Громила

Тесс проводила до двенадцати творческих встреч в год. Тысяча двести долларов за выступление, итого четырнадцать тысяч ежегодно. Это был ее пенсионный фонд. В принципе, двенадцать книг о вязальном кружке из городка Уиллоу-Гроув – весьма неплохой результат, но не стоит тешить себя иллюзией, что ей удастся писать и на восьмом десятке. Если бесконечно долбить одну и ту же тему, до чего можно докатиться? «Вязальный кружок из Уиллоу-Гроув отправляется в Терре-Хот»? «Вязальный кружок из Уиллоу-Гроув на Международной космической станции»? Нет уж, увольте. Даже если женские книжные клубы, составляющие основу ее аудитории, продолжат их читать (а куда они денутся) – все равно это не вариант.

Поэтому Тесс, как трудолюбивая белка, жила на доход от продажи книг, однако не забывала делать запасы на зиму. В течение последних десяти лет она ежегодно откладывала в свой инвестиционный фонд от двенадцати до шестнадцати тысяч долларов. Из-за колебаний курса акций общая сумма получалась не столь внушительной, однако Тесс говорила себе, что если продолжать крутиться, как моторчик, то все будет в порядке. Каждый год она проводила минимум три творческих вечера бесплатно – для успокоения совести. Вообще-то, настырному внутреннему голосу следовало бы помалкивать – нет ничего дурного в том, чтобы получать оплату за свой труд, – но порой он все-таки давал о себе знать. Вероятно, из-за того, что пересказ набивших оскомину историй и раздача автографов не вполне укладывались в привычные представления о труде.

Помимо размера гонорара (не менее тысячи двухсот долларов за выступление), было у Тесс еще одно требование: до места проведения мероприятия она должна добираться не дольше двух дней. В результате она редко заезжала южнее Ричмонда или западнее Кливленда. Одна ночь в мотеле – утомительно, но приемлемо; две или больше – и Тесс выбывала из строя на неделю. К тому же Фритци, ее кот, не любил оставаться один. Он явственно давал это понять, отираясь о ее ноги при встрече и сладострастно выпуская когти, когда она брала его к себе на колени. Пэтси Макклейн, живущая по соседству, исправно его кормила, но Фритци почти ничего не ел без хозяйки.

Нельзя сказать, чтобы Тесс боялась летать или сомневалась в целесообразности выставления организаторам счетов за дорожные расходы точно так же, как она выставляла их за номера в мотеле (добротные, но не вычурные). Ей просто не нравились толпы народа, унизительное сканирование во время предполетного досмотра, постоянные доплаты за то, что авиакомпании раньше предоставляли бесплатно, задержки рейсов… и неизбежное осознание отсутствия контроля над ситуацией. Вот это хуже всего. Как только проходишь бесконечные проверки и наконец попадаешь на борт самолета, ты вынужден доверить свое самое главное сокровище – жизнь – совершенно незнакомым людям.

Разумеется, на автомагистралях тоже есть пропускные пункты, тебя может угробить вылетевший на встречку пьяный водитель (они-то, пьяные, всегда остаются живы), но по крайней мере, когда ты за рулем, есть хоть какая-то иллюзия контроля. К тому же Тесс просто нравилось водить машину. Это ее успокаивало. Лучшие идеи приходили в голову, когда она ехала на круиз-контроле с выключенным радио.

– Готова поспорить, в прошлой жизни ты была дальнобойщиком, – как-то сказала ей Пэтси Макклейн.

Тесс не верила ни в реинкарнации, ни в загробную жизнь – в метафизическом смысле она придерживалась принципа «довольствуюсь тем, что имею», – однако ей импонировала идея о параллельной реальности, в которой она была не миниатюрной миловидной женщиной, кропающей женские детективы, а небритым загорелым здоровяком в ковбойской шляпе, колесящим по стране за рулем огромного грузовика. Не нужно выбирать наряд перед встречей: линялые джинсы и тяжелые ботинки с пряжками сгодятся на все случаи жизни. Тесс нравилось писать книги, она не боялась публичных выступлений, но больше всего любила водить машину. После поездки в Чикопи это казалось ей забавным… нет, не в смысле смешным. Вообще ни разу не смешным.

Приглашение из клуба «Книги и крафт-пакеты» полностью удовлетворяло требованиям Тесс. Чикопи всего в шестидесяти милях от Сток-Виллидж, значит, удастся обернуться за день, гонорар – не тысяча двести, а целых полторы тысячи долларов. Плюс оплата расходов, но их особо не ожидалось – ни тебе ночевки в «Кортъярд сьютс», ни в «Хэмптон инн». Приглашение прислала некая Рамона Норвилл – она пояснила, что работает в библиотеке Чикопи, а по совместительству является президентом клуба «Книги и крафт-пакеты», который ежемесячно проводит творческие встречи с писателями. Гостям клуба предлагается приносить с собой еду – по традиции, в бумажных крафт-пакетах, – и мероприятие пользуется большим успехом. На двенадцатое октября позвали писательницу Джанет Иванович, но та отказалась по семейным обстоятельствам – не то свадьба, не то похороны.

«Понимаю, о таких вещах следует предупреждать заранее, – завершала мисс Норвилл свое послание, – но, если верить «Википедии», вы живете совсем рядом, в Коннектикуте, а наши читательницы – большие поклонницы дам из вязального кружка. Если вы согласитесь посетить нашу встречу, мы будем вечно благодарны и, разумеется, вознаградим вас упомянутым гонораром».

Тесс сомневалась, что благодарность продлится больше пары дней, к тому же на октябрь у нее уже было назначено выступление («Неделя литературных открытий» на Лонг-Айленде). С другой стороны, по трассе I‐84 можно доехать до I‐90, а оттуда до Чикопи рукой подать. Одна нога здесь, другая там; Фритци даже не заметит, что хозяйка куда-то уезжала.

Естественно, в письме Рамоны Норвилл был указан ее электронный адрес, и Тесс тут же отправила ответ. Она подтвердила дату мероприятия и сумму гонорара, а также, по своему обыкновению, отметила, что автограф-сессия не должна длиться более часа. «Мой кот страшно сердится, если я не приезжаю вовремя, чтобы лично сервировать ему ужин», – написала она. Кроме того, Тесс попросила уточнить некоторые подробности, хотя прекрасно знала, что от нее требуется, поскольку с тридцати лет регулярно посещала подобные встречи. Если не задавать организаторам вопросов, они начинают волноваться, опасаясь, не явится ли автор без лифчика и навеселе.

У Тесс возник соблазн намекнуть, что, раз уж она согласилась заменить выбывшую коллегу и спасти мероприятие, ее труд можно было бы оценить и в две тысячи. Тем не менее, она решила не перегибать палку. Вряд ли суммы продаж от всех книг про вязальный кружок (а их набралась уже целая дюжина) переплюнут доход от одного романа Джанет Иванович про Стефани Плам. Так или иначе, для Рамоны Норвилл Тесс была запасным вариантом (не то чтобы это сильно ее беспокоило). Требовать доплаты – уже практически шантаж, полутора тысяч вполне достаточно. Правда, когда Тесс очнулась в дренажной трубе с расквашенным носом и разбитыми губами, эта сумма уже не казалась ей достаточной. Но разве двух тысяч бы хватило? Или двух миллионов?

Дамы из вязального кружка никогда не задавались вопросом, можно ли установить цену боли, насилию и страху. Раскрытые ими преступления были целиком и полностью выдуманными. Однако когда аналогичный вопрос встал перед Тесс, она пришла к выводу: нельзя. За подобное преступление есть лишь один вариант расплаты. Том и Фритци с ней согласились.

Рамона Норвилл оказалась широкоплечей полногрудой жизнерадостной дамой лет шестидесяти, с румяными щеками, армейской стрижкой и сокрушительным рукопожатием. Она ожидала Тесс перед библиотекой, на парковочном месте, зарезервированном для приглашенного автора. Вместо того чтобы пожелать Тесс доброго утра (часы показывали без четверти одиннадцать) или восхититься ее серьгами (настоящие бриллианты, куплены специально для торжественных мероприятий и творческих встреч), она задала чисто мужской вопрос:

– Вы приехали по восемьдесят четвертой трассе?

Тесс ответила утвердительно. Мисс Норвилл вытаращила глаза и облегченно вздохнула.

– Хорошо, что добрались благополучно. Как по мне, хуже шоссе не сыщешь. Да еще такой крюк дали. Ну ничего, когда поедете обратно, подскажу короткую дорогу. Если верить Интернету, вы живете в Сток-Виллидж?

Тесс кивнула, хотя ей было не по душе, что посторонний человек – пусть даже симпатичный библиотекарь – знает, где она отдыхает от трудов праведных. Впрочем, жаловаться бессмысленно: в век Интернета ты у всех на виду.

– Сэкономите десять миль, – тем временем говорила мисс Норвилл, поднимаясь по ступеням библиотеки. – У вас есть навигатор? С ним гораздо проще, чем чертить схему на обороте конверта. Обожаю всякие гаджеты.

Тесс, недавно установившая в машине навигатор (его звали Томтом, он работал от прикуривателя), согласилась, что срезать десять миль на обратном пути действительно неплохо.

– Как ни крути, лучше ехать прямо, чем в обход. – Мисс Норвилл хлопнула Тесс по спине. – Верно я говорю?

– Совершенно верно, – подтвердила Тесс, и ее судьба решилась. Она вообще любила срезать путь.

Такого рода книжные мероприятия обычно состоят из четырех действий, и творческая встреча в «Книгах и крафт-пакетах» не была исключением. Единственным отступлением от правил стало чрезвычайно лаконичное вступительное слово Рамоны Норвилл. Она решила не утомлять слушателей унылыми библиографическими сведениями, не сочла нужным рассказывать о детстве Тесс, проведенном на ферме в штате Небраска, и не потрудилась процитировать хвалебные отзывы критиков о книгах про вязальный кружок из Уиллоу-Гроув. (Оно и к лучшему: на них редко писали рецензии, а в тех немногих, что все же появлялись на свет, героинь Тесс обычно сравнивали с мисс Марпл, и не всегда в их пользу.) Мисс Норвилл сказала лишь, что книги безумно популярны (простительное преувеличение), а автор по доброте душевной согласилась пожертвовать своим драгоценным временем и посетить собрание клуба (хотя выступление за полторы тысячи долларов вряд ли можно назвать жертвой). Затем президент клуба удалилась с кафедры под бурные аплодисменты четырех сотен зрительниц, собравшихся в небольшом, но симпатичном зале библиотеки. Подавляющую часть аудитории составляли дамы из тех, что не появляются на людях без шляпки.

