4

Падение Запада

(395–493)

Феодосий Великий последним из императоров правил единой Римской империей перед окончательным падением Запада. После его смерти в Западной Римской империи начался восьмидесятилетний период упадка, который продолжался до тех пор, пока император, по иронии судьбы носивший имя Ромул Августул, окончательно не покорился королю варваров. Однако Восточная империя выжила и постепенно обрела собственную индивидуальность. Латынь уступила место греческому, мир разума – миру духа, однако классическая традиция не прерывалась.

Когда Феодосий умер, его старшему сыну Аркадию было 17 лет, младшему Гонорию – 10. Обоих сыновей он доверил заботам племянника жены, Флавия Стилихона, чья карьера быстро пошла в гору. Сын вождя вандалов каким-то образом привлек внимание Феодосия, так как он был женат на Серене – племяннице, приемной дочери и любимице императора.

Формально Стилихон отвечал за обоих молодых императоров, но его главной заботой стал Гонорий. Аркадий находился в Константинополе и попал под менее желательное влияние. Самым губительным оказалось воздействие на него преторианского префекта Флавия Руфина. Почти наверняка именно Руфин спровоцировал Феодосия отдать приказ, за которым последовала резня в Фессалониках. Его алчность и порочность были широко известны в Константинополе, но его честолюбие мог удовлетворить только трон. Аркадий говорил и действовал медленно, а характером был так же слаб, как и умом. Лишь одно помешало ему стать марионеткой в руках Руфина – влияние пожилого евнуха Евтропия. Совершенно лысый, с морщинистым желтым лицом, Евтропий был еще уродливее, чем его господин, но, как и Руфин, умен, беспринципен, честолюбив и полон решимости мешать своему врагу всеми возможными способами. Он знал о планах Руфина женить Аркадия на своей дочери. После этого брака Руфину остался бы один шаг до трона, а у Евтропия – мало шансов остаться в живых, поэтому он нашел девушку необыкновенной красоты по имени Элия Евдоксия и привел ее во дворец, пока Руфин отсутствовал. К возвращению Руфина Аркадий и Евдоксия уже обручились.

В 395 году жившие на территории империи готы вновь подняли мятеж, почти совпавший по времени со свадьбой. Они назначили своим предводителем двадцатипятилетнего Алариха и через несколько недель дошли почти до самого Константинополя. Однако, когда до города оставалось всего несколько миль, они повернули обратно (возможно, их подкупил Руфин) и снова двинулись на запад, к Македонии и Фессалии. Ситуация выглядела тревожной, и Аркадий послал срочное сообщение Стилихону в Милан, приказав ему как можно скорее привести назад восточную армию. Стилихон выступил, как только смог, но направился не в Константинополь, а в Фессалию, чтобы там противостоять Алариху. Однако там он получил новый приказ от императора: армия должна немедленно явиться в столицу, а ему самому следовало вернуться в Милан. Стилихон поступил согласно приказу – отправил восточную армию в Константинополь, а западную повел с собой обратно домой.

Аларих вновь получил возможность беспрепятственно продолжать наступление. Он двинулся через Фессалию на юг, в Аттику. Порт Пирей был полностью разрушен, Афины спасли только городские стены. Аларих и его армия пересекли Коринфский перешеек и перешли на Пелопоннес, разграбив Спарту и центральные равнины. Однако в начале 396 года произошло неожиданное: Стилихон вернулся с новой армией, которую он переправил морем из Италии. Внезапно готы обнаружили, что их окружили. Казалось, что они наконец находятся во власти Стилихона, но теперь, когда он почти одержал победу, он намеренно дал им уйти. Почему? Очевидно, он заключил какую-то сделку. Позже нам придется поразмыслить о ее природе, пока продолжим рассказ.

А что же случилось с великой армией Востока, которую так спешно призвал к себе Аркадий? Ее командующий Гайна, согласно приказу, повел ее в Константинополь, остановившись у самых Золотых ворот. Тут в должное время появился Аркадий в сопровождении Руфина, который смешался с толпой солдат и принялся тайно добиваться их поддержки. Поначалу он не заметил, что они медленно окружают его плотным кольцом, а когда понял это, было уже слишком поздно; через мгновение он был мертв.

Как только Евтропий смог единолично влиять на императора, коррупция распространилась сильнее, чем когда-либо. В 399 году Евтропию удалось добиться назначения консулом. Несмотря на то что этот титул уже давно был просто почетным званием, он оставался высшей честью, которую могла даровать империя. Однако когда эта должность досталась бывшему рабу и продажному кастрату, терпение жителей Константинополя иссякло. Ситуацию обострил Гайна, чьи солдаты зарубили Руфина четырьмя годами ранее. Весной 399 года его послали во Фригию разбираться с новым мятежом. Оттуда Гайна отправил Аркадию послание, в котором писал, что повстанцы выдвинули лишь несколько весьма разумных требований, которые можно легко удовлетворить. Первым из этих требований оказалась выдача Евтропия. Аркадий колебался, но тут прозвучал еще один голос – голос самой императрицы.

Евдоксия – первая в длинном списке византийских императриц, чьи имена стали синонимами роскоши и чувственности. Говорят, она выставляла напоказ свою порочность, нося длинную челку, которая служила отличительным признаком куртизанок. Она была целиком обязана Евтропию своим положением, однако он слишком часто напоминал ей об этом. Ее отношения с Аркадием ухудшились вплоть до взаимного отвращения, так что император отдал приказ, и Евтропий в ужасе бежал в поисках убежища в храм Святой Софии, где бросился к ногам епископа Иоанна Златоуста. Этот мрачный церковник испытывал к Евтропию не больше симпатии, чем Евдоксия, но он не мог отказать ему в праве на убежище. Когда в собор пришли солдаты, он неумолимо встал перед ними и не пускал их внутрь, пока дрожащий евнух съежившись сидел под главным алтарем.

В Святой Софии Евтропий был в безопасности, но храм оказался для него ловушкой. В конце концов его убедили сдаться, пообещав сохранить жизнь. Его выслали на Кипр, но вскоре вернули обратно и казнили.

IV век оказался для Римской империи действительно судьбоносным: в этот период появилась новая столица, а христианство стало официальной государственной религией. Однако завершился этот век на грани падения в бездну: на Западе воцарилось молчание и инертность перед лицом угрозы со стороны варваров, на Востоке раздавалось нытье – только этим словом и можно описать реакцию беспомощного императора на то, как его порочная жена выставляет его на публичное осмеяние некомпетентным дураком и рогоносцем. А вот новый век начался с бури: в начале лета 401 года гот Аларих вторгся в Италию.

