Августовский путч: мечта западных интернет-пользователей сбывается

В августе 1991 года, чтобы предотвратить утечки информации о событиях в Москве на Запад, члены ГКЧП выгнали из страны представителей иностранных СМИ и взяли под контроль телевидение и газеты. Из традиционных средств массовой информации, то есть прессы, теле- и радиокомпаний, путчистам не подчинились только региональные. Например, радиостанция “Эхо Москвы”, которая после отключения передатчиков продолжала вещание через телефонный аппарат.

Один из организаторов путча, председатель КГБ Владимир Крючков, теоретически мог знать о существовании интернета и о том, что в СССР уже есть доступ в Сеть. По свидетельствам сотрудников разных НИИ, уже к концу 1980-х годов спецслужбы начали интересоваться новыми технологиями, хотя еще и не понимали, как их контролировать. Однако в дни путча никто из организаторов переворота не заинтересовался интернетом, и именно через него произошла глобальная, во всех смыслах, утечка о происходивших событиях.

Тогда существовало уже несколько каналов подключения к интернету из Москвы. Одним из них было информационное агентство Интерфакс, сотрудники которого передавали новости в США. Незадолго до путча агентство стало независимым, открыло представительство в США и подключилось к сети через американского провайдера SprintNet. Сотрудники американского офиса агентства, получая сообщения из Москвы по электронной почте, тут же переправляли их по факсу в газеты. Если сообщения были очень срочные, то звонили напрямую в Белый дом. Сообщество Юзнета было сильно обеспокоено московскими событиями, поэтому новости Интерфакса попадали и в разные новостные группы. По иронии судьбы одно из первых сообщений агентства о путче опубликовал Пит Биртема, автор шутки про “кремвакс”.

В отличие от сотрудников Интерфакса компьютерщики из “Демоса” не были журналистами, но уже полгода состояли в разных новостных группах Юзнета. По свидетельствам, собранным Андреем Солдатовым и Ириной Бороган в книге “Битва за Рунет”, руководитель “Демоса” Валерий Бардин, сотрудник “Демоса” Вадим Антонов и руководитель “Релкома” Алексей Солдатов, обсудив риски, приняли решение информировать Сеть обо всем, что происходит в Москве. Три дня они отправляли цитаты из теленовостей, собственные впечатления о том, что происходило на улицах Москвы, сообщения информационных агентств и “Эха Москвы”, а также наблюдения пользователей сети “Релком” из разных городов СССР.

Американские СМИ реагировали быстро, и сообщения из небольшой комнаты “Демоса” на Овчинниковской набережной попадали в срочные выпуски газет и теленовостей США. Вот что, в частности, писал один из сотрудников “Демоса” своему американскому корреспонденту, который переправил письмо в Юзнет: “Не волнуйтесь, мы в порядке, хотя напуганы и злы. Москва заполнена танками и военными машинами, ненавижу их. Они пытаются закрыть все масс-медиа, они закрыли CNN час назад, советское телевидение передает оперу и старое кино. Но, слава небесам, они не рассматривают «Релком» как масс-медиа или просто забыли о нем. Теперь мы передаем достаточно информации, чтобы оказаться в тюрьме до конца жизни. Надеюсь, когда-нибудь все закончится хорошо”.

За три августовских дня в две группы, посвященные СССР, были отправлены тысячи сообщений. Сообщество Юзнета довольно быстро мобилизовалось. Один пользователь, например, предложил всем подписчикам, живущим на Западе, присылать свои почтовые адреса – для того, чтобы у советской стороны была хоть какая-то связь с миром, если отрубится интернет. Другой постил десятки страниц адресов и телефонов американских сенаторов, чтобы пользователи писали им с требованиями отреагировать на события. Из-за неравнодушия юзнетовцев в электронной почте “Демоса” и “Релкома” образовывались заторы: интернет-соединение по-прежнему шло через телефонные линии с Финляндией, и они не справлялись с большой нагрузкой. В какой-то момент Вадим Антонов даже призвал коллег не перегружать канал своими вопросами, не мешать организовывать сопротивление и не помогать “этим фашистам”. Через два года, когда СССР уже не стало, “Релком” оказался главным входом в Юзнет, и туда хлынули массы пользователей из новой России. Им предстояла сложная интеграция в международное интернет-сообщество, которая закончилась отделением русскоязычного сегмента Сети и образованием своего собственного, герметичного виртуального мира.

