Предисловие

Автор предисловия: Артур Семенюк

Языку присуща одна любопытная характеристика, которой мы повсеместно пользуемся, — с его помощью мы можем понимать и создавать предложения, которые никто никогда до этого не слышал и не произносил. Эта данная нам языком возможность не только любопытна, но и чрезвычайно полезна: используя ее, при помощи звуков и букв (а также жестов в языках глухих и прикосновений в языках слепоглухих) люди могут обмениваться абсолютно новыми, ранее никогда никем не думанными мыслями. К примеру, вряд ли вас когда-нибудь посещала мысль, переданная следующим предложением: Семиногий медведь неуклюже забрался на пальму. И вы уж точно никогда не оказывались свидетелем ситуации, для которой это предложение было бы подходящим описанием. Однако нет сомнений, что вы его поняли, причем без особых трудностей и не прилагая усилий, а то и представили, как это фантастическое существо совершает упомянутое действие. Все это хотя бы капельку, но поражает, если задуматься даже на минуту: как можно так легко понять что-то, с чем никто никогда раньше не сталкивался? Но не считайте, что способность придумывать новые предложения нужна только чтобы заставлять других людей фантазировать: ведь без нее и человеческая культура, и наука, и любое другое дело, где важна точная передача информации, были бы немыслимы. К счастью для нас, мы никогда не истощим набор новых фраз, которые мы способны друг другу сказать, ведь у любого носителя любого языка мира есть возможность понимать и говорить не просто большое, а бесконечное количество новых предложений.

Это умение, существующее за счет возможности складывать слова вместе в более сложные конструкции, так же как правила и принципы, объясняющие, почему этот процесс возможен и как он функционирует, а заодно и раздел лингвистики, изучающий их, называют синтаксисом. Именно его американский ученый Ноам Хомский, чьи работы существенно повлияли на курс развития лингвистики в XX в., назвал единственной творческой, созидательной частью языка [Chomsky, 1965: 136]. Некоторые наблюдения над тем, как люди используют язык в повседневной жизни, могут заставить сомневаться в настолько категоричных утверждениях (см., к примеру, [Levinson, 2013], [Goodwin, 2010]). Однако на данный момент науке не известно ни одно другое животное, которое имеет собственную систему общения с синтаксисом, сопоставимым по сложности с человеческим, и способную создавать настолько же неограниченное количество осмысленных сигналов. Синтаксис же, в свою очередь, дает нам эту возможность за счет рекурсивности — возможности синтаксических элементов быть частью бóльших синтаксических элементов того же типа: возможности предложений быть частью других предложений (как [начался дождь] в [Я знаю, что [начался дождь]]), словосочетаний — частью бóльших словосочетаний (как [невероятной идеей] в [восхищение [невероятной идеей]]) и т.п. Так как нет никаких ограничений на то, сколько предложений можно, как матрешки, вместить друг в друга, получается, что мы никогда не составим конечный список всех предложений любого человеческого языка. Интересно, что, соединив вместе конечное количество слов и конечное количество правил, мы получаем неограниченное количество возможных предложений.

Однако, как и слова, синтаксические правила в языках разные. К примеру, языки могут отличаться друг от друга тем, какой порядок членов предложения является самым типичным. В английском обычный порядок: подлежащее — сказуемое — прямое дополнение, а значит, если перевести предложение [Собака][съела][еду], то получится [The dog] (= собака) [ate] (= съела) [the food] (= еду). В ирландском же обычный порядок: сказуемое — подлежащее — прямое дополнение, например, как в [D'ith] (= съела) [an madra] (= собака) [an bia] (= еду). В русском обычный порядок такой же, как в английском, но члены предложения обозначены еще и при помощи формы слов, и потому их порядок можно менять: и Еду съела собака, и Съела собака еду — допустимые и имеющие один и тот же смысл предложения русского языка. Если же поставить члены предложения в таком же порядке по-английски, то в первом случае получится предложение с другим смыслом (The food ate the dog, что значит 'Еда съела собаку'), а во втором — просто бессвязный набор слов, который ни один носитель английского грамотно составленным предложением не назовет.

Это далеко не единственный пример того, как языки отличаются друг от друга тем, как они конструируют предложения. Это вам и продемонстрируют задачи в данном разделе. Например, сербский язык очень похож на русский, но задача № 25 «Сербские энклитики» демонстрирует, что за этим сходством стоят существенные различия. Так как синтаксис помогает нам выражать значения более сложные, чем те, что выразимы при помощи отдельных слов, во время выполнения многих заданий вы соприкоснетесь еще и с семантикой — наукой о смысле, передаваемом языком. К примеру, положение слов и групп слов относительно друг друга может говорить не только об их роли в предложении, но и сообщать нечто большее об их значении — как в задачах № 26 «Я вижусь вором», № 27 «Австралийская вендетта» и № 28 «Тайны мадридского двора». Также вы заметите, что от языка к языку различаются аспекты передаваемого смысла, влияющие на то, какие слова и в каком порядке должны стоять (или не стоять) в предложении; в этом плане показательны задачи № 29 «Мы с Тамарой» и № 30 «Кошка на ковре». Помимо семантики синтаксис тесно переплетен с морфологией: связи между словами часто обозначаются одновременно и позицией слов относительно друг друга, и их формой. Часто, решая задачи, вам придется разобраться не только с устройством частей предложения, но и с устройством слов внутри этих предложений — в частности, в задачах № 31 «Lupus homini amicus est», № 32 «Удивительные грузинские времена», № 33 «Кто раздражал продавца?» и № 34 «Репка». Наконец, история того, как язык менялся и с какими другими языками сталкивался, нередко оставляет следы в его структуре — решения и послесловия некоторых задач (например, № 35 «Из истории Латвии») покажут вам и это.

И хотя вы много раз увидите, как языки отличаются друг от друга своим синтаксическим устройством, вы также часто сможете заметить и сходства между ними. Более того, пристально приглядевшись к необычным явлениям, которые на первый взгляд отсутствуют в русском, вы заметите, что на самом деле это не так и похожие правила и принципы представлены и в русском, но только в меньшей степени или в других областях языка. Значит ли это, что существуют универсальные, глубоко пронизывающие структуру любого языка принципы, которые проявляются в разных ее аспектах? Или стоит считать, что сходства менее важны чем различия, которые показывают почти неограниченную способность структуры языка меняться в зависимости от разных факторов (см. [Evans & Levinson, 2009] и последующие ответы на статью)? Ответы на эти вопросы лингвисты ищут уже долгие годы, и мы надеемся, что задачи этого раздела помогут вам оценить их сложность и важность.