Глава 11

Руки у Мэтью горячие и сильные, но губы горячее, и он с жадностью целует меня, притянув к себе. Не позволяет ему отвечать, не сейчас, потому что его голод слишком силен.

– Эшли!

– Я не отдам тебя никому!

– Ты сумасшедшая, но как же я скучал!

Я тоже ужасно скучала, неделя без него длилась бесконечно, и теперь упиваюсь моментом встречи, зарывая пальцы в его отросшие волосы и отдаваясь во власть его настойчивых губ. Припавших ко мне, словно впервые.

Он легко приподнимает меня над полом, проносит по комнате и усаживает на стол. Остается стоять так близко, нависая над плечами, что его голая грудь касается моей, и можно услышать, как сильно бьется его сердце. Принимается целовать линию скул, щеку, шею, сжимая руки на моих бедрах. Сейчас они широко разведены и, хотя мы оба в одежде – едва его твердое возбуждение касается меня, мое тело тут же пронзает сильнейшее желание, заставляя тихо охнуть и впиться пальцами в его плечи.

– Ох, Мэтью…

– Эшли, милая, скажи нет, иначе я не смогу остановиться!

Но за одно только это ласковое слово я готова ему сказать тысячу раз «да», и возвращаю поцелуй его губам.

– Ты будешь жалеть, Эш.

– Нет, никогда! Мэтью, не заставляй меня еще раз бросать кости. Сегодня ты мне проиграешь.

Он это знает, чувствует, и признает поражение:

– О господи, мисс Улыбка, ты меня убиваешь.

– Разве тебе больно?

Его руки поднимаются и обхватывают мои виски. Губы очень нежно касаются губ.

– Да, от той силы, с какой я тебя хочу.

Это сильное признание, и оно тут же находит во мне отклик. Мы вновь встречаемся в долгом поцелуе, честные с собой и друг с другом.

Я тоже его хочу. Тоже! И мое женское начало не дает отступить и не прячется за сомнениями. Я отвечаю Мэтью не менее пылко, тянусь к нему навстречу в полном доверии, задыхаясь от разгорающегося в нас общего желания.

На мне тонкая футболка и нет верхней части белья. Я собиралась слишком быстро, чтобы подумать о последнем, и теперь, когда руки парня забираются под нее и ложатся на мой живот, встречаю эти прикосновения с замиранием сердца. Возбужденная грудь незнакомо ноет, требуя избавить ее от стесняющей ткани, и я сама снимаю с себя футболку. Возвращаю ладони на голые плечи Мэтью, чувствуя, как от моего обнажения у него прерывается дыхание.

Он изучает меня нежно. В темноте касается напряженных сосков осторожными пальцами… отчего колкое возбуждение закручивает в животе горячие вихри сладкой боли, сжимая желание в пружину. Обхватывает округлую грудь ладонями и с выдохом: «Эшли», целует меня под подбородком. Скользит губами вдоль шеи, сводя этой нежностью с ума. Теснее прижимается ко мне сильными бедрами, без стыда давая почувствовать все мужское в нем… И не сдерживает нетерпеливый и шумный вдох:

– Какая же ты нежная и настоящая, Эш! Я всегда знал, что никого лучше тебя быть не может!

Мы уже касаемся друг друга там, где нет стеснения и исчезают последние запреты. И все, что нам мешает – это одежда. Она не преграда, скорее помеха, и наши пальцы встречаются на моих бедрах.

– Нет, – он мягко убирает мои руки, – я сам!

Мэтью спускает меня со стола, и раздевает не спеша. Как бы нас не вело желание, ему нравится меня обнажать, и ладони медленно скользят вниз, стягивая с моих бедер пижамные брюки. Оглаживая, запоминая упругость моей кожи и ее тепло.

Когда Мэтью опускается и его колени упираются в пол, мы оба вспоминаем Хэллоуин.

Я переступаю через брюки и замираю, почувствовав горячие губы парня на своем животе. На мне все еще остаются бикини, но сердце бьется, бьется… И, кажется, останавливается, когда пальцы Мэтью поднимаются по моим ногам и мягко сминают ягодицы. Обхватив резинку тонкого белья, тянут его вниз, до конца меня раздевая.

Он опускает губы ниже, проводит языком вдоль складки ноги, и из моей груди рвется вдох. Это настолько интимно, что я не могу справиться с ощущениями и на миг теряюсь, не зная, чего ждать… Но он понимает. На секунду прижавшись ко мне лбом, поднимается на ноги и обнимает. Поцеловав в губы, гладит ладонью щеку и увлекает за собой к кровати.

– Холодно, Эш, замерзнешь!

Замерзну? Ох, уж это вряд ли. Рядом с ним безумно хорошо и все, чего я хочу – пусть он дольше меня не отпускает!

Мы ложимся на кровать, и уже очень скоро Мэтью склоняется надо мной, защищая от прохлады комнаты.

Мне нравится тепло его груди и смелая ласка рук. Жар глубоких поцелуев. Он умеет целовать так, что окружающий мир исчезает, и я полностью подчиняюсь его воле.

