Глава 13

Мэтью выходит из ванной комнаты в одних боксерах и босиком. Останавливается за моей спиной, вцепившись рельефной рукой в стену.

— Уилсон, мне нужна твоя кровать. Прямо сейчас.

Я мельком кошусь на него и киваю, отворачиваясь к экрану компьютера:

— Конечно, ложись. Где душ и стакан с водой, ты теперь знаешь. Если хочешь, я могу тебе дать свою футболку, — предлагаю, стараясь казаться невозмутимой, — у меня есть парочка больших.

— Не надо. Сейчас подсунешь какую-нибудь дрянь с котиками или пучеглазыми пандами. Я угадал?

— Ну, вообще-то… у меня есть одна с надписью «Сильная женственность», но боюсь, она тебе тоже не понравится.

— О, нет… Избавь меня от этого! Просто забей, я же просил…

Он ложится. С тихим стоном падает на кровать и затихает, а я еще какое-то время сижу перед экраном — может быть, час или чуть больше, что-то читая, пока мой подбородок не соскальзывает с ладони, и я вздрагиваю.

На часах два часа ночи, и до утра мне в кресле не высидеть. Усталость берет свое, день был насыщенным, и я уже думаю, не устроиться ли мне на полу? И если да, то где?

Смотрю на пустое место у окна, когда неожиданно слышу спокойный голос Палмера — разве что уставший и неестественно глухой:

— Уилсон, брось. Как ты себе это представляешь? Ложись спать, я в таком состоянии для тебя не опасен. Здесь хватит места для нас двоих. Никто не узнает, обещаю, — повторяет Мэтью мои слова через минуту, когда я медлю с ответом. — Можешь положить между нами одеяло, если тебя это успокоит.

Нет, не успокоит, в том-то и дело. Да и выглядеть будет глупо — словно я решила укрыться от урагана, спрятавшись за шторкой. Но на пол стелить нечего, наверное, поэтому я честно признаюсь, выключая компьютер и ноутбук:

— Нет у меня лишнего одеяла, я еще не успела здесь обжиться и не приглашала подруг в гости. А в гостевую спальню спускаться поздно, отец обязательно услышит.

Я встаю из-за стола и поворачиваюсь к парню, не до конца уверенная в том, что поступаю правильно. Он лежит на моей подушке, повернув голову в мою сторону, и как будто ждет моего решения.

Неужели ему не все равно, реши я просидеть в кресле всю ночь? Ведь я его не спрашивала, когда привезла сюда.

— Я оставлю ночник, ты не против? Вдруг тебе станет хуже или захочется встать.

— Как хочешь, — не протестует он. — Но насчет последнего — это вряд ли.

Кровать вообще-то не двуспальная, но достаточно широкая, чтобы одному человеку было комфортно на ней спать. И здесь точно можно уместиться вдвоем.

— Только я подвинуться не смогу, Уилсон, — тихо предупреждает Палмер. — Моих сил хватает лишь на то, чтобы не стонать и ворочать языком.

— Не надо. Мне хватит места.

Если волосы не убрать, они на утро разметаются по подушке во все стороны, поэтому я подхожу к туалетному столику и собираю их на макушке в мягкую пальмочку. Снимаю свиншот и остаюсь в спортивных брюках и короткой футболке. Вполне приличной на вид, но под наблюдающим взглядом Палмера вдруг кажется, будто я разделась по-настоящему.

Странное чувство, и совершенно незнакомое. С чего бы вдруг ему снова меня рассматривать? Надо взять себя в руки и успокоиться, просто ситуация странная для обоих, вот и все.

Я остаюсь в этой одежде, беру еще одну подушку из шкафа и подхожу к кровати. Устало выдохнув, Мэтью отводит взгляд в потолок, пока я приподнимаю одеяло и ложусь с ним рядом на спину. Тихо замираю, боясь пошевелиться.

— Уилсон, дыши. Если твое сердце остановится, я вырублюсь при первой же попытке сделать тебе искусственное дыхание. Представь, что ты — моя сестра.

Проходит еще несколько минут в тишине, прежде чем Мэтью ворчливо чертыхается, словно сам себе:

— Хотя, какого бы черта я спал со своей сестрой?

Это действительно не объяснение, и я шепотом пытаюсь предположить:

— Возможно, вы оказались с ней на единственном клочке суши в какой-нибудь Амазонии, где все вокруг затопила вода. Тебе придется лежать со мной всю ночь.

— Уверен, я с этим справлюсь. А ты?

— Ну, если я хочу выспаться и не быть съеденной хищными аллигаторами, то… да.

— Я буду отвлекать их на себя запахом свежей крови, чтобы они не мешали тебе спать. Спокойной ночи, Уилсон.

— И тебе, Мэтью.

Палмер тихо окликает меня спустя какое-то время, пока мы оба лежим с открытыми глазами и смотрим в потолок:

— Уилсон?

— Да?

— Вряд ли я скажу это еще раз, но… спасибо. Сегодня ты сделала для меня больше, чем я того заслуживаю.

О-у, это признание дорогого стоит, и я даже не сразу нахожусь, что ответить.

