Глава 5
Нихонцы ходили на приступ высоты ещё дважды, да разок мы сами контратаковали, собрав ударный кулак из уцелевших операторов. Не из стремления отбить прежние позиции, просто неожиданной вылазкой сорвали очередной приступ. Сожгли вражеский броневик, а на обратном пути собрали трофейные каски и всё оружие, которое только попадалось на глаза, заодно прихватили брошенный при отступлении патронный ящик.
Увы, всё это была лишь капля в море. Боеприпасов катастрофически не хватало, пулемёты пожирали их с пугающей быстротой, а экономить патроны не получалось при всём желании, поскольку лишь чрезвычайная плотность огня заставляла нихонцев откатываться от высоты.
Угомонились узкоглазые лишь незадолго до рассвета. И сами затихли, и обстрел из миномётов прекратился. Я даже подремал немного в обнимку с автоматом, но то возня сменявших друг друга караульных будила, то гул авиационных двигателей, а потом и вовсе на юге загрохотала артиллерийская канонада.
И это было странно и непонятно: мы продолжали контролировать дорогу на Белый Камень, мимо нас ни одна машина проскочить не могла, а пехотинцам, пусть бы даже они и прошли напрямик через лес, без поддержки бронетехники в городе ничего не светило.
Или нет? Или застали наших врасплох?
Терялся в догадках на этот счёт я недолго, только-только продрал глаза, и прибежал вестовой, выдернул меня на собрание офицерского состава. Штабс-ротмистра ночью зарезал прокравшийся мимо часовых диверсант, и пограничников возглавил старший вахмистр, которого хоть и посекло осколками, но раны оказались поверхностными, и он остался на ногах. Ещё присутствовали взводный разведчиков поручик Гнёт, прапорщик Аспид и командир экипажа броневика, который каким-то чудом до сих пор оставался на ходу. А вот артиллерии у нас больше не было: зенитную установку накрыло прямым попаданием, а сорокопятку раскатал взобравшийся на косогор танк.
— Только что пришла радиограмма, — сразу перешёл к делу оказавшийся среди офицеров старшим по званию поручик Гнёт, — противник вышел к Белому Камню в обход нас. Приказано идти на соединение с основными частыми.
— Каким образом? — нахмурился подпоручик-танкист. — Просека на южном склоне перерезана, придётся бросать технику! Так и под трибунал угодить недолго!
— Ничего мы бросать не станем! — уверил его взводный разведчиков. — О заслонах позаботятся егеря, технику спустим по западному склону прямо на дорогу. И сразу уйдём на просеку. Нихонцы уже вышли на южные окраины Белого Камня, напрямик в любом случае не проехать.
У танкиста полезли на лоб глаза.
— По западному склону? Да там обрыв!
— А операторы на что?
Подпоручик задумчиво хмыкнул, потом спросил:
— А шум двигателей?
— Выделим вам оператора, поставит звуковой экран.
— Нам бы ещё к пулемёту патронов тогда.
Поручик Гнёт криво ухмыльнулся.
— На ходу подмётки режешь! — отметил он и взглянул на Аспида. — Поделишься патронами, Глеб?
Прапорщик нехотя кивнул.
— Куда деваться? Поделюсь.
— Вот и замечательно, — похвалил его Гнёт и уставился на меня: — Теперь ты, Линь…
Думал, намылят шею за неподобающий внешний вид, поскольку явился я на собрание в прорезиненной куртке поверх синего рабочего комбинезона и кедах, ещё и с трофейной каской под мышкой, но нет — такие пустяки сейчас никого не волновали.
— Сколько у тебя осталось бойцов?
— Четырнадцать, если со мной. Из них девять ходячих.
— Есть кто-нибудь толковый?
— Ефрейтор-сверхсрочник.
— Пусть заменит тебя на время марша. Грузовик поведёшь.
— Есть!
На этом и разошлись. Уже светало, поднявшийся над речушкой туман расползся по округе, и медлить было никак нельзя. Остававшиеся в строю егеря начали спешно готовиться к вылазке, а санитары погрузили раненых в кузов грузовика и на три телеги, одну из которых решили прицепить к моему автомобилю по причине убитой осколком коняги. Сам я поручил бойцов заботам ефрейтора Бирюка и занялся проверкой колёс автомобиля, уровня бензина, масла и воды.
Всё оказалось в полном порядке, но на душе было маетно. Чуть не извёлся в ожидании условного сигнала скрывшихся в лесу бойцов разведвзвода. И хоть растёкшийся средь деревьев туман играл сейчас нам на руку, в успех столь рискованного предприятия я особо не верил. Пусть даже нихонцам сейчас уже не до нас, и отхода по западному склону они не ждут, вот только стоит кому-то нашуметь и всё — тушите свет, сливайте воду.
Но — нет, не нашумели. Пронзительно крикнула какая-то лесная пичуга, и прапорщик Аспид при посильной помощи командира зенитного расчёта оторвал от земли броневик и спустил его на проходившую прямо под обрывистым склоном дорогу. Следом пришёл черёд моего грузовика, и я вмешиваться в процесс не стал, лишь заранее выставил звуковую завесу, дабы потом не позабыть об этом и не переполошить противника тарахтением автомобильного движка. Приятных ощущений задействование сверхспособностей после вчерашнего не доставило, но и зубами от боли скрипеть не пришлось. Оно и понятно: мощность-то пустяковую задействовал.
Следом начали спускать телеги с ранеными. С той, которая при миномётном обстреле лишилась лошади, проблем не возникло — дольше возились, пристраивая её к моему грузовику, — а вот на живых коняг полёт произвёл столь неизгладимое впечатление, что успокоили их возницы далеко не сразу. Если б не индивидуальные звуковые экраны, тут бы нас и накрыли.
Замыкать колонну поставили вездеход с повёрнутым назад зенитным пулемётом, и оставалось лишь надеяться, что у шофёра хватит силёнок дотолкать его до Белого Камня. Впрочем, вот как раз это меня волновало постольку-поскольку, несравненно сильнее беспокоило, как бы не всполошились нихонцы, не случилась у них смена караула, не пошёл до ветру случайный пехотинец, не уловил искажения энергетического фона переживший вчерашнюю бойню оператор.
Случиться-то что угодно может! А мы — медлим, мы — не едем…
Наверное, сказался эффект неожиданности. Мы слишком сильно цеплялись за высоту и не воспользовались ни одной возможностью отступить, пока могли это сделать на собственных условиях, да и сейчас не стали прорываться по заранее расчищенному проезду, вот и обманули ожидания врага. Вырезавшие пикет егеря вынырнули из леса, дали нам отмашку и начали ловко взбираться по склону, спеша вернуться на оставленные позиции, прежде чем туда наведаются нихонцы. Если придётся — будут прикрывать наш отход.