Мы оба знаем, к чему идем, и правда делает наши желания открытыми. Я позволяю его руке скользнуть между моих колен и подняться по бедру вверх. Погладить низ живота и коснуться меня там, где прикосновение пальцев обжигает.

– Господи, Эш…

Мэтью вдруг тяжело выдыхает и замирает, не отрывая губы от моей шеи.

В темноте наше дыхание слышно так же громко, как биение сердец, и слова касаются слуха жарким шепотом.

– Что такое?

– Мне нужно как-то отпустить тебя, чтобы надеть презерватив, но я не могу это сделать – оторваться от тебя. Ты невероятно сладкая, мисс Улыбка.

– Тебе, э-м… помочь?

Даже не видя его лица, я чувствую, что Мэтью улыбается. Нежно прихватывает губами мою кожу, глубже поглаживая пальцами низ живота, заставляя меня задышать чаще.

– Ты потрясающая, Эшли, но лучше я сам, – обещает. – Иначе, боюсь, все тут же закончится. Ты действуешь на меня, как афродизиак, рыжая девчонка!

Он целует меня, отстраняется и встает. Снимает штаны, подходит к шкафу, и через секунду я слышу, как рвется упаковка защиты в его зубах, а пачка глухо падает на стол.

Стоит представить, что Мэтью там делает, и по коже тут же пробегает прохладный озноб. Я только сейчас осознала, что мне предстоит, и это слегка отрезвляет голову, хотя и не унимает желания.

Именно так все и должно случиться. Именно с ним.

Колено парня упирается в матрас, и руки снова находят меня. Наши губы встречаются, и я чувствую обжигающее тепло Мэтью, вернувшееся ко мне. Крепкие бедра раздвигают мои, и грудь накрывает приятная тяжесть.

– Я здесь, Эш! Милая… Ты такая горячая, что это сводит с ума. Ты не представляешь, сколько раз я представлял себе этот момент… и не верил, что он возможен. Как трудно было сдержаться и не напугать тебя.

Его слова такие же откровенные, как опьяняющие тело ласки, и я готова его встретить.

– Только осторожней, Мэтью, – прошу, чувствуя давление там, где только что были его пальцы, и улыбаюсь в ласковые губы. – Надеюсь, я с тобой справлюсь. Мэтью?

Он вдруг останавливается и замирает, оторвавшись от моего рта.

Мог бы – отстранился, но не может. Только крепче прижимает к себе.

– Эшли? Ты… девственница?! – внезапно догадывается, пораженно выдохнув. – Для тебя это… первый раз?!

«Какие у него крепкие бицепсы, – почему-то именно эта мысль толкается в голову. – Как странно чувствовать своего мужчину так близко. Слышать тревогу и нежность в его голосе, зная, что он может быть другим».

– Ты так сказал, будто это преступление. Ну, вообще-то да. Ты у меня первый.

– Но, Эшли… А как же… Нет, не слушай меня! К черту его!

Он не произносит имени и не продолжает, но я и так понимаю, о ком он.

После нашего расставания с Рентоном ходило немало слухов. Капитан, популярный парень, он не стал бы встречаться с Уилсон просто так. Но в школе о ком только не сплетничают, так что я предпочла не обращать внимание на слухи. Пусть что хотят, то и думают. Не стоит доказывать свою правоту тому, кто это не оценит.

– Мы с Шоном дальше поцелуев не заходили. Я не была готова, да и не очень-то хотелось. Мы больше играли в отношения, чем на самом деле стремились к ним – я поняла это, когда ты впервые поцеловал меня на Утесе, помнишь? Тогда мне вдруг стало страшно, что я могла никогда не почувствовать подобного.

Мэтью продолжает молчать, нависая надо мной в темноте, и я, подняв руку, провожу ладонью по его щеке. Признаюсь шепотом, глядя в спрятанные от меня ночью самые удивительные на свете глаза.

– Ничего не было, слышишь? Вообще ничего! Я никогда не хотела его так, как хочу тебя. Никогда, Мэтью! Иначе бы не пришла.

– Эшли…

– С нашей первой ночи в моей комнате я сохну по парню с секретами и не могу его забыть. Если бы кто-то сказал мне, что я смогу тебе понравиться… никогда бы не поверила. Ты был такой колючий, мистер Опасность! И никого к себе не подпускал. Но меня все равно к тебе тянуло, как магнитом. Я не соврала, когда сказала, что не отдам тебя Габи. Никому не отдам. Пока ты будешь смотреть на меня так, как смотрел сегодня… Мэтью! Я буду за тебя бороться и никогда ни о чем не пожалею, слышишь? Я не другие.

Я отрываю голову от подушки и шутливо задеваю его нос своим.

– Ну вот, наконец-то я сказала тебе то, зачем пришла. – Обвив крепкую шею руками, горячо шепчу в ухо: – Так мы продолжим, или ты передумал?

Он не передумал, иначе бы не держал меня собой так, словно боится, что я сбегу. Наши тела сейчас очень близко, но я все равно вздрагиваю, когда он касается моих волос ладонью и легко царапает щеку подушечкой пальца.