Аларих, величайший из всех готских предводителей, был одной из главных фигур начала V века. Еще до наступления он сеял ужас от Константинополя до Пелопоннеса; однако, получив должность magister militum, он продемонстрировал, что по сути он не враг Римской империи. Он сражался не для того, чтобы уничтожить империю, а для того, чтобы обеспечить в ней постоянный дом для своего народа. Если бы император и сенат понимали этот простой факт, окончательной катастрофы можно было бы избежать. Отсутствие этого понимания сделало ее неизбежной. За четыре года, которые Аларих провел со своей армией в Иллирии, империя могла бы принять какие-то меры для предотвращения грядущего нападения; однако не сделали – что характерно для Гонория, которого, похоже, интересовало лишь разведение домашних птиц. По этой причине вместе с вестью о вторжении распространилась и ужасная паника среди населения. Огромное воинство готов медленно и неумолимо продвигалось по долине Изонцо, а следом ехали жены и дети воинов; в поход отправилась не просто армия, а целый народ. На западе они повернули к Милану, откуда перед их приходом бежал молодой император; в нескольких милях от Асти их поджидала римская армия, во главе которой стояла знакомая фигура Стилихона. Последовавшая битва, состоявшаяся в Пасхальное воскресенье 402 года, не стала решающей, однако готы не пошли дальше, а отступили на восток. По дороге Аларих внезапно напал на Верону, где потерпел от Стилихона безоговорочное поражение; однако командующий-вандал вновь позволил ему отступить, оставив его армию невредимой.

К этому времени Аларих уже дважды попадал во власть Стилихона, однако тот оба раза давал ему уйти. С самого начала его отношение к вождю готов было до странности неоднозначным. Может быть, между ними была какая-то тайная договоренность? Как бы то ни было, Стилихон явно считал готов потенциально полезными союзниками и не желал ни сломить их, ни жертвовать их расположением.

Тем временем отношения между Востоком и Западом неуклонно ухудшались, во многом по вине епископа Константинополя Иоанна Златоуста. Этот безгрешный, но совершенно невыносимый прелат сделался опасно непопулярным при дворе из-за убийственно суровых выговоров в адрес императрицы, и в 403 году его сняли с должности и выслали в Вифинию. Однако он пользовался значительной поддержкой в народе, и на улицах начались серьезные беспорядки. В ту же ночь произошло землетрясение, которое так напугало суеверную императрицу, что высланного прелата призвали обратно и вернули ему епископский сан.

Иоанн выиграл первый раунд, и, если бы он умерил свой пыл, все могло бы закончиться хорошо. Однако всего через несколько недель он стал протестовать против установки серебряной статуи Евдоксии перед храмом Святой Софии, заявив, что шум, раздававшийся во время церемонии открытия памятника, помешал ему вести церковную службу. Это привело к окончательному разрыву: Евдоксия запретила своему мужу какое бы то ни было общение с главным священнослужителем империи. В начале следующей весны Златоуст был вновь осужден. На этот раз Аркадий запретил епископу появляться в храме, а 24 июня его сослали во второй раз; однако на Константинополь снова обрушилось несчастье: в тот же вечер собор Святой Софии уничтожил пожар, пламя которого сильный северный ветер перекинул на находившееся рядом здание сената. Меньше чем через четыре месяца, 6 октября, произошло последнее событие, ставшее безошибочным знаком божественного недовольства, – выкидыш у императрицы, в результате чего она умерла.

Незадолго до отъезда Златоуст обратился к папе Иннокентию I с жалобой на несправедливый приговор и с требованием официального суда. Папа созвал синод латинских епископов, которые единогласно потребовали восстановления Златоуста в правах. Гонорий тем временем написал суровое письмо брату, однако, когда в 406 году он и Иннокентий отправили в Константинополь делегацию, послов арестовали, допросили и выслали обратно в Италию. Таким образом, после смерти Иоанна Златоуста (он умер в изгнании в 407 году) империя оказалась разделенной, и Стилихон решил осуществить свой давно вынашиваемый план. Он знал, что Аларих ждет и готов ему помочь. Первым шагом стал приказ о блокаде восточной части империи. По сути это было объявление войны, однако, когда сам он еще находился в Равенне, прибыл посланец от Гонория: оказалось, что Аларих мертв. Тем временем правивший в Британии проконсул Констанций приплыл в Галлию и поднял мятеж. Оставив армию в Равенне, Стилихон поспешил в Рим. Приехав туда, он обнаружил, что первая часть послания основывалась на ложном слухе: Аларих был жив и здоров, однако весьма недоволен отсрочкой, за которую он ожидал компенсации. Сенат, которому были адресованы его требования, пришел в ужас, однако Стилихону все же удалось убедить сенаторов.

В начале мая 408 года в возрасте 31 года умер император Аркадий. Трон он оставил своему семилетнему сыну, названному Феодосием в честь деда. Стилихон надеялся, что теперь ему удастся реализовать свои планы на востоке без кровопролития и даже без затрат, пока Аларих будет разбираться с узурпатором в Галлии. Однако из этих планов ничего не вышло. Может быть, личные амбиции Стилихона были слишком очевидны, а может, в ком-то зашевелилась старая зависть: ведь в конце концов, он был вандалом, а вандалы должны знать свое место. При дворе в Равенне его главным врагом был некий магистр оффиций по имени Олимпий, и именно он убедил Гонория в том, что его тесть плетет против него заговор. Нам неизвестна суть этих обвинений и то, были ли для них какие-либо основания. Одно мы знаем наверняка: Стилихона судили, признали виновным и казнили в Равенне 23 августа 408 года.

С казнью Стилихона внезапно нашла выход вся сдерживаемая ненависть римлян к варварам. В гарнизонах по всей империи римские легионеры нападали на готских, гуннских и вандальских наемников и их семьи, что привело к катастрофическим последствиям: выжившие бродили по сельской местности, грабя и мародерствуя, и в конце концов находили дорогу к Алариху. Когда-то преданные империи солдаты теперь превратились в ее врагов, решительно настроенных мстить. В это критическое время оказалось, что у римлян нет командующего. Какие бы преступные замыслы ни вынашивал Стилихон против Восточной империи, он всегда оставался верным слугой Запада. Он был одним из тех варваров, кто верил в империю, и при всей своей суровости и некотором коварстве был отличным военачальником. Только с его смертью римляне поняли, насколько он был незаменим.

Аларих тоже верил в империю – на свой лад. Однако он не верил в Гонория, а еще меньше доверял римскому сенату, который все тянул с решением по поводу компенсации. Сенаторам следовало бы понять, что такое поведение фактически представляло собой приглашение к вторжению; и тем не менее даже тогда армию, для которой после смерти Стилихона отменили боевую готовность, так и не мобилизовали. Аларих вторгся в империю и в сентябре 408 года стянул готское воинство к стенам Рима.

Алариху понадобилось лишь несколько дней, чтобы взять город мертвой хваткой. Все дороги, мосты и тропы, каждый дюйм стен находились под постоянным наблюдением; лодки беспрестанно патрулировали Тибр. В городе ввели строгое нормирование еды. Вскоре стали поступать сведения о случаях каннибализма. Из-за ухудшившейся погоды, холода и недостатка еды люди начали болеть. Постепенно стало ясно, что помощи из Равенны ждать бесполезно: Гонорий и пальцем не пошевелил, чтобы спасти прежнюю столицу. Незадолго до Рождества был назначен выкуп: 5000 фунтов золота, 30 000 фунтов серебра, 4000 шелковых туник, 3000 окрашенных в алый цвет кож и 3000 фунтов перца. Первые два пункта подразумевали, что придется вынести из церквей и храмов статуи и украшения и переплавить бесчисленные произведения искусства.