Меня от одной только мысли об этом передёрнуло.
Колонна по дороге не поехала, сразу свернула с неё на уходившую в западном направлении просеку. Та уже порядком заросла, и по кабине заскреблись ветви, но броневик уверенно пёр впереди, подминая под себя кусты и молодые деревца. Грузовик ехал отнюдь не столь уверенно, пришлось даже пустить часть потенциала на дополнительное охлаждение движка, благо продумал подобное воздействие заранее — сразу после фиаско с простреленным радиатором вездехода.
Всем в кузове и на телегах мест не хватило, кто-то стоял на подножках, а часть пехотинцев бежала, держась за борта и время от времени меняясь с успевшими отдохнуть товарищами.
Я так и ждал, что вот-вот рванёт под колесом мина или ударят из подлеска пулемёты, но нет — ехали, ехали и ехали. Понемногу у меня отлегло от сердца — не сказать, будто целиком и полностью, но всё же набранный потенциал прекратил рвать энергетические узлы в такт ударам бешено колотившегося сердца, успокоился маленько.
Нервное. Это всё нервное.
Державший дверцу чуть приоткрытой прапорщик Аспид широко распахнул её и высунулся из кабины, посмотрел назад и скомандовал:
— Тормози!
Кативший во главе колонны броневик тоже остановился, да ещё прибежал с картой взводный разведчиков, разложил её и повёл пальцем, разглядывая условные обозначения.
— В полукилометре отсюда должна быть просека, уйдём по ней на юг.
— Проехать сможем?
— А вот и увидим.
И — проехали, а некоторое время спустя просека и вовсе вывела нас на узенькую лесную дорогу, петлявшую меж поросших высоченными соснами сопок. На поворотах я неизменно сбрасывал скорость, чтобы некоторое время спустя притопить педаль газа и вновь нагнать броневик, но в очередной раз дорога начала забирать в сторону как-то совсем уж незаметно, так вот и вышло, что колонна выкатилась на опушку на полном ходу.
На пустыре между деревьями и плетнями огородов обустраивали позицию вражеские артиллеристы. Мы не ожидали наткнуться здесь на противника, они не ждали появления из тыла республиканских подразделений — бойня разразилась будто по мановению волшебной палочки.
Звуковые экраны схлопнулись, броневик рыкнул двигателем и съехал с дороги, но ещё до того наводчик принялся бить по артиллерийской батарее короткими прицельными очередями. Я вывернул руль и остановил грузовик на обочине; тотчас ожил пулемёт в кузове, захлопали вразнобой винтовки, застрекотали ППС.
Возницы телег с ранеными принялись нахлёстывать лошадей, погнали их к предместью, за крышами которого виднелись цеха кирпичного завода, а вот вездеход задержался, и его спаренные «Хайремы» не оставили противнику не единого шанса. Сопротивление как такового нам не оказали — застигнутые врасплох артиллеристы бросились врассыпную, но в лесу сумело скрыться лишь несколько человек, остальных положили на месте — слишком уж высокой оказалась плотность огня. Тут и там валялись разорванные на куски тела, кто-то выл и пронзительно верещал, но я не разобрал ни слова, хоть и учил нихонский на курсах военной кафедры.
Да и не важно! Пленных брать никто не собирался, пробежались меж орудий бойцы разведвзвода, несколько раз хлопнули одиночные выстрелы — вот, собственно, и всё. Впрочем, нет. Конечно же — нет.
Поручик Гнёт развил бешеную активность, он приказал своим людям занимать оборону, послал наших артиллеристов снимать с орудий прицелы и замки, а два ближайших к дороге и вовсе велел брать на прицеп вездеходу и грузовику.
Пехотинцы беспрекословно отцепили телегу с ранеными, навалились на неё и покатили к предместью.
— Нас не ждите! — крикнул я Бирюку, помогая привести артиллерийское орудие в походное положение.
Вездеход медленно проехал мимо с уже взятой на прицеп пушкой, из уха шофёра текла тоненькая струйка крови — не иначе приводил в движение он тяжёлый автомобиль исключительно своей силой воли. Наводчик водил из стороны в сторону стволами спаренного пулемёта, но пока что нам сопутствовала удача. Кругом — никого.
— Шевелитесь, черти! — прикрикнул прапорщик, который не хуже моего понимал, сколь ветрена барышня Фортуна.
Наше время определённо утекало как вода сквозь пальцы.
— Снаряды! Живей ящики грузите! К кабине сдвигайте!
Мы уже зафиксировали проушины сведённых станин лафета на буксировочном крюке грузовика, когда из-за фруктовых деревьев под лязг гусениц выполз нихонский танк. И этот монстр был куда массивней тех, которые штурмовали косогор!
Довернулась башня, дрогнула, чуть опускаясь пушка, и я рухнул на землю, а в следующий миг по округе раскатился гулкий хлопок выстрела! Бронебойный снаряд угодил в кузов грузовика, пробил дыру в правом борту и, засыпав нас щепками, вынес доску левого.
Пронесло!
Разразился короткой очередью крупнокалиберный пулемёт загнанного в кусты броневика, но пули впустую выбили искры из лобовой брони танка.
— Линь! — заголосил прапорщик. — Трогай!
В один миг я очутился за рулём и, поскольку движок не глушил, грузовик тронулся с места без промедления, и лишь поэтому взрыв осколочного снаряда подкинул к небу целый фонтан земли там, где мы находились пару секунду назад.
В посёлок! Под прикрытие домов, заборов, фруктовых деревьев и сараев!
— Гони! — рявкнул прапорщик.
Полуторка набирала скорость очень уж неторопливо, и я успел заметить, как плюнуло огнём одно из орудий захваченной нами батареи. Рвануло совсем рядом с танком, и его башня вновь начала поворачиваться, беря на прицел новую цель. Броневик уже выбрался из кустов и гнал по опушке, намереваясь проверить прочность боковой брони стального монстра, когда артиллерист вторым выстрелом уложил снаряд точно в цель. Танк рыкнул движком и начал медленно пятиться, заползая обратно в переулок.
