, и пудинг доели; ты с большим аппетитом поел пудинга, Ричард.
— Это напоминает мне похороны Лайонела — мы тогда всю ночь звонили в колокола.
— Хочешь еще яиц? Ты обязательно услышишь колокола, я обещаю. Будешь сидеть в гостиной, пить шампанское и смотреть, как деревенские танцуют под цветными фонариками.
— Нет, пожалуй, — утомленно вздохнул мистер Хэллоран. — Я лучше останусь тут. Колокола я и отсюда услышу, а фонарики будут слепить мне глаза. — Он раздраженно стукнул рукой по подлокотнику. — И почему сестры так долго нет? Представь себе, я еще даже не ужинал! Она ушла и не покормила меня ужином — ну куда это годится? Сейчас же найди ее и скажи, что мне пора ужинать!
— Мистер Эссекс, — обрушилась на него мисс Инвернесс с бокалом в руке. — Мистер Эссекс, я должна немедленно потребовать от вас объяснений! Эта ужасная история, которую мне только что рассказала сестра…
— И впрямь ужасная, мисс Инвернесс! Не могу передать, как мы все переживаем из-за этого…
— Я считаю, это в высшей степени легкомысленно и — да, пожалуй, даже бестактно! — со стороны миссис Хэллоран. В приличных домах никак не ожидаешь встретить людей с сомнительной репутацией; а ведь я позволила своей сестре чуть ли не подружиться с мисс Огилви, даже помогать ей с разными покупками в нашем магазинчике. Очень несправедливо, я считаю, что нам не сообщили об истинном положении мисс Огилви!
— Но вы же сами понимаете, эта история не для всеобщих ушей, — пробормотал Эссекс.
— Разумеется, нет! Уверяю вас, мне бы и в голову не пришло ее кому-то пересказывать! И тем не менее, мистер Эссекс, леди должны знать! Слишком часто мы ошибочно предполагаем, что само присутствие женщины в приличной семье уже свидетельствует о ее безукоризненной репутации. Теперь совершенно непонятно, как вообще разговаривать с миссис Хэллоран…
— Это всегда было сложно — понять, как следует разговаривать с миссис Хэллоран, — заметил Эссекс.
— Я только хочу сказать, мистер Эссекс, что миссис Хэллоран-старшая ни за что бы не пустила в свой дом человека сомнительной репутации. Это все бросает тень на ее светлую память — я так и скажу миссис Хэллоран перед уходом! Разумеется, мы с сестрой больше не можем оставаться на этом чудесном празднике. Мы задержались лишь ненадолго, чтобы немного подкрепиться в знак уважения к хозяевам.
— Надеюсь, вы не станете ничего рассказывать мисс Огилви?
— Нас воспитали истинными леди, мистер Эссекс. Моя мать никогда не укоряла сестру, сбившуюся с пути, за ее злоключения; однако дальнейшие сношения, разумеется, невозможны.
— Да, пожалуй, так оно и будет, — загадочно пробормотал Эссекс.
— Спокойной ночи, мистер Эссекс.
— Прежде чем вы уйдете, — произнес Эссекс, понизив голос, — я просто обязан рассказать вам еще кое-что. Поскольку ваши сношения с домом будут окончательно и бесповоротно разорваны, вы наверняка захотите знать жестокую правду и о тете Фэнни? Вы же помните, что она, как и мисс Огилви, ни разу не была замужем.
— Неужели и мисс Хэллоран тоже?! — ахнула мисс Инвернесс.
— Нечто подобное, да, хоть и при других обстоятельствах, — признался Эссекс со скорбной миной. — Я лично нахожу историю тети Фэнни куда более плачевной и достойной жалости. Вы помните тот год, когда тетя Фэнни уезжала за границу? Тогда еще было принято считать, что она в Швейцарии.
— Помню, — отозвалась мисс Инвернесс слабым голосом.
— На самом же деле ее захватили в плен пираты Средиземноморского побережья. Лишь через полгода их выследил британский военный корабль и вырвал тетю Фэнни из их когтей. Ужасная судьба!