Однако вступительное слово служило скорее антрактом. Первое действие началось в одиннадцать утра, в фойе: почетные гости, закусывая сыром, крекерами и запивая дрянным кофе (на вечерних мероприятиях, как правило, фигурируют пластиковые стаканчики с дрянным вином), удостоились личного знакомства с Тесс. Кое-кто попросил автограф, остальные ограничились совместными снимками, сделанными на телефон. У нее поинтересовались, откуда она берет идеи для книг, и вежливо похмыкали, услышав ответ. Человек шесть хотели знать, как найти хорошего агента, – судя по блеску в глазах, они заплатили дополнительные двадцать долларов исключительно за возможность задать этот вопрос. Рассылайте письма, куда только можно, ответила Тесс, пока самый жадный агент не согласится взглянуть на вашу писанину. Конечно, это не вся правда – когда дело касается литературных агентов, правды не существует, – но довольно близко к истине.

Второе действие – собственно выступление – длилось сорок пять минут и состояло в основном из забавных историй (не слишком личных) и рассказа о том, как Тесс придумывает сюжеты для своих романов (от конца к началу). Очень важно почаще упоминать название новой книги: «Вязальный кружок из Уиллоу-Гроув занимается спелеологией» (пришлось объяснить, что такое спелеология, на случай, если кто не знает).

Третье действие – вопросы читателей. Обычно спрашивают, откуда она берет идеи (шутливый бессодержательный ответ), имеются ли у персонажей реальные прототипы («мои тетушки») и как заставить агента прочесть рукопись. На сей раз у Тесс поинтересовались, где она купила резинку для волос (в интернет-магазине «Джей-Си-Пенни»; ответ неожиданно вызвал бурные аплодисменты).

Последнее действие – автограф-сессия. Тесс добросовестно писала поздравления с именинами и юбилеями: «Моей преданной читательнице Джанет», «Ли, надеюсь, этим летом снова встретимся на озере Токсауэй» (немного странная просьба: в отличие от Ли, Тесс ни разу там не была).

Когда все книги были подписаны, а последние поклонницы одарены совместными фотографиями, Рамона Норвилл пригласила Тесс в свой кабинет на чашку нормального кофе. Тесс нисколько не удивилась, когда мисс Норвилл заварила себе черный: хозяйка мероприятия вполне соответствовала образу любительницы крепкого кофе и наверняка по выходным разгуливала в ботинках фирмы «Доктор Мартенс». Удивление вызвала лишь висящая на стене фотография с автографом. Лицо на снимке показалось Тесс знакомым; через мгновение ей удалось извлечь имя из бездонных закромов памяти – главной сокровищницы любого писателя.

– Ричард Уидмарк?

Мисс Норвилл рассмеялась – удивленно и в то же время польщенно.

– Мой любимый актер, в которого девчонкой я, честно говоря, была влюблена. Лет за десять до смерти Уидмарка мне удалось взять у него автограф. Он был уже очень старый, но подпись настоящая, не факсимиле. Кстати, это ваше. – На секунду Тесс подумала, что мисс Норвилл имеет в виду фото с автографом, но потом заметила в ее руках конверт с окошком, через которое виднелся вложенный чек.

– Благодарю.

– Не стоит благодарности. Каждый цент отработан с лихвой.

Тесс не стала отнекиваться.

– А теперь покажу, как срезать путь.

Тесс с вниманием наклонилась вперед. В одной из книг про вязальный кружок Дорин Маркис сказала: Самое приятное в жизни – теплые круассаны и короткий путь домой. Тот случай, когда писатель вкладывает в уста персонажей свои личные убеждения.

– Ваш навигатор с перекрестками справляется?

– Да, Том очень умный.

Мисс Норвилл улыбнулась.

– Тогда отметьте перекресток сорок седьмого шоссе и Стэгг-роуд. По Стэгг-роуд в наше время почти никто не ездит – дорога живописная, но с тех пор, как открыли эту проклятую восемьдесят четвертую трассу, ее совсем забыли. Проедете по ней миль шестнадцать. Асфальт залатанный, но вполне сносный – по крайней мере, в прошлый раз я проехала нормально, а это было весной, когда появляются все выбоины. Могу утверждать уверенно. Как только окажетесь на сорок седьмом шоссе, – продолжала Рамона, – увидите указатель на восемьдесят четвертое, но вам останется проехать по нему всего двенадцать миль, в том-то и прелесть. Сэкономите кучу времени и нервов.

– Сколько прелестей сразу, – отозвалась Тесс, и обе рассмеялись, как женщины, хорошо понимающие друг друга. Со стены им улыбался Ричард Уидмарк. До заброшенного магазина с качающейся вывеской оставалось еще полтора часа – девяносто минут, змеей свернувшихся в тугой клубок. Впереди поджидала дренажная труба.

Навигатор у Тесс был не простой: она не поскупилась на индивидуальную настройку. Ей вообще нравились такие игрушки. После того как она ввела в программу перекресток (Рамона Норвилл с неподдельным интересом наблюдала за процессом), гаджет немного подумал и произнес: «Тесс, я строю маршрут».

– Вот это да! – воскликнула Рамона и рассмеялась, как обычно смеются над каким-нибудь безобидным чудачеством.

Тесс улыбнулась, хотя и подумала, что программировать навигатор, чтобы он называл тебя по имени, – не большее чудачество, чем вешать на стену фотографию давно умершего актера.

– Еще раз спасибо, Рамона. Мероприятие прошло на высшем уровне.

– Стараемся. Вам, наверное, уже пора. Благодарю за участие.

– Да, пора, – согласилась Тесс. – И – не за что, я получила настоящее удовольствие. – Она не лукавила; ей действительно нравились такие творческие встречи. Да и пенсионному фонду не помешает неожиданное пополнение.

– Счастливого пути, – сказала мисс Норвилл. Тесс в ответ подняла большой палец.

Стоило ей тронуться, как навигатор подал голос: «Привет, Тесс. Похоже, мы собираемся в путешествие».

– Так и есть. Денек, по-моему, подходящий, как считаешь?

В отличие от компьютеров из фантастических фильмов, Тому не хватало словарного запаса, чтобы поддержать разговор, хотя Тесс изо всех сил старалась ему помочь. На карте высветились зеленые стрелки и названия улиц. «Через четыреста ярдов поверните направо, потом налево», – сообщил Том, подгружая информацию из неведомого высокотехнологичного металлического шара, парящего где-то в небесах.

Тесс довольно быстро выехала на окраину Чикопи, но Том безмолвно провел ее мимо поворота на восемьдесят четвертую трассу. За окном раскинулась сельская местность, полыхающая всеми красками осени. Октябрьский воздух был подернут дымкой и наполнен ароматом зардевшихся листьев. Тесс уже начала думать, что навигатор ошибся, но тут Том произнес:

– Через одну милю поворот направо.

Действительно, вскоре появился зеленый указатель «Стэгг-роуд», настолько изрешеченный дробью, что надпись едва читалась. Разумеется, Том в подсказках не нуждался; как говорят социологи (прежде чем Тесс открыла в себе талант писателя и принялась сочинять романы о старушках-сыщицах, она изучала социологию), на других не ориентировался.

Проедете по ней миль шестнадцать, кажется, так говорила Рамона. Тесс одолела всего двенадцать. Дорога повернула, слева показалось обветшавшее здание (на выцветшей вывеске заброшенной бензоколонки виднелось еле различимое название: «ЭССО»). На проезжей части валялись обломки деревяшек с торчащими ржавыми гвоздями – Тесс их заметила, но, увы, слишком поздно. Машина подскочила на выбоине – скорее всего, именно из-за нее эти штуки вывалились из кузова какого-нибудь деревенщины. Тесс попыталась объехать препятствие, уже понимая, что ничего у нее не выйдет (иначе зачем бормотать себе под нос: О нет!).

Из-под машины послышалось бум-бах-тарарах – деревяшки ударились о днище. «Форд-экспедишн» подпрыгнул и стал забирать влево, словно охромевшая лошадь. Тесс кое-как отбуксовала его на заросшую сорняками площадку перед заброшенным магазином, стремясь поскорее убраться с дороги, чтобы водитель, выезжающий из-за поворота, не врезался в ее машину сзади. Движение на Стэгг-роуд нельзя было назвать оживленным, хотя несколько автомобилей, в том числе пара больших грузовиков, все-таки повстречались.

– Чтоб тебя, Рамона, – вырвалось у Тесс. Разумеется, библиотекарь тут ни при чем; председатель (а вероятнее всего, и единственный член) фан-клуба Ричарда Уидмарка в Чикопи просто хотела помочь, но Тесс не знала имени придурка, оставившего свое утыканное гвоздями дерьмо на дороге, поэтому Рамона попала под горячую руку.

«Мне перестроить маршрут?» – внезапно спросил Том.

Тесс вздрогнула от неожиданности. Она выключила навигатор, заглушила мотор и некоторое время сидела в машине. Было тихо. Слышался лишь птичий щебет да металлическое тиканье, напоминающее звук старых механических часов. Хорошая новость – «форд» осел вперед и влево, а не на все четыре колеса. Вероятно, проколота всего одна шина. Значит, можно не вызывать эвакуатор.

Выйдя из машины, Тесс осмотрела левое переднее колесо. Из покрышки торчала длинная деревянная щепка. С губ Тесс невольно сорвалось односложное восклицание, никогда не касавшееся уст почтенных дам из вязального кружка. Она извлекла из отделения между сиденьями сотовый телефон. Хорошо еще, если удастся добраться домой до темноты; тогда Фритци сможет насладиться щедрой порцией сухого корма. Вот тебе и срезала путь… правда, то же самое могло произойти и на трассе. Тесс много раз приходилось огибать опасные препятствия на больших автострадах, не только на восемьдесят четвертой.

Ситуация совсем как в ужастике или детективе – даже в самом безобидном, максимум с одним трупом, какие по душе поклонницам творчества Тесс. В книжках телефон обычно не работает, подумала она, доставая свой мобильник «Нокиа». И точно – стоило нажать кнопку, как на экране загорелась надпись: «НЕТ СЕТИ». Кто бы сомневался.

Послышался приглушенный рокот мотора. Тесс обернулась. Из-за поворота показался старый белый фургон. Нарисованный на его боку мультяшный скелет яростно молотил по барабанной установке, сделанной, судя по всему, из кексов. Над этим художеством (гораздо более эксцентричным, чем фотография Ричарда Уидмарка в кабинете библиотекаря) красовалась надпись, выполненная шрифтом с потеками, как из фильма ужасов: «ЗОМБИ-ПЕКАРИ». Тесс так растерялась, что забыла помахать, а когда опомнилась, водитель «Зомби-пекарей» уже сосредоточенно объезжал разбросанные по дороге деревяшки и не заметил ее.

Водитель действовал увереннее, чем Тесс, хотя фургон был гораздо неповоротливее «форда». На мгновение ей показалось, что он вот-вот перевернется и завалится в канаву, однако, несмотря на опасный крен, фургону удалось устоять. Он благополучно выехал на шоссе и исчез за поворотом, оставив после себя голубоватое облачко выхлопных газов и запах разогретого масла.

– Чтоб вас, «Зомби-пекари»! – выкрикнула Тесс и расхохоталась. Иногда ничего другого не остается.