На перекрёсток в сотне метров от нас выскочил грузовик незнакомой конструкции, из него посыпались нихонские пехотинцы, и я вывернул руль, направляя автомобиль в боковой проезд, столь узкий, что пришлось снести бортом один из плетней. Вдогонку захлопали выстрелы, но нас прикрыли кусты. Мы выскочили на соседнюю улочку, и сбоку раскатисто грохнуло. Стреляли не по нам: это пальнул по артиллерийской батарее вновь выдвинувшийся из-под прикрытия деревьев и домов нихонский танк.
Я приотпустил педаль газа, и наводчик успел всадить короткую очередь в корму бронированной боевой машины. Из-под решётки двигательного отсека повалил дым, но как именно стали развиваться события дальше, осталось лишь гадать: автомобиль проскочил перекрёсток и помчал к маячившим за крышами домов цехам кирпичного завода.
Огороды как-то разом остались позади, мы вывернули на пустынную улочку предместья и понеслись по ней под отголоски не столь уж далёкой перестрелки. Нервы у меня были натянуты до предела, а нутро так и свело в ожидании скорых неприятностей, именно поэтому, когда, повалив забор, на дорогу перед нами выкатился лёгкий танк с красным кругом на броне, я не растерялся и не стал ударять по тормозам, лишь сбросил газ и принялся обеими руками крутить руль, уводя автомобиль во двор длинного двухэтажного барака. И — успел, опередил наводчика в уже завершившей разворот башне!
— Здесь тупик! — крикнул Аспид. — Да что б тебя!
Я остановил грузовик чуть ли не впритирку к стене дома и распахнул дверцу, но не спрыгнул на землю, лишь ступил на подножку. Просто побоялся, что после задействования сверхспособностей не сумею забраться обратно.
— Сейчас! — поднял я руку, прислушиваясь к лязгу гусениц и треску дощатого забора, заодно крикнул наводчику: — Готовься!
— Я подстрахую! — предупредил прапорщик. — Сам не подставься только!
Из-за угла барака показались носовые бронелисты, траки и передний каток боевой машины, и я разом ухнул весь набранный потенциал на создание области повышенного давления внутри этой гусеничной консервной банки. Люк башни с лязгом распахнулся, но танк продолжил выползать из-за дома с заранее довёрнутой в нашу сторону башенкой.
— Хек! — резко выдохнул прапорщик, и меня продрало волной энергетических помех, а бронированная машина дрогнула, одна из её гусениц оторвалась от земли, а потом танк накренился ещё сильнее и опрокинулся набок. В кузове загрохотал крупнокалиберный пулемёт, пули начали дырявить тонкий металл, и мне бы порадоваться, а я так и замер на подножке, не в силах вернуться за руль. Даже сделать вдох не мог, до того всё внутри свело.
— Линь!
Прапорщик рывком за плечо затянул меня в кабину, но вот так сразу превозмочь головокружение не вышло, я развалился на сиденье и хватанул ртом воздух, втянул его в лёгкие, тогда только нормально задышал.
Грохот выстрелов смолк, и второй номер пулемётного расчёта заколотил ладонью по крыше, заорал:
— Патроны кончились! Валим! Не спим!
Я опомнился, тронулся с места и начал выруливать со двора, спеша убраться отсюда, прежде чем очнутся и полезут наружу оглушённые танкисты, если вдруг их не размазало по стенкам скачком давления и не разорвало на куски крупнокалиберными пулями.
Посетили такие опасения не меня одного. Глеб Аспид резко сжал кулак, и — хлопнуло, из машинного отделения перевёрнутого танка повалил густой дым.
— Жми! — приказал он, схватил мой автомат, прихватил собственный и на ходу перебрался в кузов, а уже оттуда крикнул: — Да погнали уже!
Едва ли ручное оружие могло послужить полноценной заменой крупнокалиберного пулемёта, оставалось лишь уповать на то, что больше нас не угораздит наткнуться на бронетехнику противника. Но нет, угораздило. Сначала попалась на перекрёстке раздавленная танком телега с ранеными, а у соседнего дома обнаружился и сам танк — к счастью, уткнувшийся в стену и горящий. Судя по дырам в бортовой броне, его приложили из чего-то вроде автоматического зенитного орудия.
Я сбавил газ, но среди раненных выживших не было — сплошь ошмётки мяса, кровавые лужи и обломки костей. Меня аж замутило от натурального бешенства.
Сволочи! Твари!
По крыше кабины постучали, и я погнал грузовик дальше. Откуда-то из соседнего квартала доносился грохот выстрелов, отвернул от него и выскочил прямо на танк с двумя башнями: та, что с пулемётом, была нацелена на соседнюю улочку, другая с автоматической пушкой глядела прямо на грузовик.
У меня всё так и обмерло внутри, но обошлось: в нас распознали своих, и высунувшийся из люка танкист замахал рукой: мол, проезжайте!
Боевая машина слегка сдала назад, освобождая проезд, и я притопил педаль газа, направил грузовик прямиком в ворота кирпичного завода, перед которыми установили сваренные из рельс противотанковые ежи. Одну из высоченных створок заблокировали кучей битого кирпича, другая пока что была открыта, а немного дальше в глубине территории обустроили капонир для двух безоткатных орудий.
Всё! Добрались!
Как выяснилось некоторое время спустя, удалось прорваться через предместье, куда уже начинали заходить нихонцы, не только нам, но и остаткам пехотного взвода, двум телегам с ранеными, пограничникам и бойцам разведвзвода. На вездеход со взятой на прицеп трофейной пушкой мы наткнулись прямо на въезде, а посечённый осколками броневик прикатил вместе с вернувшимся на территорию завода двухбашенным танком буквально пару минут после нас. Вместе с ними прибыли нагнавшие нас егеря.
Увы, без потерь тоже не обошлось. Пехотный взвод поредел ещё на двух человек, и погибли все тяжелораненые на телеге, которую толкали мои подчинённые. Лично я считал решение заменить её нихонской пушкой ошибочным, но вслух об этом заявлять не стал. Так приказал старший по званию, ему и отвечать за это, ему с этим жить. Не мне.
Мне бы — поспать.
Но какой там! Перво-наперво пришлось сдавать бойцов их армейскому начальству и отчитываться за убыль личного состава с оформлением всех жизненно необходимых армейским бюрократам бумажек, проводить инвентаризацию числящегося за подразделением инвентаря и оружия, списывать утерянное и уничтоженное, подсчитывать патроны, сдавать станковый «Хайрем», а трофейный пулемёт выдавать за имущество зенитной роты и заниматься прочей совершенно ненужной мне работой. И без того голова пухла, а тут и вовсе гудеть почище церковного колокола начала.
