Глава 22
Главным во всей империи храмом бога Рода, несмотря на относительно скромные размеры, принято считать тот, что расположен на закрытой территории Московского Кремля. Однако по понятным причинам этот храм посещало немного людей.
Наиболее крупным по размерам и самым посещаемым храмом Рода в империи был так называемый Игоревский храм бога Рода, в котором проводили службы для всех желающих и заключали брачные союзы аристократы.
В ночь на двадцать первое сентября охрана вокруг этого храма была такая, какой мог бы позавидовать и генштаб небольшой армии.
Эту ночь Софья провела в молитвах. Просила у бога Рода, прародителя всех Рюриковичей, вернуть своё благословение Рюриковичам, помочь избавить их от гнёта Годуновых… Просила она и за себя лично — отпустить с чистой душой в новый род.
— Вместе с мужем мы создадим новый род, батюшка Род, но, ты уж прости, больше славить я буду предка главы нашего рода и моего мужа — Бога Перуна. Но и о тебе, обещаю, не забуду, — рассказывала Соня деревянной фигуре.
«Странно это, молиться богам… — в перерывах между молитвами думала Соня. — Мой муж перерождённый принц с другой планеты. Более развитой и далёкой планеты. Он рассказывал о других расах, отличных от расы человеческой. Все они существуют. Существуют и равны людям Александрии. А что насчёт богов? Только легенды…»
Но пусть часть сознания Софьи и начала воспринимать молитвы некоторой глупостью, другая часть не желала рвать связь с предками и их традициями. Оттого Софья и не прекращала свою предсвадебную молитву.
Наутро за ней явился старший жрец, всучил девушке крохотного деревянного идола бога Рода и, выведя её в главный зал, «передал» Софью её матери. Вместе с вдовствующей императрицей, невеста Аскольда Оболенского направилась в московскую усадьбу Троекуровых.
Софье удалось немного поспать в машине. А спустя час после приезда в усадьбу в кресле цирюльника.
— Ты на удивление расслабленная, — осматривая венок в волосах дочери и её традиционное белое платье с красным орнаментом, изрекла Елизавета Александровна.
— Помню, я вся на нервах была в день свадьбы, — поддержала свою лучшую подругу княгиня Выборгская, «вторая» мать Софьи.
— А ты, Солнышко, как будто на обычный приём собираешься, — покачала головой императрица.
— Вы же обе знаете, что, по сути, мы с Аскольдом уже женаты, — решительно заявила Софья. — Так чего мне тревожиться?
— Тоже верно, — покачала головой Дарья Троекурова, — но…
— Но есть ещё один повод для беспокойства, кроме самой свадьбы, — сухо проговорила Елизавета Александровна.
— Я верю, что чтобы со мной не случилось, род Александритов воссияет и затмит собой Годуновых, — улыбнулась девушка.
Вскоре после этого разговора со сборами невесты было покончено, и семейство Троекуровых вместе со своей «приёмной» дочерью и вдовствующей императрицей выехали в сторону главного московского храма Перуна.
***
Спустя полтора часа, вдовствующая императрица российской империи Елизавета Александровна Рюрикович, сидела в одной из молельных комнат главного храма Перуна. Несмотря на название «молельная», в комнате напрочь отсутствовали идолы и фигуры бога, которому был посвящён храм. В таких комнатах молились «пришлые».
Вдовствующая императрица напряжённо вертела в руках идола бога Рода. По традиции она должна сейчас в последний раз просить «своего» бога отпустить дочь в новый род.
Но в данный момент в голове её величества вертелись неприятные мысли.
Устами её сына — императора Игоря VI, Александр Годунов возжелал провести полную свадебную церемонию. Ведь в ином случае не потребовалось бы обязательное присутствие отца и матери невесты. В урезанном формате жених и невеста сразу вдвоём заходят в главный зал храма.
Но свадьба цесаревны не может пройти без соблюдения всех традиций. Кроме того, Годунов хочет показать всем, что это именно он передаёт Софью Аскольду…
Пусть «официально» и делает это по просьбе императора.