Она прикрепила телефон к поясу брюк, вышла на проезжую часть и принялась убирать обломки. Пришлось действовать медленно и осторожно; при ближайшем рассмотрении выяснилось, что все деревяшки (выкрашенные белой краской и с виду как будто безжалостно выломанные в процессе ремонта) утыканы гвоздями. Огромными и ржавыми. Тесс работала медленно – во‐первых, боялась порезаться, а во‐вторых, надеялась, что пока она творит акт христианской добродетели, водитель следующей машины обязательно ее заметит. Однако, к тому времени как ей наконец удалось оттащить все крупные обломки в канаву, по дороге так никто и не проехал. Не иначе «Зомби-пекари» сожрали всех местных жителей и теперь спешили к себе в пекарню, чтобы испечь из объедков пирог.

Тесс вернулась к заросшей парковке и хмуро оглядела «охромевшую» машину. Она выложила тридцать тысяч долларов за полный привод, дисковые тормоза, говорящего Тома… а из-за какой-то деревяшки с гвоздем все это великолепие превратилось в груду железа.

– У тебя разыгралось воображение, Тесса Джин, – сказала она, цитируя мать. Забавно, ведь именно благодаря воображению она добывает хлеб насущный. Не говоря уже о доме в Дейтона-Бич, где ее мать провела последние шесть лет жизни.

Воцарилась гробовая тишина, нарушаемая только равномерным металлическим тиканьем. Таких магазинов, как этот, сейчас уже и не встретишь: у него имелась веранда. Левый угол обрушился, перила в паре мест сломаны, но все-таки это была настоящая веранда, по-прежнему очаровательная, несмотря на ветхость. Или как раз благодаря ветхости. Тесс предположила, что веранды в больших магазинах вышли из моды, поскольку побуждали покупателей присесть и поболтать о бейсболе или погоде, вместо того чтобы поскорее расплатиться и уехать, дабы предъявить кредитку на следующей кассе. С козырька веранды криво свисала рекламная вывеска, еще более затертая, чем знак бензоколонки. Подойдя ближе, Тесс приставила ладонь ко лбу, чтобы лучше разглядеть надпись. «ТЕБЕ ПОНРАВИТСЯ». Чья же это реклама?

Ей почти удалось выудить ответ из бездонных закромов памяти, но тут ход ее мыслей прервал шум мотора. Тесс оглянулась, в уверенности, что «Зомби-пекари» все-таки вернулись. Послышался истошный скрежет тормозов. Это оказался не белый фургон, а старый «форд»-пикап убогого синего цвета с фарами, залепленными шпатлевкой «Бондо». Водитель в бейсболке и комбинезоне разглядывал сброшенные в канаву деревяшки.

– Эй! – позвала Тесс. – Прошу прощения, сэр!

Мужчина махнул ей рукой, припарковался у магазина и выключил дряхлый мотор. Тесс пришло в голову, что это равносильно эвтаназии.

– Добрый день, – сказал он. – Это вы убрали всю ту ерунду с дороги?

– Да, кроме куска, проколовшего мне покрышку. И… – И телефон здесь не работает, чуть не выпалила Тесс, но вовремя сдержалась. Она, хрупкая женщина под сорок, оказалась наедине с незнакомцем. Причем таким крупным. – И вот я здесь.

– Могу помочь, если запаска найдется, – проговорил мужчина, выбираясь из своего пикапа.

Тесс растерялась. Незнакомец оказался не просто крупным – здоровенным. И дело не только в росте под два метра. Огромное брюхо, толстые ляжки, сам широкий, как шкаф. Тесс понимала, что пялиться невежливо (еще одна истина, усвоенная с молоком матери), но не могла отвести взгляд. Уж на что Рамона Норвилл была тучной женщиной, но по сравнению с этим парнем казалась балериной.

– Знаю, знаю, – весело произнес он. – Не ожидали встретить в здешней глуши Зеленого Великана , верно? – Он был вовсе не зеленым, а темно-коричневым от загара. Глаза тоже карие, и даже кепка – бурая, пусть и выцветшая в некоторых местах почти до белизны, словно на нее брызнули отбеливателем.

– Прошу прощения, – ответила Тесс. – Такое впечатление, будто вы не ездите на своем пикапе, а носите его на себе.

Подбоченившись, мужчина хохотнул.

– Никогда не слышал ничего подобного. Впрочем, вы правы. Вот выиграю в лотерею, куплю «хаммер».

– Боюсь, на «хаммер» у меня не хватит, но, если поменяете покрышку, с радостью заплачу пятьдесят долларов.

– Да ладно, я за так вам поменяю. Вы убрали это безобразие с дороги и тем самым уберегли меня от аварии.

– Мимо проезжал фургон с забавным скелетом, но ему удалось проскочить.

Громила уже направился было к «форду» Тесс, но замер на полпути.

– Кто-то проехал мимо и не предложил помочь?

– Видимо, он меня не заметил.

– И не остановился, чтобы убрать мусор?

– Нет.

– Просто покатил дальше?

– Да. – Что-то в его расспросах ее насторожило. Но потом громила улыбнулся, и Тесс решила, что напрасно волнуется.

– Запаска, надо полагать, под багажником?

– Да. По крайней мере, я так думаю. Нужно просто…

– Потянуть вон за ту ручку. Плавали, знаем.

Здоровяк продолжил путь к машине Тесс, засунув руки в карманы комбинезона. Дверь его пикапа осталась приоткрытой, в кабине горел свет. Решив, что аккумулятор там столь же старый, как и сам автомобиль, Тесс распахнула дверь (петли заскрежетали едва ли не громче, чем тормоза), а потом захлопнула. Сквозь заднее стекло кабины она случайно заглянула в кузов. На ржавом ребристом полу валялись куски дерева. Выкрашенные белой краской и утыканные гвоздями.

На мгновение Тесс будто увидела себя со стороны. Металлическое тиканье вывески «ТЕБЕ ПОНРАВИТСЯ» стало напоминать не старый будильник, а бомбу с часовым механизмом.

Деревяшки ни при чем, сказала себе Тесс; такие мелочи имеют значение лишь в книгах, которые она не писала, и в фильмах, которые крайне редко смотрела: гадких, кровавых. Однако уговоры не помогли. Значит, выхода всего два: либо сохранять безмятежный вид, потому что выдать себя слишком страшно, либо бежать в лес по ту сторону дороги.

Прежде чем она успела принять решение, в нос ей ударил ядреный запах мужского пота. Незнакомец возвышался прямо у нее за спиной, по-прежнему держа руки в карманах.

– Давай лучше я просто тебя трахну, вместо того, чтобы шину менять, – вкрадчиво произнес он. – Как на это смотришь?

Тесс бросилась прочь – но лишь мысленно. В реальной жизни она осталась стоять, прижавшись спиной к пикапу, а над ней нависал мужчина – огромный, заслоняющий собой солнце. Кто бы мог подумать, что меньше двух часов назад четыреста человек (в основном дамы в шляпках) аплодировали ей в маленьком, но вполне достойном зале. А где-то к югу отсюда ее ждет Фритци. До Тесс – с трудом, не сразу – дошло: возможно, она больше никогда не увидит своего кота.

– Пожалуйста, не убивай меня, – словно со стороны донесся ее сдавленный голос.

– Ах ты сука, – невозмутимо произнес громила, будто говорил о погоде. Вывеска над верандой продолжала монотонно раскачиваться. – Трусливая потаскуха, черт бы тебя побрал.

Он вынул правую руку из кармана. Здоровенную такую ручищу. На толстом пальце блеснул перстень с красным камнем, похожим на рубин. Слишком большой, чтобы быть настоящим. Тесс решила, что это просто стекло. Вывеска продолжала поскрипывать. «ТЕБЕ ПОНРАВИТСЯ». Пальцы незнакомца сжались в кулак, который устремился к Тесс, вырастая в размерах, пока не затмил собой все.

Послышался приглушенный лязг металла. Тесс решила, что это ее голова стукнулась о борт пикапа. «Зомби-пекари», мелькнула мысль, и все вокруг потемнело.

Она очнулась в просторном полутемном помещении. Пахло сырым деревом, древним кофе и доисторическими соленьями. С потолка криво свисал старый вентилятор, похожий на сломанную карусель из фильма Хичкока «Незнакомцы в поезде». Тесс лежала на полу, раздетая ниже пояса, а громила ее насиловал. Правда, основные страдания ей причинял не столько сам акт, сколько вес насильника: он наваливался на нее всем телом, так что она едва могла вздохнуть. Все происходило будто в кошмарном сне. Нос распух, на затылке выросла внушительная шишка, в ягодицы впились щепки. Во сне такое не замечаешь. И не чувствуешь боли: обычно просыпаешься раньше. Значит, это не сон. Громила действительно ее насиловал. Он затащил Тесс в заброшенный магазин и трахал, а тем временем в косых лучах послеполуденного солнца лениво кружились золотистые пылинки. Где-то люди слушали музыку, заказывали товары в Интернете, спали, болтали по телефону, а здесь мужчина насиловал женщину, и этой женщиной была Тесс. Он забрал ее трусики – из кармана комбинезона выглядывали кружева. Ей вспомнился фильм «Избавление», который она видела на ретроспективном показе в колледже, – в те дни ей хватало смелости смотреть такое кино. Сымай-ка штанишки, сказал один из деревенских увальней, прежде чем изнасиловать толстяка-горожанина. Странные мысли приходят на ум, когда лежишь под тушей весом в три сотни фунтов, а член насильника ерзает внутри тебя туда-сюда, словно несмазанный поршень.

– Пожалуйста, хватит, – взмолилась она. – Не надо.

– Еще как надо, – отозвался громила, и вновь кулак закрыл обзор. Щеку обдало жаром, в голове что-то щелкнуло, и Тесс отключилась.

Когда она снова пришла в себя, он пританцовывал вокруг нее, вскидывая руки и фальшиво горланя «Браун шугар» . Солнце клонилось к закату, сквозь стекла – немытые, но на удивление целые – в магазин лился огненный свет. За громилой пританцовывала его тень, наползая на стену, на которой виднелись квадраты, оставшиеся от рекламных вывесок. По полу зловеще грохотали тяжелые ботинки.

Тесс увидела свои брюки – скомканные, они валялись под стойкой, где некогда располагалась касса (вероятно, по соседству с подносами с вареными яйцами и маринованными свиными ножками). Пахло плесенью. Чертовски болели лицо и грудь, но сильнее всего там, внизу, где, по ощущениям, все было разорвано.

Тесс закрыла глаза. Пение стихло. Снова запахло мужским потом, на сей раз резче.

Это оттого, что он разогрелся. Забыв о своем намерении прикинуться мертвой, Тесс попыталась крикнуть. Но прежде чем ей удалось издать хоть звук, громила мощными лапищами схватил ее за горло и принялся душить. Все, мне конец, подумала она спокойно, даже с облегчением. По крайней мере, боль прекратится, и она больше не увидит этого монстра, пляшущего в пылающем свете закатного солнца.

Тесс отключилась.

Когда Тесс пришла в себя в третий раз, вокруг царила черно-серебристая мгла. Она как будто плыла.

