Нет больше той любви

Пикси? Кто они вообще такие, эти пикси? То ли эльфы, то ли феи… Короче говоря, мистера Денворта одолевали пикси – по его собственной вине, но разве от этого легче? Неудачное место выбрал он для магазинной кражи. Чем только думал? Не предостерегла его и вывеска над дверью: «По королевскому назначению – Е. К. В. Оберон». Оберон… Странное имя, да и покупатели в этой пикси-лавчонке были не менее странные, но об этом Денворт узнал чуть позже.

Он был сухой, смуглый, угрюмый, лет сорока с хвостиком, красивый, как бывает красив толедский клинок, и весьма сдержанный, но за сдержанностью таился скверный нрав: Денворт терпеть не мог, когда ему перечили. Несколько лет назад он взял в жены миловидную пухленькую вдову, выглядевшую беспомощной, но оказавшуюся на диво смышленой – настолько, что план Денворта прибрать к рукам изобильное состояние Агаты Денворт и уйти на покой, увы, не увенчался успехом. В его случае предложенная и принятая любовь обернулась ненавистью, но муж и жена искусно скрывали истинные чувства под маской так называемой цивилизованности. Денворт, чьи надежды пошли прахом, загадочно поводил бровями и получал садистское удовольствие, доставляя супруге всяческие неудобства; Агата же цепко держалась за свои деньги и временами плакала, но исключительно в одиночестве, ибо ее слезы предназначались не Денворту: она оплакивала лопнувший мыльный пузырь, по ошибке принятый ею за реальность.

Денворт видел в ней паучиху, страстно желавшую пожрать своего паука, но на деле все обстояло иначе. Гордость и унижение закалили Агату; впервые в жизни она обрела твердость характера и теперь желала, чтобы ее не презирали, но ненавидели. Через несколько месяцев после свадьбы стала очевидной неприятная истина: интеллектуал и сноб, Денворт смотрел на жену с холодным презрением и видел в ней узкоспециальный инструмент, изготовленный для его ловких рук.

Дабы не уронить достоинства, Агата выделила мужу сумму, достаточную для покупки партнерства в страховой компании «Колумб», но акций у Денворта (прекрасно осознававшего мудрость трюизма «довольствуйся малым», но не любившего применять его на практике) было маловато: ни о каком контрольном пакете речь, разумеется, не шла.

Итак, сорокачетырехлетний Эдгар Денворт был женат на женщине, которую ненавидел, без интереса трудился на номинальной должности в компании «Колумб» и страстно любил Майру Валентайн – актрису и светскую львицу столь гламурную, что она способна была потягаться с ярчайшими звездами Голливуда.

В ответ на его любовь Майра лишь смеялась.

Уже несколько месяцев в душе Денворта бушевал форменный пожар. Его лицо с высокими индейскими скулами и бледно-голубыми глазами совершенно ничего не выражало, когда он (в отлично сидящем твидовом костюме, выбранном с продуманной небрежностью) шагал по Платан-авеню: в тот судьбоносный день Четвертую улицу, по которой Денворт обычно ходил от офиса к бару «Синий вепрь», взялись ремонтировать. Поэтому Денворт свернул на тенистую зеленую Платан-авеню со множеством магазинчиков и высоких многоквартирных зданий. Настроение у него было неважное.

И не без причины. Сегодня в конторе голосовали по вопросу развития бизнеса, и Денворта переиграли его консервативные партнеры. Майра Валентайн заглядывала, чтобы указать в своем полисе нового бенефициария, и обращалась к Денворту с оскорбительной холодностью. Наконец он превысил банковский кредит, и пришлось просить денег у Агаты. Да, она глазом не моргнув выписала чек, но… Ну ее к черту!

Выхода не было. Смерть Агаты ничего не изменит (разве что к худшему), ибо Денворт унаследует лишь малую часть ее состояния. Он знал, что написано в завещании. А развод – ну уж нет! Развестись – значит выйти за пределы цитадели Агатиного богатства. В трудной ситуации жена всегда выписывала чек, а в последнее время Эдгар Денворт не вылезал из трудных ситуаций. Его инвестиции оказались столь необдуманными, что не приносили никакой прибыли.

Неприятности поджидали буквально на каждом шагу, и он оскорбился до глубины души, когда затянутое тучами небо перестало сдерживать себя и пролилось тяжелым дождем. Стиснув тонкие губы, Денворт нырнул в ближайшее укрытие, под навес магазинчика, где продавались objets d’arte, то есть всевозможные предметы искусства. По крайней мере, у Денворта сложилось именно такое впечатление, когда он окинул беглым взглядом многосекционную витрину.

Он зажег сигарету и стал высматривать такси. Не судьба. На улице почти не было машин, и Денворт обратил внимание на зеленую вывеску над дверью. Ее трепал ветер, с нее капал дождь, она имела форму щита, а надпись под причудливой золоченой короной гласила: «По королевскому назначению – Е. К. В. Оберон».

Любопытно!

Денворт заглянул в витрину, где (на первый взгляд) был выложен ассортимент самой диковинной бижутерии. На скромных размеров табличке красовалась загадочная надпись:

Взгляд Денворта задержался на иероглифах. По всей очевидности, они ничего не означали. За картонкой находился некий предмет замысловатого золотого плетения – то ли большое кольцо, то ли маленький браслет, – но в достаточной мере оригинальный. Майра Валентайн не откажется от такого подарка, задумался Денворт. Он распахнул дверь и вошел в магазин – чистенький подвальчик со свежим ремонтом и неплохим освещением. Остановился на крошечной площадке с металлическими перилами вдоль лестницы, спускавшейся в торговый зал. За прилавком вроде что-то мелькнуло, словно кто-то в спешке скрылся с глаз долой, но при ближайшем рассмотрении там оказалось пусто, если не считать совершенно обычного мертвенно-бледного человека, взиравшего на Денворта оторопелыми глазами. У человека была в высшей степени усредненная внешность, и Денворт подумал, что впервые видит столь бесцветного типа: с плоской физиономией, курносым веснушчатым носом, безвольным подбородком и жиденькими волосами мышино-бурого цвета.

– Ой, – разочарованно промолвил человек, – я-то думал, вы покупатель.

Денворт кивнул. Затем на него обрушилось значение услышанных слов; он нахмурился и спросил с изумленным недовольством:

– Я что, похож на попрошайку?

– О нет, сэр. – Человек отставил в сторону метлу на длинном черенке, которой подметал пол, и улыбнулся. – Я неправильно выразился. Дело в том, что я… распознаю покупателей по звуку. То есть по виду, – тут же исправился он.

Денворт спустился в магазин, раздраженно смахнул приставшую к щеке паутинку и обвел торговый зал внимательным взглядом.

– Табличка в витрине, – сказал он спустя секунду необъяснимого замешательства. – Там написано: «Ничто не продается». В каком смысле?

– Что ж, это непросто объяснить, – пробормотал бледный мужчина. – Меня зовут Смит… Вейланд Смит… и я в каком-то смысле унаследовал этот бизнес. Ведь должен кто-то производить эти… хм… штуковины.

– Бижутерию?

– Да, ее самую, – без промедления ответил Вейланд Смит. – По специальным заказам.

– Я хотел бы кое-что купить, – проворчал Денворт. – С витрины. Золотое кольцо. Или это браслет?

– Кольцо лозоискателя? – переспросил Смит и нервно потрогал метлу. – Я очень извиняюсь, но оно забронировано.

– Лозоискатель? – нахмурился Денворт. – Слыхал о таких. То ли воду ищут, то ли золото, то ли что-то еще. Но в толк не возьму…

– Надо же его как-то называть? – Смит, не сумев скрыть легкого недовольства, украдкой оглянулся через плечо и, по впечатлению Денворта, шепнул что-то неслышимое.

Смит явно хотел от него отделаться. Денворту это не понравилось. Особенно сегодня. Его самомнение и без того понесло тяжелые потери, а теперь ему дерзит какой-то продавец… Денворт насупился:

– В таком случае куплю что-нибудь другое. Только не говорите, что у вас все забронировано. Быть такого не может.

В глубине торгового зала зашептал тонкий голосок. Денворту отчетливо померещилось, что шепот воспринимается не ушами, а кожей. Голосок был вкрадчивый, недобрый, и посетителю он вовсе не понравился. Денворт глянул на занавески за прилавком. Те едва заметно покачивались.

– Минутку, – сообщил в пространство Смит и повернулся к Денворту. – Простите, сэр, но в данный момент я ужасно занят. Надо закончить срочный заказ, и клиент меня поторапливает. Вот. – Смит указал на металлический (похоже, медный) чарм-браслет, лежавший отдельно от остальных на небольшом столике с красной столешницей.

Денворт проигнорировал намек. Сделал шаг вперед, взглянул на браслет и заметил:

– По-моему, он готов.

– За исключением… э-э-э… еще одного чарма, – возразил Смит.

Денворт походил вдоль полок и поглазел на разнообразную бижутерию. На некоторых предметах – клипсах, брошках, медальонах – имелись надписи, все на непонятном языке. На плоской бронзовой заколке значилось загадочное «Ятч», а под ним – Т-образный крест, увенчанный кольцом.

– Занятно, – изрек Денворт снисходительным тоном.

– Мои клиенты, они со странностями, – заморгал Смит, – что вполне естественно.

– В общем, я хочу что-нибудь купить. И не говорите, что у вас высокие цены. Я и сам вижу.

– Поймите, мне очень жаль, – твердо сказал продавец, – но я попросту не могу ничего вам продать. Все мои товары забронированы.

– В таком случае оформлю штучный заказ, – раздул ноздри Денворт. – Сделаете мне браслет? Или кольцо? Копию того, что в витрине?

– Нет. Прошу меня простить…

– Слышали когда-нибудь о Федеральной комиссии по торговле? Вы ставите одних покупателей выше других, а это незаконно!

За спиной у Смита вновь зашептали.

– Извините, – буркнул он и поспешил к драпировке.

Просунул голову за шторы и сказал что-то неразборчивое.

Медный (на вид) чарм-браслет оказался у Денворта под рукой. Увы, но искушение пополам со злостью на упрямого лавочника довело нашего героя до банального магазинного воровства. Другими словами, он стырил браслет.

Секундное дело. Вещица звякнула, падая в карман. Денворт повернулся и двинулся к лестнице, а Смит, по всей видимости, не заметил кражи, так как стоял спиной к торговому залу.

Денворт помедлил, кисло улыбнулся и вышел. Дождь перестал. Капли, прозрачные и блестящие в бледном солнечном свете, рядком свисали с вывески «По королевскому назначению – Е. К. В. Оберон». Воробей обследовал близлежащую лужицу.

Приятно было бы уведомить читателя, что Денворт сожалел о необдуманном поступке. Но увы, ни о чем он не сожалел и испытывал лишь оживление, вызванное победой над упрямым торговцем, когда торопился в бар «Синий вепрь», чтобы заказать порцию горячего рома с маслом.

Склонив голову, воробей пытливыми глазами-бусинками обозрил новоявленного воришку и, трепеща перьями, бросился ему в лицо. Денворт инстинктивно пригнулся, а воробей сел ему на плечо и стал любвеобильно потираться головой о его щеку, не вызывая у ее хозяина ничего, кроме вопиющего недовольства.

