Глава 19
Канцлер обвёл собравшихся взглядом, коротко кивнул, приветствуя всех, кто в тот момент смотрел на него, и без лишних предисловий громогласно объявил:
— Дамы и Господа, Его Величество, император Российский империи Игорь Иванович Рюрикович! А также её императорское величество Маргарита Рюрикович!
Годунов сместился чуть вправо и замер в ожидании.
В зале стало настолько тихо, что было слышно, как колышутся занавески на сквозняке. Никто не сводил глаз от сцены.
Секунда… другая…
Спустя семь секунд я расслышать размеренный цокот каблуков в отдалении.
Казалось, некоторые гости позабыли, как дышать! Наверное, они сейчас благодарят Богов за то, что те позволили им хоть раз в жизни воочию увидеть лик императора! Это же сколько хвастаться можно теперь своей исключительностью!
И вот, наконец, венценосная чета показалась в дверях!
Хм… Игорь как Игорь. Мало чем отличается от того человека, что я вижу каждый год во время торжественных новогодних выступлений по телевизору. Одет российский император был в белую рубашку и тёмные брюки, но эту «нижнюю» одежду едва ли можно было разглядеть за пышностью тяжёлой горностаевой мантии с наплечниками в виде бычьей головы и солнца. С плеч Его Величества спускалась толстая золотая цепь, на звеньях которой были выгравированы символы разнообразных богов и верований. Черноволосую голову Игоря Рюриковича украшала золотая корона с мощными зубьями.
В правой руке император держал массивный дубовый посох, а левую руку подставил своей супруге в синем парадном платье. Её плечи тоже покрывала мантия, только чуть более изящнее выполненная. Каштановые локоны императрицы были собраны в высокую причёску, которая венчала небольшая корона-тиара. Лицо же её было…
«Не наше», — мелькнула мысль. Хотя занятно, что я — вообще-то принц Александрии по рождению, уже воспринимаю как наше или не наше то, что присуще российской империи.
В общем, императрица выглядела не как жительница Российской империи. И это притом, что я в курсе, что империи проживает много разных народностей… Но в ней чувствовалось что-то совсем чуждое.
Это и не удивительно, ведь Маргарита Рюрикович раньше носила имя Её Высочество Марго Бурбон. Она племянница нынешнего императора Франко-Испании. Чтобы укреплять отношения с другими государствами, Рюриковичи, стараниями Годуновых время от времени брали в жены европейских принцесс. Не так часто, как российских аристократок, разумеется.
Хм… совсем недавно российская империя пошла на сближение с Франко-Испанией, а сейчас те поддерживают британцев.
Отбросив досужие мысли, я ещё раз взглянул на молодую императрицу. Её черты не лишены красоты, осанка гордая. Смотрит на всех величественно. Правда, отчего-то мне кажется, что на дне её глаз можно разглядеть не только высокомерие кровной принцессы, но и радость оттого, что впервые за долгие годы удаётся появиться на публике.
— Рад приветствовать дорогих гостей в своём доме! — не повышая голоса, проговорил император. — Благодарю вас за то, что всеми силами поддерживаете нашу страну. Как и я, служите ей, не жалея своих сил и жизней!
Хм… неплохое начало. Многие бы поверили в искренность его слов. Но мне и раньше сложно было воспринимать Игоря как самостоятельную политическую единицу, а теперь, зная об артефакте, и подавно.
— Сегодня мы собрались с вами по очень важному и радостному поводу! — продолжил император. — Моя милая сестра снова с нами! Матушка, Софья, прошу вас, подойдите!
Он повернулся в нашу сторону и протянул руку.
— Не бойся, я рядом, — шепнул я Соне, отпустил её ладонь и слегка подтолкнул вперёд.
Вдовствующая императрица вполоборота взглянула на дочь, кивнула ей, а затем перевела тоскующий взгляд на сына и с высоко поднятой головой пошла к небольшой сцене.
Соня не отставала от неё ни на шаг. Как же грациозно они смотрятся рядом.