Годунов оставил себе возможность прикоснуться к Софье до её свадьбы. И это нервировало вдовствующую императрицу.
— Не пора ли уже за мной прийти? — пробормотала она, закатав белый рукав своего традиционного платья и взглянув на часы.
Резко поднявшись с кресла, она тяжёлым шагом подошла к двери и дёрнула ручку.
«Что? Заперто?!»
***
По традиции рядом с дверью молельной комнаты должна была стоять служительница храма.
Однако её на посту не было. Пусть жрецы и служительницы посвящают свои жизни богам, посвятить их полностью без остатка удаётся далеко не каждому. Ведь остаются мирские привязанности — есть любимые родственники, через которых можно надавить на человека. А ещё деньги, которыми можно заплатить за молчания и «неудобства».
— Стой здесь, — бросил через плечо Канцлер, и, открыв дверь, вошёл в комнату.
Цесаревна сидела в кресле, сложив руки на животе. Её кресло стояло вполоборота к двери комнаты, так что Годунов сразу мог разглядеть её спокойное выражение лица.
— Вы прибыли раньше моей, матушки, Александр Борисович, — с холодной полуулыбкой на устах, проговорила девушка. — Я думала, вы войдёте вместе, в сопровождении служительниц храма.
— Прежде всего, я хочу попросить у вас прощения, Ваше Высочество, — внушительно проговорил Канцлер, на два шага приблизившись к креслу.
— За что же?
— За всё, — произнёс он, сделав резкое движение вперёд.
Софья успела вскочить на ноги и даже почти поднять руки. Канцлер левой рукой схватил её за правую ладонь и понял, что чувствует её покров.
Как и сам Канцлер, всё это время девушка держала жи́ву наготове!
Пальцы Годунова вспыхнули яростным пламенем. Покров юного Мастера не смог справиться с жаром одного из сильнейших Гуру планеты, который заранее сконцентрировал энергию для своей техники.
Покров Софьи исчез почти мгновенно. Девушка почувствовала боль и открыла рот, чтобы закричать. Она не боялась быть услышанной. Напротив…
Но тяжёлая ладонь Канцлера накрыла её рот. И в этот же миг что-то острое укололо девушку в грудь в области сердца.
Софья изумлённо распахнула глаза.
— Подчинись мне, — рявкнул Канцлер, выдернув артефакт. Удивительно, но на ковёр молельной не пролилось ни капли крови.
Однако то, что случилось в следующий момент, было куда более удивительным!
Невидимая волна огромной силы ударила в грудь Канцлера, заставив его попятиться.
— Подчинись мне! Приказываю! — прорычал Годунов.
— Хр-р-р… — захрипела Софья, схватившись за лоб и попятившись.
«Вот почему обряд нужно проводить, когда Рюрикович только-только приблизился к половой зрелости. Сильна девка! Выросла…»
Однако из архивов рода Канцлер знал, что ни один Рюрикович в конечном счёте не сможет долго сопротивляться артефакту. Особенно после того, как артефакт впитал в пять раз больше жизней грешников, чем ему обычно требуется.
Волна невидимой силы постепенно слабела, пока полностью не исчезла.
Софья стояла, покорно склонив голову.
— Ты подчиняешься мне? — сухо спросил её Годунов.
— Да, Александр Борисович, — равнодушно ответила девушка, не поднимая головы.
— Ты должна всегда делать то, что я говорю. Это первый приказ.
— Да, Александр Борисович.
— Ты должна ничем не выдать то, что служишь мне. Никому не рассказывать о том, что здесь произошло.
— Да, Александр Борисович.
— После свадьбы ты должна во что бы то ни стало убедить своего мужа сотрудничать со мной. И сделай так, чтобы он предложил Годуновым приобрести у него эти его инновационные костюмы. Поняла?
— Да, Александр Борисович.
— Отлично. А теперь начинай вести себя как обычно, — велел он.
Софья мотнула головой, проморгалась и поморщилась.