Денворт отреагировал на его ласки, как сделал бы любой нормальный индивидуум. Мелкие и юркие создания обычно причиняют нам больше дискомфорта, нежели крупные и неповоротливые; человек способен невозмутимо смотреть на несущегося к нему датского дога, но растеряется из-за воробья на плече. Не говоря уже о том, что нежданный клевок в глаз весьма неприятен и от него непросто уклониться. А посему Денворт изрек невнятные хриплые звуки и смахнул птаху с плеча.

Воробей стрелой взмыл в небо, но тут же вернулся и заинтересованно зачирикал. Чтобы окончательно смутить Денворта, из ниоткуда материализовался небольшой белый пес и стал на него напрыгивать, дружелюбно повиливая хвостом. Поскольку смотрели люди, Денворт не дал псу пинка. Вместо этого он укрылся в баре «Синий вепрь», до которого, по счастью, было рукой подать, а птица и зверь остались коротать остаток дня за дверьми заведения.

Но нечто – нечто! – незримо просочилось сквозь стекло с недовольным шепотом, которого Денворт не услышал. Он навис над стойкой и потребовал рома. День выдался прохладный, и Денворт стал смачно потягивать обжигающую жидкость.

У барной стойки шумно спорили несколько мужчин. Взглянув на них, Денворт забрал стакан и отправился в кабинку, где уселся на диван, вынул из кармана чарм-браслет и внимательно его изучил. Похоже, действительно сработан из меди и украшен причудливыми фигурками; среди них отрубленная человеческая голова, стрела, проволочный узел и прочие аксессуары еще более загадочного назначения.

Денворт нацепил браслет на запястье, и в тот же миг кто-то прошипел:

– Проклятие! Клянусь прародителем Нидом, это наипаршивейший фокус! Нельзя так делать!

– Как? – машинально переспросил Денворт.

– Проклятие! – повторил голос. – Я не могу прочесть заклинание Истинной Семерки. Хотя руне Оберона это должно быть под силу.

Денворт прищурился и обвел взором кабинку. Вдумчиво заглянул под стол и наконец поманил официанта.

– Сэр?

– Эм… Принесите-ка еще один ром.

Не стоит уточнять, откуда доносятся бестелесные голоса. Скорее всего, из радиоприемника.

– Трикет-тракет-трокет-омнибандум, – вновь зазвучал жуткий шепоток. – Ин номине… Черт возьми, не получается! Дядя, зачем ты нацепил мой браслет?

Денворт не ответил. Даже не изменился в лице. Лишь плотно сжал губы. Раздался глухой удар, словно по столешнице стукнули крошечным кулаком:

– Ты глухой?

– Глас совести… Чушь какая-то! – пробурчал Денворт.

Он хлебнул рома и услышал потусторонний смешок:

– Всегда одно и то же, всегда! Вы, люди, скептики похлеще кобольдов. Неудивительно, что Оберон наделил Боттома ослиными ушами. Все люди… – Раздался негромкий рык, напомнивший Денворту кошачье мурлыканье, после чего шепот возобновился: – Послушай. Вейланд Смит сделал этот браслет для меня. Я с ним уже расплатился. Кстати, для этого пришлось стянуть три бумажника. А ты воришка, милый друг.

Услыхав столь парадоксальное утверждение, Денворт окончательно лишился присутствия духа. Начал мямлить что-то насчет краденых денег, осекся и заозирался, но никто ничего не замечал.

– Мы имеем право воровать, – возразил голос. – Мы аморальны. Наши предки, в отличие от ваших, не вкушали плодов с Древа познания. Все пикси воруют без зазрения совести.

– Пикси, – тихо повторил Денворт.

– Меня звать Задира Тарзи, и я чистокровный пикси. А теперь отдай, пожалуйста, браслет.

– Все это мне мерещится…

– Если не возьмешься за ум, еще много чего померещится, – пригрозил шепоток. – Именем Ноденса, вот бы отправить тебя в Подгорье, хотя бы на одну ночь! Ты бы там спятил – уж поверь, я знаю, о чем говорю.

Денворт закусил губу. Галлюцинация? Нет, голосок нашептывает вполне логичные вещи. К тому же…

Вернулся официант. Он выставил перед озадаченным клиентом дюжину стаканов горячего рома с маслом. Денворт, естественно, стал задавать вопросы, но официант ослепил его улыбкой и ответил:

– Не беспокойтесь, сэр. Угощение за мой счет. Если вы не против. Потому что вы мне нравитесь.

И удалился, прежде чем Денворт успел сформулировать ответную реплику.

Вновь раздался шепот, и теперь он звенел от гнева:

– Видал? Да, браслет работает как надо. Неудивительно, что я не сумел наложить на тебя чары, мерзкий человечишко. Даже руна Оберона не действует. Я не способен причинить тебе вред.

Денворт пришел к выводу, что пора бы удалиться из бара. Этот пренеприятный шепоток действовал ему на нервы. Должно быть, из-за тональности. Он не напоминал ни змеиное шипение, ни потрескивание огня, но от него дыбились волосы на затылке.

Не успел Денворт встать, как невидимые ручонки задернули шторы, отделявшие кабинку от барного зала, и он инстинктивно отпрянул.

– Так-то лучше, – объявил шепоток. – Поговорим с глазу на глаз. Нет-нет, не вздумай уходить. Тут предостаточно спиртного… если тебе по душе это водянистое пойло. Да, раньше было лучше. Помню, какое мы закатили празднество, когда Еву выставили из райских кущ. Знатные времена бывали в Подгорье. Не то что сейчас.

– Ты… живой? – осведомился чрезвычайно тихим голосом Денворт, которого пробирала дрожь.

– Да, – ответил невидимка. – Поживее тебя. Мы умеем поддерживать жизненную искру, не полагаясь на произведение потомства. В нашем случае она неугасима – ну, как правило. Видишь ли, человек, с тобой сейчас беседует пикси.

– Пикси, – повторил Денворт. – Я… пьян. Несомненно. Иначе не разговаривал бы сам с собой.

– Ты не с собой говоришь, а со мной. С Задирой Тарзи, – резонно заметил голос. – Ясное дело, ты настроен скептически. Но я запросто докажу, что реален. Просто сними на минутку этот браслет. Ну-ка!

Мощное чутье подсказало Денворту, что снимать браслет не стоит. Пока он теребил запястье, в воздухе росло напряжение. Он явственно ощущал, что враг затаился и ждет.

– Снимай, – повторил бестелесный шепот куда неприязненней.

Вместо этого Денворт проглотил порцию рома и откинулся на спинку дивана, на всякий случай придвинув к себе еще один стакан.

– Я слыхал о таком, – пробормотал он. – Да, безусловно. В сказках. Заповедные магазинчики…

– Сказками земля полнится. У всякой легенды есть свое начало. Теперь же будь паинькой, сними браслет.

– Зачем?

– Затем, что, пока он у тебя на руке, я не могу причинить тебе вред, – честно объяснил голос и тут же добавил: – Ох, черт! Ну вот, опять я прокололся. В магазине Смита полно всяких талисманов. Почему ты украл Талисман любви, а не что-то еще?

– Талисман любви? – Поскольку горячий ром пьянит сильнее, чем холодный, сознание Денворта уже окутали алкогольные пары и его скептицизм поуменьшился. В конце концов, бестелесный голос шептал вполне разумные вещи – если не обращать внимания на некоторые двусмысленности.

– Давай-ка все проясним, – сказал после паузы Денворт. – Такое чувство, что мне грозит опасность. Расскажи, что это за браслет. Что такое Талисман любви?

– Ну хорошо, – едва слышно вздохнул собеседник. – Эта вещица принуждает к любви. Пока ты носишь ее, тебя все любят. Не могут не любить. Не будь у тебя на руке этого браслета, я наложил бы парочку заклятий и…

Денворт даже обрадовался, что предложение осталось недосказанным. Осененный, он встал и выглянул за пределы кабинки: должно быть, Вейланд Смит выследил его и теперь развлекается чревовещанием. Да, вполне возможно. Гораздо возможнее, чем существование невидимки по имени Задира Тарзи.

Но в соседней кабинке было пусто.

– Сам подумай, – убедительно продолжил Тарзи, – ну зачем тебе этот талисман? А мне он необходим. Меня совсем никто не любит! А мне тем временем предстоит стать главным действующим лицом в одном ритуале… мм… на церемонии, где без талисмана не обойтись. Ну будь человеком, а? Взамен я расскажу, где закопан горшок с золотом.

– И много ли в нем золота?

– Не особо, – ответил Задира, – хотя больше унции. Но золото чистейшее, – добавил невидимый соблазнитель.

Денворт выпил еще рома и вспомнил недавние слова Тарзи.

– Я мог бы найти применение этому твоему талисману. Полезная штука. Говоришь, ее владельца все любят?

– Сам подумай, почему официант так расщедрился? Это безотказная вещица. На ней стрела Амура, любовный узел, голова святого Валентина, йогам…

– И пока он у меня на руке, ты не можешь мне навредить?

– Проклятие, вот именно! – негодующе взвился шепоток. – Как я могу тебе навредить? Ведь я люблю тебя из-за этого чертова талисмана!

– В таком случае лучше его не снимать, – благоразумно заключил Денворт. – Я не очень-то разбираюсь в пикси, но твой голос мне не нравится.

– А я обожаю твой голос! – прошипел Тарзи (похоже, стиснув зубы). – И с ума схожу от злости! Ты бы у меня попрыгал!

Беседу прервал официант. Он принес несколько бутылок гольдвассера и винтажного шампанского.

– За счет заведения, – объяснил он.

– Видал? – шепнул Тарзи.

Официант удалился, и в кабинку просунулась туповатая физиономия какого-то пропойцы. Денворт вспомнил, что этот парень сидел у барной стойки и оживленно спорил с собутыльниками. Теперь же оплывшее лицо светилось любвеобилием.

– Ты мой кореш, – заявил пропойца и положил тяжелую руку Денворту на плечо. – Кто скажет иначе, плюнь ему в глаза. Ты настоящий дженнельмен. Я вас с первого взгляда вижу, женнель… дженнель… Короче, ты мой кореш, понял?

– Именем Ноденса! – разъяренно воскликнул Задира. – Изыди, смерд! Иксандар веструм гобланхайм!

Толстяк распахнул глаза, хрипло квакнул и схватился за воротник. К великому своему изумлению и даже ужасу, Денворт заметил на гладком лбу новоявленного кореша дымящийся рубец. Потянуло горелой кожей.

– Изыди! – взвизгнул Тарзи, и пропойца послушно скрылся из вида – с таким лицом, что Денворту сделалось нехорошо.

Стараясь, чтобы не дрожали губы, он отодвинул ведерко с шампанским.

Убедительная демонстрация. Не захочешь, а поверишь.

– Что ты сделал? – тихо спросил он.

– Жахнул его заклинанием, – отозвался Тарзи. – И тебя жахнул бы, вот только…

– Вот только не можешь, пока талисман принуждает тебя к любви. Я все понял! – Но голубые глаза Денворта оставались задумчивы и пусты.

– В силах Оберона снять чары с этого браслета, – сказал Тарзи. – Хочешь, чтобы я воззвал к нему?

– Вряд ли ты на это пойдешь. Смит сказал, что браслет не закончен. Не хватает еще одного чарма. Разумно будет предположить…

– Ты рехнулся!