На невысокую сцену вела ступенька. Когда императрица подошла к ней, сын взял её за руку и помог подняться. Затем помог и сестре.
— Я бесконечно рад видеть вас обоих, — произнёс Игорь и крепко обнял мать и сестру.
А затем, когда они встали справа от него, снова обратился к зрителям:
— Проклятье, которое недруги нашей империи шлют на мой род, к счастью, слабо отразилось на моей сестре. Однако нашлись те, кто исказили этот удивительный факт. Мерзкие завистники начали распространять слухи, что Софья — не моя сестра! Это непростительно! Но будьте уверены, что клеветников ещё постигнет божья кара! А пока я намереваюсь развеять любые сомнения и наглядно продемонстрировать, что Софья — Рюрикович по крови. Александр Борисович, — повернулся он к Канцлеру. — Будьте добры. Матушка, прошу тебя провести ритуал.
Канцлер кивнул в сторону правой кулисы, и спустя три секунды на сцену вынесли стол, на котором стоял литой ящик. Рюриковичи расступились, давая возможность слугам поставить стол в центр.
Затем к столу подошла Елизавета Александровна и начала скрупулёзно осматривать ящик. Даже перевернула его и посмотрела на дно.
— Всё верно, матушка, — прокомментировал её действия император. — Дабы избежать возможного искажения результатов, лучшие имперские специалисты вместе с его сиятельством князем Выборгским, проверили артефакты. В этом запечатанном ящике должны лежать Нож чистоты и Чаща истинной крови. Мы не должны дать недругам ни шанса испортить ритуал.
Просто так принести с собой артефакты нам, разумеется, не дали. Но зато мы смогли прийти к компромиссу — утром Антон Иванович Троекуров привёз артефакты в Кремль. При участии обеих сторон их проверили и опечатали.
А молодец Канцлер… Заставил Императора выстроить свою речь в духе, что все меры предосторожности, лишь для того, чтобы никто не положил обычную чашку без волшебных эффектов.
Всё-таки он почти не сомневается в том, что Соня — Рюрикович.
И не помешает её признать…
И такая уверенность всё сильнее настораживает.
Тем временем Елизавета Александровна открыла металлический ящик и достала из него чёрную миску и артефактный нож, давая понять, что всё в порядке.
Император переложил посох в левую руку, а правую протянул над чащей. Его мать, не дрогнув, чиркнула палец сына остриём ножа.
Кровь закапала в чашу.
Игорь отошёл, уступив место Соне.
Когда лезвие ножа почти коснулось пальца моей жены, вдовствующая императрица на миг замерла, поддавшись сомнениям. Тогда и моё сердце сжалось, но…
Соня сама чуть подняла палец, вновь кровь Рюриковичей закапала в чёрную чашу, и в ней тут же вырос частокол из невысоких ледяных пик.
— Софья член императорского рода! По крови! — громко объявил император.
И зал разразился аплодисментами. А первым захлопал Канцлер.
Я тоже хлопал, неотрывно глядя на Соню. Между тем её мать достала из металлического ящика два широких пластыря. В этот момент молодая императрица Маргарита Рюрикович требовательно протянула руку. Она лично заклеила рану своему мужу, а Елизавета Александровна — Соне.
Хех, рана во имя справедливости почётна? Поэтому не стали приглашать целительниц? С ними было бы проще, правда, чуть менее эффектно.
Император поднял ладонь в воздух.
Зал погрузился в тишину.
— Как вы сейчас убедились собственными глазами, слухи о том, что Софья — не моя сестра — наглейшая ложь! А значит, там, в далёкой Африке, Аскольд Оболенский спас члена императорского рода! Аскольд! — император повернулся в мою сторону: — Спасибо!
Он склонил голову.
Ого…
Пусть, значит, все видят, как он переживал за сестрёнку.
— Аскольд! Вы совершили великий подвиг! — вновь вскинув голову, заговорил император-марионетка. — И за этот подвиг достойны великой награды! Готовы вы взять спасённую вами дочь императорского рода в жены, а вместе с ней обрести и княжеский титул?
Большинство присутствующих повернули головы в мою сторону.