Для американских и европейских обитателей Юзнета его роль в истории московского путча стала поворотной точкой и главным признаком наступления новой эпохи. Теперь исторические события разворачивались в прямом эфире, и в них мог поучаствовать любой пользователь. Более того, интернет как средство низовой кооперации очевидно выиграл историческую битву у традиционных СМИ. Поэтому сразу после провала путча в США началось обсуждение гражданского поступка московских программистов. Один из пользователей Юзнета, специалист по информационным системам из Калифорнийского университета Ларри Пресс был знаком с сотрудниками “Демоса” еще с 1989 года, когда ездил в СССР на конференцию по компьютерным наукам. Во время путча Пресс, как и многие другие пользователи Юзнета, постил в группах сообщения, которые получал напрямую от коллег из Москвы, например такое: “Ох, не говори. Мы видели танки собственными глазами. Я надеюсь, мы сможем выходить на связь в ближайшие дни. Коммунисты не смогут снова изнасиловать Россию-Мать!” После того как все закончилось, Пресс приложил заметные усилия для сохранения памяти о том, как его советские корреспонденты стали героями новой эпохи: публиковал статьи о путче в Юзнете, собирал материалы и инициировал создание онлайн-архива, который существует до сих пор. Спустя годы в западной прессе выходили и продолжают выходить статьи с рассказами о демократических победах раннего интернета. “До твиттер-революций была юзнет-революция”, “Первый международный случай дигитального активизма” – так характеризуют газеты события в Юзнете во время путча. По сути, американская сторона воспринимала произошедшее как долгожданную медиареволюцию, когда важные политические новости распространялись от пользователя к пользователю, а не из телевизора зрителям. Мир давно должен был стать “глобальной деревней”, как это описывал теоретик медиа Маршалл Маклюэн. В Юзнете 1980-х его постоянно цитировали как человека, предугадавшего интернет, а в 1991 году пользователи наконец смогли увидеть, что его пророчество сбывается в масштабах всей планеты. Теперь информацию с места событий от простых пользователей получали не только подписчики новостных групп, но и телевизионные компании, чей доступ к источникам был перекрыт путчистами.

В то же время для советских участников событий трансляция путча в Юзнете не стала чем-то глобальным. Она осталась в мемуарах как эпизод истории “Демоса” и “Релкома” и в целом русского интернета, но больших выводов о наступлении новой эпохи никто не сделал. Этот контраст с реакцией американских участников хорошо заметен по опубликованным воспоминаниям их советских коллег, гораздо более аполитичным и менее драматичным на фоне западной эйфории. Вадим Антонов назвал августовский активизм “рекламной кампанией «Релкома»”, а о своей роли отозвался очень скромно: “Я работал главным цензором – срезал заголовки с сообщений с мест и переправлял в news”. Американские медиа продолжали интересоваться событиями в Юзнете во время путча еще несколько лет. “Директор Библиотеки Конгресса США, господин Биллингтон, специалист по русскому языку и славистике, лично у меня просил копии переписки по электронной почте в период августа-91. Я не дал”, – писал один из основателей “Демоса” Михаил Давидов в 1998 году. “Зря не дал. Меня вот местное телевидение несколько раз доставало. Тоже память длинная”, – отвечал ему Вадим Антонов.

Дальнейшее развитие событий показало, что разница в оценке событий со стороны участников из США и СССР была закономерной. Да, они принадлежали к одному биологическому виду, как описывал это за три года до путча американский пользователь в дискуссии Джона Дрейпера. Они также были близкими и профессионально, и по интересам, но при этом оставались представителями двух разных обществ, с разными ожиданиями от конца холодной войны. Это выяснилось вскоре после путча, когда в Юзнете начались политические дебаты между западными и советскими пользователями.