– Погоди, – проигнорировал его реплику Денворт. – Дай договорить. Владелец этого амулета – человек или пикси – становится всемогущим. Как-то нелогично давать такую власть заурядному пикси. Если только не оставить лазейку… Ну да. Теперь понял. Смит не успел прицепить к нему чарм, восприимчивый к заклинаниям Оберона, так? Ну что, я прав?

Ответом ему было многозначительное молчание. Денворт удовлетворенно кивнул. Ему стало тепло и хорошо.

– То есть мне никто не указ. Даже Оберон. Интересно, насколько могуч этот талисман?

– Он принуждает всех живых существ любить тебя, – признался Тарзи. – Но не думай, что сумеешь его сохранить. Мы такого не потерпим. Ты первый человек, которому перепала вещица из магазина Вейнарда Смита. А у него хватает амулетов и посильнее. Взять, к примеру, Кольцо многообразия…

Денворт встал. Индейское лицо оставалось бесстрастным, но в бледно-голубых глазах засветился огонек. Решительно раздвинув занавески, Денворт вышел в зал. В голове у него пульсировало имя Майры Валентайн.

Майра Валентайн!

Красавица Майра, капризная и равнодушная, само очарование, взирающая на Денворта с прохладной и даже материнской улыбкой.

Если Тарзи и вышел за ним из бара, Денворт этого не заметил: его поглотило зияющее осознание новых, невероятных средств воздействия на Майру Валентайн.

«Не дурите, Эдгар, – сказала однажды она. – С чего вы взяли, что я полюблю вас»?

Денворту это совсем не понравилось. Его самолюбие поежилось от столь болезненного укола. Он хотел обладать ею, как обладают гвоздикой в петлице пиджака, и Майра, должно быть, это чувствовала. Денворт с тревогой подозревал, что она считает его человеком второго сорта.

Но теперь у него есть Талисман любви.

И Денворт приберет к рукам Майру Валентайн.

Он шагал по мостовой, и это имя пульсировало у него в ушах. Зажигаясь, уличные фонари играли в поддавки с его тенью. На пурпурном заднике, пестревшем яркой россыпью звезд, вздымалась полная луна. Прохлады Денворт не чувствовал. Его согрел ром – и этот же ром помог принять Талисман любви как новую и всемогущую реальность.

Мощь. Майра Валентайн. Талисман любви.

Надо мыслить логически, пусть даже логика основана на допущении – безумном, но оттого не менее истинном. Допустим, Денворт завоюет сердце Майры. В этом есть свои недостатки. Должность в страховой компании «Колумб» является номинальной, и скандал нанесет его положению непоправимый ущерб. Более того, Денворт женат, и Агата…

Господи боже! Агата тоже не устоит перед действием Талисмана.

Денворт ответил на эту мысль исключительно жестокой улыбкой.

Ему уже не терпелось, и он поймал такси. В голове зарождался коварный замысел. Да, Денворт получит Майру, но сперва необходимо уладить другие дела.

Его пронзила ледяная молния нерешительности. Магия опасна. Колдовство – обоюдоострый клинок, и, если не хочешь пораниться, не следует отнимать пальцев от рукоятки и касаться лезвия. Причина очевидна: магия создает новые условия, в которых необходимо оградиться от прежней рутины. С возрастом человек обретает способность оберегать себя от всевозможных опасностей, поскольку знакомится с ними не понаслышке. Жизнь – бугристый тоннель. Стоит зазеваться, и тут же угодишь в одну из многочисленных рытвин. Почти всем известно, что в этот тоннель лучше не соваться без фонарика.

Но магия – это фонарик совершенно иного рода. Скажем, ультрафиолетовый. Или даже черный – если речь идет о черной магии. Денворт усмехнулся столь изощренной метафоре. Да… Надо пробираться с осторожностью, возводить новые бастионы, менять или укреплять старые. У волшбы своя логика, не всегда основанная на человеческой психологии, но в данном случае магический элемент воздействует на человеческих существ, и трудностей возникнуть не должно.

Чете Денвортов – вернее, Агате – принадлежал довольно большой, старомодный и весьма уютный дом в пригороде. Батлер (его рыбье лицо расплылось в неожиданной улыбке) впустил Эдгара, забрал у него пальто и ласково разгладил ткань ладонью.

– Добрый вечер, сэр. Смею надеяться, у вас все хорошо.

– Угу. Где миссис Денворт?

– В библиотеке, сэр. Нельзя ли вам услужить? Быть может, желаете выпить? Сегодня прохладный вечер. Не стоит ли развести огонь в очаге?..

– Нет.

– Не забывайте следить за здоровьем, сэр. Если заболеете, я этого не переживу.

Денворт изумленно сглотнул и ретировался в библиотеку. Временами чары талисмана становились обременительны. Денворту вспомнилась «Моя последняя герцогиня» Браунинга с ее возмутительной неразборчивостью. Она обожала все на свете: «любила все, на что падал взгляд, а взгляд ее падал куда придется». Черт-те что.

Об этом следует помнить, дабы уберечь себя от возможных неудобств.

Агата сидела у торшера с вязаньем в руках – красивая, мягкая, розовая и обманчиво беспомощная.

Она медленно подняла голову, и Денворт заметил в ее глазах то, чего не замечал много лет.

– Эдгар… – начала она.

– Здравствуй, милая. – Он наклонился и поцеловал ее.

– Это еще зачем? – оторопела она от такого приветствия.

Не ответив, Денворт уселся в кресло напротив Агаты, закурил, прищурился и стал смотреть, как голубой дым струится к потолку.

Агата с озабоченным лицом отложила вязание:

– Эдгар…

– Да?

– Я… – Она закусила губу. – Мне хотелось бы поговорить.

– Давай поговорим.

– Для начала скажи: тебе удобно? Может, тебе что-нибудь принести?

– Спасибо, не надо. – Денворт прикрыл ладонью бездушную улыбку. – Приятно вот так расслабиться и отдохнуть.

– Милый, ты совсем заработался. Иногда кажется, что… что я не гожусь тебе в жены. Скажи, ты счастлив?

– Более или менее.

– Неправда. Сама не знаю, почему завела этот разговор. Когда ты вошел, мне показалось… – Не договорив, Агата расплакалась.

– Имеется, конечно, одна проблемка… – сказал Денворт. – Ты мне не доверяешь.

– Не доверяю? – Эти слова застали ее врасплох. Благодаря талисману Агата полюбила Денворта, но любовь и доверие – совершенно разные вещи.

Насколько силен талисман? Есть лишь один способ проверить его чары.

– Я говорю о твоем завещании, – продолжил Денворт. – Ты решила оставить деньги дальним родственникам. В конце концов, я твой муж. Ты любишь меня?

– Да.

– Докажи. Измени завещание, чтобы я стал главным бенефициарием.

На мгновение Денворту показалось, что ничего не выйдет, но он требовал подтверждения любви, и Агата не могла отказать:

– Изменю, Эдгар. Сегодня же вечером.

– Можно и завтра, – вздохнул Денворт. – Значит, ты и впрямь любишь меня?

– Раньше думала, что не люблю. Но теперь не могу ничего с собой поделать.

– Интересно, готова ли ты умереть за эту любовь… – сказал Денворт. Вернее, прошептал. Услышала ли Агата эти слова? Он не мог знать наверняка.

Вскочил, удалился в гостиную и плеснул себе неразбавленного виски.

– Ну ты и свинья, Эдгар Денворт, – тихо произнесли у него за спиной.

– Я? Что? Кто здесь? – Расплескав напиток, Денворт обернулся, но, разумеется, никого не увидел.

– Твой друг Тарзи. Задира Тарзи. Пикси, чей браслет ты присвоил, скотина мерзкая. Не будь на тебе талисмана, я в два счета отправил бы тебя в Подгорье.

– Но талисман у меня, – напомнил ему Денворт. – Так что ступай обратно в ад и не высовывайся.

– Я не могу тебе навредить, – посетовал Тарзи. – Это правда. И все из-за любви. Надо же, честный пикси вынужден любить поганую вошь вроде тебя. Но я привел друга. Ваше величество!

– Да, Тарзи, – отозвался низкий голос, от которого веяло смертельным холодом. – Ты прав, такое никуда не годится. Со времен Адама люди изменились, и этот образец далеко не самый лучший.

– Думаю, ваши заклинания способны все исправить, – предположил Задира. – Несуществующее создание не может быть ни плохим, ни хорошим. Но браслетик оставьте. Он мне нужен.

– Хорошо, Тарзи, – прошептал Оберон, и в комнате стало тихо, но чуть позже в прозрачном воздухе загудело что-то недоступное взору, но от того не менее ужасное.

Окончательно лишившись присутствия духа, Денворт попятился и облизнул пересохшие губы.

– Бесполезно, Тарзи, – нарушил молчание Оберон. – Талисман безупречен. Я и сам люблю этого человека. Не могу причинить ему вред. Быть может, Вейланд Смит сумеет добавить серебряное звено посредством телепортации?

– Не сумеет, – еле слышно проворчал Тарзи. – Я спрашивал. А без серебряного звена чары браслета нерушимы.

Денворт глубоко вздохнул. У него вспотели ладони. Голос Тарзи звучал жутковато, но речи Оберона повергли Денворта в натуральный шок, и он не мог понять, в чем причина сего феномена. Быть может, дело в гнусности этого шепота, в его привычке к выговариванию немыслимых слогов, в том яде, коим пропиталось каждое слово. Этот шепот вовсе не походил на людскую речь и не предназначался для человеческих ушей.

В стакане оставалось спиртное, и Денворт прикончил его в два глотка, после чего обвел глазами комнату:

– Вы еще здесь?

– Да, – ответил Оберон. – Тарзи, если сумеешь заманить его в Подгорье, немедленно свяжись со мной. Думается, я получу большое удовольствие.

– Это маловероятно, ваше величество, – уныло отозвался Задира. – Снимать талисман он не станет. Он не настолько глуп. А пока не снимет – ну, сами понимаете…

– Он непременно облажается, – предсказал Оберон, нежданно перейдя на коллоквиализмы. – Снимет браслет во время мытья или что-то в этом роде. Почему бы не натравить на этого мерзавца ваших полукровок? Вдруг что получится? По крайней мере, нервы ему попортят.

– Так и сделаю, ваше величество, – заверил его Тарзи. – Дозволено ли мне завершить аудиенцию?

– Да, конечно. Еще попробуй подкупить этого червя. Всего хорошего.

В воздухе что-то промчалось, и Денворт заморгал:

– Оберон покинул нас?

– Да, покинул. Кстати говоря, подкупить тебя – не такая уж плохая мысль. Допустим, я пообещаю тебе иммунитет и несметные богатства. Вернешь талисман?

– Разве я могу тебе доверять?

– Можешь, если поклянусь холодным клинком. Ну, что скажешь?

– Нет. Лучше синица в руках… Пожалуй, оставлю браслет себе. Так спокойнее.

– Крыса ты паршивая, а не человек! – прошипел Тарзи. – Терпение мое проверяешь? Забыл, что у меня имеются кое-какие силенки…

– Которые ты не можешь ко мне применить, – любезно подхватил Денворт.