— Не за что. Мне кажется, ты заслуживаешь гораздо большего, чем о себе думаешь.

Когда он не смотрит в глаза, говорить с ним гораздо легче.

— Ты просто не знаешь меня.

— Тогда открой о себе один секрет, и я узнаю тебя лучше. Обещаю сохранить его в тайне.

Он долго молчит. Мне уже кажется, что Мэтью не ответит — эта детская игра давно для всех осталась в прошлом, — когда он неожиданно говорит:

— Это прозвучит странно, но я ни с кем не спал в одной кровати очень много лет. Я даже не помню, было ли это со мной когда-нибудь. Секс не считается, — добавляет резковато, — я не о нем.

— Э-м… я поняла.

— Теперь ты знаешь мой секрет, Уилсон, и если кому-нибудь расскажешь…

— То ты меня найдешь и отомстишь.

— Верно. Ты даже не представляешь, что я с тобой сделаю.

В тишине моей спальни это обещание звучит как-то двусмысленно. А может, всему виной длинный вздох Мэтью. Но больше он ничего не скажет — похоже, мне и так удалось узнать невозможное.

— Спасибо, что поделился, но я останусь при своем мнении.

— Это ненадолго, Уилсон. Одного секрета мало, чтобы узнать человека.

— Меня зовут Эшли.

— Я знаю.

Мы снова молчим и снова смотрим перед собой в сгустившиеся на потолке тени.

— Что ты делала там, на парковке? Тебя не было, когда все началось, я точно помню.

— Я была в старом парке. Фотографировала белок для конкурса фотографий. А потом вдруг вы — ты и они.

— И ты решила вмешаться.

— Я не решала, если честно. Не было времени. Все просто случилось, и я не смогла поступить иначе.

— Пообещай мне кое-что… Эшли, в обмен на мой секрет.

— Да? — я с удивлением поворачиваю голову и натыкаюсь на блестящий взгляд Мэтью — сейчас он снова близко, и я могу видеть каждую черточку его лица.

Неужели я не ослышалась, и он правда назвал меня по имени?

— Никогда больше не лезь в разборки парней, и проживешь долгую и счастливую жизнь. А теперь спи, Уилсон! Пока мы никого в этом доме не разбудили.

Но уснуть получается еще не сразу. Я не привыкла спать на спине, я не привыкла спать с кем-то, и я ничего не могу с собой поделать — я продолжаю остро ощущаю близость Палмера и слышать его дыхание.

Только повернувшись на бок, мне удается понемногу расслабиться и закрыть глаза.

Внизу у бассейна вновь раздается смех Кейт — видимо, моя сводная сестра решила устроить для меня ночь представления, уверенная в том, что я за ней наблюдаю, и до сих пор не отпустила Рентона.

Я думаю об этом и вдруг мысленно улыбаюсь, представив, как бы она удивилась, узнай, что самый горячий и опасный парень школы прямо сейчас лежит у нее под носом в моей постели.

Ха! Даже засыпая, я изумляюсь своей смелости.

Наверняка бы Кейт лопнула от злости!

Хотя-я… скорее уж позеленела от зависти!

— Эшли? Эшли, детка, просыпайся! Ну, ты и горазда спать, дочка! Уже почти одиннадцать. Ты не забыла, что в двенадцать у тебя занятие в танцевальной студии мисс Дакоты?.. Эй, соня, не заставляй меня открыть эту дверь самому. Я переживаю!

Сквозь крепкий сон голос доносится, словно сквозь вату. Ласковый и знакомый, он почему-то тревожит меня. Но почему? Что в этом сне не так?

Мне тепло и комфортно, я в своей постели, но какая-то догадка… какая-то мысль в этой сладкой дреме настойчиво стучится в сознание, привлекая к себе внимание, пока наконец не врывается в него, обретая голос.

Мэтью! В моей спальне! Прямо сейчас!

— Эй, Эшли?!

Отец!

Мы с Палмером распахиваем глаза одновременно, оказавшись лицом к лицу так близко, что при дневном свете можно увидеть золотистые ниточки в его темно-янтарных радужках глаз и тень от густых ресниц.

Но парень реагирует быстрее. Схватив меня, скатывается с кровати на пол — в ту сторону, которая дальше от двери, и сбрасывает следом подушку.

Мы приземляемся мягко — во всяком случае я. Просто падаю на Палмера, и он ловит меня, заглушив стон тихим ругательством, вырвавшимся сквозь зубы.

— И-извини, Мэтью! Ой, прости! Ты цел?

Мы оба запутались в одеяле, вокруг мои волосы, так что освободиться и слезть с Мэтью получается не сразу. Но едва вскочив на ноги, я выставляю перед собой руки и пробую его шепотом успокоить:

— Не бойся, никто не войдет! Просто не шевелись! Я должна открыть, понимаешь?

Ждать ответа некогда, и я уже несусь к двери «Сейчас, пап!», открываю замок на запертой двери и выглядываю навстречу отцу. Встаю на пороге, изображая жуткую сонливость, хотя мое сердце колотится, как у спринтера!