Мисс Инвернесс глотнула шампанского, держа бокал трясущейся рукой.
— И впрямь ужасная… — пробормотала она, склонившись к Эссексу, пристально вглядываясь в темноте. — Я полагаю, случилось самое худшее?
— Увы! — кивнул тот. — Позвольте я принесу вам еще шампанского?
Мисс Инвернесс осушила бокал.
— Да, пожалуй. Мы с сестрой должны уйти, но мне что-то стало нехорошо…
— Тетя Фэнни, — сказал Эссекс, подходя к ней, стоящей в темноте возле навеса с шампанским. — Тетя Фэнни, окажите мне любезность!
— Эссекс? Да, конечно, дорогой.
— Если мисс Инвернесс спросит, доводилось ли вам быть в плену у пиратов Средиземноморского побережья, вы должны ответить утвердительно.
— Что ответить? А, да, конечно, Эссекс. Это будет замечательно. А никто не видел моего брата?
— Его должны были перевезти в гостиную, чтобы он мог наблюдать за вечеринкой из окна.
— Наверняка его жена забыла об этом! Надо пойти и присмотреть за ним.
— Известный убийца! — разливался соловьем Эссекс. — Миссис Хэллоран укрывает его от закона, а то и похуже — от разъяренных родственников его жертв. «Капитан», разумеется, всего лишь псевдоним.
— Кого?.. — ахнула мисс Дебора.
— Кого он убивал? В основном женщин в возрасте. А потом увечил их самым скандальным образом!
— Сексуальный маньяк?..
Эссекс пожал плечами.
— Мы не рискнули спрашивать.
— Правильная нарезка мяса — настоящее искусство! — веско произнес мистер Штраус. — Нужно любить мясо, чувствовать его. Доводилось мне наблюдать, как человек нарезал говядину, словно ненавидел каждый дюйм; и что хорошего, спрашивается, могло выйти из такого куска?
— Выпейте, брат, — предложила миссис Уиллоу.
— Да я и так уже порядочно воздал, мэм — разве что еще капельку… Если вы увидите, как человек берет кусок мяса с нежностью и любовью, как ребенка — вот этот человек умеет резать мясо! Помню, был у нас как-то в лавке один парень — женатый, разумеется…
Спрятавшись в розарии, Джулия заливалась пьяными слезами.
— Н-не понимаю… Ну почему все должно закончиться?!
— Что должно закончиться? — Младший Уоткинс протянул ей зажженную сигарету и засмеялся. — Никогда здесь не был. Ну и розы, ты только посмотри! Небось уйма денег уходит, чтобы содержать все в порядке. Но теперь я знаю дорогу и могу сюда заглядывать. Может, и по ночам как-нибудь… А ты попробуешь ускользнуть из дома и наведаться в деревню. Так что должно закончиться?
Лежа в траве под розами, Джулия смеялась, плакала и снова смеялась.
— Капитан, — спросила школьная учительница, приближаясь к нему нетвердой, но целеустремленной походкой, — надеюсь, вы не сочтете меня наглой?
— Что вы, нисколько, — ответил тот, косясь через плечо на тент с шампанским; прикинув, что одного прыжка не хватит, капитан покорился судьбе.
— Расскажите мне о своих приключениях! — потребовала школьная учительница, цепко хватая его за рукав.
— Приключениях?.. — беспомощно повторил капитан.
Школьная учительница пьяно захихикала.
— Для такой, как я… для такой скромной п-персоны, как я, ну вы понимаете… — бормотала она, запинаясь. — Читаю одни только книги… Это очень важно — встретить ч-ловека, у которого были настоящие приключения! Прямо такие, знаете, настоящие-пренастоящие… Да… — И школьная учительница вздохнула.