– Ах-х! – вскипел Задира. – Знаешь, что я хотел бы с тобой сотворить? Вот что! – К ужасу Денворта, ближайшее кресло вспузырилось, обрело полужидкую форму и оплыло на ковер. – И вот что! – добавил Тарзи, когда в комнату заглянул батлер:

– Мистер Денворт…

Больше он ничего не сказал. Беднягу швырнуло физиономией в пол и закрутило так, словно над ним потрудился умалишенный шведский массажист. Мелькнуло изумленное лицо, после чего батлер затих без движения. Конечности его были скручены в непостижимые узлы.

– Вот что, – пояснил Тарзи. – Видал?

Вновь облизнув сухие губы, Денворт бросился на помощь батлеру. Тот не издавал ни звука, пока его не распутали.

– Ну как вы?

– С-с-сэр, – с огромным усилием выговорил батлер, – простите, сэр… Должно быть, со мной случился припадок. Боюсь, я болен.

– Все в порядке, – заверил его Денворт. – Но вам следует прилечь. Что вы хотели?

– Сейчас вспомню… Ах да, миссис Денворт желает беседовать с вами в библиотеке.

Батлер начал было влюбленно посматривать на Денворта, но тот в спешке удалился. Пикси больше не подавал признаков существования. Может, он отказался от своей затеи?

Вряд ли. Задира Тарзи тот еще упрямец. Денворт пожал плечами и вошел в библиотеку, где Агата вскинула глаза и мечтательно улыбнулась:

– Я только что звонила адвокату, Эдгар. Он будет в течение часа. Я собираюсь изменить завещание в твою пользу.

– Так-так. – Денворту стало неуютно. Его всегда беспокоил стальной взгляд Саймона Гендерсона. Этот старик-юрист умел заглянуть прямо в душу. Что, если он начнет задавать вопросы?..

– Прости, Агата, я не могу ждать. У меня деловая встреча в центре. Ты не против?

– Конечно нет. Береги себя, милый.

Денворт кивнул и стал разворачиваться к двери, но Агата добавила:

– Извини, но если можно…

Она встала, подошла и поцеловала его. В прихожей, надевая пальто, Денворт не сумел сдержать улыбки. Талисман и впрямь обладает невероятной силой. Любопытно, имеет ли его действие кумулятивный эффект?

В такси он вспомнил, что бояться Саймона Гендерсона теперь не нужно. Чарм-браслет подействует на адвоката не хуже, чем на других живых существ. Но зачем сидеть дома, когда в «Кабанависте» дают новое представление?

Денворт чувствовал потребность в экстраверсии. Должно быть, сказывались отголоски недавнего страха. Весьма тревожно видеть, как магия открывает новые возможности, наслаиваясь на повседневную рутину. И непросто сохранить спокойствие ума, когда в твоей жизни нежданно возникает пикси.

Усевшись за столик в первом ряду, Денворт рассеянно глазел на полуобнаженных фигуристых девиц и обдумывал ситуацию, в которой оказался. Похоже, все под контролем. Со всеми признаками обожания его усадили на лучшее место в зале – к великому недоумению метрдотеля, спешно подбежавшего выяснить, в чем дело. По всей видимости, он собирался выразить негодование, но вскоре уже боготворил Денворта и отвлекся от него, лишь когда в зале появилась белокурая светская львица по имени Мари Бушвейтер, с которой Денворт был едва знаком. Мари села за его столик и окинула соперниц уничижительным взглядом.

Она была очаровательной, но взбалмошной дамой и всегда воротила нос от Денворта; тем приятнее было видеть, что теперь Мари без памяти влюблена в него. На Денворта устремились взгляды из всех концов огромного зала. Талисман любви магнитом притягивал к своему обладателю всеобщее внимание. Денворт заказал напитки и вовсе не удивился, когда ему принесли шампанское за счет заведения.

– Вы мне нравитесь, мистер Денворт, – заявила Мари Бушвейтер, многозначительно хлопая ресницами. – Боюсь, до сего дня вы держали свой, так сказать, свет под спудом. Известно ли вам, насколько вы красивы?

– Красив? О нет, – рассеянно пробормотал Денворт. – Скорее, симпатичен. Но тем не менее…

– Вы прекрасны, – настаивала Мари, умопомрачительно поглядывая на него поверх бокала. – И вы мне нравитесь. Очень сильно нравитесь.

Денворта, однако, не интересовало мнение Мари Бушвейтер. Он размышлял о зачарованном браслете и вероятном пределе его возможностей. До сих пор ему не удалось подвергнуть талисман по-настоящему серьезной проверке. И не удастся, пока Агата не изменит завещание.

– Кстати говоря, – вдруг оживился он, – не одолжите ли мне тысячу долларов? А то у меня все деньги вышли. Если можно…

– Выпишу чек, – тут же заявила Мари, печально известная своей скупостью. – И не трудитесь возвращать. – Она пошарила в сумочке, а Денворт испустил глубокий вздох. Проклятие! Не нужны ему деньги Мари, ведь их придется отрабатывать, а Бушвейтер – требовательная кобылка. Денворту хотелось лишь проверить силы талисмана, и результат его вполне устроил.

– Я пошутил, – улыбнулся он, – обойдусь без вашей помощи, Мари.

– Все равно возьмите, у меня много.

– И у меня, – признался Денворт, не трудясь перейти на будущее время. – Забудьте. Лучше выпейте еще стаканчик.

В этот момент прическа Мари Бушвейтер превратилась в извивающееся змеиное гнездо.

– Вот, – раздался над ухом Денворта знакомый шепот Задиры Тарзи, – вот что я хотел бы сделать с тобой, всеми обожаемый комок омерзительной дряни. Понял?

Заметно пожелтевший Денворт сумел, однако, сохранить присутствие духа. Мари еще не поняла, что случилось. Наверное, подумала, что растрепалась ее утонченная укладка. Вскинула руку, коснулась ужаса у себя на голове и разинула рот в безмолвном крике – так, что губы образовали правильный квадрат. С ее лба свесилась змея и пристально вгляделась в широко раскрытые глаза Мари. Та зажмурилась, захлопнула рот, бесшумно сползла под стол, и ее поглотила скатерть, из-под которой не доносилось ни звука, если не считать легкого пощипывания.

К счастью, освещение в «Кабанависте» было скверное – по той известной всем причине, что беспрепятственный взгляд на физиономию собутыльника способен уничтожить восхитительную иллюзию, навеянную спиртными напитками. У этого принципа есть разумные основания: реальность – непрошеный гость в людских мечтах. В нынешнем случае реальность оказалась милосердна к Денворту, хоть и ненадолго.

Вскоре на него неумолимо обрушилось осознание того факта, что Тарзи явился не один. Он послушал Оберонова совета и призвал помощников.

В «Кабанависте» кишмя кишели пикси.

Разумеется, невидимые, благодаря чему многим посетителям ночного клуба удалось сохранить рассудок. По всей видимости, Тарзи привлек к делу пикси с глубин социального дна, чокнутых существ с самыми низменными порывами, чье представление о веселье заключалось (помимо прочего) в порче столового имущества: завернувшись в скатерти, эти создания беспорядочно носились по залу, словно бесформенные гарпии. Такая же участь постигла и стол Денворта: с него рывком сдернули скатерть, после чего в воздухе зависла комковатая призрачная фигура.

Кто-то завизжал.

Денворт спокойно глотнул еще шампанского. Раздался почти неслышный щебет, и злобный шепоток Задиры Тарзи объявил:

– Не будь на тебе талисмана, я швырнул бы эту скатерть в твою физиономию. Клянусь Нидом и Кроносом, сейчас ты узнаешь, что я хотел бы с тобой сотворить. Ату их, ребятки!

Ему ответил хор писклявых свистков. Мужчины и женщины стали вскакивать с мест и выкрикивать вопросы. Повсюду засновали официанты, бросавшие беспомощные взгляды на метрдотеля – стройного и симпатичного типа, чью жизнь прежде не омрачали никакие казусы. По существу, он оказался не готов к столкновению с ордой пикси и решил подавить зарождавшийся мятеж, вспрыгнув на оркестровый помост, где замахал руками и проворковал в микрофон насквозь лживые слова:

– Друзья, все в порядке, это элемент нашего шоу…

– Я вас засужу! – разгневанно взвыл кто-то под перевернутым столом, откуда бешено лягались несколько пар ног; зависшие в воздухе бутылки исторгали на них свое винное содержимое, и вокруг этой сцены неспешно кружили две скатерти, за которыми завороженно следили те, кому посчастливилось оказаться за соседними столиками.

Но успокоительный голос метрдотеля возымел свое действие, и все взгляды постепенно стянулись к оркестровому помосту. Несмотря на призрачное порхание скатертей, публике начало казаться, что проблема высосана из пальца.

И тут зашатался микрофон. Едва заметно он склонился влево, и метрдотель склонился вместе с ним. Он возвратился назад, но теперь шатнулся вправо.

И снова обратно. Микрофон закачался туда-сюда, описывая все более широкие дуги. Ошарашенный метрдотель качался следом, походя на загипнотизированную кобру, и эффект утешительных речей оказался полностью нивелирован его экстравагантным поведением.

Когда микрофон без посторонней помощи взмыл, метрдотель запрокинул голову, нечленораздельно завопил и произвел несколько нелепых движений. Он сдался. В ресторане, черт его дери, завелись призраки, и с этим приходилось считаться. Метрдотель сделал все, что мог, но этого оказалось недостаточно, тем более что микрофон дернулся, разъединился со шнуром и загнал свою жертву в разбегавшийся оркестр, чьи инструменты брызнули в разные стороны подобно космическим телам в расширяющейся Вселенной.

Сцену на помосте заметили немногие, поскольку в обеденном зале хватало своих неприятностей. На месте остался лишь один столик, прочие были перевернуты или бесцельно катались по помещению под аккомпанемент бьющегося стекла и перезвона столовых приборов. Из-за тусклого освещения эффект усиливался необычайно. Буйные пикси оставались невидимы, и некоторые клиенты – что вполне естественно – винили в своих бедах замеченных по соседству человеческих существ, в результате чего было затеяно несколько прелюбопытнейших драк, куда по неизбежности оказались втянуты все окружающие.

Денворт заглянул под стол. Волосы Мари Бушвейтер вернулись к нормальному состоянию, но их хозяйка лежала без чувств. Вокруг Денворта бесновалась скатерть, а злобный голосок нашептывал:

– Надеюсь, подлец, тебе это по вкусу!

Денворт со вздохом встал, тщательно промокнул губы салфеткой и направился к двери, обходя клубки боровшихся тел. Поскольку гардеробщицы не оказалось на месте, пальто он нашел самостоятельно, после чего проследовал на улицу и поймал такси. Вопили полицейские сирены, но суматоха в «Кабанависте» поутихла – самым волшебным образом.

Денворт назвал таксисту свой домашний адрес и подумал, что очень устал: магия гораздо утомительнее, чем можно подумать. Такси покатило по тихим улицам, а Денворт откинулся на спинку сиденья, закурил и тихо позвал:

– Тарзи?

– Я тут, – донесся неприятный шепоток. – От меня так просто не отделаешься, понял?

– Ты один?

– В настоящий момент да. Но стоит щелкнуть пальцами, и сюда слетятся мои друзья. Ну что, щелкнуть?