Однако Аларих по-прежнему желал получить дом для своего народа и сделал Гонорию новое предложение: Венетия, Далмация и Норик (нынешняя Словения и Южная Австрия), оставаясь частью империи, будут предоставлены готам как постоянное место для проживания, а взамен Аларих обязуется с готовностью защищать и поддерживать Рим и империю против любых врагов. Предложение выглядело разумным, однако Гонорий и слышать ни о чем подобном не желал. Это был первый случай, когда он проявил хоть какой-то характер, но в крайне неудачное время. Его неорганизованная и лишенная верховного командования армия не имела никаких шансов выстоять против готов, когда они возобновили наступление. Восточная империя пребывала в смятении после воцарения семилетнего ребенка; Галлия, Британия и Испания находились во власти узурпатора, который когда угодно мог двинуться на Италию; в этом случае Аларих и его готы вполне могли стать неоценимой защитой.

Итак, беззащитный Гонорий продолжал сопротивляться, а Аларих, который мог легко его сокрушить, все еще искал мира. Он ограничил свои притязания одним Нориком, но снова получил от Гонория отказ. Наконец терпение Алариха иссякло, и второй раз за год он двинулся на Рим; однако в данном случае сообщил римлянам, что у него лишь одна цель – свергнуть Гонория, ставшего единственным препятствием к миру в Италии. Если римляне объявят о его низложении и изберут более разумного преемника, Аларих тотчас снимет осаду с города.

Римскому сенату не потребовалось много времени для принятия решения – пережить еще одну осаду было невообразимо. Гонорий не проявил никакой заботы о народе; пока сам он был в безопасности в Равенне, его совершенно не волновала судьба людей. Ворота города распахнулись, и Аларих мирно вошел в Рим; Гонория объявили низложенным; по общему согласию вместо него августом стал префект города, грек по имени Приск Аттал. Это был неплохой выбор, который устраивал и язычников: Аттал был умным и образованным христианином, но придерживался терпимых взглядов и любил античную литературу. Назначив Алариха своим magister militum, он приготовился к наступлению на Равенну, но прежде следовало уладить один серьезный вопрос. Ираклий, правитель римской провинции Африки (ее территория примерно соответствовала Северному Тунису), от которой Рим полностью зависел в поставках зерна, предположительно должен был остаться верным Гонорию; поэтому Аттал отправил туда молодого человека по имени Констант, дав ему указание мирно вступить в должность правителя от его имени. Сделав это, Аттал и Аларих отправились в Равенну.

Гонория наконец покинуло хладнокровие. В панике он отправлял Атталу послания, соглашаясь на его правление в Риме, если сам он сможет оставаться августом в Равенне, а тем временем приказал подготовить корабли, на которых мог бы бежать в безопасный Константинополь. Однако тогда прибыли шесть византийских легионов от молодого Феодосия II, который наконец-то отозвался на просьбу своего дяди. Это подкрепление придало императору мужества, и он объявил, что останется в Равенне до конца или по крайней мере до тех пор, пока не получит новостей из Африки: если Ираклий проявит твердость, то, возможно, еще не все потеряно.

Так и вышло: через несколько дней пришла весть, что несчастного Константа казнили и что Ираклий прекращает поставки зерна. Это был серьезный удар для Алариха. Это означало, что у него больше нет надежды выдавить императора из Равенны; кроме того, это указывало на серьезную нехватку политического инстинкта у Аттала. В начале 410 года Аларих публично сорвал с Аттала пурпурную мантию, а затем вернулся в Рим и осадил город в третий раз. Поскольку еды в городе и так уже было мало, долго римляне не продержались, и ближе к концу августа готы вошли в город. После захвата последовали традиционные три дня на разграбление, но похоже, этот грабеж был не таким жестоким, каким его описывают исторические книги. Аларих, будучи набожным христианином, приказал не трогать церкви и религиозные здания и уважать право на убежище. Однако грабеж, пусть и благопристойный, оставался грабежом, так что возможно, есть большая доля правды в рассказах о том, как жгли великолепные постройки, убивали невинных, похищали матрон и насиловали девственниц.

По истечении этих трех дней Аларих двинулся дальше на юг, намереваясь раз и навсегда разделаться с Ираклием и спасти Италию от голода; однако в Козенце у него внезапно началась сильнейшая лихорадка, и через несколько дней он умер. Ему было всего сорок лет. Его сподвижники донесли тело до реки Бузенто, перегородили реку дамбой и похоронили своего вождя в ее сухом русле. Потом дамбу разрушили, и хлынувшая вода накрыла собой могилу.

Несомненно, невозможно забыть первое впечатление, которое производят стены Константинополя. Они начинаются примерно в четырех милях (6,4 км) от Мраморного моря, заканчиваются у верхней части Золотого Рога, защищают город со стороны суши и до сих пор известны как Феодосиевы стены – в честь Феодосия II, в чье царствование они были возведены. Однако на самом деле Феодосию принадлежит лишь малая доля этой чести. Строительство стен началось в 413 году, когда он был двенадцатилетним мальчиком, а проектированием и возведением стен занимался префект претория Антемий, который в то время был его опекуном и фактическим регентом на Востоке. Антемий стал первым высокопоставленным мирянином в Константинополе со времен Феодосия Великого; способность к управлению сочеталась в нем с высокими идеалами, но он пробыл на своем посту недолго. После 414 года он исчез, а невидимой властью во дворце вместо него стала сестра императора Пульхерия. С ней начался период длиной 36 лет (остаток правления ее брата), во время которого фактически вся действующая власть сосредоточилась в женских руках.

Пульхерия родилась на два года раньше Феодосия, так что ей едва исполнилось пятнадцать, когда ее провозгласили августой, и она приняла бразды правления. Должно быть, к тому времени уже было ясно, что ее брат правит ненамного лучше Аркадия. Сама она обладала силой и решимостью и любила власть ради нее самой; кроме того, Пульхерия отличалась чрезвычайной набожностью. Под ее влиянием две младших сестры стали проявлять сходные склонности. Говорят, что атмосфера во дворце чаще напоминала монастырь, а не императорский двор; повсюду толпились священники и монахи, а принцессы-девы вышивали покровы для их алтарей под пение псалмов и бормотание молитв. Люди с некоторой грустью отмечали, насколько разительно все это отличалось от времен Евдоксии.

Багрянородный Феодосий II с самого раннего детства был вынужден жить в этой унылой обстановке и в изоляции от своих ровесников – это считалось подобающим для наместника Бога на земле. Безусловно, он был далеко не глуп, однако интересовался не религией, а классическими авторами, математикой и естественными науками, а больше всего – искусством иллюстрации и рисования миниатюр в манускриптах. Феодосий также был страстным охотником. Возможно, именно он познакомил Константинополь с персидской игрой в конное поло (човган). Феодосий довольно охотно предоставлял решение государственных вопросов сестре даже в том возрасте, в котором ему уже следовало бы заниматься ими самостоятельно. Лишь в 420 году, когда ему исполнилось 19, он послал за Пульхерией по делу государственной важности: он сообщил, что ей пора подыскать ему жену.