Да ещё несколько раз объявляли воздушную тревогу, приходилось бросать всё и укрываться в подвалах цехов, а миномётные и артиллерийские обстрелы, такое впечатление, не прекращались ни на минуту. Ладно хоть операторы-зенитчики не только обстреливали вражеские самолёты, но и наловчились перехватывать взрывоопасные гостинцы в воздухе — в небе то и дело громыхало, на землю падали осколки и шрапнель. Наши артиллеристы отвечали нихонцам ничуть не менее активно, громыхало тут и там просто беспрестанною. Да ещё и энергетический фон от стабильности был далёк.
Ну и как тут мигрени не разыграться?
Ещё и в плане сверхспособностей надорвался, а вместо медитации с интендантом по воду трофейных касок лаюсь. Самим пригодятся же! А сдашь — и всё, не увидишь больше ни их самих, ни обещанных взамен отечественных. Натуральная система «ниппель», уже насмотрелся. Другим-то наверняка нужнее будут. Другим всегда нужнее.
От интенданта меня спас вестовой командира части. Отыскал и велел бросать страдать ерундой и бегом бежать в штаб. Так и сказал: «ерундой» и «бежать», а сам щегол малолетний, точно не старше меня. Куда только этот мир катится?
Означать такое внимание начальства могло лишь очередное поручение, и вопреки пословице я решил надышаться перед смертью, отправился в путь прогулочным шагом. Получилось это лишь отчасти: если в цехах ещё мог позволить себе идти вразвалочку, то вне их передвигался исключительно короткими перебежками от одного укрытия к другому. Местные куда спокойней реагировали на близкие разрывы, а мне хотелось забиться в подвал поглубже и зажать ладонями уши. На худой конец забраться под танк.
Ладно хоть ещё именно в подвале штаб и располагался. Уходившую вниз лестницу освещали помаргивавшие электролампы, я спустился по ней и уткнулся в запертую решётку, за которой дежурили два бойца с ППС и оператор в чине старшего вахмистра из числа откомандированных сюда зенитчиков.
Он меня узнал, разрешил проходить.
— Ждут, — вроде как даже приободрил, когда я снял трофейную каску. — Автомат тоже оставляй.
Я поставил оружие в пирамиду и оглянулся на вахмистра.
Тот махнул рукой.
— Проходи!
Стучаться я не стал, открыл дверь и шагнул в не слишком-то просторное помещение, на дальней стене которого висела склеенная из нескольких листов карта Белого Камня с множеством булавок, воткнутых в те или иные городские кварталы. Ещё был стол, несколько лавок, стоваттная лампочка под потолком и много важных особ в военной форме — преимущественно армейцы и пограничники, но затесалась среди них и парочка офицеров железнодорожного корпуса.
Как назло, ржавые петли оглушительно скрипнули, и моё появление привлекло всеобщее внимание.
— Это что ещё за чучело?! — возмутился напоминавший цаплю майор с шевелюрой, тронутой сединой.
Вопрос был задан по существу, но с ответом на него меня опередил Василий Архипович.
— Младший вахмистр Линь, возглавивший при обороне известной вам высоты пехотный взвод.
Я заметил среди присутствующих поручика Гнёта, прапорщика Аспида и танкиста-подпоручика с забинтованной головой, и понял, что на совещание вызвали командиров всех вернувшихся в Белый Камень подразделений без разбору. Мне тут определённо было не место.
Майор покрутил носом и спросил:
— И сколько бойцов осталось во взводе?
— Одиннадцать, господин майор!
— Одиннадцать…
Слово это многозначительно повисло в воздухе, и за меня поспешил вступиться незнакомый пехотный штабс-капитан, молодой и подтянутый.
— Взвод был укомплектован новобранцами и понёс потери ещё до вступления вахмистра в должность!
— Да? — озадачился майор.
— Помимо этого вахмистр самолично подбил нихонский лёгкий танк «ха-го» и руководил отражением атак превосходящего по силе противника, — добавил невесть когда успевший всё это разузнать Василий Архипович.
Майор поджал губы, потом спросил пехотного штабс-капитана:
— Оставишь взводным?
— Оставлю, — без колебаний заявил тот в ответ.
Кто-то из офицеров в дальнем углу рассмеялся.
— Ну ещё бы оператора взводным не оставить!
Офицеры заулыбались, да и сам штабс-капитан даже не попытался спрятать в усы довольную ухмылку.
— Василий Архипович, не возражаете? — уточнил майор у комиссара.
— Ни в коем разе.
— Тогда официально перевод проведём, чтоб уж точно никакой путаницы не возникло, — распорядился командир части и приказал: — Вахмистр, подожди за дверью.
Я кинул быстрый взгляд на Василия Архиповича, не дождался от него никакой подсказки и отступил за порог.
Подожду. Отчего не подождать?
Но вот насчёт утверждения в должности взводного — оно мне надо вообще?
Самолюбие сей факт отчасти тешит, конечно, но нет — и даром бы этот перевод не сдался. В печёнках у меня уже эта ответственность за людей сидит. В печёнках.
Толком подремать на лавочке, откинувшись спиной на стену, не вышло. Уже минут через пять штабс-капитан покинул штабную комнату и позвал меня:
— Вахмистр, идём!
Я поднялся с лавочки, взял из пирамиды автомат и не преминул добавить:
— С вашего позволения — фельдфебель. Если перевод официальный, то всё же фельдфебель.
Офицер нахмурился, но заглянул в бумаги, которые держал в руках и сразу понимающе кивнул.
— А, ну да! Ты ведь в пограничном корпусе числишься, — признал он мою правоту, убрал листы в планшет и спросил: — А что с формой?
— Там осталась. С позиции отступить пришлось, не успел забрать.
— У нас со снабжением сложности, половина новобранцев в цивильном до сих пор, придётся пока так походить.
Комбинезон был всем хорош, если не брать в расчёт справление нужды, поэтому меня заявление нового командира не слишком-то и расстроило. Сказать по правде — так и не расстроило вовсе. Ерунда на постном масле.
Мы поднялись по лестнице, пересекли корпус, и штабс-капитан настороженно выглянул за ворота, прежде чем выйти под открытое небо. Обстрел завода прекратился, хлопки выстрелов, треск пулемётных очередей и разрывы снарядов теперь доносились из города, и, судя по всему, столкновения там шли сразу на нескольких направлениях.
У конторы заводоуправления был выставлен караул, а её крыша топорщилась десятком радиоантенн, вот там-то навстречу и попалась коренастая барышня в гимнастёрке и форменной юбке. Из-под пилотки выбивались чёрные кудри, на зелёных погонах желтели две лычки унтера.