Но потом она почувствовала на себе огромные руки – его руки – и ощутила боль, колючей проволокой сдавливающую горло. Громила не задушил ее насмерть, зато теперь у нее на шее появилось ожерелье из отпечатков его ладоней и пальцев.

Наступила ночь. Взошла полная луна. Громила нес Тесс по парковке заброшенного магазина мимо пикапа. Ее машины не было видно. «Форд» исчез.

Он остановился на краю дороги. Тесс улавливала запах пота, чувствовала, как вздымается и опадает его грудь. Вечерний воздух холодил голые ноги. Вывеска по-прежнему монотонно звякала. «ТЕБЕ ПОНРАВИТСЯ».

А может, уже и не идет. Трудно сказать. Тесс обмякла, чувствуя себя девушкой из фильма ужасов, которую очередной Джейсон, Майкл или Фредди, расправившись с остальными персонажами, тащит в свое логово в глухом лесу, чтобы приковать цепью к крюку под потолком. В таких фильмах всегда присутствует цепь и крюк в потолке.

Громила двинулся дальше. По залатанному асфальту Стэгг-роуд грохотали здоровенные ботинки: топ-топ-топ. Затем, уже на другой стороне дороги, Тесс услышала треск: он пинками расшвыривал деревяшки, которые она так тщательно убрала и сбросила в кювет. Звяканье вывески стихло. Зажурчала вода; не речка, даже не ручей – так, жалкая струйка. Громила с глухим ворчанием опустился на колени.

– Эй, детка, – ласково произнес он.

Тесс не ответила. Громила склонился над ней, заглянул в ее полуприкрытые глаза. Ей стоило огромных усилий держать их неподвижными. Если веки дрогнут, если он заметит хотя бы слезинку…

– Эй. – Он похлопал ее по щеке. Голова Тесс безвольно мотнулась в сторону. – Эй! – На сей раз последовала сильная пощечина по другой щеке. Голова Тесс мотнулась в другую сторону.

Громила ущипнул ее за сосок, но поскольку он не потрудился снять с нее блузку и бюстгальтер, получилось не больно. Тесс не шевельнулась.

– Прости, что назвал сукой, – проговорил он по-прежнему ласково. – Приятно было тебя трахнуть. Люблю дамочек постарше.

Тесс поняла – похоже, он и правда считает ее мертвой. Внезапно ей отчаянно захотелось жить.

Громила снова взял ее на руки. В нос ударил тошнотворный запах пота, щеку больно уколола щетина. Тесс изо всех сил сдерживалась, чтобы не отвернуться. Он легонько поцеловал ее в уголок рта.

– Прости, я был немного груб.

Тесс почувствовала, что ее снова несут. Журчание воды стало громче. Лунный свет погас. Запахло – нет, завоняло – гниющей листвой. Громила положил ее в мелкую воду, и она едва не вскрикнула от холода. Он попытался поставить Тесс на ноги, но ее колени подогнулись и почти сразу уперлись в рифленую металлическую поверхность. Только не шевелись. Главное – оставаться неподвижной.

– Черт, – задумчиво произнес громила и принялся куда-то ее запихивать.

Тесс продолжала оставаться неподвижной, когда что-то – наверное, ветка – болезненно прочертило линию вдоль спины. Колени скребли по рифленому металлу. Ягодицы утопали в рыхлой массе. Запах гнили усилился. Тесс отчаянно хотелось выкашлять его из легких. Под поясницей собралась мокрая подушка из прелых листьев.

Однако этого не случилось. Тесс долго боялась открыть глаза. Ей все казалось, что громила сидит на корточках, заглядывает в трубу, в которую ее запихнул, и ждет, когда она шевельнется. Неужели он не понял, что она жива? Наверняка же чувствовал, как бьется ее сердце. И что толку драться с великаном из пикапа? Он вытащит ее одной рукой за ногу и снова примется душить. На сей раз до конца.

Тесс продолжала лежать в груде мокрой листвы, глядя из-под полуопущенных век в пустоту и притворяясь мертвой. Ее окутал серый морок, граничащий с обмороком. Это продолжалось довольно долго, хотя, возможно, ей только так казалось. Заслышав звук мотора – это его пикап, нет сомнений, – Тесс подумала: Мне чудится, или я просто сплю. Он все еще здесь.

Однако неровный рокот мотора сначала стал чуть громче, а потом постепенно стих. Стэгг-роуд опустела.

У Тесс началась настоящая истерика. Как бы то ни было, нельзя лежать здесь всю ночь. Она приподняла голову (и тут же поморщилась от боли в истерзанной шее), выглянула из дренажной трубы и увидела безупречный серебристый круг луны. Потом начала было, извиваясь, выползать наружу, но остановилась.

На сей раз эта мысль показалась ей более убедительной – отчасти из-за того, что снаружи никого не было видно. В триллерах и фильмах ужасов в конце обычно наступает затишье, а потом – мощная кульминация. Белая рука, всплывающая на поверхность озера в «Избавлении». Алан Аркин, набрасывающийся на Сьюзи в «Дождись темноты». Тесс не любила ужастики, но, когда тебя изнасиловали и едва не убили, в памяти сами собой открываются целые залежи воспоминаний из разных страшилок.

Наверняка громила все еще здесь. Может, у него есть сообщник, который отогнал пикап. А сам он по-прежнему сидит рядом с трубой и терпеливо ждет. Кто родился в деревне, умеет ждать.

– Сымай-ка штанишки, – прошептала Тесс, но тут же зажала рот ладонью. Вдруг он услышит?

Прошло пять минут или около того. От холодной воды ее начало трясти. Скоро и зубы застучат. Тогда он точно услышит.

Пожалуй, не стоит вылезать из трубы тем же путем, как она туда попала. Дренажная труба проходит под дорогой, а поскольку здесь течет вода – значит, труба не забита. Можно проползти вперед, взглянуть на стоянку у магазина и удостовериться, что пикап действительно уехал. Правда, если у громилы есть сообщник, это не поможет, но в глубине души, там, где прятался здравый смысл, Тесс чувствовала: нет никакого сообщника. Если бы он был, то тоже захотел бы ею воспользоваться. К тому же громилы обычно работают в одиночку.

Тесс не знала. Она не могла представить свою дальнейшую жизнь после дня, проведенного в заброшенном магазине, и вечера в дренажной трубе на куче гнилой листвы. Может, и не стоит об этом думать. Надо сосредоточиться на том, чтобы добраться домой, к Фритци, и скормить ему пакетик «Вкусного обеда». Она ясно представила упаковку «Вкусного обеда» на полке в уютной кладовке.

Тесс перевернулась на живот и оперлась на локти, приготовившись ползти. А потом увидела своих соседей по трубе. Один из трупов уже почти превратился в скелет (умоляюще протягивающий костлявые руки), но на черепе сохранилось достаточно волос, чтобы стало ясно – это женщина. Второй мог сойти за изуродованный манекен, если бы не выпученные глаза и вываленный язык. Этот был посвежее, но до него успели добраться дикие звери; даже в темноте Тесс смогла различить ухмыляющийся оскал мертвой.

Из волос манекена выбрался жук, пополз по переносице.

Хрипло вскрикнув, Тесс задом вылезла из трубы, вскочила на ноги. Мокрая одежда прилипла к груди и животу, а ниже пояса на ней ничего не было. И хотя она не вырубилась (по крайней мере, так ей казалось), ее сознание на некоторое время помутилось.

События последующего часа представлялись ей темной сценой, освещаемой случайными вспышками прожекторов. По сцене брела истерзанная женщина со сломанным носом и окровавленными бедрами. А потом все вновь погружалось во мрак.

Она оказалась в магазине, в просторном центральном зале, в котором некогда стояли стеллажи, морозильный шкаф (возможно) и холодильник для пива (наверняка). По-прежнему пахло кофе и соленьями. Громила забыл ее брюки или рассчитывал вернуться за ними позже – когда наберет еще обломков с гвоздями. Тесс выудила брюки из-под стойки. Рядом валялись ее туфли и телефон – разумеется, расколоченный в хлам. Он обязательно вернется. Резинка для волос пропала. Тесс вспомнилось (смутно, словно событие из раннего детства), что сегодня одна из зрительниц спросила, где она купила эту резинку, и неожиданно захлопала, услышав ответ: в «Джей-Си-Пенни». Она вспомнила, как великан пел «Браун шугар» – по-детски фальшиво и монотонно, – и снова потеряла сознание.

Тесс пришла в себя где-то на задворках магазина. С неба струился лунный свет. Ее лихорадило. На плечах – рваный коврик; откуда он взялся, осталось загадкой. Ковер был замызганный, но теплый; она постаралась закутаться в него поплотнее. Внезапно до нее дошло, что она ходит вокруг магазина, и это уже второй круг – а может, третий или даже четвертый. Должно быть, она пыталась отыскать свою машину, но каждый раз, не найдя ее, забывала об этом и принималась искать снова. А забывала она из-за того, что ее ударили по голове, изнасиловали, едва не задушили, и теперь ее накрыл шок. Возможно, у нее кровоизлияние в мозг. Как узнать наверняка? Только если очнешься и увидишь ангелов, они-то тебе и расскажут. Ветер усилился, звяканье вывески стало громче. «ТЕБЕ ПОНРАВИТСЯ».

– «Севен-ап». – Голос осип, но все же функционировал. – Вот откуда эта реклама. Тебе понравится, – неожиданно для себя запела она. У нее обычно неплохо получалось петь, а после попытки удушения в голосе появилась приятная хрипотца, как у Бонни Тайлер. – «Севен-ап»… лучше нет… как вкус сигарет! – Ой, тут, кажется, нестыковочка. В любом случае, раз уж голос приобрел такую приятную хрипотцу, стоит спеть что-нибудь более достойное, чем дурацкие рекламные слоганы; если тебя изнасиловали и бросили в дренажную трубу к двум гниющим трупам, надо вынести из этого хоть что-то хорошее.

Она снова вырубилась.

Тесс сидела на камне и плакала навзрыд. Плечи по-прежнему укрывал рваный коврик. В паху все горело. Судя по кислому привкусу во рту, где-то на пути между магазином и камнем ее стошнило, но она ничего не помнила. Помнила только…

– Не ты первая, не ты последняя. – Это жесткое, но справедливое утверждение, вырвавшееся между всхлипываниями, не смогло ее утешить.

Да-да. Однако промах громилы тоже не показался ей таким уж утешением. Она посмотрела налево в сторону магазина, оставшегося в пятидесяти ярдах от нее.

– Да-да, – проговорила она голосом Бонни Тайлер и снова погрузилась в небытие.

Тесс брела по Стэгг-роуд, распевая «Сердечную боль». Сзади послышался звук мотора. Она резко обернулась и едва не потеряла равновесие: на вершине пригорка, с которого она спустилась, показался свет фар. Это он. Громила. Он вернулся в магазин, увидел, что ее одежда исчезла, заглянул в трубу, понял, что она сбежала, и отправился на поиски.