– Зачем? – рассудительно спросил Денворт. – Я не дурак. Тем переполохом в «Кабанависте» ты хотел выбить меня из колеи. Но, как видишь, не получилось.

– Тьфу ты!

– Не в силах воздействовать на меня напрямую, ты пробуешь косвенный подход. Но забываешь кое о чем. Ни одно существо на свете не имеет для меня никакого значения.

– Ну ты и сволочь, – буркнул Тарзи. – Даже не верится, что я обречен любить такую гадину.

– Пусть Вейланд Смит сделает тебе еще один браслет, – усмехнулся Денворт. – Что, не думал об этом?

– Он не сумеет, – объяснил Задира. – По закону можно делать один талисман в год. А ждать мне нельзя. Торжество уже на носу. Может, одолжишь браслет на время фестиваля? Потом верну.

Денворт не потрудился ответить. В такси было тихо, пока Тарзи не нарушил молчание искренним вопросом:

– Тебе что, нравится быть скверным человеком?

– Относительные величины… Господи! – рассмеялся Денворт. – Интересно, Тарзи, каков твой коэффициент умственного развития?

– По вторникам и четвергам триста, – угрюмо ответил пикси. – А по пятницам шестьдесят три, что вполне естественно. Что, умником себя считаешь?

– Может быть. Во всяком случае, не дураком.

– Это тебе лишь кажется. Существует понятие равновесия. Миру людей не следует соприкасаться с другими мирами. Земная логика действует в рамках собственных шаблонов. Покушаясь на…

– Продолжай.

– У каждого мира свои законы. Это Они так устроили, с самого начала, и Они же заложили правило компенсации. Они – это мойры, норны, называй как хочешь. Всего лишь символы логического правила, вступающего в силу при соприкосновении миров. Земное уравнение практически непостижимо, и визуализировать его способны только Они. Когда разводной ключ попадает в механизм, его стопорит, и в этот момент включается компенсация. Она уже прописана в уравнении. Похитив талисман, ты, Денворт, отклонился от своего жизненного шаблона. Сбился с пути истинного. И с тех пор тебя тянет обратно, хотя ты этого не понимаешь. Закон компенсации влечет тебя…

– К чему? – ласково осведомился Денворт.

– Понятия не имею, – признался Тарзи. – Но с тобой произойдет нечто ужасное. То, чего ты хочешь избежать больше всего на свете.

– Ты про свое Подгорье? Что это вообще такое?

Ответом стала тишина, тяжелая и жутковатая. Такси остановилось. Денворт вышел и полез за бумажником.

– Поездка за мой счет. – Взгляд таксиста был красноречивее всяких слов. – Если надумаете прокатиться, звоните по номеру сто семь. Для вас бесплатно.

На входе в дом Денворта окутала черная и бесформенная тень беспокойства. До сей поры он видел лишь малую толику причудливого космоса, чьи двери отомкнул магический ключ, и за этими дверьми может обнаружиться… что угодно.

Он мельком взглянул лишь на ту часть магии, что соприкоснулась с ним в его собственном мире. Часть магии, подстроенную под человека и земную логику. Все равно что выслушивать слова безумца и осознавать, сколь кромешный ад таится в глубинах помутившегося сознания.

Подгорье… Что за ужасы символизирует это слово? «То, чего ты хочешь избежать больше всего на свете». Что же это такое?

– Отправиться в Подгорье, – прошептал Денворт себе под нос, осекся и добавил после паузы: – Ну да, конечно. Что ж, буду осторожен. Тарзи?

Пикси не ответил. Из библиотеки доносились голоса. Денворт отправился туда и обнаружил, что Агата невозмутимо выслушивает аргументы Саймона Гендерсона.

– Здравствуй, любовь моя. – Женщина встала, чтобы поцеловать Денворта. – Как хорошо, что ты вернулся!

Адвокат изумленно смотрел на это проявление супружеских чувств – иссохший, долговязый, кислолицый, непоколебимо честный. Денворту он не нравился.

Ответив на поцелуй Агаты, он кивнул Гендерсону:

– Рад встрече. Не помешаю?

– Никоим образом, – тут же ответила супруга. – Присаживайся. Мы уже закончили – верно, Саймон?

– Если вы о новом завещании, – проворчал старик, – оно составлено и заверено. Но думаю, вы лишились рассудка.

– С юридической точки зрения? – улыбнулась Агата.

– Разумеется, вы не душевнобольная, – фыркнул Гендерсон. – Я лишь хочу сказать, что неразумно оставлять все состояние… мистеру Денворту.

– Закроем эту тему, – отчеканила Агата, но адвокат повернулся к Денворту и прожег его свирепым взглядом:

– Вы оказали на нее какое-то давление? Если это так… Если это так… – Он умолк и провел ладонью по перекошенному лицу. – Я… Мне… Можно стакан воды? Что-то я… – Он залпом проглотил предложенное бренди. – Спасибо. Голова закружилась. Так о чем я говорил?

– О моем давлении на Агату.

– Быть может, – глубоко вздохнул Гендерсон, – вы и надавили на нее. Но не вижу в этом никакого криминала. Мужчине требуются деньги. Агата, вы поступили совершенно правильно.

– Мне казалось… – оторопела Агата от столь резкой перемены адвокатских взглядов.

– Вам казалось, что я недолюбливаю Эдгара, – с заметным раздражением перебил ее Гендерсон. – Что ж, вы ошибались. Я чрезвычайно высокого мнения о вашем супруге. Вот бы мне такого сына!

Денворт едва не подавился от подступившего смеха и, чтобы скрыть эмоции, плеснул себе бренди, мимоходом бросив благодарный взгляд на талисман: надо же, и с Гендерсоном сработал! Стало быть, сработает с кем угодно.

Услышав легкий шорох, Денворт вздрогнул. Неужели здесь Тарзи? Невозможно сказать наверняка, но в данный момент Денворту не нужны были новые проблемы с пикси. Он улыбнулся Агате:

– У меня голова разболелась. Пожалуй, откланяюсь. Ты не против, милая?

– Любимый, я принесу тебе аспирин!

– Спасибо, обойдусь. Мне просто надо выспаться.

– Что ж, – с сомнением произнесла Агата, а у Гендерсона сделался озабоченный вид:

– Мальчик мой, не забывайте следить за здоровьем. Это не шутки! Вы и представить не можете, насколько важны для окружающих. Иной раз я смотрю на вас и думаю: вот бы мне такого сына!

– Спасибо. Доброй ночи, папаша, – отмахнулся Денворт, чмокнул Агату и вышел из библиотеки. Теперь можно позволить себе подобные жесты, думал он, взбираясь по лестнице.

Батлер не показывался. Интересно, не уволился ли он после инцидента с Тарзи? Вряд ли, подумал Денворт. Талисман держит его на крепкой привязи.

Денворт не спеша разделся и натянул пижаму, не переставая попыхивать сигаретой. Назавтра наметил собраться совет директоров страховой компании «Колумб», и у Денворта имелись планы касательно этого мероприятия. Майра Валентайн подождет. Даже если сегодня вечером она вышла замуж, это не помешает Денворту получить желаемое: сила талисмана не признает никаких границ.

Отходя ко сну, Денворт крутил в голове знакомую мелодию – песенку, услышанную много лет назад. Как там было? Ах да: «Любовь, любовь, повсюду твои чары…»

Он улыбнулся и уснул.

Сновидения оказались на редкость неприятными. Кто-то громадный и невидимый занимался чем-то загадочным и чудовищным, плел паутину, вязал и затягивал узлы; что хуже всего, эта сущность не обращала на Денворта совершенно никакого внимания, словно тот существовал лишь в качестве переменной некоего замысловатого уравнения. Денворт утратил чувство самости, собственного «я»; в глубине души рыскал всепоглощающий ужас, налегавший на возведенный против него барьер с такой силой, что преграда едва держалась, а талисман на запястье обжигал кожу, словно расплавленный металл.

– Позвольте забрать его в Подгорье, – донесся откуда-то шепот Тарзи.

Не обратив на него внимания, громадная сущность продолжила работу.

– Снимите чары с талисмана.

Работа продолжалась.

– Измените уравнение. Отдайте мне этого человека.

Сущность его не слышала.

– Уничтожьте талисман. Это в ваших силах.

Ответом было неспешное плетение паутины.

– В Подгорье ждут. Позвольте ему встать в наш хоровод. Познакомиться с нами. Узреть нашу красоту…

Ноль реакции. Тонкий шепот Тарзи сгинул в тишине. Бесформенная громадина, доступная не зрению, но неведомому восприятию, продолжала работу, реализуя чуждые Денворту замыслы. Тут барьер треснул, не выдержав натиска, и потный Денворт охнул и проснулся…

…После чего принял снотворное и с неохотой вернулся в постель, но снов больше не видел. Утром встал отдохнувший, а после холодного душа готов был приступить к реализации дальнейшего плана, чем и занялся во время завтрака.

Он заметил, что супруга выглядит необычайно хорошо: чистая кожа зарумянилась, а в уголках губ затаилась улыбка. На завтрак Агата заказала жаркое-ассорти, одно из любимейших блюд Денворта.

Они расположились на застекленной террасе. В окна лился теплый желтый свет, несомый приятно-колким воздухом ранней весны. Ветер ощущался словно вода на заре жаркого летнего дня, и по коже Денворта пробегали электрические мурашки. Тем утром он прекрасно себя чувствовал. Почему бы и нет? Наконец-то он стоит на пороге обретения желаемого – всего, о чем раньше мог лишь мечтать, – и этот трофей не упадет к нему с небес. Нет, за него надо сразиться.

Но Денворт был неуязвим. Вероятно, так ощущал себя Ахиллес, мнивший, что его невозможно ранить в битве. Неплохая аналогия, хоть и с пагубным подтекстом, ибо Денворт помнил свой сон и прозвучавшие в такси слова Тарзи. Надо соблюдать осторожность. Как бы то ни было, Денворт был уверен в себе и настроен на великие свершения. Он лениво потянулся, наслаждаясь движением мускулов под кожей.

– Как спалось, любимый? – спросила Агата.

– Неплохо. – Его чело омрачилось, но он отогнал тревогу и подцепил вилкой кусок жареной почки.

В голубых глазах вдруг поселился каменный холод.

За едой он размышлял и поглядывал на Агату. По той было видно, что талисман не утратил своих сил: в каждом ее взгляде, в каждом жесте читалось обожание. Навязанная амулетом любовь была безрассудной и самоотверженной… Самоотверженной? То есть сильнее, чем инстинкт самосохранения?

Денворта посетила мысль: а надо ли, чтобы Агата рассталась с жизнью? Все деньги в его распоряжении, стоит лишь попросить. При желании Агата даст ему развод…

Он спросил. Глаза наполнились слезами, но спустя мгновение Агата кивнула:

– Да, Эдгар. Если в этом твое счастье. Ты… действительно этого хочешь?

– Нет, милая. Конечно же нет.

Он умолк и задумался. В новых условиях жить с Агатой будет не так уж неприятно. Но в памяти всплыло лицо Майры Валентайн, и недооформленные благие намерения рассыпались в прах.

Благодаря талисману Майра станет его любовницей, но этого недостаточно. Сам того не понимая, Денворт желал обладать Майрой в качестве не женщины, но символа своего успеха, дабы компенсировать собственную неполноценность – ведь Тарзи не ошибся, когда назвал его вошью.