— О, привет! — выдал я, узнав одну из близняшек, с которой проходил обучение на курсах комендатуры. Но Фая это или Рая, определить не сумел, поэтому от обращения по имени и воздержался.
Если брюнетка и оказалась удивлена встречей, то виду не выказала, улыбнулась:
— Привет, Петя! Извини, бежать пора!
И — да, убежала.
— Знаешь её? — уточнил ротный.
— Учился с ней и её сестрой-близняшкой.
— Обе тут, — сказал штабс-капитан и вдруг спросил, прищёлкнув пальцами: — Слушай, не все ведь операторши такие… на любителя?
— Не все, — подтвердил я.
— Да просто слухи ходят, будто они в постели просто огонь, любой обычной бабе фору дадут. Что скажешь?
Вопрос покоробил, но изображать оскорблённую невинность было бы по меньшей мере глупо, и я спокойно пожал плечами.
— Не знаю, не с кем сравнивать. Не было у меня обычных.
Ротный усмехнулся в светлые усы.
— Ну, как доведётся сравнить — поделись впечатлениями.
Где-то не так уж далеко громыхнул взрыв, и мы поспешили нырнуть в ворота очередного цеха.
— Ладно, давай пока тебя в курс дела введу, — враз посерьёзнел штабс-капитан. — Дела, как сам понимаешь, с личным составом у нас аховые. От джунгар нападения никто не ждал, и даже когда всё завертелось, поначалу думали за несколько дней резервы подтянуть и в контрнаступление перейти. Над майором все втихомолку посмеивались: развёл, мол, фортификацию! И видишь, как всё обернулось: нихонцы с востока наземные части перекидывают, к Зимску рвутся. Ну да ты это лучше меня знаешь. Такие дела…
Как оказалось, в роте помимо командира было ещё три офицера: заместитель ротного в чине поручика, подпоручик и прапорщик. Именно в их обязанности входило временно брать на себя командование отдельными взводами, если вдруг тем поручалось самостоятельное выполнение боевых задач. Этот момент ротный подчеркнул особо, вроде как успокоить хотел. И честно говоря — успокоил, поскольку вести в бой сорок человек мне было откровенно боязно.
Ладно бы это были вымуштрованные старослужащие, так нет же — половину списочного состава роты составляли необстрелянные новобранцы, призванные в армию из местных уроженцев не далее нескольких дней назад, а в моём подразделении таковых и вовсе было абсолютное большинство. И я вполне обоснованно опасался, что сбагрили мне тех, кто не пришёлся ко двору в других взводах.
— Никаких гарантий дать не могу, — со вздохом произнёс ротный, от которого не укрылся мой кислый вид, — но постараюсь твой взвод в ближайшие дни не задействовать, придержу в резерве. Ты главное подчинённых в чувство приведи. Опытных людей тоже выделю, командирами отделения поставишь. И ещё два пулемёта с расчётами дам.
— Патроны на пристрелку оружия будут?
— Посмотрю, что можно сделать.
Ответ прозвучал более чем уклончиво, но я наседать на ротного с этим не стал, тем более что мы как раз дошли до очередного конторского на вид здания, где и обустроили канцелярию батальона, а то и всей нашей сборной солянки.
— Оформи приказ на перевод из пограничного, — приказал ротный заправлявшему там фельдфебелю и протянул вынутые из планшета листы. — И распоряжение о назначении командиром четвёртого взвода заодно сделай.
Седоусый дядька в возрасте проглядел содержимое бумаг и пообещал:
— Сделаю.
Тогда штаб-капитан стребовал с него ротную книгу учёта личного состава, притулился с ней на конторке у окна, а потом довольно долго что-то писал, сверяясь с содержимым то одного листа, то другого. Затем принялся дополнять какой-то список, раз только спросил у меня:
— Бирюк — толковый? Как себя проявил?
— Хорошо себя проявил, толковый.
— Тогда командиром отделения оставлю.
Некоторое время спустя ротный подозвал меня и велел расписаться в нескольких местах, заодно протянул список.
— Держи, это поверку проводить.
Чернила уже подсохли, так что я аккуратно свернул лист желтоватой бумаги вчетверо и убрал его в нагрудный карман комбинезона, а, прежде чем покинуть канцелярию, выпросил у седоусого фельдфебеля огрызок карандаша в пару сантиметров длиной.
Нашу роту разместили в нескольких строениях неподалёку от канцелярии, моему взводу достался один из складов готовой продукции — тёмный, тесный и сырой.
— Да сверх он! Вот те крест! — услышал я от входа голос Прокопа, шагнул внутрь и окинул взглядом четыре десятка человек, расположившихся внутри.
— Взвод, смирно! — тут же рявкнул вскочивший на ноги младший унтер-офицер.
Сидевшие кто на полу, а кто на уложенных друг на друга кирпичах очень молодые и уже далеко не молодые люди в штатском не слишком-то и резво поднялись на ноги, повернулись к нам.
— За время дежурства происшествий не произошло! — отчитался дневальный.
— Вольно! — бросил ротный с откровенной досадой, поскольку нечто подобное на стойку смирно изобразил только сам унтер да ефрейтор Бирюк.
Я тоже увиденному нисколько не обрадовался. Увы и ах, все присутствующие делились строго на две категории: безусых юнцов и бородатых дядек в возрасте, а крепких молодых мужиков не было вовсе. Парочка очкариков к таковым не относилась по причине очень уж субтильного телосложения. Да уж, ситуация…
Винтовки составили в пирамиды и, судя по наличию у каждого бойца ремня с подсумками, недостатка в оружии взвод не испытывал. Ещё всем вручили по армейскому вещмешку, а вдоль одной из стен были составлены друг на друга выкрашенные зелёной краской деревянные ящики с патронами, но и только. Ни формы, ни касок, ни даже шинелей.
Штабс-капитан жестом подозвал дневального и велел отчитаться.
— Бойцы взвода численностью тридцать восемь человек на питание поставлены. Личное оружие и боекомплект в размере ста патронов и двух гранат на человека получены и готовы к выдаче. Дежурный по взводу — Никодим Мель!
Ротный представил меня и спросил:
— Вопросы, фельдфебель?
— С обмундированием проблемы, понимаю. А что с касками?
У бойцов моего прежнего взвода имелись трофейные нихонские, но ими даже полноценное отделение укомплектовать не получится.
— Ты ведь понимаешь, что каска от пули не защитит? — с нажимом произнёс штабс-капитан.
