Несмотря на то что я много говорю о важности памяти в рамках сознания, стоит отметить, что на самом деле в исследованиях сознания память в лучшем случае играет ограничивающую роль, что, как мы уже видели, подчеркивает роль обработки сенсорной информации в перцептивном опыте. С другой стороны, сознание в течение некоторого времени находилось в центре внимания тех, кто изучал память.

Как мы уже видели, те воспоминания, которые можно подвергнуть сознательному пониманию и описать вербально, обозначаются как явные, или декларативные (рисунок 56.1); их следует отличать от скрытых, или процедурных, не зависящих от сознательного понимания. Последние лежат в основе поведения, приобретенного в виде условных реакций, привычек, навыков и процедур.

Здесь нужно прояснить нечто важное: хотя явные воспоминания считают осознанными, они не являются осознанными воспоминаниями в буквальном смысле. То есть они не переживаются осознанно до тех пор, пока их не извлекут из хранилища и не поместят в оперативную память.

Психолог Эндель Тульвинг предложил хороший способ отличать одни явные воспоминания от других – семантические от эпизодических, вскользь упомянутых в части 11 этой книги. Сейчас мы остановимся на них подробнее, поскольку они определяют мой подход к сознанию.

Семантические воспоминания касаются фактов – того, что именно вам известно о мире. Часто их приобретают как повторяемый опыт, формирующий абстрактные представления о предметах. Хотя не все яблоки одинаковы, приобретая опыт взаимодействия с ними, вы узнаете, что собой представляют яблоки в общем смысле: округлые, зачастую красноватые фрукты размером с кулак. Также вы узнаете, чем они не являются; так, яблоки, как и вишни, круглые, красноватые фрукты, но размер и вкус у них разные, однако и те и другие отличаются от круглых красных мячей или камней. Такие семантические знания позволяют нам соответствующим образом вести себя при взаимодействии с ними: например, яблоки и вишню мы едим, а красные мячи – нет. Семантическая память на названия предметов позволяет нам называть их вербально, но семантические воспоминания нужны прежде всего для того, чтобы представлять информацию о предметах независимо от их вербальных названий – очевидно, что животные тоже обладают способностью узнавать предметы и соответствующим образом вести себя по отношению к ним, хоть они и не умеют говорить.

Семантические воспоминания появляются посредством специфического опыта, но они никоим определенным образом к этому опыту не привязаны. Эпизодические воспоминания, напротив, связаны со специфическими эпизодами, из которых они возникли. Поскольку каждый эпизод состоит из набора фактов о данном событии, часто говорят, что эпизодические воспоминания определяются составными представлениями «Что? Где? Когда?». Помимо этого, эпизодические воспоминания включают в себя субъект переживания и потому являются личными. Семантические воспоминания об Италии могут у вас сформироваться, пока вы читаете или слушаете, как кто-то рассказывает о ней, а вот для того, чтобы появились эпизодические воспоминания в духе «Что? Где? Когда?», придется самому туда съездить.

Эпизодические воспоминания по природе своей автобиографичны, но не все автобиографические воспоминания являются эпизодическими. На протяжении всей нашей жизни мы собираем фактическую (семантическую) информацию о том, кто мы такие. Например, ваше собственное имя, название вашего города, номер школы, в которую вы ходили, кличка вашего питомца, название фильма или песни, которые так нравились вам в юности, – все это семантические автобиографические факты, которые мы усваиваем в ходе отдельных эпизодов и используем в последующих; таковы ваши воспоминания о личностных характеристиках, таких как способности и навыки, предпочтения, психологические и поведенческие склонности. Однако если вы помните специфическое переживание (что с вами случилось, где и когда), с которым связано проявление вашего навыка, предпочтения или склонности, оно является автобиографическим эпизодическим воспоминанием, включающим в себя автобиографические семантические факты.

Тульвинг предложил и второе важное различие – что наши сознательные переживания семантических и эпизодических воспоминаний зависят от разных видов сознательных состояний (см. рисунок 56.1). Для осознавания семантической памяти, считает он, требуется ноэзис – умственное восприятие фактов, основанное на сохраненных внутренних представлениях о предметах или событиях. Осознавание эпизодической памяти, напротив, зависит от автоноэзиса – умственного восприятия самого себя, субъекта переживания, как части этого опыта. В случае с ноэтическим сознанием семантической памяти лично вы не играете ключевой роли в воспоминании. И напротив, личные воспоминания лежат в основе состояний автоноэтического сознания и сопровождаются «чувством собственника» – ощущением, что вы вспоминаете свою собственную жизнь.

Рисунок 56.1. Сознательный опыт явной (семантической и эпизодической) памяти

Основным признаком автоноэтического сознания, согласно Тульвингу, является «ментальное путешествие во времени». Этот процесс позволяет вам вспоминать подробности перцептивного восприятия, те мысли и чувства, которые возникли у вас во время события, которое вы переживали в определенное время жизни (рисунок 56.2). Благодаря ментальным путешествиям во времени мы можем представить свое будущее – не будущее вообще, а то, какой в будущем станет ваша жизнь. Ваше воспоминание о том, что ресторан под названием Trattoria San Lorenzo находится в определенном районе Рима, включает в себя ноэтическое сознание, а автоноэтическое сознание лежит в основе вашей способности вспоминать свои впечатления от замечательного ужина, который вы там съели, и представлять, как вы снова ужинаете там в будущем.