Тем очевиднее стала его насекомость, когда он решил не отходить от плана и избавиться от Агаты раз и навсегда. В этом уже не было необходимости, но Денворт помнил свое бессилие, раздражение, мрачную и горькую ненависть к Агате, которую почувствовал, впервые осознав, что его супруга вовсе не податливая дура; теперь же Агата должна умереть, чтобы потешить мужнино самолюбие.

Денворт смотрел на нее, втайне наслаждаясь тем, как Агата обожает и даже боготворит его, но ему недоставало утонченности, чтобы получить интеллектуальное удовлетворение от морального садизма. Его интересовали реальные вещи.

Агата должна умереть.

И он все устроил, бессердечно и тонко сыграв на эмоциях беспомощной супруги. Агата любила его. Денворт это знал. И знал, что она отдаст за него жизнь.

Поначалу Агата плакала, но в итоге набралась безвольной храбрости: да, она знает, что Эдгар несчастлив, и сама виновата, и лишь вчера поняла…

Нельзя ли начать все с чистого листа?

Нет, нельзя.

Она любит его и сделает для него что угодно. Нельзя ли дать ей еще один шанс…

Нет. Он любит Майру Валентайн.

Но…

– Ты сказала, что любишь меня больше жизни. Докажи. Покончи с собой. Чтобы все выглядело как несчастный случай. Умри за меня. Если любишь. Если ты меня любишь.

Браслет на запястье сиял в лучах утреннего солнца.

Она кивнула, прижав к губам мокрый носовой платок. Когда Денворт ушел с террасы, Агата долго смотрела ему вслед, понимая, что больше никогда его не увидит.

Денворт тоже знал об этом, но не обернулся. Лишь подумал, выдержит ли браслет очередную проверку.

Он выпил для храбрости, поймал такси и отправился на работу. Проезжая мимо лавки Вейланда Смита, вспомнил слова Тарзи: у Смита великое множество амулетов…

Тут же отбросил эту мысль, но не насовсем. Вскоре Денворт сидел у себя в кабинете и ждал вызова на собрание совета директоров. Дождавшись, встал и глубоко вздохнул. Ему предстояло важное дело.

Поначалу он сидел молча, пожимая удивительное множество протянутых рук и кивая в ответ на вопросы о самочувствии. Направленные в его сторону взгляды лучились дружелюбием, но дела делались своим чередом.

Пока Денворт – при обсуждении нового страхования – не повторил предложение, уже внесенное и отвергнутое днем раньше. Все слушали.

Денворт сказал, что компания чересчур консервативна, и озвучил новый план развития (да, он знал, что этот план никуда не годится, но в данных обстоятельствах решил, что имеет право высказаться). Итак, он выдвинул предложение…

И шестеро поддержали его как один.

Когда дошло до голосования, новый план приняли единогласно, тем самым отменив предыдущее решение, и Денворт вернулся на прежнее место с довольной улыбкой: еще бы, ведь все так его любят, что не могут ни в чем отказать.

– Джо, я хочу прибавку, – повернулся он к соседу слева. – И должность получше. Замолвишь за меня словечко?

– Еще бы! Конечно! Давно пора! Ты, Эд, заслужил и прибавку, и повышение.

Члены совета не избрали его председателем – такое было попросту невозможно, – но учетверили ему жалованье, предложили должность в двух ступеньках от президентской и закрепили все это одобрительными аплодисментами.

Когда собрание подошло к концу, Денворт протолкался сквозь толпу поздравляющих, отверг множество приглашений и вернулся к себе в кабинет, но к работе не приступил. Он сидел, закинув ноги на стол, курил сигарету за сигаретой и время от времени кивал. Все идет неплохо и даже замечательно – пока что.

Он позвонил Майре Валентайн. Горничная сказала, что мисс Валентайн нет дома. Очевидная ложь, поскольку Майра никогда не вставала до полудня. Выходит, через телефонную линию талисман не действует.

– Передайте, что я буду во второй половине дня, – тонко улыбнулся Денворт и повесил трубку.

Оказавшись в зоне влияния чар, Майра станет легкой добычей. Но какова она, эта зона? Предел видимости? Какая разница…

Он вспомнил про Агату. Любопытно, она уже… Ничего, скоро он все узнает. А тем временем ему не помешает выпить.

– Не выходи из кабинета, – предупредил знакомый шепот. – А не то я такое устрою, что мало не покажется. Сам знаешь, у меня полно друзей и Оберон дал мне карт-бланш.

– Ну ладно, – откинулся на спинку кресла Денворт. – Какие будут предложения?

– Я чертовски устал от всех этих предложений, – объявил Задира. – Я люблю тебя. И хочу забрать тебя в Подгорье. Парадокс, скажи? Кто же забирает… друзей… в Подгорье?

– А что там, в Подгорье? – не сдержал любопытства Денворт.

– Для нас – всякая красота, – ответил Тарзи, – но мы же совсем не люди. Никоим образом. У вас, человеков, неверные представления о пикси. Потешные создания? Как Панч? Поверь, он тоже весьма неприятный субъект.

– Знаю, – согласился Денворт. Он всегда недолюбливал эту крючконосую куклу на разболтанных шарнирах. – На что вы похожи? Вы большие или маленькие?

– Большие, – сказал Тарзи, – но не очень. Размером с дистальную фалангу твоего мизинца. Мы бы тебе понравились, вот только ты не способен нас увидеть.

– Художники не раз изображали пикси.

– Ты и сам можешь нарисовать картинку по моему описанию, – продолжил Задира. – Мы миниатюрные, изящные, хрупкие, с высокой скоростью основного обмена веществ, отсутствием пищеварительного тракта…

– Да ну?

– Мы цельные. Как картошка. Пожалуй, тебе непросто это осознать, ведь ты мыслишь антропоморфически. Кстати говоря, почему я все это рассказываю?

– Из-за талисмана? – предположил Денворт.

– Наверное. Слушай, приди в чувство. Верни браслет Смиту. Я с ним поговорил. Взамен он отсыплет тебе кучу бесовских амулетов!

– Это какие?

– Всякая мелочь, но тебе пригодятся. Бездонный кошель, рентгеновы очки, сканер характера. Ну, что скажешь?

– Нет, – ответил Денворт. – Они не защитят меня от врагов. А талисман защитит. Пока он у меня на руке, никто не способен причинить мне вред.

– Семь кругов ада! – возопил Тарзи. – Ты испытываешь мое терпение! И слишком далеко зашел. Я бы сделал…

– Что?

– Вот что! – хрипло выкрикнул пикси, когда в кабинет вошла секретарша Денворта.

Ее тело обмякло, словно из него извлекли все кости. Изумленно охнув, женщина осела на пол и растворилась в воздухе – целиком, вместе с одеждой.

Денворту поплохело. Он зажмурился, закусил губу и тихо позвал:

– Мисс Беннетт?

Ответом ему было хихиканье Тарзи.

– Мисс…

– Вот что я хотел бы с тобой сделать, – с удовольствием объяснил пикси. – Еще и похлеще бывают вещи, сам увидишь!

– Бесполезно. – Денворт пришел в себя, опустил ладони на столешницу и уставился в пространство. – Согласен, это неприятно, но мисс Беннетт ничего для меня не значила. Мне плевать, жива она или мертва. Ее страдания меня не касаются. Я неуязвим и намерен сохранить такое положение вещей.

– Свинья ты!

– А ты дурак, – парировал Денворт. – В конце концов, кто убил девушку? Ты!

– Это вполне укладывается в мою мораль, – сказал Тарзи. – Человеческая жизнь для меня – пустое место. Как говорится, подливка к гусыне для гуся не годится. Каждому свое. С точки зрения этики я имею право убить девушку, но ты не можешь остаться равнодушен к ее смерти. Это безнравственно.

– Вернее сказать, аморально.

– Это уже софистика. Не умничай. Поверь, я зайду гораздо дальше, – пообещал Тарзи. – Рано или поздно ты на коленях ко мне приползешь.

– Напомни, кого ты любишь? – осклабился Денворт.

– Т-т-тебя! – промямлил Тарзи.

От возмущения он едва не лишился дара речи. Воздух едва заметно дрогнул. По всей видимости, пикси дал деру.

Денворт обдумал события последних минут. Как ни странно, его вовсе не тронуло исчезновение мисс Беннетт – возможно, из-за незавершенности. После смерти, как правило, остаются неприглядные трупы, напоминающие о несовершенстве земных существ. Они не отличаются красотой, но пробуждают эмоции, вызывая ассоциативный контраст.

Денворт покачал головой и решил, что отныне не будет испытывать эмоций. Это не так уж трудно. Если оставаться безжалостным эгоцентристом, ничто не воспрепятствует действию Талисмана любви.

Но Майра…

Он позвонил домой. Агаты не было. Нет, батлер не знал, куда она ушла. Надо ли чем-то помочь? Мистер Денворт нездоров? Он должен следить за самочувствием…

Денворт кисло улыбнулся и повесил трубку на рычаг. Сперва выпьет, а потом заедет к Майре, прежде чем она оденется и сбежит.

Так и сделал. Рыжеволосая, надменная, обворожительная Майра вышла в прихожую и сердито взглянула на служанку, без разрешения впустившую Денворта в квартиру. Сегодня ее хрипловатый голос звучал чуть резче обычного:

– С чего вы решили…

– Здравствуйте, Майра, – улыбнулся Денворт, ошеломленный ее извечной, чувственной, почти осязаемой красотой.

Как всегда, во рту у него пересохло.

– Послушайте, Эд Денворт, – повернулась к нему Майра, взмахнув бирюзово-бархатными юбками. – Я уже говорила…

И замолчала.

– О чем вы говорили?

Разглядывая его, Майра разомкнула губы, и в темных омутах ее глаз зародилось что-то новое.

– Я…

– Уйдите, – сказал Денворт служанке, а когда та послушалась, раскрыл объятия, и Майра с готовностью прильнула к нему, не задавая лишних вопросов.

Несколькими часами позже они потягивали коктейли в саду на крыше одной из высоток с видом на город. Расслабленный Денворт купался в приятном тепле. Он посматривал на Майру взглядом собственника, и ее взгляд был таким же.

– Еще по одной?

– Быть может, достаточно, любовь моя? Подумай о своем здоровье…

– Оно быстро восстанавливается, – беспечно ответил Денворт. – Кстати, я не рассказывал о повышении? – Он углубился в подробности. – Как только… мм… получу развод, мы сможем пожениться.

– Все это займет не меньше года, – заметила Майра. – Я не могу так долго ждать. Но мы непременно поженимся. Тебе, однако, придется уйти со службы. Не хочу, чтобы ты работал. У меня полно денег.

– Нет, – твердо ответил Денворт. – Так не получится. Дела пошли в гору. Вообще-то, сейчас я в самом начале пути и не готов увольняться.

– Но я люблю тебя. И не желаю, чтобы ты работал. Хочу сама о тебе заботиться.

– Ты настоящая амазонка, Майра, но я не тунеядец. У меня есть планы…

Она рассмеялась – так нежно, что Денворт поморщился. Любовь Майры оказалась до неприятного материнской. Что ж, здесь потребуется твердая рука. Иначе быть беде.