Примерно в это время во дворце появилась необыкновенной красоты юная гречанка по имени Афинаида. Увидевшая ее первой Пульхерия очень впечатлилась не только ее красотой, но и великолепным знанием греческого языка. Феодосий же безумно в нее влюбился. Потенциальную трудность в виде языческих верований легко устранили: девушку крестили под новым именем – Евдокия; крестной матерью стала ее будущая золовка. 7 июня 421 года Афинаида с Феодосием поженились. Афинаида стала свежим ветерком в невыносимо душной атмосфере дворца. Она с детства воспитывалась в эллинистической традиции, поэтому умом значительно превосходила трех унылых императорских дочерей. Ее звезда взошла еще выше, когда через год после свадьбы она подарила мужу дочь, которую тот назвал Евдоксией, что многих сбивало с толку. В 423 году он возвысил свою жену до ранга августы.

Казалось бы, в этом не было ничего необычного; однако ее золовка восприняла это событие с недовольством, ведь теперь ее протеже внезапно стала ей ровней. Обладавшая большей красотой, лучше образованная и бесконечно более любимая людьми, она также оказывала на Феодосия гораздо большее влияние, чем то, на которое когда-либо могла надеяться его сестра. И Пульхерия вознамерилась поставить Афинаиду на место.

В то лето императорская чета принимала во дворце третью августу империи – Галлу Плацидию, дочь Феодосия Великого и сводную сестру Гонория, которая прибыла в Константинополь с двумя малолетними детьми. Плацидии было немного за тридцать, однако у нее за плечами была необыкновенная жизнь. Пережив все осады Рима, она вышла замуж за зятя и преемника Алариха; когда он умер, она взяла в мужья главного советника Гонория, Констанция, и стала августой, когда ее мужа сделали соправителем императора. Когда и Констанций умер полгода спустя, она осталась дважды вдовой при дворе своего сводного брата. Гонорий в тот период стал еще более неуравновешенным. Сначала он демонстрировал приводившие всех в смущение признаки влюбленности в сводную сестру; затем, обнаружив, что его чувства не взаимны, он стал подозрительным, завистливым и откровенно враждебным. В конце концов Плацидия решила, что она больше не может это терпеть, и в 423 году решила укрыться у своего племянника в Константинополе, взяв с собой своих детей от Констанция – Гонорию и Валентиниана.

Трудно сказать наверняка, как долго Плацидия и ее дети оставались бы на Босфоре, если бы она не получила известие, которое наверняка принесло и ей, и принявшим ее родственникам большое облегчение: 26 августа Гонорий умер от водянки на сороковом году жизни. К несчастью, за этой вестью сразу последовала еще одна: опустевший трон захвачен неким Иоанном, начальником императорской канцелярии. Феодосий не собирался спокойно наблюдать, как Западную империю присваивает довольно незначительный государственный служащий. Он сразу подтвердил ранг августы для Плацидии, сделал Валентиниана цезарем и приказал армии сопроводить их обратно в Италию, где они воссядут на свои законные троны. Эта операция завершилась триумфально: защитников города застали врасплох и в начале 425 года Равенну захватили, не понеся при этом практически никаких потерь. Иоанна арестовали, заковали в цепи и отправили в Аквилею, где провезли по городу на осле, а затем казнили. Византийским солдатам разрешили три дня грабить Равенну, чтобы таким образом наказать ее жителей за поддержку узурпатора, а Валентиниана, которому исполнилось шесть лет, повезли в Рим на коронацию.

В Константинополе эллинизм Афинаиды уже ощущался далеко за пределами императорского дворца. Она и префект претория Кир Панопольский (поэт, философ, любитель искусства и грек до мозга костей) превратили достаточно скромное образовательное учреждение, основанное Константином, в крупный прославленный университет, ставший христианским аналогом университета в Афинах, который изначально был языческим. Побочным продуктом деятельности этого университета стал Кодекс Феодосия – сборник всех законов, введенных и на востоке, и на западе империи со времен Константина. Кодекс был опубликован 15 февраля 438 года и очевидно нацелен на то, чтобы подчеркнуть единство империи, поскольку вышел всего через несколько месяцев после свадьбы Валентиниана и пятнадцатилетней Евдоксии. Однако это единство было в большей степени мнимым, чем реальным. Почти сразу две половины империи снова начали расходиться, и законодательство одной из них редко применялось в другой или не применялось вовсе. К тому же в структуре византийской жизни появилась еще одна трещина. Присущая грекам страсть к богословским размышлениям усилилась благодаря таким харизматичным фигурам, как Иоанн Златоуст, чьи злоключения легко приводили к восстаниям и демонстрациям. А из всех вопросов, которые с большой вероятностью могли накалить страсти до предела, самым спорным был вопрос о связи Иисуса Христа с Богом Отцом.

Этот явно не имеющий ответа вопрос лежал в основе арианской ереси; ее осудили в 325 году в Никее, но вопрос оставался актуальным на протяжении всего IV века. Сложились две противоположные школы мысли, располагавшиеся по обе стороны никейской ортодоксальности. Первым этой темой озаботился некий Несторий, пылкий фанатик, назначенный в 427 году епископом Константинополя. Отказываясь приписывать слабости человека одному из элементов Троицы, он говорил в своих проповедях, что Иисус был не одним человеком, как считали никейцы, а обладал двумя отдельными личностями (лицами, или ипостасями) – человеческой и божественной.

Во многом благодаря ораторскому таланту Нестория его учение быстро распространилось; однако ему нашелся достойный оппонент в лице архиепископа Кирилла Александрийского. Их спор становился все более ожесточенным, и император, всегда склонный верить тем, кто находился к нему ближе, и вследствие этого остававшийся убежденным несторианцем, в 430 году решил созвать еще один церковный собор. Однако он сильно недооценил александрийцев: когда собор открылся в Эфесе 22 июня 431 года, Кирилл, разоривший свою епархию, чтобы найти достаточно средств для подкупа государственных чиновников и при необходимости священнослужителей, взял верх. Без труда получив место главы собора, он велел Несторию отвечать на выдвинутые против него обвинения в ереси. Несторий отказался, сказав, что он посланник, а не подсудимый и явится на собор только после прибытия всех участников. Однако Кирилл не был расположен ждать; вскоре все 198 посланников предали Нестория анафеме, после чего он был лишен сана епископа. Он зажил жизнью частного лица, а в 435 году император, который больше не был несторианцем, выслал его сначала в Петру в Аравии, а потом в отдаленный ливийский оазис, где он и умер.