— Рука болит, — проворчала она, разглядывая ожог. — И в груди что-то ноет…
Однако в этот момент Канцлер уже выглянул в коридор и кивком головы велел войти в комнату тому, кто стоял под дверью все это время.
— Нина, Её Высочество умудрились пораниться перед свадьбой. Позаботься о её ранах.
Пока целительница занималась Софьей, Канцлер прошёлся по молельной, расправил спутавшуюся скатерть на небольшом столике и закрученную штору — выплеск Наследия Богов Рюриковичей не прошёл незаметно.
— Спасибо, Нина, иди скорее, — велел Годунов целительнице, когда та закончила.
А затем покосился на Софью.
— Александр Борисович, вас что-то беспокоит? — с дежурной улыбкой спросила девушка.
— Кому ты подчиняешься? — хмуро поинтересовался Канцлер.
Улыбка исчезла с её лица, и девушка склонила голову:
— Вам, Александр Борисович.
— Понятно. На, закрой дыру на платье, — он бросил ей брошь в виде герба Российской империи.
Софья послушно за булавку прикрепила украшение на грудь в области сердца.
В этот момент двери молельной распахнулась, и в комнату влетела разъярённая Елизавета Александровна.
— Мама? Что-то случилось? — удивлённо спросила Софья. — Что с тобой? Не говори, что в последний момент решила не отдавать меня Аскольду? Это жестоко, мама. Ты же знаешь, как я жду свадьбы.
— Я был удивлён, не обнаружив вас здесь, Ваше Величество, — склонил голову Годунов. — Всё в порядке? Насколько я понимаю, всё готово к церемонии.
Вдовствующая императрица хмуро осмотрелась по сторонам, сосредоточила взгляд на дочери, а затем медленно выдохнула, возвращая самообладание.
— Да, простите за опоздание. Дверь заклинило, пришлось ломать. Ну? — повернулась она к дверям, за которыми маячили три служительницы храма.
— Ваше Величество, Александр Борисович, просим вас взять Её Высочество за руки и следовать за нами.
Канцлер вежливым жестом предложил императрице первой подойти к дочери, как и полагается матери по традиции. Бросив на него хмурый взгляд, Елизавета Александровна резкими шагами сократила разделяющее её и Софью расстояние.
И взяла в руку тёплую ладонь своей единственной дочери.
***
— Перед ликом Владыки бескрайнего неба, перед ликом его да в обители его, встретим же доброго молодца, готового сегодня связать жизнь свою с возлюбленною девицей! — торжественно объявил верховный жрец Перуна.
— Смотрите, выходит! — возбуждённо шепнула сёстрам Яна.
Служительницы в серых платьях распахнули тяжёлые двустворчатые двери, каждая из которых достигала метров четырёх в высоту. В главный зал храма Перуна уверенной походкой вошёл молодой светловолосый мужчина в белом национальном костюме с красным орнаментом. Его рубаха была подвязана красным же кушаком.
— Братец отлично выглядит, — заметила Варя Оболенская — одна из близняшек.
— Хорош, как всегда, — хмыкнул Борис, который вместе с Глебом стоял рядом с близняшками.
Аскольд вошёл в зал и остановился в его центре, не дойдя половины пути до главной статуи Перуна. Жениха встретил Верховный жрец и сейчас рассказывал ему о важной роли мужчины в семье:
— Как Владыка наш, Бог-Громовержец, твёрдой рукой правит Небесами, и делами своими служит примером для прочих богов, так и глава семьи является непоколебимым примером для детей своих…
— Хм… кажется, братец всё же слегка волнуется, — шепнула Яна на ухо Алисе.
— Почти незаметно. Но да. Как-то странно он поглядывает на дверь… — сдержанно проговорила Алиса.
«Всё ли будет нормально? Это непонятное противостояние вдовствующей императрицы и Канцлера меня нервирует», — подумала девушка.
— Ну что ж, добрый молодец! Пришло время явить нам красный лик твоей избранницы. Пришло время отцу да матери под белы ручки привести к тебе дочь. Встречай её, прими, чтобы больше не отпускать! — Верховный жрец с силой стукнул посохом об пол, и тяжёлые двери зала снова растворились.