— Да, — решительно ответил я. — Для меня эта награда будет великой честью.
— Так тому и быть! — заявил император. — Я нарекаю вас и Софью женихом и невестой. Полагаю, день осеннего равноденствия станет прекрасным днём для вас с Соней, чтобы заключить брак и создать новый княжеский род. Пока же, если моя матушка и сестра пожелают и дальше гостить у вас, прошу позаботиться об их благополучии, Аскольд. — затем император повернулся к Канцлеру, — Александр Борисович, как вы понимаете, мне тяжело долго находиться вне стен своих покоев. Поэтому вынужден делегировать вам часть своих обязанностей. Раз уж мы с Соней остались без отца, прошу вас заменить его на важной для моей сестры брачной церемонии.
— Ваше величество, — склонился в поклоне Канцлер, — я никаким образом не могу заменить его покойное величество. Но для меня честь, что вы готовы доверять мне в столь важном деле. Я сделаю всё, что в моих силах.
— Благодарю. А теперь, дамы и господа, я вынужден оставить вас.
На этом император с супругой покинули зал. А вслед за ними и вдовствующая императрица объявила, что устала. Мы, как ее сопровождающие, не могли, да и не хотели больше оставаться в императорском дворце.
— Соня, как ты? — тихо спросил я, взяв супругу под руку.
— Жива, здорова, люблю тебя и не люблю Годуновых, — шепнула она в ответ и улыбнулась. — Аскольд, меньше чем через месяц родится княжеский род Александрит.
***
После «тайного» приёма Канцлер не отправился домой. Члены его «фракции» не спешили расходиться вперёд главы рода Годуновых. Так что Александр Борисович наградил верных министров, генерал-губернаторов и представителей трёх потенциально верных княжеских родов своим внимание.
А затем, когда уже стемнело, покинул императорский дворец на чёрном автомобиле с номерами Дружины Хранителей.
Верно, что Дружина Хранителей — руки и ноги Канцлера. Пусть эта специальная имперская служба официально и подчиняется Министру имперской безопасности, часто по требованию Канцлера высшие чины Дружины отчитываются лично перед ним или перед его сыном. Да и сам Министр имперской безопасности — «с руки ест» у Годуновых.
Однако среди всех ответвлений этой преданной Канцлеру имперской организации, имелась одна группа, подчиняющая исключительно Канцлеру и никому другому.
Первая Дружина.
Правда, среди остальных Дружинников далеко не каждый знал об этой её исключительности.
И уж совсем никто, кроме членов Первой Дружины и самого Канцлера, не знал, почему эти люди готовы без тени сомнения выполнить совершенно любой приказ главы рода Годуновых. Даже если тот велит прирезать императора.
Сидя на заднем сиденье автомобиля, Канцлер поморщился и поправил надетый на толстый мизинец перстень. Предания гласят, что этот перстень всегда по размеру. Но только если носить его постоянно. Канцлер же надевал его лишь от случая к случаю, оттого перстень не успевал перестроиться под размеры хозяина и сдавливал палец.
Древний артефактный перстень, казалось, был сделан из латуни. Это было толстое кольцо с круглой печаткой с символом бога Рода — четырёхлучевая звезда с загнутыми округлыми концами лучей, вращающаяся посолонь, то есть по часовой стрелке. Давным-давно последний на тот момент мужчина рода Рюриковичей передал этот перстень спасшему его Борису Годунову. Во временное пользование.
Так Борис Годунов получил власть над остатками отряда «Рыкари Рюрика». Воспитанные в исключительной верности, они служат лишь тому, кто владеет артефактным кольцом. В архивах Годуновых можно найти записи одного из прошлых глав рода. Он высказывал своё предположение об истории возникновение отряда и кольца. Мол, Рюрик предполагал, что не каждый его потомок-правитель будет отдавать всего себя ради своего рода, земель и подданных. А давать недостойному мерзавцу, помимо всеобщей власти, ещё и власть над отрядом убийц исключительной преданности — опасно. Потому, согласно летописям уже «Рыкарей», порой они служили вовсе не Рюриковичам. Однако же достойные держатели кольца из других родов, всегда возвращали его Рюриковичам, когда в этом роду появлялся достойный, по их мнению, правитель.