За много лет до этих событий – возможно, еще когда Галла Плацидия и ее дети гостили в Константинополе – Афинаида поклялась, что, если ее дочь станет императрицей Запада, она совершит паломничество в Иерусалим. Свадьба ее дочери с Валентинианом состоялась летом 437 года, а в 438 году Афинаида отправилась в Святую землю. Она пробыла в Иерусалиме целый год и привезла обратно множество реликвий, включая мощи святого Стефана и вериги святого Петра. По возвращении муж оказал ей теплый прием, и некоторое время все шло как прежде, но, увы, недолго. Самое вероятное объяснение этому – махинации Пульхерии; но какова бы ни была причина, Афинаида как-то утратила расположение супруга. Она вернулась в Иерусалим, где жила до 460 года, – печальная, одинокая, обиженная на судьбу; бледная тень той блестящей талантливой девушки, которая так поразила молодого императора.

Зять Афинаиды, молодой император Западной империи Валентиниан III, оказался слабым и безвольным; он полностью подчинялся своей матери Плацидии, которая правила от его имени еще долго после того, как он достиг зрелости, – то есть до самой своей смерти в 450 году, после чего ее похоронили в Равенне. Мавзолей Плацидии стал памятником эпохи. Что касается сестры Валентиниана III Гонории, то она заслуживает хотя бы сноски в любом рассказе о тех временах. В конце концов, мало принцесс в истории предлагали себя в жены Аттиле. Как рассказывает Гиббон, «дочь Плацидии пожертвовала всеми обязательствами и предрассудками и предложила доставить себя к варвару, языка которого она не знала, который почти не был похож на человека и чью религию и манеры она презирала»:

Однако ее непристойные предложения были встречены холодно и с презрением, а предводитель гуннов продолжал умножать число своих жен до тех пор, пока его любовь не пробудилась от более сильных страстей – честолюбия и алчности.

Аттила – «Бич Божий» – стал правителем гуннов в 434 году. Через полстолетия общения с римлянами его народ, возможно, стал чуть менее жестоким и грубым, чем при первом своем появлении, однако гунны продолжали жить и спать под открытым небом, презирали любое сельское хозяйство и даже приготовление пищи – сырое мясо они делали мягче, положив его на спину лошади под седло. Одежду они, как ни удивительно, делали из грубо сшитых вместе шкурок полевок и носили ее не снимая, пока она сама с них не сваливалась. Гунны практически жили в седле – ели, занимались торговлей, держали совет и даже спали верхом на лошадях. Сам Аттила был типичным представителем своего народа: низкорослый, смуглый, курносый, с крошечными блестящими глазками, слишком большой по отношению к телу головой и жидкой косматой бородой. За семь лет после прихода к власти он создал обширные владения, протянувшиеся от Балкан до Кавказа и даже дальше, однако благодаря ежегодной дани, которую платил ему Феодосий, Аттила не доставлял империи серьезных проблем до 447 года. Тогда его армия двинулась сразу в двух направлениях: на юг в Фессалию и на восток в Константинополь. Похоже, Феодосиевы стены построили как раз вовремя: гунны повернули прочь в поисках более легкодоступной добычи; однако они нанесли Византии сокрушительное поражение при Галлиполи и отступили лишь после того, как император пообещал утроить ежегодную дань. С этого времени между Аттилой и Феодосием постоянно курсировали послы. Аттила справедливо полагал, что всерьез напугал императора; что касается Феодосия, то он применял исключительно политику уступок, ради которой был готов не только истощить собственную казну, но и обобрать до нитки своих подданных. Одно из его посольств, отправленных к Аттиле в 448 году, подробно описал некий Приск, бывший одним из послов. Благодаря ему у нас есть незабываемое изображение двора гуннов и их правителя:

Нам подали щедрое угощение, сервированное на серебряных блюдах, а перед Аттилой стояла только деревянная тарелка с мясом… Пирующим раздавали золотые и серебряные кубки, его же чаша была из дерева. Одежда его была простой и совершенно не отличалась от одежды прочих гуннов, разве что была чистой. В отличие от других скифов ни висевший у его бедра меч, ни застежки на обуви, ни уздечка его коня не были украшены золотом, драгоценными камнями или еще чем-либо ценным.

Трудно сказать, как долго Аттила продолжал бы тратить богатства Восточной Римской империи, если бы Феодосий не умер после падения с лошади 28 июля 450 года. У него не было наследников мужского пола, но Пульхерия решила проблему наследования престола: несмотря на свою клятву целомудрия, она смогла заключить формальный брак с фракийским сенатором и бывшим воином по имени Маркиан, которого она быстро сделала августом и посадила рядом с собой на трон, заявив, что Феодосий назвал его своим преемником перед смертью.

Первым делом Маркиан отказался платить вождю гуннов ежегодную дань. Зная, что Аттила готовит масштабную военную операцию против Западной Римской империи, он, без сомнения, рассчитывал на его нежелание откладывать ее, устраивая карательную экспедицию на Восток. Его расчеты оправдались, и жители Константинополя возликовали, получив весть о том, что армия гуннов отправилась в поход на Италию и Галлию. Однако как только непосредственная опасность миновала, Маркиан столкнулся с другой угрозой – углублявшимся расколом в византийском обществе, вызванном на сей раз ересью монофизитства.

Корни ее лежали все в той же старой загадке – в каких именно отношениях состоят Отец и Сын внутри Троицы. С ошибочным суждением несториан, которые поддерживали принцип двух отдельных личностей Христа, человеческой и божественной, разобрались на Эфесском соборе в 431 году. Ныне маятник качнулся в противоположную сторону, и в 448 году пожилой архимандрит Евтихий был обвинен в проповедовании столь же подрывного учения: что воплотившийся в облике человека Иисус обладал лишь одной природой – божественной. Евтихия признали виновным и лишили сана, после чего он обратился с жалобой к папе Льву I, императору и константинопольским монахам, из-за чего разразились невообразимые волнения. В конце концов, чтобы покончить с хаосом, в октябре 451 года пришлось созвать Четвертый Вселенский собор в Халкидоне. Поскольку в соборе принимали участие от 500 до 600 епископов, представлявших собой всю широту христологического спектра, поразительно, что им вообще удалось принять хоть какие-то решения; однако собор достиг тех целей, ради которых собирался, и даже большего. Евтихия снова обвинили в ереси; был составлен новый Символ веры, согласно которому не признавались доктрины Евтихия и Нестория. Собор постановил, что Христос обладает одной личностью, имеющей две природы – идеальный Господь и идеальный человек.

Однако Халкидонский собор заложил основу для будущих серьезных проблем, о которых никто пока даже не догадывался. С монофизитством вовсе не было покончено: в последующие годы епископы и в Египте, и в Сирии один за другим отрицали решения собора, и, когда эти провинции начали борьбу за независимость, единая природа Христа стала их призывом к сплочению. Семена раздора были посеяны и на Западе, в особенности из-за того, что собор даровал епископу Константинополя титул патриарха. Это явно означало, что верховная власть папы римского чисто номинальная и что во всех прочих отношениях римский и константинопольский престолы совершенно равны, а восточные провинции подотчетны только патриарху. Тогда зародилось соперничество между священничеством Старого и Нового Рима, которое на протяжении веков становилось все более ожесточенным.