— Боюсь, я вовсе не…
— Например, бросить упирающуюся деву через седло — через лошадиное седло то есть — через седло, через лошадь, через пустыню какую-нибудь… А она кричит и вырывается, и умоляет о пощаде — ведь она догадывается, что ее ждет, — и тщетно взывает о помощи, и упирается, и вырывается, и умоляет, и царапает вас ногтями, и умоляет…
— Это вряд ли, — ответил капитан. — Большинство моих дам идут вполне охотно, по доброй воле; с другими я как-то не особо…
— …и держать ее в плену долгими лунными ночами в шелковой палатке, на бархатных подушках… — Школьная учительница вздохнула. — Рахат-лукум… Шиш-кебаб… Жемчуга…
— Да-да, — поддакивал капитан, пятясь боком. — Непременно жемчуга…
— Луна пустыни… — пробормотала школьная учительница, но капитан уже ускользнул в темноту.
— Меня… что?! — переспросила мисс Огилви, приоткрыв рот.
Мисс Дебора наклонилась и прошептала ей что-то на ухо.
— Как?! — повторила мисс Огилви.
— Надеюсь, вы не против, что я об этом упоминаю, дорогая. Я только хотела…
— Боже, — воскликнула мисс Огилви; ее глаза сияли. — Как это чудесно!
— Разумеется, я сперва не догадывалась, кто он такой, — честно призналась Мэри-Джейн.
Они с Арабеллой сидели в тихом уголке террасы, неподалеку от места, выделенного для музыкантов (пока те ужинали). Поставив грязные тарелки на каменный пол, они время от времени останавливали миссис Уиллоу, которая расхаживала среди гостей с двумя бутылками шампанского под мышкой, и просили наполнить бокалы.
— Виночерпий богов! — кричала миссис Уиллоу.
— И он ничего не сказал? — полюбопытствовала Арабелла.
— А что он мог сказать? Все было как в кино, правда! Однажды он пришел в библиотеку, и конечно же, я сидела за стойкой; и как только я его увидела, то сразу подумала, что он выглядит как-то необычно… ну, в общем, совсем не так, как те парни, что вечно меня доставали, звали на свидания и все такое…
— А вот я смотрела одно кино, так там…
— И я сказала себе, — продолжала Мэри-Джейн, не обращая внимания, — что это определенно самый воспитанный юноша из всех, что я видела, хотя его имя мне как-то сперва не приглянулось — Лайонел (ну ты понимаешь!); и когда он сказал: «Лайонел», я, честно говоря, думала — умру на месте — имя-то редкое! А потом, конечно, когда выяснилось, что ему всего лишь нужны справочники, тут я уже не сомневалась — ну кому еще понадобятся справочники? В библиотеке всегда полно народу; мало-помалу начинаешь относиться как-то… избирательно, что ли… Ну ты понимаешь… Само собой, все они вечно ошивались рядом, приглашали на свидания и все такое…
— Но если это была любовь с первого взгляда…
— Ну конечно нет, дорогая! Все не так просто. Когда ты выйдешь замуж, то сама поймешь такие тонкости. Сперва мы разговорились; выяснилось, что нужный ему том как раз в переплетной мастерской — напомни мне как-нибудь рассказать о красавчике из переплетной; это надо было видеть своими глазами, честное слово, иначе никто бы не поверил! — ну вот, и я предложила ему зайти через день-другой (даже не думала, что зайдет!) Тогда он хотел стать поэтом, однако после свадьбы мы вернулись сюда, ведь я и в мыслях не допускала, чтобы разлучить его с семьей! В конце концов, для чего же тогда семьи? Ну вот, и конечно, он вернулся на следующий день, и не успела я глазом моргнуть, как он позвал меня кататься на роликах, а я ответила…
Мистер Аткинс из скобяной лавки, мистер Пибоди, владелец гостиницы «Кэрридж-Стоп-Инн», и мистер Армстронг, почтмейстер, сидели на складных стульях небольшой группой, чуть поодаль от основной толпы. Ели медленно и размеренно, примостив тарелки на коленях.
— Тогда еще лавку держал мой отец, — сообщил мистер Аткинс и щедро повел вилкой. — Тогда здесь ничего не было.