— Так точно! Понимаю. Но от осколков или при рикошетах спасти могут. Нам бы хоть одно отделение ими ещё обеспечить.
— Поговорю с интендантом, — пообещал ротный. — Мель остаётся при тебе, сейчас ещё двух ефрейторов пришлю, их и Бирюка поставишь отделениями командовать. И, пожалуй, двести патронов на пристрелку оружия выделю, если майор расход согласует.
— А пулемётчики?
— Сейчас подойдут.
Штабс-капитан ушёл, и я достал из кармана список личного состава, начал перекличку. Все бойцы за исключением шести, вписанных ротным последними, оказались на месте. Но эта шестёрка — пара ефрейторов и два пулемётных расчёта, так что порядок.
— Взвод, разойдись! — скомандовал я, мрачно глянул на Демида Битка и тяжко вздохнул. — Ты почему не в санчасти?
— Перевязали и обратно отправили! — заявил белобрысый доброволец, опиравшийся на так и заменявшую ему костыль рогатину. — Продолжу служить, господин вахмистр. О, простите — фельдфебель!
— Тогда назначаешься дневальным! — объявил я и приказал унтеру: — Мель, введи его в курс дела.
Никодим Мель оценивающе поглядел на раненого новобранца и вроде бы счёл моё решение вполне разумным, что порадовало. Было этому крепкому и плечистому унтеру с широким крестьянским лицом лет за тридцать, при иных обстоятельствах его вполне могли назначить взводным, а мне категорически не хотелось начинать службу в новой должности с конфликта с излишне амбициозным подчинённым.
Я прошёлся по складу и спросил примостившегося в уголочке крепыша-скаута:
— Миша, ты как?
В полумраке лицо добровольца показалось немного даже зелёным, да и улыбка вышла скорее похожей на гримасу.
— Доктор сказал, жить буду. И даже руку не отрежут, вовремя обработали.
Удар меча срубил фалангу мизинца и по две среднего, безымянного и указательного пальцев, но изуродована оказалась левая рука, на способности стрелять ранение сказалось не так уж сильно. Главное, что не началось заражение.
После я перекинулся парой слов с Бирюком и задумался, как быть дальше. Взвод — не отделение, тут приказ выйти из строя тем, кто умеет стрелять, едва ли принесёт свои плоды, тут надо действовать тоньше. Тут надо индивидуальный подход к людям искать. Пусть даже и хочется махнуть на всю эту организационную мороку рукой и положиться на авось.
Я поморщился из-за ноющей головной боли, но поблажек себе давать не стал и велел соорудить в дальнем углу пару сидений из имевшегося здесь во множестве кирпича. Подложил под зад свёрнутую на несколько раз куртку, взял лист со списком личного состава взвода, написанным за исключением последних шести позиций очень ровным и понятным почерком, и начал вызывать одного бойца за другим.
Особо в душу не лез, просто задавал три-четыре вопроса, благо проведение блиц-опросов отрабатывал с Василием Архиповичем неоднократно.
В первую очередь меня интересовали профессия, служба в армии, навыки стрельбы и умение управлять транспортными средствами. Но это лежало на поверхности, а подспудно я пытался оценить моральное состояние новобранца и прикидывал, в какое из отделений его стоит определить. Из всего списочного состава самородков отыскалось ровно два: дядька с обветренным лицом и вислыми усами оказался мастером-взрывником, а интеллигентного вида мужчина в круглых очочках — фельдшером-ветеринаром. Более того, у него ещё и хирургические инструменты при себе имелись! Как его такого упустили на мобилизационном пункте — ума не приложу.
Второй из «интеллигентов» был счетоводом; я сделал себе пометку свалить на него бумажную работу, связанную с учётом боеприпасов, инвентаря и личного состава. Писарь точно лишним не будет.
Разумеется, нашлись и те, кто умел обращаться с оружием. Преимущественно это были усатые и бородатые дядьки в возрасте. Их я собрал в первое отделение, командиром назначил унтера.
Стрелять умели и некоторые из молодых, но таковых было немного. Помимо них я постарался отобрать во второе отделение ещё и тех, кто проявил хоть какую-то заинтересованность в обучении. Туда же отрядил Мишу Гольца, который и помочь с натаскиванием других новобранцев мог, и воспитательную работу потянуть был способен. Скаут же! Старшим поставил присланного ротным ефрейтора, молодого и бодрого.
Костяком третьего отделения стали остатки моего бывшего взвода во главе с Бирюком, а на последнее четвёртое… Нет, я вовсе не махнул на него рукой, собрав туда тех, кто ничего особо не умел и не горел желанием армейским премудростям учиться, это отделение я вполне осознанно сделал ответственным за хозяйственное обеспечение взвода. Понадобится людей на работы выделить — им и карты в руки.
Касательно повышения огневой мощи взвода ротный не обманул: выделил ручной «Левис», произведённый ещё до революции и напоминавший РПД лишь внешне, и «Хайрем» с водяным охлаждением на колёсном станке с массивным стальным щитом. Темп стрельбы эта машинка могла выдерживать просто сумасшедший, вот только и весила в сборе более чем просто солидно.
Этими двумя расчётами я усилил первое и второе отделения, а в третьем оставил трофейный ручной пулемёт, чем всех целиком и полностью удовлетворил. После приказал унтеру и ефрейторам провести инструктаж по обращению с трёхлинейками, а сам отправился на поиски зенитчиков. Забрал из грузовика свои пожитки и принадлежности для чистки оружия, да ещё попросил бывших сослуживцев помочь с разборкой автомата, а зодно смазкой и сборкой его замысловатого механизма. Пистолет сам чистить взялся, не обошёл своим вниманием.
— Ты б себя лучше в порядок привёл, — посоветовал прапорщик Аспид, заставший меня за этим занятием.
— Всенепременно приведу, но один клин в самый неподходящий момент я уже словил, а без взысканий за неподобающий внешний вид пока как-то обходилось. Да и не смертельно это в отличие от.
— Тоже верно, — признал мою правоту бывший командир.
Впрочем, его совет был отнюдь не лишён смысла, поскольку помимо всего прочего я намеревался навестить Василия Архиповича, а тот, хоть и вступился за меня перед майором, с глазу на глаз запросто мог сказать пару ласковых касательно неумения следить за собой.
Помывочную обустроили на территории соседней ткацкой фабрики, вот туда я и отправился. Быстро простирнул комбинезон, потом вымылся, высушился и навестил армейского цирюльника, приводившего в порядок шевелюры новобранцев. Вчера, дабы обработать и заклеить рассечённый скальп, мне выстригли здоровенный клок волос, попросил мастера не только сбрить щетину, но и пройтись машинкой по голове. Хоть на человека похож стал. Вернее, перестал походить на чучело.