Мы не будем останавливаться на подробностях западных кампаний Аттилы, однако не следует забывать о том, что в 451 и 452 годах судьба всей западной цивилизации висела на волоске. Если бы вождь гуннов сверг Валентиниана и устроил в Равенне или Риме свою столицу, то и Галлия, и Италия, несомненно, превратились бы в духовную и культурную пустыню. В 451 году Аттила проник в Западную Европу, дойдя до самых стен Орлеана, а в начале 452 года бросил свои войска на Италию. Здесь вождь гуннов смёл на своем пути все, и казалось, ничто не может помешать ему пойти на Рим. И все же, почти собравшись продвигаться дальше по полуострову, он внезапно остановился; историки и поныне размышляют, почему он так поступил. Традиционно это ставят в заслугу папе Льву I, который прибыл из Рима, чтобы встретить Аттилу на берегах Минчо, и каким-то образом убедил не идти дальше. Аттила, как и прочие представители его народа, был безнадежно суеверен, и папа вполне мог напомнить ему, как Аларих умер сразу после разграбления Рима, подчеркнув, что подобная судьба, как известно, постигает всех захватчиков, посягнувших на Священный город. Сами гунны тоже не проявляли никакого энтузиазма: они уже испытывали серьезную нехватку продовольствия и страдали от вспыхнувших болезней. К тому же из Константинополя стали подтягиваться войска Маркиана, и гунны решили, что поход на Рим может оказаться не таким простым, как они поначалу думали.

Только ли поэтому или по совокупности причин, но Аттила решил повернуть назад. Год спустя, в ночь после его женитьбы на очередной из бесчисленных жен, напряженные усилия на супружеском ложе вызвали у него внезапное кровоизлияние; когда жизнь его покинула, вся Европа вновь вздохнула свободно. Его тело положили в три гроба – золотой, серебряный и железный. Затем, когда его опустили в землю и засыпали, всех участников похоронного обряда предали смерти, чтобы место последнего упокоения вождя навеки осталось тайным и нетронутым. Таким оно и остается по сей день.

Примерно в середине мая 455 года император Валентиниан III, перенесший свою резиденцию в Рим, выехал на Марсово поле, чтобы попрактиковаться в стрельбе из лука. Внезапно из-за кустов выскочили два воина-варвара и пронзили его мечами. Валентиниан не оставил наследника, и выбор армии пал на пожилого сенатора Петрония Максима, который попытался сделать своей женой овдовевшую императрицу Евдоксию. Евдоксия, которую приводила в ужас перспектива выйти замуж за человека почти вдвое ее старше, решилась на отчаянный шаг: как и ее золовка Гонория за несколько лет до того, она попросила о помощи одного из вождей варваров – по крайней мере, так рассказывает традиционная история. Более вероятно, что она вполне могла позаботиться о себе сама. Слава Рима была достаточным мотивом для последовавшего вторжения Гейзериха, короля вандалов. Это германское племя, исповедовавшее фанатичное арианство, бежало на запад от гуннов и в 409 году осело в Испании. Там они оставались до 428 года, когда недавно ставший королем Гейзерих повел весь свой народ – около 160 000 мужчин, женщин и детей – в Северную Африку, где в 439 году объявил об основании независимого королевства. Завоевав после этого Сицилию и сделав своей столицей Карфаген, он вскоре стал властителем всего Западного Средиземноморья.

Валентиниан лежал в могиле меньше трех месяцев, когда флот вандалов вышел в море. В Риме началась паника; перепуганные римляне отсылали жен и дочерей в безопасные места, и дороги на восток и на север были запружены повозками, в которых более состоятельные семьи бежали из города. Петроний Максим тоже решил бежать, но его подданные, считавшие его ответственным за это нашествие, решили, что он не должен уйти. 31 мая дворцовая стража взбунтовалась, напала на своего отчаявшегося господина и выбросила его расчлененное тело в Тибр. Он пробыл у власти всего семьдесят дней. В четвертый раз за полвека армия варваров стояла у ворот Рима.

И снова папа Лев I отправился в лагерь варваров, чтобы вступиться за свой город. Однако на этот раз у него не было твердой почвы под ногами: Гейзерих уже находился у самой цели, его люди были здоровы, за его спиной не было врага. Однако он был христианином и имел некоторое уважение к папскому сану. Миссия Льва I не вполне провалилась: по крайней мере, вандалы пообещали, что не будут убивать и пытать людей и разрушать здания. Ворота открыли, и воинство варваров вступило в город. В течение четырнадцати дней они его грабили, вынося золото и серебро из церквей и статуи из дворцов; сняли даже позолоченную медную крышу с храма Юпитера. Все награбленное погрузили на ожидавшие в Остии корабли и отправили в Карфаген. Затем отбыл и Гейзерих, заставив Евдоксию и двух ее дочерей сопровождать его. Он сдержал слово и не причинил вреда ни людям, ни зданиям.

Когда в начале 457 года умер восточный император Маркиан, прервалась мужская линия потомков Феодосия, почетным членом которой он должен считаться благодаря женитьбе на Пульхерии. Подобные периоды, когда заканчивалась очередная династия, всегда были опасными для Римской империи. Пульхерия умерла в 453 году; две ее младших сестры умерли еще раньше. Жители Константинополя надеялись, что на пустой трон сядет командующий армией – военный магистр Аспар. Сделавший блестящую военную карьеру Аспар теперь носил титул «первый из патрициев», и ему наверняка удалось бы занять трон, если бы не два обстоятельства: во-первых, он происходил из германского племени аланов, которое гунны изгнали из их родной земли за Черным морем; а во-вторых, как и большинство варваров-христиан, он исповедовал арианство. Однако Аспар вполне удовольствовался ролью создателя королей, и его выбор пал на собственного управляющего, ортодоксального христианина по имени Лев. Легионеры послушно провозгласили того новым императором и, согласно традиции, подняли его на щиты. Однако на этот раз впервые провели еще одну церемонию: 7 февраля 457 года в соборе Святой Софии Льва официально короновал патриарх. Это означало, что прежний порядок меняется, отходя от старых военных традиций и двигаясь к новому, мистическому пониманию верховной власти.

Если Аспар полагал, что сажает на византийский трон марионетку, то он ошибался. Между ним и Львом немедленно разразился ожесточенный спор из-за намерения Льва подрезать крылья мощной германской стихии, которой руководил Аспар: он задумал перестроить армию, сделав ее ядром группу исавров – крепких горцев из дикого региона Тавр, расположенного в бассейне реки Каликадн. Аспар воспротивился этому, и вскоре их разногласия стали лейтмотивом правления Льва. Основное влияние на императора оказывал вождь исавров Зенон, женившийся на дочери Льва Ариадне. Главным сторонником Аспара во дворце был Василиск, брат жены императора Верины. Эти два человека были совершенно разными. Аспар не обладал образованностью; будучи убежденным арианином, он склонялся к отрицанию божественной природы Христа; при этом он был величайшим военачальником своего времени. Василиск же был образованным римлянином, приобщившимся к эллинской культуре, фанатичным монофизитом, для которого Христос был скорее богом, чем человеком; он совершенно не подходил на роль командующего чем бы то ни было. Их свела вместе ненависть к исаврам, и, когда в 468 году император с большим запозданием решил затеять поход против Гейзериха, жена и Аспар убедили его поставить Василиска во главе этой кампании.