Мистер Пибоди кивнул.
— Тогда возле гостиницы и в самом деле останавливались экипажи, — согласился он.
— Помню, как рыли фундамент, — сказал мистер Аткинс, — я еще был совсем мальчишкой, ошивался тут, наблюдал за всем.
— Кажется, там какой-то парень погиб, да? — спросил мистер Пибоди.
— Да, его фургоном переехало. Я был там — совсем мальцом! Помню, старик подошел, глянул на труп и говорит — как сейчас помню, так и стоит его голос в ушах! — глянул и говорит: «Уберите его с дороги, — говорит, — здесь будет терраса». Прямо слышу, как сейчас!
— Да-а, ему лучше было поперек дороги не становиться, — задумчиво произнес мистер Пибоди.
— Помню, в город приехал цирк: два-три фургончика, пони там всякие, гадалка; ну вот, и они раскинули лагерь в том углу, где сейчас розы; народ стал собираться, покупали билеты, смотрели на гадалку — если подумать, там был еще парень в татуировках, — детишек катали на пони; и вдруг он как выбежит со своей шайкой бандитов да как погонит их всех прочь! «Пусть убираются с моей земли, — кричит, — пусть убираются!»
— А потом он построил стену, — сказал мистер Пибоди.
— Да-а, некоторым эта стена не по душе пришлась, — ухмыльнулся мистер Аткинс, а мистер Армстронг, почтмейстер, покачал головой, мрачнея от застарелого гнева.
— Когда-то, — начал он, — я мог бы показать вам, где была ферма моего отца, его поле, его изгородь. И вот однажды утром отец просыпается, а вся его ферма — за той стеной, внутри, когда должна быть снаружи. «Нет, — говорит старик, — теперь это моя земля! По крайней мере, она внутри моей стены — попробуй, мол, вытащи!» Отец решил обратиться к закону, и мать так считала, но тут выяснилось, что в округе не нашлось ни одного законника, который бы не работал на старика… Ну, что отцу оставалось? Иногда пробирался тайком да обходил свои бывшие поля, проверял изгородь; а потом старик решил выкопать озеро — вот где теперь отцовская ферма — на десять футов под водой! «Можешь забирать свою землю, — говорит старик моему отцу, — мне она теперь без надобности. Забирай, коли хочешь — только сперва придется ее осушить!» Потом-то он придумал, как все возместить — послал меня в город, в колледж…
Мистер Армстронг аккуратно наколол кусок мяса на вилку и отправил в рот.
— Мистер Армстронг, — окликнула его тетя Фэнни, подходя к ним семенящей походкой. — Мистер Пибоди, мистер Аткинс — у вас есть все, что нужно? Если что, не стесняйтесь, только попросите — мы будем очень обижены, если вы уйдете голодными! Мой отец терпеть не мог, когда кто-то выходил из-за стола без аппетита; да и потом, этот праздник устроен в вашу честь — мой отец первым сказал бы, что вы заслужили угощение!
— Хороший был человек, — устало отозвался мистер Армстронг.
— Хороший, — поддакнул мистер Пибоди.
— Да-да, — присоединился к ним мистер Аткинс. — Замечательный…
Фэнси тихонько выскользнула из дома и уселась на ступеньке террасы рядом с бабушкой.
— Еще не скоро кончится? — спросила она.
— Еще только половина прошла, — ответила миссис Хэллоран.
— Они похожи на свиней, на хорьков и на крыс, — заметила Фэнси.
— Они скоро уйдут.
— Чего ради ты кормишь их вкусной едой и поишь хорошим вином?
— Последний каприз. Теперь мы сможем помнить их счастливыми и беззаботными.
— А долго еще?
— Пожалуй, около часа.
— Я не про вечеринку, — уточнила Фэнси.
— А, понятно. Часов двадцать примерно; может, поменьше.
— Как ты думаешь, они поймут, что происходит?
— Сомневаюсь. Разве что на минутку, не больше.
— А им будет больно?