Тесс бросилась в кювет. Споткнувшись, приземлилась на одно колено, выронила коврик, вскочила и кинулась в кусты. Ветка до крови оцарапала лицо. Словно со стороны послышался ее собственный испуганный плач. Она опустилась на четвереньки, растрепанные волосы упали на глаза.

Дорогу озарил свет фар. Тесс ясно увидела брошенный коврик и поняла – Громила тоже его увидит. Он остановится и вылезет из машины. Она попытается сбежать, но он ее поймает. Она закричит, но никто не услышит. В подобных историях именно так и происходит. Он убьет ее, но сперва снова изнасилует.

Машина – обычная легковушка, не пикап – проехала мимо, не замедлив хода. Оттуда на полную громкость звучала песня группы «Бэкмен-Тернер овердрайв»: «Де-де-детка, ты еще ничего не ви-ви-видала». Наконец габаритные огни скрылись во тьме. Чувствуя, что вот-вот снова вырубится, Тесс похлопала себя по щекам.

– Нет! – прорычала она голосом Бонни Тайлер. – Нет.

Ей отчаянно хотелось свернуться клубком где-нибудь под кустом, но она понимала – это не выход. Луна клонилась к горизонту. Видимо, скоро рассвет. Оставаться здесь нельзя. Прятаться нет смысла. Надо думать, что делать дальше.

Вытащив из кювета коврик, Тесс накинула его на плечи, дотронулась до ушей, уже зная, чего ожидать. Бриллиантовые серьги, одна из немногих ее драгоценностей, исчезли. Она снова разрыдалась, но приступ вскоре миновал. Наконец Тесс вернулась к реальности – по крайней мере, ощутила себя в здравом уме и в собственном теле.

Ладно, попробуем. Но думать будем на ходу. И хватит петь – изменившийся голос звучал уж слишком зловеще. Словно, изнасиловав ее, громила создал новую женщину. Ей не хотелось становиться новой женщиной. Она нравилась себе прежней.

Надо двигаться вперед. Идти в лунном свете, волоча за собой собственную тень. Что это за дорога? Стэгг-роуд. Если верить Тому, когда Тесс угодила в ловушку громилы, до пересечения Стэгг-роуд и сорок седьмого шоссе оставалось около четырех миль. Не так уж плохо; чтобы держать себя в форме, она старалась ходить по три мили в день, в ненастную погоду на помощь приходила беговая дорожка. Правда, это ее первый поход в качестве Новой Тесс – истерзанной, окровавленной, охрипшей. Но есть и хорошая сторона: она согреется, одежда подсохнет, и туфли у нее без каблуков. Будь на ней босоножки на шпильках, ночной променад получился бы куда менее приятным. Впрочем, его и так нельзя назвать удачным. Нет, нет, нет…

Но прежде чем Тесс успела собраться с мыслями, впереди мелькнул свет фар. Она нырнула в подлесок, на сей раз крепко вцепившись в коврик. К счастью, это снова оказалась легковушка. Водитель ее не заметил.

Да-да, именно так и происходит в фильмах ужасов, верно? «Кричащие жертвы‐4», или «Ужас на Стэгг-роуд‐2», или…

Чтобы не потерять сознание, Тесс снова шлепнула себя по щеке. Вот доберется она домой, накормит кота, уляжется в постель (предварительно заперев все замки и включив все лампы) – и тогда вырубится. Но не сейчас. Нет, ни за что. Сейчас надо идти, прячась от машин. Если повезет, она доберется до сорок седьмого шоссе, а там наверняка есть магазин. Настоящий, работающий магазин. Кошелек остался в «форде» (где бы он ни находился), зато она помнит номер телефонной карточки: номер домашнего телефона плюс 9712. Просто как дважды два.

На обочине стоял дорожный указатель. В лунном свете Тесс прочла:

– Привет, Коулвич, – прошептала она. – Тебе понравится.

Тесс знала этот населенный пункт, местные называли его «Коллич», – один из множества городков в Новой Англии, в прежние времена преуспевавших за счет текстильных фабрик и продолжающих бороться за жизнь в век свободной торговли, когда брюки и пиджаки современных американцев шьются в Азии и Центральной Америке, – вероятно, детьми, не умеющими читать и писать. Тесс дошла до его окраины. Осталось найти телефон-автомат.

Потом… что потом?

– Вызову лимузин, – проговорила Тесс. На нее снизошло озарение. Да, именно так и нужно поступить. Если это Коулвич, значит, до ее родного Коннектикута миль тридцать, не больше. Служба проката лимузинов, которой она пользовалась, чтобы добраться до аэропорта, или в Хартфорд, или в Нью-Йорк (Тесс старалась по возможности не ездить на машине в черте города), располагалась в соседнем Вудфилде. «Ройял лимузин» работал круглосуточно, к тому же у них есть данные ее кредитной карты.

Приободрившись, Тесс ускорила шаг. Вдали показался свет фар. Она снова спряталась в кусты, напуганная, как затравленный зверек. Крольчиха. По дороге ехал пикап. Ее затрясло от страха. Она не смогла успокоиться, даже когда поняла, что это маленькая белая «тойота», а не огромный старый «форд». Наконец автомобиль скрылся из виду. Тесс попыталась заставить себя вернуться на дорогу, но не смогла. Она снова заплакала, по холодным щекам струились теплые слезы. В глазах опять потемнело. Нельзя этого допустить. Если позволить себе раз за разом погружаться во тьму, оттуда можно просто не вернуться.

Собрав волю в кулак, Тесс мысленно нарисовала картину, как благодарит водителя, подписывает чек, включив в сумму чаевые, и неторопливо движется к дому по окаймленной цветами дорожке. Приподнимает почтовый ящик, достает запасной ключ. Прислушивается к тревожному мяуканью Фритци.

Мысль о коте придала ей сил. Она выбралась из кустов и продолжила путь, готовая в любой момент броситься в укрытие. Громила по-прежнему где-то рядом. Теперь он всегда будет рядом, пока не окажется за решеткой. Но чтобы это произошло, придется обратиться в полицию. Тут же перед внутренним взором возник заголовок в «Нью-Йорк пост»:

Таблоиды наверняка опубликуют фотографию десятилетней давности, сделанную после выхода первой книги о вязальном кружке, когда ей не было и тридцати: по спине водопадом струятся длинные светлые волосы, красивые ноги едва прикрыты коротенькой юбкой. В те времена Тесс носила босоножки на шпильке, которые мужчины вроде громилы расценивали как призыв к сексу. В газетах не упомянут, что теперь она на десять лет старше, на десять килограммов тяжелее и во время нападения была одета в благопристойный – не сказать, старомодный – деловой костюм; такие подробности желтую прессу не интересуют. Статья будет написана вполне в уважительном тоне (разве что между строк промелькнет едва уловимый намек), зато фотография доходчиво донесет старый как мир посыл: Она сама напрашивалась… вот и получила.

Неужели так и произойдет, или это стыд и попранное чувство собственного достоинства диктуют самый худший вариант развития событий? Или, может, это говорит внутренний голос, советующий продолжать прятаться, даже после того как она выберется с жуткой дороги, из ужасного штата Массачусетс, и вернется в безопасный уютный дом в Сток-Виллидж? Тесс не знала. Наверное, истина где-то посередине. В одном она не сомневалась: если история получит огласку, о ней узнает вся страна. Такая известность хороша, когда выпускаешь очередную книгу, и совсем не нужна, когда тебя изнасиловали и едва не убили. Тесс живо представила, как кто-нибудь из читателей задает ей вопрос: «А вы не давали ему повода?»

Разумеется, нет; даже в своем нынешнем состоянии она это понимала… а еще в зале обязательно найдется человек, который поднимет руку и спросит: «Вы собираетесь написать об этом?»

И что ему ответить? Что вообще можно ответить?

Нет.

Никогда.

Не будет больше никаких творческих встреч. Как ей теперь общаться с читателями и раздавать автографы, зная, что громила может сидеть в зале, улыбаться с заднего ряда, наблюдать за ней из-под козырька своей дурацкой кепки с белесыми пятнами? Теребя в кармане ее серьги.

От мысли о том, чтобы заявить в полицию, Тесс бросило в жар. Щеки залила краска стыда. Пусть она не Сью Графтон и не Джанет Иванович, но все-таки публичная персона. Возможно, про ее историю расскажут в новостях на Си-эн-эн. Тогда весь мир узнает, что чокнутый громила всласть поимел создательницу саги об Уиллоу-Гроув. Может даже всплыть тот факт, что он забрал ее трусы в качестве сувенира. На Си-эн-эн об этом, конечно, не станут упоминать, но «Нэшнл инквайер» или «Инсайд вью» не столь щепетильны.

– Нет, я не смогу, – проговорила Тесс. – Не буду ничего рассказывать.

Тесс отбросила эту мысль. Нет у нее сил размышлять о моральном долге. Она подумает об этом позже, если Господь дарует ей такую возможность… похоже, Он все-таки ее не оставил. Но не сейчас. Не на пустой дороге, где свет фар может означать, что за рулем сидит ее насильник.

Вот так. Теперь он – «ее» насильник.

Примерно через милю после указателя Тесс почувствовала ритмичную пульсацию, исходившую как будто из-под асфальта. Сперва ей вспомнились морлоки из романа Герберта Уэллса, обитающие в недрах земли и налаживающие бесчисленные механизмы, но минут через пять она поняла – это ритм бас-гитары. По мере приближения стали слышны и другие инструменты. На горизонте показался свет – на сей раз не автомобильные фары, а белые и розовые неоновые лампы. В воздухе разносилась песня «Мустанг Салли» и веселый полупьяный смех, прерываемый восторженными возгласами. От этих звуков Тесс едва не расплакалась.

Придорожный кабак, располагающийся в большом старом амбаре, назывался «Бродяга». Тесс задумчиво остановилась у края до отказа заполненной парковки. Откуда столько машин? Потом до нее дошло: сегодня же пятница. Судя по всему, жители Коулвича и близлежащих городков по пятницам отдыхают именно в «Бродяге». Наверняка там есть телефон, но слишком уж много народу. Кто-нибудь обязательно заметит ее опухшее лицо и разбитый нос, начнет расспрашивать, а она пока не в состоянии придумать правдоподобную историю. Не сейчас. Даже к висящему у входа телефону-автомату не подойти: там тоже целая толпа. Ну еще бы – в нынешние времена, если хочешь покурить, приходится выходить на улицу. К тому же…

Там может оказаться громила. Разве он не скакал вокруг нее, фальшиво распевая песню «Роллинг Стоунз»? Или ей это привиделось? Нет, вряд ли. А вдруг, избавившись от ее машины, он вернулся именно сюда, в «Бродягу», чтобы оторваться на всю катушку?

Зазвучала весьма пристойная аранжировка старой песни группы «Крэмпс»: «Улизнет ли киска от пса?» Сегодня моей киске улизнуть не удалось. Прежняя Тесс не одобрила бы подобную шутку, однако Новая Тесс сочла ее забавной. Она испустила хриплый смешок и продолжила путь, переместившись на другую сторону дороги, подальше от света фонарей.