На обратном пути миновал заводскую кухню, рядом с которой высились кучи молодого картофеля и не столь внушительные — яблок и груш, прихватил пару спелых фруктов, сжевал на ходу. Найти комиссара не составило никакого труда — просто спросил дорогу у повстречавшегося патруля. Что интересно, обходили заводскую территорию пограничники, а в усиление им придали оператора из разведвзвода.
Но вот так запросто попасть на аудиенцию к Василию Архиповичу не вышло. И отнюдь не по причине чрезвычайной загруженности комиссара рабочими вопросами, просто кабинет ему выделили в конторе заводоуправления по соседству со связистами, а этот режимный объект стерегли почище золотого запаса госбанка.
Караульные не только не пропустили меня внутрь, но и наотрез отказались передать сообщение комиссару, поскольку не имели права отлучаться с поста. Знал бы нужное окно, кинул бы камушек, а так озадаченно поскрёб затылок. Пусть никаких неотложных дел сейчас и не было, но не торчать же тут целый день в надежде на случайную встречу!
Моё затруднение разрешил Вениамин Мельник.
— Петя! — раскинул он руки, вывернув из-за угла. — Ну ты как?
— Карьеру делаю, — с усмешкой ответил я. — Уже до взводного дорос.
— Слышал, да, — подтвердил Мельник. — А с головой что?
— Царапина. Слушай, а ты часом не к Дичку идёшь? Можешь передать, что я под дверью сижу?
— Так я проведу!
И точно — препятствовать корнету-зенитчику караульные не стали, только честь отдали да ещё у меня документы стребовали и в список посетителей внесли.
— У нас тут всё строго, — улыбнулся Вениамин, постучав во вторую с левой стороны дверь.
— Войдите! — послышалось изнутри.
В кабинете оказалось накурено, в пепельнице на столе среди окурков дымилась папироса. Василий Архипович разбирал какие-то бумаги, но при нашем появлении решительно отодвинул их от себя и расстегнул ворот нательной рубахи.
— О, Петя! Заходи-заходи! Садись, рассказывай, что там с вами приключилось. Чай будешь? Только грей сам. И галетным печеньем угощайся. Вениамин, присоединяйся!
Отказываться от угощения я не стал, но вот с нагревом закопчённого чайника всё прошло не вполне гладко. Аж перекорёжило всего и резануло изнутри, когда не столь уж великую энергию на нагрев воды направил. И с дозировкой проблемы возникли, и с восполнением потраченной сверхсилы. Но виду не подал, начал рассказывать о боях за высоту.
— Молодец! — похвалил меня комиссар. — Хорошо себя проявил. Абы кого на взвод не поставят.
Я поморщился.
— Вот об этом и хотел поговорить. Василий Архипович, я не жалуюсь, но точно нужно было меня армейцам сплавлять?
Комиссар развёл руками.
— Ну а сам как думаешь? Тут ведь с какой стороны ни посмотри, все в выигрыше остались! Ты получишь бесценный опыт управления коллективом в боевых условиях и не менее ценную запись об этом в личном деле. Армейцы — толкового взводного-оператора. А я при необходимости смогу попросить майора об ответной услуге. Ну какие варианты могли быть?
Я тяжело вздохнул.
— Не уверен, что потяну.
— В бой самостоятельно не пошлют, не переживай, — утешил меня Мельник. — А так — втянешься! Для начала свадебным генералом побудешь, но к тебе точно грамотного унтера приставят, который на себя всю организационную работу возьмёт, вот и наберёшься у него опыта.
Дичок кивнул.
— Вот-вот. Петя, ты пойми, что ротный просто оказией воспользовался усилить взвод оператором, который самостоятельно вражеский танк сжечь может!
— Да всё я понимаю, Василий Архипович! В том-то и дело, что им оператор нужен, а я чуток надорвался на днях…
Комиссар озадаченно хмыкнул.
— А вот с этого места поподробней!
Именно за советом я сюда и пришёл, поэтому запираться не стал, рассказал о своей попытке управлять внешним скоплением энергии за счёт её притяжения к внутреннему потенциалу в противофазе.
Вениамин Мельник присвистнул, Василий Архипович покачал головой.
— Хорошо, когда у человека чугунная болванка вместо головы, кого другого бы в труху перемололо!
— Да чего там, — смутился я. — Не пытался ведь сверхсилу через себя пропускать…
— А внешнее воздействие? — напустился на меня комиссар. — Раз сверхсила утекала, а не рассеивалась на месте, её концентрация там была запредельной! На пике резонанса ты как минимум в два раза допустимый предел нагрузки на организм превысил! А с учётом эффекта вращения вихря ещё и больше! Про разные фазы уже и не говорю!
Я зябко поёжился, отпил успевшего остыть чая и спросил:
— Ну и что теперь делать? Какие последствия?
— Ничего не делать, — проворчал Василий Архипович. — Не перенапрягаться, в смысле! Последствия разные могут быть, обычно всё само проходит, но с тобой наперёд ничего сказать нельзя. У тебя отклонения ещё с инициации тянутся и коррекции серьёзные были.
Ответ ясности не привнёс, но порадовать точно не порадовал,
— А какие симптомы? — поинтересовался Мельник.
Тут нас комиссар за дверь и выставил.
— Чай попили? — с намёком поинтересовался он. — Свободны!
Я вдруг понял, что не выспросил последние новости, ладно хоть ещё у Вениамина нашлось свободное время, и он потянул меня в офицерскую столовую.
— Офицерская же! — засомневался я.
— Брось! Идём.
Как ни странно, но в столовой помимо армейских обер-офицеров и командного состава пограничного и железнодорожного корпусов обедали и непонятные персонажи в таких же синих комбинезонах, как и у меня.
— Военспецы из наших, — пояснил Мельник, когда мы расположились за одним из столов с компотом, макаронами по-флотски и белым хлебом. — Так какие, говоришь, у тебя симптомы?
— Резь и жжение в основном. Ещё будто тянет в некоторых местах. Ну и голова кружится.
— На спазм энергетических каналов не похоже, — засомневался Вениамин. — Думаю, дополнительная нагрузка в первую очередь на центральном узле сказалась. В случае смещения придётся дополнительную коррекцию проводить.
— Час от часу не легче
— Ты поберегись, не перенапрягайся. А то прихватит в самый неподходящий момент.