Как ни странно, Денворт не получил желаемого. Майра вбила себе в голову, что ее любовник – малое дитя и его необходимо ограждать от всевозможных трудностей. Денворту вспомнилась Агата: ей тоже хотелось узурпировать превосходство, коим мужчина наделен от природы.

Не исключено, что Майрой движет инстинкт самосохранения. Возможно, она поняла: если капитулировать и отдаться на милость победителя, пиши пропало, ведь Денворт – весьма требовательный владыка.

От ее красоты, от идеальных линий фигуры, плавно перетекавших одна в другую, захватывало дух, и Денворт обнаружил, что не способен ясно мыслить, когда она рядом. Ее присутствие опьяняло. В озерах ее глаз мог утонуть рассудок любого мужчины.

Поэтому ничего не происходило, пока Денворта не вызвали к телефону.

Снимая трубку, он ощутил резкий толчок в груди.

– Денворт у аппарата. Слушаю.

– Это шеф полиции Фенхель. Нам надо встретиться.

– Да, запросто. Что стряслось?

– Происшествие. Ваша жена…

– Агата? – Тон Денворта не соответствовал выражению его лица. – С ней что-то случилось?

– Нет, – ответил после паузы Фенхель. – Поговорим об этом позже. Я звонил вам на работу. Мне сказали, что вы сейчас в ресторане. Не против, если я подъеду?

– Нет, лучше встретимся где-нибудь еще. У меня в кабинете?

– Договорились.

Предчувствуя неприятности, Денворт рассеянно проследовал обратно к столику. Еще один из фокусов Тарзи? Что ж… «По крайней мере, я в безопасности», – думал он, ласково поглаживая браслет.

Майры не оказалось на месте. После безрезультатной беседы с официантом Денворт оплатил счет и ушел. Почему сбежала Майра? Неужто чары выдохлись? Быть того не может!

Весь в размышлениях, Денворт приехал на работу, где его ожидал шеф полиции Фенхель: невысокий седой мужчина с суровым лицом и чрезвычайно пронзительным взглядом черных глаз. Он не подал Денворту руки. Лишь указал сигарой на кресло, присел на край стола и огляделся:

– Итак, мы одни. Это хорошо. Теперь давайте поговорим, мистер Денворт.

– Да, конечно. – Денворт сел и закурил. Его лицо оставалось бесстрастным, но голубые глаза смотрели настороженно. – О каком происшествии речь?

– Ваша жена чуть было не спрыгнула с крыши небоскреба «Карнс».

Денворт выпрямился. Чуть было не спрыгнула?! Что же ей помешало? Разумеется, вслух он произнес совсем другое:

– Не понимаю… Агата… Поверить не могу!

– Я беседовал с Саймоном Гендерсоном, – пожевал сигару Фенхель. – С адвокатом вашей жены. Мы давно дружим. И он кое-что рассказал…

Денворт внутренне содрогнулся от страха, но ничем не выдал своих эмоций. Чертов Гендерсон!

– Выразил глубокую озабоченность. Оказывается, вчера вечером миссис Денворт изменила завещание, а утром Саймон навестил ее – из предосторожности – и увидел, как она выходит из дома. Миссис Денворт его не заметила. Села в такси, и Саймон последовал за ней. Она бесцельно бродила по городу. Однажды едва не угодила под грузовик. Наконец поднялась на крышу «Карнс», взобралась на парапет и потеряла сознание.

– Но… – заморгал Денворт.

– А когда пришла в себя, Саймон поговорил с ней. У вашей жены была истерика. Миссис Денворт считала, что должна покончить с собой – ради вас. Вот только не смогла на это пойти. Она религиозный человек, и у нее серьезное предубеждение против самоубийства.

– Понятно… – вполголоса пробормотал Денворт.

Так вот в чем дело. Талисман силен, но есть вещи посильнее. По крайней мере, Агата устояла перед его чарами. Так или иначе, в ее смерти нет необходимости. Денворт без труда убедит жену отписать капиталы в его пользу. Агата не испытывает страстной тяги к богатству, и такой поступок не пойдет вразрез с ее глубинными эмоциями.

Поэтому план необходимо изменить. Никуда не денешься. Но теперь непосредственную опасность представляет Фенхель: по всей видимости, талисман на него не действует.

– Я прослежу, чтобы жена показалась врачу, – пообещал Денворт.

– Вы, случаем, не изучали гипноз? – осведомился Фенхель. – Нет? Ну ладно. – Видно было, что его не убедил отрицательный ответ.

– На что вы намекаете? – Денворт откинулся на спинку кресла. – Ищете загадку на ровном месте? В последнее время Агате нездоровилось. У нее было подавленное настроение. Бывает, люди кончают с собой.

– Знаете, что странно? – спросил Фенхель. – И Саймон, и миссис Денворт невероятно привязаны к вам. По городу ходят всяческие слухи, и у меня есть знакомые из вашего клуба… Короче говоря, вы не самый приятный парень. И Саймон терпеть вас не мог – до вчерашнего вечера.

– Что вы такое говорите?

– Я не суеверен и явился к вам потому, что Саймон беспокоится – по непонятной причине. Он высоко ценит и вас, и вашу жену, но почему-то разрывается между этими двумя эмоциями. Они диаметрально противоположны. Повторюсь, я не суеверен, мистер Денворт, но с первого взгляда понял, что вы чертовски опасный человек.

– Неужели? – Денворт подобострастно вскинул брови. – Хотите арестовать меня?

– Нет.

– Да вы и не смогли бы – верно? Ведь вы, скорее, видите во мне родного сына – так?

– Да, – ответил Фенхель, и ни одна жилка не дрогнула у него на лице. – Как ни странно, вы правы. И это меня тревожит. Подозреваю, что подле вас творится нечто весьма скверное. Обычно мои эмоции стабильны, но сейчас я выбит из равновесия, и мне это не нравится.

– Но вы не станете причинять мне вред, – с уверенностью заявил Денворт.

Его, однако, ждал сюрприз. Фенхель закусил сигару, торжественно покачал головой, и в глубоко посаженных глазах блеснул фанатизм.

– Авраам любил Исаака, помните? «И простер Авраам руку свою и взял нож, чтобы заколоть сына своего». Есть чувства посильнее любви, мистер Денворт. Например, чувство долга. Я боготворю закон.

Взгляды мужчин скрестились в безмолвном противостоянии.

– Вы мне угрожаете? – спросил Денворт.

– Я не питаю симпатии к преступникам. А вы, по-моему, или преступник, или вскоре им станете. Полагаю, дело в гипнозе. Знать наверняка я, разумеется, не могу. Но хорошенько подумайте, прежде чем… – Он не договорил.

– Не вижу смысла продолжать этот разговор, – хмыкнул Денворт и встал.

Шеф полиции тоже поднялся с места, поднес к потухшей сигаре очередную спичку и бросил на собеседника проницательный взгляд из-под кустистых бровей:

– Как пожелаете. Я всего лишь сделал предупреждение. Если вы невиновны, попрошу не обижаться на меня. Если же затеяли аферу, остановитесь. Ибо закон лишен эмоций.

– Закон, но не присяжные.

– Вы правы, – поджал губы Фенхель. – Если, черт возьми, продолжите увлекаться своим гипнозом, надеюсь, что в итоге вы совершите убийство. Поскольку в этом случае у меня будет право застрелить вас на месте.

– Выметайтесь! – крикнул Денворт.

Его ноздри побелели, он подался вперед и вцепился в край стола.

– Уже ухожу. – Фенхель открыл дверь. – Не забывайте, я слежу за вами. И вижу вас насквозь без всякого гипноза.

– Выметайтесь!

– Но больше, чем тебя, мой дорогой, люблю я долг свой, – процитировал Фенхель Ричарда Лавлейса, недобро улыбнулся, вышел и притворил за собой дверь.

Денворт рухнул в кресло и стиснул зубы так, что заныло в висках. Бросил гневный взгляд на талисман, хотел было сорвать его с запястья, но сдержался. Так будет только хуже. Да, возможности браслета небезграничны. Рубанок не годится для обработки металла: он предназначен для иных задач. Денворт попросту переоценил чары талисмана.

Агата не покончила с собой, поскольку ее вера не приемлет самоубийство. Саймон Гендерсон рассказал обо всем Фенхелю – пусть даже и осмотрительно – из-за глубокой привязанности к Агате. Что касается шефа полиции, он…

Закон – смысл его жизни, его идол, оправдание всех его поступков, и Фенхель принесет Исаака в жертву своему божеству. Он чересчур фанатичен. Денворт поежился от страха перед этим спокойным седым коротышкой, чувствуя, что нажил себе беспощадного врага.

Как говорил Оскар Уайльд, «что любят, то и убивают», но эта цитата не добавила Денворту радости.

Что ж, талисман по-прежнему при нем, но отныне придется действовать осмотрительнее. Хотя бы первое время. Вдруг ему страстно захотелось увидеть Майру Валентайн и опьяниться ее близостью. Он сердито подошел к двери и распахнул ее, но Фенхеля за ней не оказалось.

Майра дала ему ключ. Через десять минут такси доставило Денворта к ее дому; долгие двадцать секунд спустя лифт поднял его на десятый этаж, а на поворот ключа в замке ушла целая вечность.

Денворт помнил, что служанки нет дома: Майра говорила, что во второй половине дня отпустит ее по своим делам. Он вошел в квартиру. В гостиной было пусто.

– Майра! – позвал он.

В углу что-то шевельнулось. С беспредельным ужасом Денворт увидел там стоявшую на четвереньках Майру. Она распрямилась – так медленно, будто застряла в безвременье. Ее лицо затуманили тени. Она молчала.

За спиной у Денворта звонко хихикнули, а потом раздался шепоток Задиры Тарзи:

– Значит, Денворт, ты никого не любишь? Совсем никого?

– Майра, – просипел испуганный Денворт и повторил уже громче: – Майра!

– Мы не в силах причинить тебе вред. Но ей… Мы устроили ей экскурсию в Подгорье.

В один шаг Денворт подступил к Майре, грубо схватил за руку, потащил к окну. Не сопротивляясь, женщина безвольно следовала за ним.

Ее лицо осветили красные отблески заката. В чудовищной тишине серебряным ручейком журчал довольный смех Тарзи.

Дело было в ее глазах.

Вернее, в ее взгляде.

В нем застыли воспоминания обо всем, что видели эти глаза.

– Подгорье, – посмеивался Тарзи, – она побывала в Подгорье. Повидала тамошние чудеса, заглянула в зал, где мы в ночь гнева поджарили Еву. Расскажи своему любовничку, что ты видела, Майра Валентайн.

Майра разомкнула губы и стала говорить – негромко, но четко и ясно.

– Не надо! – взмолился Денворт.

Она умолкла, но он по-прежнему не мог смотреть ей в глаза. С Майрой случилось нечто страшное.

Луч красного солнца упал на талисман. Майра увидела его, шагнула вперед и протянула руки к Денворту.

Это было невыносимо. Ему показалось, что он испытывает ужас, обуявший Еву после первородного греха. Бывают перемены столь тонкие и нелогичные, что их можно лишь почувствовать. С Майрой произошла именно такая перемена.

Денворт нетвердо отступил. Майра приблизилась. Ее влек Талисман любви.