— Какая же она красавица! — восхищённо выпалила Маша Оболенская, не сводя глаз с невесты.
— Ты не хуже, — как бы невзначай произнёс Глеб.
— Гляди, Аск от неё глаз отвести не может, — шепнула старшей сестре Яна.
— Ага, — ответила Алиса.
— А Соня как-то необычно выглядит. Всё время такая величественная, гордая, а сейчас вся из себя робкая скромница, даже глазки не поднимает.
— Традиции, Яна, ты такая же будешь на собственной свадьбе.
— Вот ещё!
«Неужели, Соня в самом деле расчувствовалась? — думала про себя Алиса. — А Аскольд, наоборот, с неё глаз не сводит. Хотя нет, на императрицу и Канцлера тоже глянул… хм…»
— Или показалось, — задумчиво проговорила Яна, пропуская мимо ушей торжественные речи верховного жреца.
Софья осторожно подняла глаза на своего жениха. В этот момент жрец прогремел:
— Все равны пред ликом Владыки! Владыка принимает вас в своём доме, и вместе с вами взирает за тем, как рождается новая семья. Родители, пришло время вверить ваше драгоценное чадо её избраннику!
Канцлер и императрица одновременно вложили ладони Софьи в руки Аскольда.
— Восславим же вместе жениха и невесту! — прокричал жрец.
Под аплодисменты родственников Аскольд повёл Софью к главной фигуре Перуна. Жрец величественной походкой шёл рядом.
— И всё-таки они счастливы, — мечтательно проговорила Яна.
Бросив взгляд на сестру, Алиса ничего не ответила. Старшая из дочерей Оболенских полностью разделяла это мнение. Хотя буквально несколько секунд назад её сердце сковывала тревога.
Аскольд и Софья замерли перед деревянной фигурой Перуна.
— Пред ликом Владыки нашего и гостями вашими, с чистым сердцем и добрыми помыслами, ответь же, добрый молодец, берёшь ли ты эту красну девицу в жены? — громогласно вопросил верховный жрец, замерев справа от божественной фигуры.
— Да, — твёрдо произнёс Аскольд.
— Пред ликом Владыки нашего и гостями вашими, с чистым сердцем и добрыми помыслами, ответь же, красна девица, берёшь ли ты этого доброго молодца в мужья?
— Беру, — голос Софьи вроде бы звучал нежно, однако Алисе могла бы поклясться, что услышала в нём властные нотки.
— Раз так, пришло время делом ответить на ваши слова. Внесите первый грош в семейный кошель!
Жених и невеста взяли из деревянной коробки, стоявшей слева от статуи Перуна, заранее подготовленные кольца.
— Мне кажется, или они похожи? — напрягая глаза, спросила Яна.
— Да, — тепло проговорила Алиса, наблюдая за тем, как её брат и лучшая подруга осторожно надевают кольца на безымянные пальцы друг друга. — Похожи. Оба из золота и с александритами.
Верховный жрец повернулся к статуе Перуна, подняв обе руки в верх, он обратился к деревянной фигуре, будто бы к богу во плоти:
— Владыка наш запомнит ваши слова и дела, — жрец повернулся и обвёл рукой всех собравшихся: — Гости ваши запомнят ваши слова и дела, — он выразительно посмотрел на лица Аскольда и Софьи и степенно проговорил: — Будьте счастливы под взглядом Владыки. Будьте достойны под взглядом Владыки. Властью, данной мне Владыкой, объявляю вас мужем и женой. Явите нам рождение новой семьи!
Аскольд, не сводя глаз с Софьи, широко улыбнулся и, притянув к себе свою теперь уже официальную жену, с жаром поцеловав ее в губы.
— Аж за душу взяло! — громко хлопая, проговорила Яна. — Ну после такого надо бы и поесть…
— Самая тяжёлая часть сегодняшнего дня у них ещё впереди, — усмехнулась Алиса.