Пройдя еще немного, Тесс заметила в разгрузочной зоне старый белый фургон. Неоновых ламп здесь не было, но при лунном свете она без труда различила скелет, молотящий по кексам-барабанам. Неудивительно, что водитель не остановился убрать обломки с дороги: «Зомби-пекари» опаздывали на выступление, а это было чревато, потому что в пятницу вечером в «Бродяге» все бурлило, ревело и гремело.

– Улизнет ли киска от пса? – Тесс покрепче обмотала коврик вокруг шеи. Не норковый палантин, конечно, но в холодную октябрьскую ночь все лучше, чем ничего.

Добравшись до пересечения Стэгг-роуд и сорок седьмого шоссе, Тесс увидела нечто замечательное – бензоколонку. На бетонной стене между туалетами висели два телефона-автомата.

Сначала она воспользовалась дамской комнатой. Ей пришлось зажать рот рукой, чтобы не вскрикнуть: при мочеиспускании в промежности жгло так, будто туда сунули пылающий спичечный коробок. Когда она поднялась с сиденья, по щекам вновь потекли слезы. Жидкость в унитазе была бледно-розового цвета. Тесс очень аккуратно промокнула между ног туалетной бумагой и спустила воду. Хорошо бы сделать из бумаги прокладку и подложить в нижнее белье, но это оказалось невозможно: громила забрал ее трусы на память.

– Ах ты сволочь, – пробормотала она.

Прежде чем выйти из туалета, Тесс взглянула в замызганное зеркало над раковиной. Оттуда на нее смотрела избитая испуганная женщина.

Оказывается, в наши дни воспользоваться телефоном-автоматом не так-то просто, даже если помнишь номер телефонной карточки. В первом автомате связь шла только в одну сторону: Тесс оператора слышала, а тот ее – нет. Второй аппарат висел криво, что не очень-то обнадеживало, но все-таки работал. В трубке постоянно звучал противный писк, тем не менее разговаривать было можно. Правда, у Тесс не нашлось ни ручки, ни карандаша – они остались в сумочке, а сумочка пропала.

– Вы не можете просто меня соединить? – спросила она.

– Нет, мэм, чтобы воспользоваться кредитной картой, вы должны самостоятельно набрать номер. – Оператор говорила таким тоном, будто объясняла очевидные истины несмышленому малышу. Тесс и в самом деле чувствовала себя как несмышленый малыш. Она попросила продиктовать телефон и записала его пальцем на грязной стене.

На парковке остановился пикап. Оттуда выскочили два хохочущих старшеклассника и вбежали в магазин при заправке.

В глазах у Тесс потемнело. Сердце с легкостью акробата подпрыгнуло к горлу, заглушив зарождающийся крик. Прислонившись лбом к холодной стене, она сделала глубокий вдох. Перед мысленным взором вновь встал громила с руками в карманах. Тесс открыла глаза и набрала накорябанный в пыли номер.

Она приготовилась услышать автоответчик или равнодушный голос диспетчера, сообщающий, что у них нет свободных машин, – а на что вы рассчитывали в пятницу вечером, вы с рождения такая тупая, леди, или только сегодня? Однако уже со второго гудка трубку взяла энергичная женщина по имени Андреа. Выслушав Тесс, она сказала, что машину подадут в ближайшее время, водителя зовут Мануэль. Да-да, адрес ей известен – из «Бродяги» часто вызывают такси.

– Хорошо, но я не совсем там, – уточнила Тесс. – Я на перекрестке в полумиле от…

– Да, мэм, понятно, – ответила Андреа. – На заправке. Мы и туда иногда ездим. Бывает, люди отправляются своим ходом, а потом чувствуют, что перебрали, и звонят нам. Машина будет через сорок пять минут, максимум час.

– Отлично, – сказала Тесс. К глазам вновь подступили слезы – на сей раз от благодарности, хотя расслабляться еще рано. В подобных историях надежды героинь часто оказываются тщетными. – Я буду на углу у телефона-автомата. Жду.

Однако Андреа хотела узнать лишь одно: как Тесс будет платить – наличными или кредиткой?

– Чеком «Американ экспресс». Мои данные есть у вас в базе.

– Да, мэм, вижу. Спасибо, что обратились в «Ройял лимузин». Каждый клиент для нас – король. – И, не дожидаясь ответа, Андреа повесила трубку.

Не успела Тесс отойти от телефона, как из-за угла выбежал мужчина – он, это он! – и направился прямо к ней. На сей раз она не смогла даже вскрикнуть: ее парализовал ужас.

Это оказался один из старшеклассников. Он пробежал мимо, не взглянув на Тесс, и скрылся в мужском туалете. Хлопнула дверь. Через мгновение раздался восторженный гогот молодого жеребца, опорожняющего переполненный мочевой пузырь.

Тесс обошла здание заправки и встала у зловонного мусорного бака (Не просто встала, а затаилась, подумала она) в ожидании, когда мальчишка закончит свое дело и уйдет. Дождавшись, она вернулась к телефонным автоматам и взглянула на дорогу. Несмотря на боль во всем теле, в животе урчало от голода. Тесс пропустила ужин – когда тебя изнасиловали и едва не убили, как-то не до еды. Хорошо бы поживиться снэками, которые обычно продаются на заправках – сгодятся даже неестественно желтые крекеры с арахисовым маслом, – но денег не было. Впрочем, будь кошелек при ней, она все равно не рискнула бы зайти в магазинчик: в безжалостно ярком свете флуоресцентных ламп даже здоровый человек выглядит так, будто у него рак поджелудочной. Продавец увидит ее исцарапанные щеки и лоб, сломанный нос, разбитые губы; он или она ничего не скажет, только вытаращит глаза или чуть заметно подожмет губы. Ибо – давайте уж начистоту – люди считают, что избитая женщина – это забавно. Особенно в пятницу вечером. Что это с вами приключилось, дамочка? Парень на вас потратился, а вы ему не дали?

Ей вспомнилась старая шутка: Почему в Америке каждый год насчитывают триста избитых женщин? Да потому что они, черт возьми, слов не понимают.

– Ну и ладно, – прошептала она. – Дома поем. Салат с тунцом, например.

Звучит неплохо, правда в глубине души зрело убеждение, что время салата с тунцом, как и противных желтых крекеров с заправки, прошло. Образ лимузина, который вот-вот приедет и увезет ее из этого кошмара, казался призрачным, словно мираж.

Издалека доносился шум машин, мчащихся по восемьдесят четвертой трассе, – той самой, по которой мчалась бы и Тесс, если бы не соблазнилась короткой дорогой. Люди, которых никто не насиловал и не запихивал в дренажную трубу, ехали по своим делам. Безмятежный гул моторов лишь усиливал ее одиночество.

Наконец подъехал лимузин. Водитель вышел наружу, огляделся. Тесс наблюдала за ним из-за угла. Это был невысокий мужчина в костюме и очках, не похожий на насильника… правда, не все громилы – насильники и не все насильники – громилы. Впрочем, придется ему довериться. Если хочешь добраться до дома и накормить Фритци, выбора нет. Тесс бросила свой импровизированный палантин рядом с телефоном-автоматом и неторопливым уверенным шагом направилась к машине. После темноты свет от магазина казался ослепительно ярким.

Однако Мануэль (которому, вероятно, доводилось лицезреть виды и похуже) лишь открыл перед ней дверцу и произнес:

– Добро пожаловать в «Ройял лимузин», мэм. – К оливковой коже и темным глазам прилагался мягкий испанский акцент.

– Каждый клиент для вас – король, – подхватила Тесс и попыталась улыбнуться распухшими губами.

– Да, мэм. – И только. Благослови господь Мануэля, которому, вероятно, доводилось лицезреть виды и похуже, – там, откуда он родом, или на заднем сиденье этой самой машины. Кто знает, какие секреты хранят водители лимузинов? Материала хватит на целую книгу. Жанр, конечно, не совсем в духе Тесс… впрочем, одному Богу известно, какие книги она будет писать после всего, что с ней произошло? И сможет ли писать вообще. Вероятно, сегодняшнее приключение на какое-то время отобьет у нее радость творчества. Возможно, и навсегда. Кто знает?

Осторожно, словно старушка с остеопорозом, Тесс забралась на заднее сиденье лимузина. Как только Мануэль закрыл пассажирскую дверцу, она крепко вцепилась в дверную ручку и принялась наблюдать за ним, желая удостовериться, что за руль сядет именно он, а не громила в комбинезоне. В «Ужасе на Стэгг-роуд‐2» за рулем оказался бы громила – и сразу титры. Относись ко всему с юмором; для здоровья полезно.

Все-таки за руль сел Мануэль. Слава богу. Тесс расслабилась.

– Едем в Сток-Виллидж, Примроуз-лейн, девятнадцать. Верно?

На мгновение Тесс растерялась: она безошибочно назвала оператору номер телефонной карты, а собственный адрес вылетел из головы.

Успокойся, сказала она себе. Все позади. Это не фильм ужасов, а реальная жизнь. С тобой случилось нечто чудовищное, но все позади. Успокойся.

– Да, Мануэль, верно.

– Будем куда-нибудь заезжать или поедем прямо по адресу? – Намек более чем деликатный; все-таки от него не укрылся внешний вид Тесс.

То, что она до сих пор принимает контрацептивы, – чистой воды удача и, пожалуй, толика оптимизма; если не считать сегодняшнего вечера, у нее три года не было секса. Впрочем, сейчас с удачей туговато, поэтому Тесс радовалась даже такой малости. Мануэль наверняка знает круглосуточную аптеку – таксисты обычно в курсе, – но вряд ли ей хватит духу зайти туда и попросить противозачаточную таблетку. По ее лицу сразу станет ясно, зачем ей это нужно. Опять же, у нее нет денег.

– Никуда не заезжаем, едем домой.

Вскоре они оказались на восемьдесят четвертой трассе, заполненной машинами. Стэгг-роуд и заброшенный магазин остались позади. Впереди ожидал дом с охранной сигнализацией и надежными замками. Слава богу.

Все прошло именно так, как Тесс себе представляла: приезд, добавленные к чеку чаевые, окаймленная цветами дорожка (Тесс попросила Мануэля не уезжать, пока она не войдет в дом), мяуканье Фритци, запасной ключ. Наконец она оказалась внутри. Кот беспокойно крутился у ее ног, требуя, чтобы его погладили и накормили. Тесс выполнила его требования, но сначала заперла входную дверь и впервые за многие месяцы включила охранную сигнализацию. Когда на зеленом экранчике над клавиатурой загорелась надпись «АКТИВИРОВАНО», ей наконец-то немного полегчало. Она взглянула на кухонные часы и с удивлением обнаружила, что всего лишь четверть двенадцатого.