— Надеюсь, что нет.
— А им будет страшно?
— Наверное, на минутку. Вряд ли у них останется много времени, чтобы испугаться. В любом случае, люди не успевают испугаться, пока не поймут, что с ними происходит; я надеюсь, что все произойдет очень быстро и они не успеют ничего осознать.
— А это всегда быстро?
— Понятия не имею, ведь это никогда не случалось раньше, насколько мне известно. Могу лишь надеяться, что это не займет много времени.
— А они уже знают?
— Вряд ли.
— А что бы они стали делать, если бы знали?
— Насколько можно понять из наблюдений — ничего. Стояли бы с отвисшей челюстью, таращились бы друг на друга и глупо ухмылялись.
— А я бы хотела посмотреть, как все будет происходить…
— Я думаю, это неподходящее зрелище для твоих глаз — да и вообще чьих бы то ни было. Не представляю, как потом жить с такой картинкой перед глазами.
— А когда я смогу носить твою корону?
Миссис Хэллоран медленно обернулась и посмотрела на Фэнси. Над толпой, заглушая начальные звуки оркестра, раздавался голос миссис Уиллоу, выкрикивающей что-то совсем бессвязное; где-то поодаль, на краю толпы, небольшая группа людей пела что-то неразличимое; со стороны жаровни все еще доносилась какая-то активность, а из тента с шампанским — взрывы смеха.
— Когда я умру, — ответила миссис Хэллоран.
Мисс Инвернесс жалобно плакала в уголке тента с шампанским на плече у мистера Штрауса, мясника. Ее воспитывали как истинную леди, скулила мисс Инвернесс, всегда учили, как правильно поступать, как вести себя в манере настоящей леди, и где теперь ее мать?
— Она была лучшей женщиной на свете! — всхлипывала мисс Инвернесс, а мистер Штраус сочувственно кивал и тихонько похлопывал ее по плечу.
— И вы тоже! — воскликнула мисс Инвернесс. — Уж я-то знаю, я разбираюсь! Вы — лучшая женщина на свете!
Мисс Дебора крепко держала капитана под руку; с другой стороны за него уцепилась школьная учительница, каким-то образом еще стоящая на ногах.
— Какой вы порочный! — весело визжала мисс Дебора. — Вы — пират и меня захватили в плен, и теперь вы меня ни за что не отпустите!
— Кричать, умолять, звать на помощь под шелковыми сводами палатки! — продолжала учительница, смакуя слова. — Кричать и умолять о пощаде, об избавлении от участи хуже смерти!
— Дамы… — пытался вставить капитан.
— А это и правда участь хуже смерти? — полюбопытствовала мисс Дебора, перегнувшись через капитана. — Мне всегда было интересно!
— Дамы… — беспомощно повторил капитан, но они уже вытащили его на лужайку и принялись танцевать, описывая причудливые круги; вскоре танец увлек остальных, и все разом задвигались, заплясали, что-то весело выкрикивая. Миссис Отис, учительница танцев, попыталась выполнить сложное па с мистером Аткинсом, в результате чего оба упали на траву, смеясь и барахтаясь, а мисс Огилви, танцующая одинокий вальс, наткнулась на них и тоже рухнула наземь.
В тени навеса с шампанским мистер Штраус встрепенулся, услышав музыку и смех; голова мисс Инвернесс по-прежнему лежала у него на плече.
— Я никогда не п-понимала, как она была п-прекрасна! — икала мисс Инвернесс. — Теперь мне хочется убить себя!
Под цветными фонариками уже водили огромный хоровод; прыгали, завывали, обнимались, швырялись бокалами. Эссекс скользнул в темноту и взял Глорию за руку; они молча повиновались остальным рукам, тянущим их в бесконечный людской водоворот.
— Танцуйте, братья, танцуйте! — кричала миссис Уиллоу, и тетя Фэнни с растрепанными волосами, упавшими на глаза, взяла за руку младшего Уоткинса. Мэри-Джейн с Арабеллой сбежали с террасы, хохоча, и врезались в толпу; Джулия танцевала кекуок с мистером Пибоди.
