ЭПИЛОГ

С кладбища открывался вид на школьный двор…

Нет ничего тяжелее скорби по покойному. Такого рода скорбь словно бездонная впадина на океанском дне или глубокое горное ущелье. Она иссушает мысли, душит тебя и парализует движения сильнее поврежденного нервного узла.

Теперь он проводил на кладбище много времени.

Майрон услышал за спиной шаги и закрыл глаза. Все происходило так, как он ожидал. Шаги приближались. Когда они стихли, Майрон даже не повернул в ту сторону головы.

— Вы убили ее.

— Да.

— Ну и как? Вам стало лучше?

Когда Артур Брэдфорд заговорил, Майрону показалось, что у него по спине провели холодной, бескровной рукой.

— А вам, Майрон? Вот в чем вопрос…

Он не знал.

— Если это имеет для вас какое-либо значение, скажу, что Мэйбл Эдвардс умирала медленно.

Для Майрона это не имело никакого значения. Мэйбл в ту ночь сказала правду. Он не относился к тому типу людей, которые способны хладнокровно убить женщину. Он относился к худшему типу.

— Я решил выйти из избирательной кампании на губернаторский пост, — сказал Артур. — Попробую вспомнить, что чувствовал, когда был с Анитой. Хочу, знаете ли, измениться. Переродиться, так сказать, внутренне.

«Вряд ли тебе удастся», — подумал Майрон. Но ему на это было наплевать.

Артур Брэдфорд удалился, а Майрон еще некоторое время смотрел на холмик сырой земли. Потом прилег рядом с могилой, задаваясь вопросом, почему судьба отказала такому красивому, полному жизни существу в возможности дальнейшего пребывания на белом свете. Дождавшись, когда в школе прозвенел последний звонок, он стал смотреть на детей, выбегавших из дверей школы и напоминавших в этот момент пчелиный рой, покидающий потревоженный улей. Он жаждал успокоения, но пронзительные крики, визг и вопли школьников вызвали у него раздражение.

Голубое небо над головой стало постепенно затягивать облаками, и через некоторое время пошел дождь. Майрон был рад дождю и чуть не улыбнулся, когда упали первые тяжелые капли. Дождь, по мнению Майрона, больше соответствовал этому месту, чем ясное голубое небо. Он закрыл глаза и расслабился, позволив дождевым струям без помех поливать его. Заодно дождь поливал лепестки роз, покрывавших могилу самой красивой и желанной розы, сломанной жестокой рукой.

Наконец он поднялся и неспешным шагом двинулся вниз по холму к своей машине. У подножия холма он, к своему большому удивлению, увидел Джессику, показавшуюся ему вначале бесплотным образом, созданным игрой воображения. Он не видел ее и не разговаривал с ней вот уже две недели. Красивое лицо Джессики было мокрым, но он так и не понял: то ли от слез, то ли от дождя…

Майрон на мгновение остановился, посмотрел на нее, и в этот момент у него внутри что-то хрустнуло и рассыпалось на мелкие осколки, словно упавший бокал.

— Я не хотел тебя обижать, — сказал Майрон.

Джессика кивнула:

— Знаю.

Майрон прошел мимо и направился к машине. Джессика продолжала стоять там, где стояла, молча глядя ему вслед. Забравшись в салон, Майрон вставил ключ в замок зажигания и завел мотор. Джессика неподвижно стояла на прежнем месте. Майрон отъехал, глядя в зеркало заднего вида на поливаемую дождем хрупкую женскую фигурку. Из-за расстояния и дождя ее становилось видно все хуже и хуже. Но странное дело: он отъехал от парковки уже довольно далеко, а силуэт Джессики не исчез и по-прежнему проступал за стеной ливня.