— Это уж как водится, — вздохнул я и махнул рукой. — Ладно, переживу. Скажи лучше, что в Зимске нового.
— Нормально там всё, — успокоил меня собеседник. — У наших без потерь. Да и налётов таких интенсивных больше не было. И нихонцы на Белый Камень переключились, и наши истребители им продыху не дают.
У меня немного от сердца даже отлегло.
— Касатон как? О Платоне слышно что-нибудь?
— Касатон на поправку пошёл. Платон как в воду канул, тут без новостей.
— А вообще ситуация какая на фронтах?
Мельник досадливо поморщился.
— Да нет никаких фронтов кроме нашего. На востоке стояние на границе так и продолжается.
У меня глаза от изумления округлились.
— До сих пор? Но мы же…
— Это не война, просто локальный конфликт. Войну никто никому не объявлял, — развёл руками Мельник. — В столице разброд и шатание. Министерство иностранных дел строчит ноты, призывающие Лигу Наций отменить решение о передаче Эпицентра под международный контроль, только это всё без толку. В парламенте единством и не пахнет. Одни бьются в истерике, требует подчиниться указке международных бюрократов и согласиться на ввод иностранных войск, чтобы нихонцы сдали назад, другие выступают за объявление военного положения и всеобщую мобилизацию, а третьи просто впали в ступор и отмалчиваются. Что самое поганое — на западной границе неспокойно, войска оттуда перебрасывать к нам никто не собирается.
— И что дальше?
Вениамин пожал плечами.
— Всё в наших руках. В обход Белого Камня нихонцы к Зимску долго просачиваться будут, их в этом случае десять раз разгромить успеют. Но если прорвутся здесь, политиканы могут и запаниковать. И тогда одному богу известно, что им в голову взбредёт.
— А не прорвутся?
— Силёнок не хватит, — уверил меня Мельник. — Дорога напрямую через город идёт, а за последние дни мы все ключевые точки заняли и укрепили. А что не заняли, то заминировали. И вторая линия обороны на перевале обустраивается. Макаки, конечно, попробуют подкрепление из Джунго перебросить, но быстро сделать это не получится. Если только операторов задействуют.
Я оторвался от стакана с компотом и уставился на собеседника.
— Они же и раньше их задействовали? Сколько мы этих шиноби покрошили!
— Это всё капля в море, — покачал головой Вениамин. — Они и операторами только номинально считаются. Понимаешь, Петя, нихонцы располагают доступом к источнику сверхэнергии, у них наработана собственная методика инициации, и все операторы без исключения поступают в распоряжение императорской армии. Если узкоглазые перекинут сюда свои элитные ударные части, придётся лихо.
— А корпус? — уточнил я. — Не разрешили нашим выдвинуться за пределы научной территории?
— Пока ничего на этот счёт не слышно. Но тут понимать надо — до нас новости с опозданием доходят. Хотя… — Вениамин Мельник задумался и покачал головой. — Думаю, политиканы на это лишь в самом крайнем случае только решатся, только когда под угрозой трансконтинентальная магистраль и Зимск окажутся. Не раньше.
Мы ещё немного посидели, потом разошлись каждый по своим делам. Я направился прямиком в расположение взвода и застал там второе отделение за бросками учебных гранат из положения лёжа. Первое отделение разлеглось с винтовками неподалёку. Нет, передвигаться ползком пузатых дядек унтер не заставлял, лишь требовал не подниматься и не изображать из себя мишень, перезаряжая оружие. Он и сам юнцом не был, а физиономия отнюдь не лучилась добротой, поэтому куда подальше возрастные новобранцы его не посылали, чертыхались и то вполголоса.
Третье отделение тоже не било баклуши, ефрейтор Бирюк невесть где раздобыл два мешка, подвесил их и отрабатывал с подопечными штыковую атаку. А вот кто бил баклуши, так это отделение четвёртое. Совсем уж вызывающе их ничегонеделание не выглядело, поскольку командир отделения вещал им об устройстве трёхлинейки, но сами винтовки стояли в пирамидах. Наверное, оно и к лучшему…
— Господин фельдфебель, за время вашего отсутствия… — начал было Демид, но я оборвал добровольца взмахом руки.
Огляделся и подозвал унтера.
— Никодим, людей покормили?
— Так точно! Ещё на взвод несколько комплектов обмундирования принесли и десять касок.
— Форму своим раздай. Если совсем уж не подойдёт, тогда второму отделению выдели. И касками с ними поделись.
Унтер кивнул.
— Сделаю!
— Что ещё?
— Двести патронов на учебные стрельбы выделили, — сообщил Никодим, помялся и добавил: — Только без толку это всё. Зазря пожгут.
— Может и зазря, — пожал я плечами. — Но лучше пусть хоть немного попрактикуются. Второму отделению по два патрона выдай, третьему три. Остальное себе оставь. И у нас такой Миша Голец есть, с отчекрыженными пальцами — он неплохо стреляет. Пусть ликбез проведёт.
— Поручу.
— Давай, а я пока узнаю, где здесь пострелять можно.
— В город выйди и стреляй — не хочу! — пошутил унтер.
Я усмехнулся, дав понять, что оценил шутку, и отправился на поиски ротного. Отчитался о проделанной работе и расписался в куче бумажек, заодно справился о стрельбище. Штабс-капитан похвалил за первое, а касательно второго посоветовал идти на территорию ткацкой фабрики. В одном из тамошних подвалов имелся прямой коридор метров в сто длиной, в нём при необходимости оружие и отстреливалось.
Откладывать это дело в долгий ящик я не пожелал, а одно потянуло за собой другое, провозились в итоге до самого ужина. Ещё и налёт пришлось пережидать. Наши зенитчики безнаказанно снижаться вражеским бомбардировщикам и штурмовикам не позволяли, и бомбы летели куда придётся, но даже так на заводской территории то и дело раздавались мощные взрывы. Скидывались и зажигательные заряды, пожарная команда без дела не сидела.
В итоге к вечеру я оказался выжат так, будто весь день атаки отбивал. После плотного ужина потянуло в сон, я провёл поверку личного состава и переложил всю работу по организации ночных дежурств на унтера, а сам устроился в дальнем закутке, вознамерившись немного помедитировать и хоть как-нибудь привести в порядок внутреннюю энергетику.
Куда там! Сначала кривился и морщился из-за жжения в районе солнечного сплетения, а когда стал действовать не столь прямолинейно и погрузился в лёгкий транс, меня мигом сморил сон. Только и успел, что о Лии подумать.
Дождётся она меня?