С разграбления Рима Гейзерихом прошло тринадцать лет, и ничем нельзя было оправдать то, что вандалы так и остались безнаказанными. Кроме того, арианин Гейзерих начал жестоко преследовать православных христиан. Вследствие этого долгожданное объявление Льва I о предполагаемой экспедиции встретили с облегчением и одобрением; начались приготовления к походу. Как сообщают источники, по всему Восточному Средиземноморью удалось собрать больше тысячи кораблей и сто тысяч воинов. Такая мощная армия уничтожила бы вандалов полностью, и наверняка так бы и случилось под командованием любого другого человека. Когда Василиск прибыл в порт Меркурион, но еще не выступил в поход, Гейзерих отправил послов с заявлением, что он примет любые условия и просит лишь пять дней отсрочки для необходимых приготовлений. Василиск согласился, и это стало его величайшей ошибкой. Гейзерих потратил это время на подготовку военного флота, и на пятый день его корабли приплыли в Меркурион, ведя на буксире множество пустых понтонов. При входе в гавань эти понтоны подожгли и направили с наветренной стороны на пришвартованные плотно друг к другу византийские корабли. Пламя быстро перекидывалось с одного судна на другое, и через несколько часов все было кончено. Василиск вернулся в Константинополь, где ему пришлось искать убежища в соборе Святой Софии. Лев I согласился пощадить его только после горячих просьб своей сестры.

Льва I традиционно считают самым удачливым и успешным из всех императоров, если сравнивать с теми, кто правил до него. Пускай он не был любим, но по крайней мере пользовался уважением подданных. Хотя он вряд ли заслуживал титула «Великий», который, очевидно, был дарован ему за его религиозную ортодоксальность, а не за какие-то другие качества, в целом он был справедливым и милосердным правителем; когда Лев умер 3 февраля 474 года, то, по меркам того времени, на его руках было поразительно мало крови. За пять месяцев до смерти он назвал своего преемника; им стал не зять Зенон, как все ожидали, а его семнадцатилетний сын, которого, как и деда, назвали Львом. Трудно сказать, почему он так поступил, но Ариадна велела сыну сразу назвать отца своим соправителем, когда тот выразит ему официальное почтение. Пожалуй, хорошо, что она это сделала: через девять месяцев юный Лев умер, Зенон сменил его на троне и первым делом положил конец войне с вандалами. В конце года был подписан мирный договор, и больше вандалы не причиняли империи беспокойств.

Однако грозовые тучи уже собирались. К этому времени исавры сделались крайне непопулярными. Будучи подданными империи, формально они не могли называться варварами; однако их считали гораздо более неприятными людьми, чем германцев: они были высокомерными, шумными и предрасположенными к насилию. Большая часть враждебности, которую они вызывали, неизбежно сконцентрировалась на их самом высокопоставленном представителе, то есть на самом императоре, которому к тому же пришлось столкнуться с непримиримой ненавистью двух сильных врагов в собственном дворце: императрицы-матери Верины и ее брата Василиска.

Василиск, несмотря на фиаско в Африке, желал получить императорскую корону, императрица же хотела, чтобы она досталась ее новому любовнику – магистру оффиций Патрицию; при этом оба они намеревались избавиться от Зенона. При содействии военачальника-исавра Илла они привлекли на свою сторону большое число союзников. В ноябре 475 года, когда император председательствовал в Ипподроме, он получил срочное сообщение от тещи: армия, сенат и народ объединились против него, и он должен немедленно бежать. В ту же ночь он ускользнул, взяв с собой жену и мать, чтобы укрыться в своей родной Исаврии. Василиска провозгласили императором. Он пробыл на троне недолго, так как утратил расположение своей сестры, приказав убить ее любовника; подданных он настроил против себя чудовищными налогами, а его попытки навязать империи монофизитство и даже упразднить Константинопольскую патриархию навлекли на него враждебность со стороны церкви. Патриарх Акакий покрыл алтарь Святой Софии черным покрывалом, а Даниил, знаменитый городской столпник, впервые за пятнадцать лет сошел со своего столпа; все это напугало Василиска и заставило его отменить свой эдикт. После всех этих событий никто не удивился, когда Илл, проникшись отвращением к правителю, которого он помог возвести на трон, присоединился к Зенону в его горном убежище и стал планировать его восстановление на троне. Однако прямая ответственность за падение Василиска лежит на его племяннике Армате. Этот молодой щеголь и фат получил от дяди должность военного магистра, пребывая на которой он пристрастился расхаживать по Ипподрому, нарядившись Ахиллом. Его отправили во главе армии против Зенона и Илла, и те легко убедили его выступить в их защиту, пообещав титул префекта претория. Таким образом, в июле 477 года Зенон беспрепятственно вернулся в столицу. Василиск сдался при условии, что не прольется его кровь; его сослали вместе с семьей в малообитаемую Каппадокию, где следующей зимой их погубил холод и голод.

В отсутствие Зенона произошли события, которые потребовали его внимания; в их числе было окончательное падение Западной Римской империи. Приведшая к этому падению последовательность событий была слишком длинной и запутанной, чтобы пересказывать ее здесь. Достаточно сказать, что в 476 году военачальник варваров Одоакр сверг совсем юного императора Ромула Августула, обеспечил ему щедрое содержание и отправил жить в мирной безвестности в Кампанье. Затем, узнав о восстановлении Зенона на троне, Одоакр отправил в Константинополь послов, чтобы сообщить императору о новом руководстве на Западе и передать ему западные символы императорской власти в знак того, что он, Одоакр, не претендует на верховную власть. Все, чего он просил, – это титул патриция, предлагая заняться на этом посту управлением Италией от имени императора.

Действительно ли отречение Ромула Августула 4 сентября 476 года ознаменовало конец Западной Римской империи? Ведь империя была единой и неделимой, независимо от того, правил ли ей в определенное время один август, или два, или даже три или четыре – все это было лишь вопросом административного удобства. И разве не всегда Одоакр старался подчеркнуть непрерывную верховную власть императора над Италией? Отличался ли он хоть в чем-нибудь от любого другого военачальника варваров, находившегося у власти, – Арбогаста, Стилихона и прочих? Да, отличался, поскольку он отказался принять западного императора. В прошлом императоры, пусть и марионетки в чужих руках, носили титул августа, представляя собой таким образом символ и постоянное напоминание об императорской власти. Без них об этой власти вскоре забыли. Одоакр попросил для себя титул патриция, но сам предпочитал использовать титул Rex (король). Меньше чем через шестьдесят лет Италия была до такой степени утрачена для империи, что Юстиниану потребовалось организовать ее полномасштабное завоевание. Прошло более трехсот лет, прежде чем на Западе появился новый император, а когда это произошло, его столица находилась не в Италии, а в Германии, и он был не соратником, а соперником, не римлянином, а франком. Решение Одоакра создало политический вакуум в старой столице. Люди стали инстинктивно искать новую фигуру отца, а потому призвали епископа Рима, который уже был примасом христианского мира, дав ему мирскую власть вдобавок к духовной и окружив его пышностью и полумистическими церемониями, которые прежде предназначались императорам. Началась эпоха средневекового папства.