Рисунок 56.2. Ментальное путешествие во времени

Для того чтобы понять, почему память относится к сознательному опыту, нам нужно кое-что знать о своей собственной личности. Известный специалист в области возрастной психологии Майкл Льюис различает два ее аспекта: механику личности и личность как психическое состояние. Механика включает в себя все, что с биологической точки зрения требуется самодостаточному организму, в том числе набор взаимодополняющих генов, иммунологическое распознавание «своего» и гомеостатический механизм, который поддерживает саморегулируемые функции организма. Кроме того, к механике относятся различные поведенческие склонности, которые часто называют индивидуальностью или темпераментом; эти склонности зависят от генетического влияния либо научения и выражаются автоматически: нам не нужно осознанно помнить основные черты нашей личности.

Механика личности устанавливается в раннем возрасте, что даже ребенку позволяет проявлять реакции самозащиты и преследовать собственные цели. Часто такие реакции считают проявлениями самосознания, но мне они таковыми не кажутся, поскольку не зависят от психического состояния личности. По Льюису, психическое состояние личности возникает позже, обычно в возрасте 18–24 месяцев, когда мозг ребенка накапливает необходимые когнитивные ресурсы, включая языковую компетенцию с личными местоимениями (я, мне, меня, мое). Созревание таких когнитивных инструментов развивает у ребенка способность осмысливать разницу между ним самим и другими людьми и позволяет развиваться рефлективному сознанию, или самосознанию, другими словами, автоноэзису. Антонио Дамасио в своей книге о природе личности и сознания «Я. Мозг и возникновение сознания» обсуждает связанное с этим представление о личности психического состояния – идею о личности-как-субъекте, о сознающем, о «Я». Такая личность шире разума, способность понять, когда ощущения (в том числе телесные) или образы присутствуют либо существуют, она способна понять, что «Я» существует и что ощущения и образы существуют вместе с «Я». Дамасио считает, что в этом заключается основная разница между личностью как субъектом и личностью как объектом. О подобном различии говорит и Урия Кригель.

Важность способности высказываться от первого лица подчеркивали и Линн Бейкер, и Лука Форджоне: по их мнению, эта способность позволяет сознательно отделять себя от других воспринимать самого себя. При таких Я-мыслях человеку не нужны ноэтические рефератные приспособления третьего лица (названия или описания), чтобы понять, кем он является, и следовательно, могу предположить, чтобы воспринять самого себя автоноэтически.

Восприятия себя через «я, меня, мне» подразумевает нечто записанное в наших генах, а вот местоимение «мне» также относится к тому, что называют расширенной личностью; Уильям Джеймс заложил основу этой идеи, высказав следующее: «Личность человека – это общая сумма всего того, что он может назвать своим. Это не только тело и его физические способности, но и его одежда, его дом, жена и дети, предки и друзья, репутация и работа, его земли и кони, его яхта и банковский счет. Все эти вещи рождают одни и те же эмоции. Если они живут и здравствуют, человек чувствует себя победителем; если чахнут и умирают – повергнутым. Это не значит, что по отношению к разным вещам он испытывает эмоции одной и той же интенсивности, но природа их примерно одна».

Когда вы понимаете, кто вы такой, вы исходите из своей Я-схемы, которая лежит в основе вашей Я-концепции. Ваша Я-схема включает в себя навыки и способности, фобии, социальные роли, психологические свойства, самооценку, внешность, ваши чувства и действия, реакции вашего тела в определенных ситуациях, ваши надежды на будущее, ваши чувства по отношению к близким, друзьям, врагам, коллегам, знакомым и даже вещам, которые у вас есть, а также тем объектам природы или производства, которых у вас нет, но которые вы хотели бы иметь.

Но ваша Я-схема не статична. Со временем вы меняетесь и по-разному ведете себя в различных контекстах или ситуациях. Дамасио и другие ученые подчеркивают, что личность в каждый конкретный момент времени – это динамический вариант более стабильного ядра или то, что Мартин Конуэй называет «оперативным Я» – понятие, подразумевающее компоненты Я-схемы, активные в определенный момент времени. Как и в случае с другими видами схемы, Я-схема представляет собой бессознательные представления, которые активируются по факту завершения паттерна и превращаются в моментальное оперативное «Я».

Понятие «Я», которым обладает человек, в значительной степени зависит от психологических понятий, внедренных в культуру и родной язык человека. В своей классической работе Хазел Маркус и Синобу Китаяма высказывают мысль о том, что понимание родной для человека культуры личности влияет – а в некоторых случаях и определяет – на природу того, как люди воспринимают сами себя и мир вокруг них, но в конечном счете ваше восприятие родной для вас культуры тоже индивидуально. Ник Ши и его коллеги считают, что культура существует только благодаря уникальной когнитивной системе, способной создавать «надличностные» представления, разделяемые другими людьми, и это еще один пример того, какую роль играет в нашей жизни автоноэзис.

Таким образом, можно предположить, что именно ноэзис и автоноэзис в основном определяют то концептуальное пространство, которое описывается теорией сознания. Тульвинг в основном использовал эти термины, чтобы описать сознательное восприятие явных воспоминаний в отсутствие вспоминаемого стимула или события, но я думаю, что их также можно применять к мгновенным сознательным впечатлениям, которые тоже формируются явной памятью (вспомните, как мы недавно обсуждали роль памяти в появлении нисходящих впечатлений или предсказаний, влияющих на наше восприятие мира).

Поскольку на механизмах семантической и эпизодической памяти головного мозга проводится много исследований, новая концепция Тульвинга дает нам возможность глубже понять, как в мозге возникают важные грани сознания. В двух следующих главах этой книги мы посмотрим на нейронные контуры мозга, лежащие в основе этих типов памяти, и на то, чем такие воспоминания дополняют сознательные впечатления.