Пока Фритци поедал свое лакомство, Тесс убедилась, что черный ход и дверь во двор надежно заперты, потом проверила окна. Если бы что-то оказалось открыто, сигнализация должна была среагировать, но Тесс ей не доверяла. Окончательно удостоверившись в безопасности своего жилища, она направилась в кладовую и достала с верхней полки коробку, пролежавшую там так долго, что на крышке скопилась пыль.

Пять лет назад по северу Коннектикута и югу Массачусетса прокатилась волна краж со взломом. Преступниками в основном были подонки, подсевшие на «восьмидесятки», – так наркоманы Новой Англии именовали оксиконтин. Населению рекомендовали проявлять бдительность и «предпринимать разумные меры предосторожности». Тесс не являлась ярой сторонницей или противницей личного оружия и не особенно боялась, что к ней вломятся (как давно это было!), но револьвер вполне подходил под определение «разумной меры предосторожности», к тому же она все равно собиралась подробнее изучить его устройство для следующей книги про Уиллоу-Гроув. Так что опасность столкнуться со взломщиками оказалась только на руку.

Тесс поехала в Хартфорд и зашла в оружейный магазин, лучший по отзывам в Интернете. Продавец порекомендовал ей «смит-вессон» тридцать восьмого калибра по прозвищу «соковыжималка». Тесс купила его по большей части из-за названия. Также продавец посоветовал хороший тир на окраине Сток-Виллидж. Как только положенные двое суток ожидания истекли и Тесс наконец получила револьвер, она дисциплинированно отправилась в тир и прошла недельный курс обучения, во время которого отстреляла четыре сотни патронов. Звуки выстрелов сперва будоражили, но быстро наскучили. С тех пор «соковыжималка» мирно покоилась в кладовке вместе с пятью десятками патронов и разрешением на ношение оружия.

Тесс заряжала револьвер, чувствуя себя лучше – увереннее – с каждым вставленным патроном. Потом положила его на кухонный стол и проверила автоответчик. Пришло сообщение от Пэтси Макклейн из соседнего дома: «Вечером я не увидела у тебя света. Ты, наверное, решила заночевать в Чикопи? Или, может, уехала в Бостон? В общем, я достала запасной ключ и накормила Фритци. Ах да, почта на столике в коридоре. Увы, там только реклама. Если вернешься, позвони завтра утром, пока я не уехала на работу. Хочу убедиться, что у тебя все в порядке».

– Эй, Фритц. – Тесс наклонилась и погладила кота. – Я смотрю, сегодня у тебя двойная порция. Ах ты хитрю…

В глазах потемнело. Если бы Тесс не успела схватиться за кухонный стол, то растянулась бы на линолеуме во весь рост. Она изумленно вскрикнула – звук собственного голоса донесся до нее как будто издалека. Фритци дернул ушами, прищурился, внимательно взглянул на хозяйку, убедился, что она не собирается падать (по крайней мере, на него) и продолжил поглощать второй ужин.

По-прежнему держась за стол, Тесс медленно выпрямилась и открыла холодильник. Салата с тунцом там не обнаружилось, зато оказался творог с клубничным вареньем. Она жадно набросилась на него и выскребла из контейнера все до дна. Творог приятно холодил саднящее горло. Тесс сомневалась, что сможет проглотить что-нибудь мясное, даже консервированного тунца.

Она попила яблочный сок прямо из бутылки, рыгнула и побрела в ванную. Револьвер взяла с собой, не спуская палец с предохранителя, как учили.

На полке над раковиной стояло овальное увеличительное зеркало – рождественский подарок от брата, живущего в Нью-Мексико. На раме была надпись позолоченными буквами: «Я – КРАСОТКА». Прежняя Тесс пользовалась этим зеркалом, когда выщипывала брови и подправляла макияж. Новая Тесс внимательно рассмотрела глаза: воспаленные, но зрачки одного размера. Она выключила свет в ванной, досчитала до двадцати, снова включила и проверила зрачки. Вроде все в порядке; значит, череп не проломлен. Разве что сотрясение мозга, легонькое такое сотрясеньице…

А еще Тесс знала, что если пойдет к доктору, ее несчастья станут достоянием общественности. Врачи дают клятву хранить тайну пациента, и женщина, работающая юристом, уборщицей или риелтором, вполне может рассчитывать на конфиденциальность. В принципе, Тесс тоже могла бы на нее рассчитывать. Наверное. С другой стороны, посмотрите, что случилось с кинозвездой Фэррой Фосетт: кто-то из медработников проболтался, и она стала мишенью для желтой прессы. Тесс самолично слышала о психиатрических проблемах одного писателя, широко известного благодаря пикантным рассказам о любвеобильном повесе. Не далее чем пару месяцев назад ее собственный агент пересказывала ей самые сочные сплетни… а Тесс слушала.

Не просто слушала, подумала она, разглядывая распухшее лицо, а тут же передала эту чушь дальше.

Даже если врач и медсестры не станут болтать об избитой, изнасилованной и ограбленной писательнице, как же другие пациенты, которые увидят ее в приемном покое? Для кого-то она не просто посторонняя женщина, попавшая в беду, а автор дамских детективов из Сток-Виллидж – да-да, та самая, пишет про старушек-сыщиц, пару лет назад о них сняли фильм, его показывали на канале «Лайфтайм», о господи, видели бы вы ее!

По крайней мере, нос не сломан. Правда, болит так, что и не подумаешь, будто он цел. Распух, конечно (ах, бедный), но дышать можно. В аптечке есть викодин, он снимет боль. Добавим фонари под глазами, распухшую щеку, кольцо синяков на шее. Такие можно получить лишь одним способом. А еще – множественные ушибы, кровоподтеки и царапины на спине, ногах и заднице. Правда, блузка и брюки прикроют срам – тарам-пам-пам.

– Шея… можно надеть свитер с воротником.

Точно. Октябрь – самое время для свитера с воротником. А Пэтси совру, будто ночью упала с лестницы и ударилась лицом. Например…

– Я услышала какой-то шум, вышла на лестницу, а Фритци бросился мне под ноги.

При звуке своего имени кот мяукнул.

– В результате неудачно налетела на перила. Можно даже…

Можно даже оставить на перилах отметину – скажем, молотком для отбивания мяса. Стукнуть несильно, просто чтобы сбить краску. Врачу (или проницательной пожилой сыщице вроде Дорин Маркис, старейшине вязального кружка) такой ерундой мозги не запудришь, но простодушная Пэтси Макклейн, чей муж ни разу за двадцать лет не поднял на нее руку, должна купиться.

– Вообще-то, мне нечего стыдиться, – прошептала Тесс, глядя в зеркало на незнакомую женщину со свернутым носом и распухшими губами. – Совершенно нечего. – Да, это правда, но, если история всплывет наружу, ей все равно будет стыдно. Ее словно выставят голой напоказ. Голой беззащитной жертвой.

Нужно будет о них подумать, но не сегодня. Сегодня она вымотана и измучена до предела.

В глубине истерзанной души тлели угли ненависти к мужчине, который виноват в произошедшем. Который поставил ее в нынешнее положение. Тесс взглянула на револьвер, лежащий на раковине. Окажись громила здесь, она бы выстрелила без малейших колебаний. Эта неожиданная мысль ее смутила. И в то же время придала душевных сил.

Тесс взяла молоток для мяса и стукнула пару раз по перилам. От усталости ей казалось, будто все происходит в чьем-то чужом сне. Она оглядела отметину, решила, что та смотрится слишком нарочитой, и нанесла еще пару легких ударов. Убедившись, что перила выглядят так, будто она и правда ударилась о них лицом – тем местом, где сейчас красовался самый большой синяк, – Тесс медленно поднялась наверх, сжимая в руке револьвер, и замерла у дверей спальни.

А вдруг он там? Если громила забрал сумочку, то мог выяснить адрес. До ее возвращения сигнализация не работала (очень непредусмотрительно). Он мог припарковать свой пикап за углом и выломать замок на кухонной двери – для этого и стамеска сгодится.

– Тебе понравится, – хриплым голосом проговорила Тесс. Да, именно. Он не понял бы, но это не важно.

В каком-то смысле ей даже захотелось, чтобы громила оказался здесь, в ее комнате. Наверное, Новая Тесс просто малость рехнулась. Ну и что? Игра стоит свеч. Если застрелить его, будет легче пережить публичное унижение. А еще – надо мыслить позитивно – продажи точно вырастут!

Тесс целую вечность нащупывала выключатель, умирая от страха, что ее вот-вот схватят за руку. Она медленно разделась, расстегнула брюки и жалобно всхлипнула, увидев на лобке засохшую кровь. Потом включила обжигающе горячую воду, помыла те места, к которым можно прикоснуться, и ополоснула все остальные. Чистая горячая вода – именно то, что нужно. Ей отчаянно хотелось избавиться от мужского запаха и затхлой вони ковра. Потом она села на унитаз. На сей раз мочеиспускание прошло менее болезненно, но вспышка боли, пронзившая ее мозг, когда она попыталась – очень осторожно – выпрямить скособоченный нос, заставила ее вскрикнуть. Ну и что? У Нелл Гвинн, знаменитой актрисы елизаветинских времен, тоже был искривленный нос. Тесс где-то читала об этом.

Она натянула фланелевую пижаму, улеглась в постель и некоторое время лежала с включенным светом. На туалетном столике покоилась «соковыжималка» тридцать восьмого калибра. Тесс боялась, что не уснет, поскольку воспаленное воображение будет принимать каждый звук с улицы за поступь громилы. Но тут к ней на кровать забрался Фритци, свернулся клубочком, замурлыкал. Стало легче.

Я дома, подумала она. Я дома. Дома.

Когда Тесс проснулась в шесть часов утра, в окно лился привычный для этого времени суток солнечный свет. Впереди много дел и решений, но прямо сейчас приятно осознавать, что она жива и лежит в своей постели, а не в дренажной трубе.

На сей раз ей удалось нормально пописать. Крови не было. Тесс снова встала под горячий душ, закрыла глаза, подставила распухшее лицо под струю. Постояв так в свое удовольствие, она медленно намылила волосы шампунем, помассировала кожу головы, обходя то место, куда пришелся удар громилы. Глубокая царапина на спине поначалу саднила, но потом боль прошла. Тесс погрузилась в блаженство и даже не вспомнила сцену в ванной из фильма «Психо».

Под душем всегда хорошо думалось – там влажно и тепло, словно в материнской утробе, – а сейчас ей требовалось как следует подумать.

– И на СПИД, – проговорила Тесс и поморщилась от боли в разбитых губах. При одной мысли о СПИДе мороз пробежал по коже. Тем не менее, тест необходимо сделать, хотя бы для собственного спокойствия. Но дело сейчас не в этом. Заявлять или не заявлять о насилии над собой – это одно. А вот женщины в трубе – совсем другое. Они-то пострадали куда серьезнее. А как же следующая жертва громилы? Он не остановится, нет никаких сомнений. Через месяц или через год – жертва обязательно появится. Выключив душ, Тесс вдруг поняла, что следующей может стать и она, если громила проверит трубу и поймет, что ее там нет, а одежда исчезла из магазина. Если он заглянул к ней в сумочку – а он наверняка уже это сделал, – значит, у него есть ее адрес.