— Привет, пап. Извини, я так крепко уснула, — прикладываю ладонь ко рту и широко зеваю, — что не сразу тебя услышала. Неужели, и правда, уже одиннадцать?

Отец ничего не отвечает. Он отодвигает меня в сторону и заглядывает в комнату. Переступив порог, обводит ее внимательным взглядом, отмечая привычные ему детали.

В эту секунду у меня все замирает внутри вместе с дыханием. Да уж, объяснить родителю присутствие в моей спальне парня в одних боксерах, да еще и того самого Мэтью Палмера, которого он сам отвозил в полицейский участок, будет той еще задачкой. А если учесть, что парень только что «выпал» из моей постели… и вовсе неразрешимой!

Эта мысль в одно мгновение проносится в голове, и мне становится дурно.

Просто каким-то чудом я спрашиваю спокойно, не выдав внутреннего беспокойства:

— Пап? Что с тобой? Что-то не так?

— Да так, ничего… Показалось. — Отец успокаивается и поворачивается ко мне. Взяв за плечи, привычно целует в лоб, осматривая свою дочь на сохранность. — Ночь выдалась шумной и беспокойной. К Кейт приехала компания друзей — пришлось их контролировать, пока не разъехались, вот и кажется всякое. И я не помню, чтобы ты так долго спала.

Он в домашней одежде — футболке и длинных шортах. Я всегда любила видеть грозного офицера полиции Брайана Уилсона таким. Это означало, что ему не нужно никуда спешить, и он может побыть дома со мной. Приготовить панкейки с кленовым сиропом, подстричь газон, поймать меня под мышку и уехать на весь день куда-нибудь к озеру удить рыбу. Или возиться со своим автомобилем, пока я чем-нибудь занята рядом.

Но сегодня я едва ли это замечаю. Моего отца не так-то легко провести.

— Я поздно легла. Работала с фотографиями — хотелось успеть к конкурсу. А потом немного читала. Знаешь, почему-то ночью особенно интересно всем этим заниматься! — пробую улыбнуться, чтобы его успокоить. — Я сейчас быстро соберусь, не беспокойся! Конечно, я помню о занятии!

— Эшли?

— Что?

Когда в его жизни появилась Пэйт, и стало ясно, что это серьезно, я не могла подобрать название своему страху, но боялась, что отец станет любить меня меньше. К счастью, этого не случилось и вскоре страхи прошли. Теперь наша жизнь изменилась, в нее вошли еще два человека, но мы по-прежнему были близки, и он ничего не собирался упускать из внимания.

— Надеюсь, ты не расстроилась из-за Шона и Кэтрин? Все это сложно принять в твоем возрасте, я понимаю, дочка. Я только хочу сказать, что лучше уж узнать человека на берегу, когда твердо стоишь на ногах, чем войти в воду и рассмотреть на середине реки. Вот тогда можно и утонуть. А так лишь кожу с пяток содрал и пошел дальше, ты понимаешь?

— Да. Я в порядке, пап, не переживай! Меня не волнуют их отношения. Все закончилось, и продолжения не будет. Я намерена сосредоточиться на учебе.

— Тебе обязательно еще встретится хороший парень, который оценит, какое ты чудо, и будет беречь свою драгоценность, как зеницу ока. Вот увидишь!

— П-пап, д-давай потом об этом поговорим. Пожалуйста!

Стоит подумать, что все это слышит Палмер, и я чувствую, что начинаю краснеть и заикаться. Все-таки разговоры детей с родителями не предназначены для чужих ушей.

— Конечно, Симба, когда захочешь. А сейчас у тебя есть пять минут, чтобы спуститься к завтраку и выпить свое кофе. Надеюсь, у Патриции получится разбудить Кэтрин — с этой девочкой так сложно. В очередной раз убеждаюсь, как мне с тобой повезло!

Отец разворачивается и уже собирается спуститься вниз, когда я останавливаю его, дотянувшись до руки.

— Пап?

— Что, крошка?

— Э-м, я думаю, тебе больше не следует называть меня этим глупым прозвищем. Ну, какая я Симба?

О том, что теперь об этом известно еще половине школы, я не говорю. Не хочу, чтобы он расстроился.

— И как думаешь, может, мне их обрезать — волосы? А то что я все время с длинными…

Отец удивляется, хотя и смотрит с улыбкой.

— Подумать только! Какая взрослая у меня выросла дочь! Эш, а раньше оно тебе нравилось.

— Это было раньше, когда я была ребенком.

— Только не для меня! — по-доброму протестует родитель, возвращается и целует меня в край волос. Ласково ерошит их на макушке, как делал не раз в детстве. — Эшли, поверь, в том, что родители любят своих детей, нет ничего стыдного. Я мог бы придумать для тебя тысячи симпатичных прозвищ, и все равно это была бы ты. Моя личное Солнце. Не стоит решаться на что-то, если не до конца уверена, запомни это. Мне нравятся твои волосы!

— Я… я сейчас спущусь. Можно будет взять твою машину?

— Конечно. Жду! И помни о времени, если не хочешь опоздать на урок к мисс Дакоте!