Так было раньше.
Сейчас же кольцо передаётся от главы рода Годуновых к следующему главе. Причём если перед смертью предыдущий глава не успел передать кольцо, то, следуя заранее полученному приказу, «Рыкари» сами тайно связываются с новым главой и говорят ему, где тайник.
В такие моменты у них и в мыслях нет забрать кольце себе.
Ведь они не люди. Они инструменты для защиты страны из тени. А инструменты не имеют своих мыслей.
Оттого «Рыкари», которых для удобства использования и развязывания рук в своё время частично вывели из тени, сделав «Первой Дружиной», всегда знали больше о тайнах Годуновых, чем даже наследники рода Годуновых.
Спустя минут пятнадцать кортеж въехал через распахнутые ворота на огороженную высоким забором территорию — штаб «Первой Дружины».
— Добрый вечер, Александр Борисович, — поклонился Канцлеру мужчина в чёрных одеждах. — Вы позволите?
Годунов молча протянул руку с перстнем. Мужчина приложил к его перстню свой — по форме такой же, но без герба.
Перстень Годунова засиял тусклым светом. Такие проверки приходилось проходить иногда по три-четыре раза за один выезд, что раньше сильно нервировало Александра Борисовича, но позже он привык.
— Прошу вас, за мной. Новая партия подготовлена, — коротко произнёс старший в сегодняшней смене «Рыкарей Рюрика».
Войдя в двухэтажное здание штаба, Годунов со своими сопровождающими спустился в подвал, где располагались темницы.
Один из рыкарей молча открыл первую темницу.
— Ну что вам ещё надо?
— Отпустить нас надумали?
— А это кто ещё? Э?.. Не может быть…
Канцлер достал из внутреннего кармана футляр, открыл его и извлёк длинную чёрную спицу с шарообразным набалдашником размером с мелкую луковицу. Достав из другого кармана перочинный ножик, Канцлер чиркнул лезвием свою ладонь и прижал набалдашник к ране.
На миг он почувствовал, будто все его естество втягивается в набалдашник. Все эмоции, силы, вера в себя, свой род и империю…
Наваждение рассеялось через секунду.
И в следующий миг спица вонзилась в сердце одного из четырёх, распятых на стене камеры, мужчин.
— А-а-а-а!!! — закричал приговорённый к смерти преступник. Его тело забилось в конвульсиях, изо рта полезла пена, мужчина начал ссыхаться на глазах.
— Что? Что происходит?!! — закричали другие.
— Что ты делаешь?!
— Разве ты не Канцлер?!!
— Точно Канцлер! Как в новостях!!!
— Как можно так поступать!
Первая жертва перестала дёргаться. Тело сильного мужчины превратилось в сухую оболочку с костями. Больше ничего с него артефакт взять не сможет.
Но этого мало. Артефакт контроля нужно подпитывать постоянно. А чтобы он набрал достаточно силы для нового подчинения, усиленно кормить его нужно минимум месяц!
Чем Канцлер и занялся, едва увидев выступление вдовствующей императрицы по телевизору.
— Эй! Эй не подходи ко мне! — заверещал следующий преступник. — Ты же Хранитель!!! Ты не имеешь права так обращаться с подданными!
— Тьфу! — раздражённо плюнул себе под ноги Годунов. — Заткнитесь.
От его тела разнеслась волна невидимой силы. Александра Борисовича злило то, что предатели и приговорённые к смерти постоянно скулят. Отчего-то те, кого привозят для подпитки артефакта, громче тех мерзавцев, казнь которых проходит в более привычной форме.
— Как же вы меня раздражаете, — проворчал Канцлер, вонзив спицу в сердце второй жертвы. — Толпой насиловать девчушек нормально, а послужить своей стране — нет? Одна от вас лишь польза — стать пищей для будущего империи.
И очередная жертва обратилась высушенным мешком с костями.