– И бриллиантовые серьги, – сказала она. – Грязный извращенец украл мои серьги.

Даже если громила какое-то время будет держаться подальше от магазина и дренажной трубы, Тесс все равно в ответе за тех женщин. И она не вправе уклоняться лишь потому, что ее фотография может оказаться на обложке «Инсайд вью».

В это безмятежное утро в пригороде Коннектикута ей пришел в голову до смешного простой выход: анонимный звонок в полицию. За то, что писательница с десятилетним стажем сразу до этого не додумалась, полагается желтая карточка. Надо сообщить о месте преступления – Стэгг-роуд, заброшенный магазин с вывеской «ТЕБЕ ПОНРАВИТСЯ» – и дать описание громилы. Неужели трудно вычислить человека с такой внешностью? Или синий пикап с фарами, залепленными шпатлевкой?

Просто как дважды два.

Но потом, пока Тесс сушила волосы феном, ее взгляд упал на «соковыжималку» тридцать восьмого калибра, и она подумала: Слишком просто. Потому что…

– Мне-то от этого какая радость? – спросила она у Фритци. Кот равнодушно взирал на нее блестящими зелеными глазами. – Мне-то какая радость?

Полтора часа спустя на кухне. В раковине отмокает миска из-под хлопьев. На столе остывает вторая чашка кофе. Тесс разговаривает по телефону.

– О господи! – воскликнула Пэтси. – Я сейчас приду!

– Не надо, у меня все в порядке. На работу опоздаешь.

– По субботам у нас не так строго. А тебе нужно к врачу. Вдруг сотрясение мозга?

– Нет у меня сотрясения, просто синяки. Мне стыдно идти к врачу, потому что я вчера перебрала. Минимум три лишних бокала. Единственное, на что меня хватило, – вызвать лимузин до дома.

– Ты уверена, что нос не сломан?

– Да… почти.

– У Фритци все в порядке?

Тесс искренне расхохоталась.

– Я, поддатая, вышла среди ночи на лестницу, потому что услышала пожарную сигнализацию, споткнулась о кота и чуть не убилась насмерть, а ты сочувствуешь коту. Очень мило.

– Дорогая, я не…

– Да ладно, я шучу. Иди на работу и не переживай. Не хочу, чтобы ты охала и ахала при виде моих фингалов. Можно подумать, меня навестил бывший муж, если бы такой был.

– Никто не решился бы поднять на тебя руку, – уверенно заявила Пэтси. – Ты же девушка с характером.

– Это точно. Никому спуску не дам.

– У тебя голос хриплый.

– Ко всему прочему еще и простудилась.

– Ну… если вечером что-то понадобится… куриный бульон, обезболивающее, диск с Джонни Деппом…

– Если что, я позвоню. А теперь иди на работу. Модницы, разыскивающие платья от Энн Тейлор шестого размера, без тебя не обойдутся.

– Отвали, подруга, – со смехом отозвалась Пэтси и повесила трубку.

Тесс поставила кружку с кофе на стол. Рядом с сахарницей лежал револьвер: не картина Дали, конечно, но похоже. Вспомнив свой веселый голос, Тесс разрыдалась. Теперь ей придется притворяться и лгать, пока она сама не поверит в свою ложь.

– Сволочь! – выкрикнула она. – Подонок! Ненавижу!

За семь часов Тесс дважды принимала душ, но по-прежнему ощущала себя грязной. Она промыла влагалище спринцовкой, но все равно чувствовала внутри…

– Его скользкую сардельку.

Тесс вскочила на ноги, краем глаза заметив, как метнулся прочь встревоженный кот, и еле успела добежать до раковины. Кофе и хлопья мощной струей исторглись наружу. Удостоверившись, что приступ прошел, она забрала револьвер и опять направилась в душ.

Она лежала на кровати, закутавшись в уютный махровый халат, и размышляла, откуда лучше сделать анонимный звонок. Из оживленного людного места. С парковкой, чтобы позвонить и сразу же уехать. Например, из торгового центра. Еще вопрос – в какое отделение полиции обращаться. В Коулвич – но не слишком ли мелко? Может, сразу в полицию штата? Нужно записать все, что она хочет сказать… так будет быстрее… и ничего важного не забу…

Тесс уснула, лежа на кровати в лучах солнечного света.

Где-то в другой вселенной зазвонил телефон. Когда звонки прекратились, Тесс услышала собственный безмятежный голос: Вы позвонили… Кто-то оставил сообщение. Голос вроде женский. К тому времени как Тесс окончательно проснулась, женщина уже повесила трубку.

На часах без четверти десять. Тесс проспала два часа. На мгновение она испугалась: может, у нее все-таки сотрясение мозга? Но потом успокоилась – вчера ей пришлось многое пережить и потратить много сил. Неудивительно, что ей хочется спать. Может, она и днем вздремнет (после очередного душа), но сперва нужно сделать одно дело. Исполнить долг.

Тесс надела длинную твидовую юбку и мешковатый свитер с воротником, прикрывающим подбородок. Замазала консилером синяк на щеке. Полностью скрыть его не удалось, и даже самые большие солнечные очки не смогли замаскировать фонари под глазами (про распухшие губы и говорить нечего), но макияж все-таки немного улучшил внешний вид. Сам факт его нанесения помогал чувствовать себя увереннее. Решительнее.

Спустившись вниз, Тесс нажала кнопку автоответчика. Вероятно, на нем будет дежурное сообщение от Рамоны Норвилл: вчера все прошло хорошо, надеюсь, вам понравилось, отзывы отличные, приезжайте к нам еще (ага, размечталась), и все в таком духе. Но это оказалась не Рамона, а некто Бетси Нил из «Бродяги».

«Мы стараемся предотвращать вождение в нетрезвом виде, поэтому звоним клиентам, оставившим машины на нашей парковке после закрытия, – проговорила Бетси Нил. – Вы можете забрать свой «форд-экспедишн», номер штата Коннектикут 775 NSD, сегодня до пяти часов дня. После пяти машина будет за ваш счет эвакуирована в автосервис «Экселлент» по адресу: 1500 Джон-Хиггинс-роуд, Северный Коулвич. Пожалуйста, обратите внимание, что у нас нет ключей от машины. Вероятно, вы забрали их с собой. – Бетси Нил помолчала. – У нас также имеются ваши личные вещи, поэтому просим зайти к нам в офис. Захватите удостоверение личности. Спасибо и хорошего дня».

Опустившись на диван, Тесс рассмеялась. Прежде чем услышать заученную речь этой Бетси Нил, она намеревалась отправиться в торговый центр на машине. У нее нет ни сумочки, ни ключей, ни даже автомобиля, а она собиралась выйти во двор, сесть в свой «форд» и…

Тесс откинулась на подушки, задыхаясь от смеха и колотя кулаком по бедру. Фритци смотрел на нее из-под кресла как на ненормальную. Мы все тут ненормальные, выпей-ка чаю, подумала она и захохотала еще заливистее.

Наконец успокоившись (точнее, обессилев), Тесс снова прослушала сообщение. На сей раз внимание писательницы привлекло упоминание ее личных вещей. Сумочка? Может, бриллиантовые серьги? Нет, это вряд ли.

Приехать в «Бродягу» на черном лимузине – пожалуй, перебор. Поэтому Тесс позвонила в «Службу такси Сток-Виллидж». Диспетчер сообщил, что поездка до «Бродяги» будет стоить пятьдесят долларов.

– Извините, что так дорого, но водителю придется возвращаться порожняком.

– Откуда вы знаете? – удивленно спросила Тесс.

– Вы ведь оставили там машину, верно? Такое случается сплошь и рядом, особенно по выходным. Такси прибудет через пятнадцать минут.

Тесс съела печенье (глотать было больно, но поскольку первым завтраком ее стошнило, она проголодалась), а потом встала у окна в ожидании такси, подбрасывая на ладони запасные ключи от машины. План изменился. В торговый центр ей уже не нужно; она заберет свой «форд» (и личные вещи, упомянутые Бетси Нил), проедет полмили до автозаправки и вызовет полицию оттуда.

Так будет гораздо лучше.

Едва машина повернула на Стэгг-роуд, у Тесс участился пульс. К тому времени, как они добрались до «Бродяги», сердце выдавало до ста тридцати ударов в минуту.

– Все в порядке, мэм? – осведомился таксист, вероятно, почувствовав неладное.

– Лучше не бывает. Просто не ожидала, что придется возвращаться сюда утром.

– Никто не ожидает, – отозвался водитель и задумчиво переместил зубочистку из одного уголка рта в другой. – Надо полагать, ключи от вашей машины у них?

– Нет, – безмятежно ответила Тесс, – но там остались мои вещи. Дама, которая мне звонила, не уточнила какие, и я теряюсь в догадках.

Таксист вернул зубочистку на прежнее место.

– Я заплачу вам десятку сверху, если подождете, пока я оттуда не выйду. – Тесс кивнула в сторону бара. – Хочу удостовериться, что моя машина заведется.

– Не вопрос.

Впрочем, Тесс не произнесла бы это вслух, даже если бы не боялась показаться съехавшей с катушек. Водитель, толстый, одышливый мужчина лет пятидесяти – не соперник здоровенному амбалу, если уж дойдет до потасовки… в фильме ужасов так бы и произошло.

Меня специально сюда выманили, с замиранием сердца подумала Тесс. Звонила подружка громилы, такая же чокнутая, как и он сам.

Что за глупая мысль! Однако путь до «Бродяги» показался чересчур длинным, а звук шагов по утрамбованной грязи чересчур громким: топ-топ-топ. Парковка, прошлым вечером набитая машинами под завязку, теперь опустела: на ней оказалось всего четыре автомобиля, один из которых – ее «форд». Он стоял в самом дальнем углу – еще бы, громиле наверняка не хотелось, чтобы его заметили. Тесс обратила внимание, что на левом переднем колесе стоит старая черная покрышка; она отличалась от трех остальных, но выглядела вполне годной. Он заменил ее. Ну конечно, а как бы ему удалось убрать машину из его… его…

Тесс оглянулась. В фильмах ужасов, которые теперь постоянно приходили ей на ум, такси непременно умчалось бы прочь, бросив ее на произвол судьбы, однако машина по-прежнему стояла на месте. Тесс помахала водителю, тот махнул ей в ответ. Все хорошо. Ее «форд» здесь, громилы нет. Он сейчас у себя дома (в своем логове) – должно быть, отсыпается после вчерашних похождений.

На двери бара висела табличка: «ЗАКРЫТО». Тесс постучала – никто не ответил. Она взялась за ручку – дверь поддалась. Прямо как в фильме: ручка поворачивается, героиня (неизменно дрожащим голосом) спрашивает: «Есть тут кто-нибудь?» И дураку понятно, что внутрь заходить не надо, но она все равно идет.

Снова оглянувшись на водителя, Тесс напомнила себе о револьвере в сумочке и вошла в бар.