Невидимый Тарзи злобно хихикал где-то под потолком.

Денворт развернулся и бросился к двери. Замок заело. Денворт принялся сражаться с ручкой, и тут Майра обвила руками его шею, и от ее прикосновения из тлеющих искр вспыхнуло буйное пламя безумия, и Денворт обернулся, и выкрикнул что-то нечленораздельное, и… и…

И она умерла. По рыжим волосам струилась черная кровь, стекала на пол, тянулась к упавшей на ковер тяжелой бронзовой пепельнице. Майра была мертва.

– Ну что, отдашь теперь браслетик? – прошептал Тарзи.

Денворт открыл дверь и выскользнул в коридор. Сознание утопало в ледяном пламени, но, как и в случае со спиртным, по внешности Денворта нельзя было сказать, что с ним что-то не так. Он вошел в лифт, мельком глянул на лифтера, спустился в фойе и попросил швейцара вызвать такси.

– Куда, приятель? Поездка за мой счет.

– Куда угодно. Просто покатайте меня по городу.

Он откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Слава богу, Тарзи исчез. Или делает вид, что исчез. Но Майра…

Денворт решил не думать о ней. У него имеются дела поважнее. Ему грозит прямая и явная опасность. Необходимо бежать из города. По крайней мере, талисман поможет ему найти друзей.

Ничего не вышло. Чар браслета оказалось недостаточно. Вот бы раздобыть еще несколько талисманов…

Вейланд Смит!

Он подался вперед:

– Поезжайте по Платан-авеню. Дом номер восемьсот.

– О’кей, приятель.

Вейланд Смит. Ну конечно! Как же он раньше не додумался? Тарзи сказал, что Смит делает амулеты. Бездонный кошель… и что там еще? Денворт не мог вспомнить. Какая разница? Наверняка в этой пикси-лавке полно мощных оберегов, и, если Денворт сумеет заполучить хотя бы несколько вещиц, его неприятностям придет конец.

Не исключено, что нынешняя катастрофа – искусно замаскированное благо. Даже Майра… Она уже начинала проявлять инстинкт собственницы, а Денворт терпеть такого не может. Со временем все стало бы хуже некуда. Нет, без Майры жизнь будет куда счастливее. В памяти всплыло лицо Фенхеля, сразу за ним – орудие убийства. Отпечатки пальцев. Неоспоримые улики. Лифтер, швейцар – оба видели, как Денворт вошел в здание и вышел из него. Фенхель…

Такси остановилось. Ступив на тротуар, Денворт поднял глаза к вывеске с надписью «Е. К. В. Оберон» (та поскрипывала на ветру), торопливо пробрался сквозь сгущавшийся сумрак, толкнул дверь, сбежал по ступенькам…

Вейланд Смит еще не включил свет. В магазине было темно, и Денворт успел разглядеть лишь белый овал лица, прежде чем Смит развернулся и исчез за шторами в дальнем конце зала.

С улыбкой, не сулившей ничего хорошего, Денворт последовал за ним. Бильярдным шаром врезался в столик, перевернул его, и по полу зазвенели крошечные металлические предметы, а Денворт просочился за тяжелые портьеры.

Здесь, по всей очевидности, располагалась мастерская Смита. У стены стояло что-то наподобие ювелирного верстака, рядом с ним – неприбранная армейская раскладушка и уставленный грязными тарелками стол. С потолка свисала паутина. Повсюду шерстились комочки пыли. Да, Смит держал торговый зал в чистоте, однако на наведение порядка в мастерской времени не тратил.

Источниками света здесь служили три громадных окна с матированными стеклами. Что же до Смита, тот спешил к задней двери. Денворт схватил его за плечо, развернул плоским, бледным, веснушчатым, испуганным лицом к себе и осведомился:

– Что за спешка, Смит?

– Я… Я…

– Что, если я пришел вернуть браслет?

– Я знаю, зачем вы пришли, – облизнул губы Смит. – Я следил за вами. Тарзи сказал…

– Что он сказал?

– Сказал, что с вами разделается шеф полиции, но я не поверил.

– Значит, Тарзи натравил на меня Фенхеля, так? – беззвучно присвистнул Денворт. – Господи, это безумие какое-то! Каким образом?

– Через Телепатический фермуар. – Смит потрогал подбородок. – Тарзи заронил в сознание Фенхеля зерно сомнения. Но я знал, что этот фокус не сработает.

– Он сработал, – проворчал Денворт, – и теперь Фенхель сидит у меня на хвосте.

– Не совсем. – Смит украдкой взглянул на шторы. – Адвокат вашей жены позвонил Фенхелю, но тот отнесся к звонку весьма скептически. Тарзи поуменьшил его недоверие с помощью фермуара. Разумеется, подробности Фенхелю неизвестны, но теперь он в чем-то вас подозревает, а люди вроде него привыкли доверять интуиции.

– Понятно, – кивнул Денворт. – И еще мне понятно, что вы тянете время. Зачем?

– Я… Тарзи!

Ответа не последовало. Денворт улыбнулся:

– Как вижу, лучше бы поторопиться. Мне нужны амулеты, Смит. Хорошие, мощные обереги. Один для защиты от опасности. Другой для изменения внешности. Третий, чтобы у меня не переводились деньги. И еще мне потребуется оружие, незаметное и смертоносное.

– Не дам. – Смит из последних сил выпятил безвольный подбородок.

– Куда вы денетесь? Вы же любите меня, верно?

– Денворт, поймите, я не могу! Мой бизнес основан на доверии, – едва не плакал Смит. – Я попросту…

– Начнем с защиты, – проигнорировал его мольбы Денворт. – Что там у вас? – Крепко вцепившись лавочнику в плечо, он приблизился к верстаку. – Вот – что это такое?

– Подвеска хамелеона. Позволяет менять цвет кожи.

– Не годится, – помотал головой Денворт. – А это что? – Он взял с верстака кольцо, инкрустированное тремя голубыми жемчужинами.

Смит изменился в лице:

– Ничего особенного…

– Не врите. Какие у него чары?

– Это… это Кольцо многообразия. Три желания в день.

– Три желания?!

– Весьма специфических. Пока оно на пальце, вы способны менять форму.

– Достаточно лишь пожелать? – Денворт надел кольцо. – Вслух?

– Вслух или про себя, без разницы, – закусил губу Смит. – Прошу, не забирайте! Оно обещано Титании!

– Хочу стать… львом, – молвил Денворт.

Получилось. Он стоял уже не на двух ногах, но на четырех лапах и смотрел Смиту в живот. Повернув голову, он увидел мускулистое темно-желтое тело, а за ним – гибкий хвост с кисточкой на конце.

Смит бросился к двери. В один прыжок Денворт настиг его, тихонько рыкнул, подумал: «Верни мне прежний образ» – и тут же стал самим собой. Кольцо осталось у него на пальце, но две жемчужины стали угольно-черными.

– Два желания, – кивнул он. – Осталось одно, так?

– Так, – подтвердил дрожащий Смит. – До полуночи. В полночь перезарядка, и жемчужины опять поголубеют. Больше ничего не просите, Денворт. Мне нельзя. Я…

– Далее, что-нибудь для защиты от врагов, – непреклонно сказал Денворт. – Что у вас имеется?

– Нет…

В угасающем свете сверкнул браслет.

– Неужели талисман не действует? Не вынуждает вас любить меня?

– Действует. Конечно, он действует! – с гордостью ответил Смит. – Мои амулеты работают безотказно. Но прошу, больше ничего не требуйте!

– Не потребует, – злорадно сообщил знакомый шепоток. – Даже если потребует, это его не спасет. Прости за промедление, Вейланд. Пришлось повозиться с фермуаром, чтобы привести сюда Фенхеля.

– Тарзи! – охнул Смит. – Введи меня в каталепсию, быстро!

– Ладно, – согласился пикси. – Разбужу, когда закончится стрельба.

Денворт шагнул вперед. Поздно. Смит уже одеревенел и брякнулся на пол. Глаза невидяще уставились в потолок.

– Что ж, умник, я тебя предупреждал, – хихикнул Тарзи. – И поделом тебе! Отправлюсь-ка в Подгорье, пока не угодил под чары талисмана.

Что-то со свистом рассекло воздух. Денворт остался стоять, глядя в пустоту. Затем опустил глаза на неподвижную фигуру Вейланда Смита.

Итак…

Он криво улыбнулся. Тарзи опоздал. Совсем чуть-чуть, но опоздал. Здешние прилавки ломятся от амулетов. Денворт набьет ими карманы, сбежит, а позже разберется, как ими пользоваться. Быть может, изменит облик, вернется и еще раз побеседует с хозяином лавки. Быть может…

Столько перспектив! Выходит, все не так уж плохо.

Он высунулся за драпировку, оглядел темные громады застекленных витрин и отпрянул. Открылась входная дверь. Зазвучали тяжелые шаги. Денворт прищурился и выглянул из-за шторы.

Фенхель!

Света было достаточно, чтобы Денворт узнал фигуру шефа полиции. В руке у Фенхеля был пистолет, за спиной – двое крупных полисменов.

– Мы на месте, – тихо сказал Фенхель. – Таксист вспомнил, что Денворт вышел рядом с этим магазином. К счастью, я догадался заглянуть к мисс Валентайн. Интуиция!

Интуиция… Денворт выругался под нос. Не интуиция, а Тарзи с его Телепатическим фермуаром! А теперь…

Он бесшумно скользнул к задней двери. Заперто. Подбежал к телу Смита, обшарил карманы в поисках ключей.

Их не было.

Шаги стали громче.

– Денворт, вы там? – спросил Фенхель. – Если так, выходите с поднятыми руками.

– Черта с два, – прошептал Денворт.

Его взгляд упал на Кольцо многообразия. Две жемчужины черные, третья голубая. Осталось одно желание. Денворт окинул взглядом темную комнату. Образ, который не вызовет подозрений при обыске…

Всколыхнулись шторы.

«Паук», – подумал Денворт и ощутил мгновенную метаморфозу.

Он стал крошечным. Над головой заклубились мрачные тени.

Он бросился в укрытие. Нельзя, чтобы на него наступили. Паук – чрезвычайно малое создание. Он может спрятаться в любой трещине, дождаться полуночи и вновь призвать на помощь волшебное кольцо.

Денворт неустанно перебирал всеми восемью лапками. Фасеточные глаза обеспечивали ему удивительно широкое поле зрения. Он вдруг понял, что после физической перемены и Кольцо многообразия, и Талисман любви остались при нем, невидимые, но не утратившие своих чар.

Его поглотили тени. Он нашел подходящую полость в стене, забился в нее и стал ждать. Теперь он в безопасности. Денворт избежал единственной угрозы: риска гибели под чьим-нибудь каблуком. Даже в новом миниатюрном облике у него нет врагов. Он спасен.

Во тьме что-то шевельнулось, замерло, бросилось к Денворту. Узрев свое будущее, он похолодел.

Паучиха.

Паучихи крупнее и быстрее пауков. Денворт прекрасно помнил, что у них весьма неприятные привычки. С тошнотворной уверенностью он осознал, что паучиху неодолимо влечет к нему, ею повелевает инстинкт продолжения рода, и после спаривания в живых останется только она.

Ибо нет живых существ, над которыми не властен Талисман любви.