— Пейте, сестры, пейте! — вопила миссис Уиллоу, и они все кружились и кружились, топча траву и давя бокалы под ногами.
— Покайтесь, дети, покайтесь, — завывала миссис Уиллоу, и танец захватил ее, и она кружилась, вскидывая ноги, держа под мышками бутылки шампанского.
На террасе миссис Хэллоран в большом кресле и Фэнси на ступеньках снисходительно наблюдали за происходящим.
Внезапно мисс Огилви прервала танец и бросилась по ступенькам на террасу.
— Я не хочу, не хочу с ними прощаться! — воскликнула она. — Они такие добрые и милые, они так счастливы, нельзя их отпускать!
Она протянула руки к миссис Хэллоран; та улыбнулась и пожала плечами.
— Прошу вас, позвольте им остаться с нами! — умоляла мисс Огилви, и миссис Хэллоран засмеялась.
— Вы не можете, не можете, не можете! — запротестовала мисс Огилви срывающимся голосом и вдруг резко подняла руки над головой; музыка стихла, и танцующие замерли, оглядываясь; заметив мисс Огилви, выжидательно обернулись в ее сторону.
— Мои дорогие, добрые друзья! — начала мисс Огилви. — Прошу вас, выслушайте меня, умоляю! Сегодня вы уйдете отсюда, и вас постигнет страшная участь: разразится чудовищная катастрофа, и никто из вас не выживет; если вы не останетесь здесь, с нами, то вы умрете, поэтому прошу вас, останьтесь! Поверьте мне, умоляю вас! Как мне заставить вас поверить?! Уже слишком поздно каяться, менять свой образ жизни или прятаться; мы уже все безнадежно запустили… Вы можете мне поверить?
Раздался краткий всплеск аплодисментов.
— Да нет же! — продолжала мисс Огилви чуть тише. — Просто поверьте мне! Я не хочу, чтобы вы умирали, а вы просто не хотите понять! Как мне вам объяснить, если я сама сперва не поверила? Я не знаю, как вам объяснить…
Внизу, на лужайке, гости беспокойно зашевелились, начали переговариваться между собой.
— Да ладно, мы хотим танцевать! — выкрикнула Джулия из толпы.
— Умоляю, выслушайте! — тщетно взывала мисс Огилви, но миссис Хэллоран скомандовала оркестру: «Музыку!» — и те послушно заиграли.
— Но вы должны остаться! — крикнула мисс Огилви.
— Доводилось мне видеть подобных хозяек, — сказала миссис Хэллоран, смеясь, — не могли вынести, когда их званые вечера заканчивались.
— Танцуйте, братья! — призывала миссис Уиллоу. — Завтра протрезвеем!
Хоровод все кружился и кружился; сцеплялись руки, запутывались и поскальзывались ноги, отдельные бессвязные голоса пытались что-то петь; миссис Уиллоу то и дело прихлебывала из обеих бутылок. На террасе миссис Хэллоран сидела молча, не шевелясь.
И вдруг, безо всякого предупреждения, все было кончено. Танцующие остановились, с удивлением глядя друг на друга, отбрасывали волосы со лба, пытались отдышаться. Начали коситься по сторонам, поговаривать о том, что пора бы и домой; по кругу пронесся шепоток про позднее время. Кто-то нашел мисс Инвернесс, спящую в углу тента с шампанским — рядом лежала сумочка, а широкополая шляпа была брошена поверх, — и милосердно отнес в машину. Мисс Дебора хихикала и цеплялась за капитана; еле удалось оторвать ее и засунуть в машину. Джулия и школьная учительница прощались друг с другом со слезами на глазах. Гости разошлись быстро, исчезая за углом террасы в сторону главного входа, где были припаркованы машины, проворно двигаясь в темноте с внезапной ошеломленностью человека, который вдруг понял, где находится. Никто из деревенских не попрощался с миссис Хэллоран.