В Константинополе изгнание Василиска мало способствовало восстановлению гармонии внутри государства. Высокомерие и самовлюбленность Армата достигли таких масштабов, что стали возникать опасения по поводу его душевного здоровья: каковы были шансы на то, что он останется верным императору? После долгой и мучительной борьбы с собственной совестью Зенон наконец решил, что Армата следует устранить. Среди многочисленных врагов Армата нашелся убийца, готовый пойти на это поручение, которое вскоре и было исполнено.

В 483 году вспыхнуло масштабное восстание, центральной фигурой которого стал Илл. Следует признать, что на эти действия его толкнули серьезные провокации. Сначала был обнаружен устроивший на него засаду раб императора с обнаженным мечом в руке. Затем в 478 году охрана дворца поймала еще одного предполагаемого убийцу, который признался, что действовал по поручению префекта Эпиникуса и императрицы Верины. Поняв, что его жизнь находится в серьезной опасности, Илл на некоторое время удалился на родину, в Исаврию. В сентябре 479 года городские стены сильно расшатались в результате землетрясения, и Зенон, опасаясь, что готы воспользуются этим для нападения, призвал Илла в столицу, однако военачальник отказывался входить в город до тех пор, пока Верину не передадут в его руки. Зенон не питал любви к своей теще, и потому охотно выполнил это требование, и вдовствующую императрицу заточили в крепости в Исаврии. После этого Илла назначили магистром оффиций, что считалось большой честью; однако как-то раз в 482 году при входе в Ипподром на него внезапно напал один из охранников императора. Оруженосцу удалось отбить удар, однако лезвие меча отрезало Иллу правое ухо. На этот раз зачинщицей оказалась сама императрица Ариадна, желавшая отомстить Иллу за то, как он обошелся с ее матерью.

Магистр оффиций поступил благоразумно и вновь удалился в Анатолию; однако почти сразу вслед за этим разразился мятеж в Сирии, где некто Леонтий пытался восстановить прежнюю языческую религию, и Иллу приказали взять под свое командование восточные войска и восстановить порядок. Вероятно, испытывая благодарность за возможность вновь хорошо зарекомендовать себя в глазах своего правителя, он немедленно поспешил в Сирию, но лишь по прибытии туда обнаружил, что местный военачальник – некомпетентный и распутный брат императора Лонгин, которого крайне оскорбила эта узурпация его полномочий. Он устроил громкий скандал, и Илл приказал арестовать его и посадить в тюрьму.

Поступить так со столь могущественным соперником было своевольством, но реакция императора оказалась еще более неразумной: он приказал немедленно выпустить своего брата, объявил Илла врагом общества и конфисковал его собственность, таким образом вынудив его перейти в противоположный лагерь. Илл объединился с мятежником, и вместе они освободили императрицу Верину, которая торжествующе короновала Леонтия в Тарсе и отправилась вместе с ним в Антиохию, где 27 июня 484 года он устроил свой императорский двор.

Похоже, тогда Илл и Леонтий были вполне довольны сложившейся ситуацией, что дало Зенону достаточно времени для поиска новых союзников. В их числе оказался молодой варвар по имени Теодорих, король вестготов, который согласился повести армию своих подданных против мятежников и вскоре вытеснил их в глубь Исаврии. Там Верина умерла, никем не оплакиваемая, а Леонтию и Иллу пришлось сдаться в 488 году. Их обезглавили, а головы отправили в Константинополь. Восстание закончилось.

Эта военная операция оказалась успешной во многом благодаря Теодориху. Он родился в 454 году и провел десять лет жизни в заложниках в Константинополе; возможно, в интеллектуальном смысле он получил от этого мало пользы (всю жизнь ставил на документах подпись, обводя ее по трафарету на золотой пластине), однако научился понимать византийцев и их обычаи, что сослужило ему хорошую службу в 471 году, когда он стал преемником своего отца на вестготском троне. Главной целью раннего периода его жизни было обеспечение своему народу постоянного места жительства. С этой целью он провел почти двадцать лет в сражениях – иногда против Зенона, иногда на его стороне; так что оба они, должно быть, обрадовались заключенному в 487 или в начале 488 года соглашению, по которому Теодорих обязался повести весь свой народ в Италию, свергнуть Одоакра и править этой территорией как остготским королевством под верховной властью империи. В начале 488 года начался великий исход: мужчины, женщины и дети, лошади, вьючные животные, крупный рогатый скот и овцы медленно продвигались через равнины Центральной Европы в поисках более плодородных и безопасных пастбищ. Как и ожидалось, Одоакр оказал сопротивление, однако в феврале 493 года было заключено перемирие, по которому Теодорих согласился на весьма щедрые условия: он и Одоакр должны править Италией совместно, деля между собой дворец в Равенне.

Тем не менее Теодорих не собирался держать данное слово. 15 марта, всего через десять дней после его официального входа в Равенну, он пригласил на пир в своей части дворца Одоакра, его брата, сына и главных военачальников. Когда Одоакр занял отведенное ему почетное место, Теодорих подошел к нему и одним мощным ударом меча разрубил его от шеи до бедра. Результат поразил даже его самого: говорят, он рассмеялся и сказал, что «у бедняги наверняка нет костей в теле». Спутников Одоакра быстро убила охрана, его брат попытался сбежать, но его настигла стрела. Жену Одоакра бросили в тюрьму, где она умерла от голода, его сына казнили. Остгот Теодорих снял принятый у его народа наряд из меха и шкур, облачился в пурпур и принялся править Италией. Однако он не забыл о своем более раннем соглашении с византийцами и оставался вассалом, который, как и все его подданные, хранил верность императору. Хотя на монетах стояла его монограмма, единственным портретом на них было изображение Зенона. Сам Теодорих не возражал против такого положения дел. Римские граждане Италии, намного превосходившие готов численностью, были гораздо счастливее при императорском вице-короле, чем при иноземном угнетателе. Теодорих позволил им жить как прежде, не тронув их имущества и поместий.

Правление Теодориха началось с вероломства и кровопролития; его завершение было омрачено тюремным заключением и казнью философа Боэция в 524 году, о чем Теодорих позже горько сожалел. Не считая этих событий, 33 года его правления стали временем процветания и мира. Необычный мавзолей, который построил Теодорих и который по сей день стоит в Равенне, с его отчасти классической, отчасти варварской мощью, служит прекрасным и символичным напоминанием об этом колоссе, ставшем представителем двух культур. Когда Теодорих умер 30 августа 526 года, Италия лишилась величайшего из своих правителей раннего Средневековья, равного которому не нашлось до появления Карла Великого.