Говорит совершенно серьезно, не оставляя и места шутке:

– Эшли, ты знаешь все мои секреты, мне больше нечего скрывать от тебя. Но в одном ты ошибаешься.

– В чем же?

– Ты мне не просто нравишься. Я люблю тебя, Эшли Уилсон. И буду любить всегда.

***

Вот это признание. Оно звучит так неожиданно, что я совершенно теряюсь, не зная, что сказать.

Ничего подобного я не ждала от Мэтью и не надеялась услышать. Мне всегда казалось, что парни, подобные ему, не говорят таких слов. Что это очень личное, глубокое и настоящее чувство, принять которое нужно время. А сказать – только, если не можешь молчать. Иначе…

Иначе слова могут ничего не значить, я это хорошо знаю. А Мэтью точно не из тех, кто бросает пустые слова на ветер. В отличие от Шона, ему не нужно меня к себе привязывать и впечатлять. А главное, ему не нужно ничего обещать.

Я уже с ним.

Но сильнее первого, меня поражает второе признание. От него пересыхает горло и ответить получается тихо и глухо:

– «Всегда» – очень сильное слово, Мэтью. Тебе всего девятнадцать, ты не можешь этого знать. Никто не может.

Он не спорит и не заверяет в обратном. Одни слова живут секунду и испаряются в воздухе, как капли воды на солнце, а другие продолжают звучать сквозь время. Он склоняется к моим губам и пробует их, пока я не начинаю ему отвечать. Очень нежно целует, продолжая ласкать мое тело и наконец проникает в меня. Познает осторожно, прислушиваясь к моим ощущениям.

Я чувствую Мэтью всем сердцем и телом, и справиться с болью легче. Это однозначно непросто – стать женщиной, и мне не удается сдержать тихий вскрик, когда он толкается в меня бедрами. Прижимается ко мне, не в силах обуздать желание.

Сейчас оно в нем настолько сильно́, что я ощущаю его в каждом вдохе Мэтью.

– Эшли, прости! – уронив голову, он шепчет мне на ухо, задевая его губами. – Но я не смогу остановиться. Это выше меня! Я бы умер сейчас, только чтобы не делать тебе больно.

Остановиться? О, нет. Мы уже зашли слишком далеко. В познании своего мужчины есть не меньшее удовольствие, и ощущать Мэтью для меня так же важно, как дышать. Я так чувствую, и несмело обхватываю его ногами. Потянувшись к нему, спускаю ладони по спине на гибкую талию и ниже – на крепкие ягодицы. Прошу горячо, царапнув их кончиками пальцев:

– Не останавливайся… Мэтью!

Он кончает на глубоком поцелуе, ворвавшись в мой рот языком… но не отрывается от меня. Продолжает целовать, целовать… только нежнее, затихая во мне и позволяя медленно вынырнуть после его любви на поверхность. С шумным вдохом откидывается на подушку… но не отстраняется, а притягивает меня к себе, уложив на грудь. Поцеловав висок, проводит рукой по длинным волосам, словно нет предела его ласке.

Это не минутное и не пустое – то, что только что произошло между нами. Это ощущается настолько настоящим, что нет ни страха перед завтрашним днем, ни смущения от первой близости, ни боли. Ничего, кроме оголенных чувств.

Я обвиваю рукой его шею, прижимаю лоб к щеке и не хочу отпускать. Во мне так много чувств и эмоций сейчас, что с этим сложно справиться. Если бы можно было чувствовать его так всю жизнь, я бы, наверное, умерла счастливой. Ведь бывает любовь одна и навсегда. И если не в восемнадцать лет, то когда в это верить? Тогда бы никто, ни такая, как Габи, ни его отец или братья, никто бы не смог помешать нам.

Не знаю, о чем думает Мэтью, но он вдруг тихо говорит:

– Эшли, если бы радость можно было представить человеком – это была бы ты. Как теперь тебя отпустить?

– Не отпускай.

Он тяжело выдыхает и шевелит дыханием волосы у моего лба.

– Твой отец с меня шкуру спустит, и правильно сделает. Я бы спустил. Не думаю, что он позволит тебе быть со мной.

– Поверь, это не в его власти. И вовсе не потому, что я – непослушная дочь.

– Эшли, ты ведь ничего обо мне не знаешь.

– И что? Мне достаточно того, что я знаю тебя.

– А мне нет. Я сказал правду, ты много значишь для меня, но это не отменяет того, что таким, как я, доверять нельзя. Так что я не в обиде на твоего отца. Уверен, будь у меня дочь, похожая на тебя… я бы на милю к ней никого не подпустил.

– Расскажи мне о себе, пожалуйста, – шепотом прошу. – Хоть немного. От чего ты хочешь меня оградить? Может, твои страхи и не страхи вовсе.

Мэтью на минуту замолкает, словно решается, но все же говорит:

– Я помню звук, с каким полиция стучится в двери этого дома, сколько себя помню. Сначала я боялся, а потом перестал. Потом стал думать, как сделать так, чтобы они убрались, а лучше – никогда не появлялись. Понимаешь, о чем я?

– Д-да.

– Но они приходили снова и снова, потому что был отец, были Лукас и Крис. И была причина не доверять таким, как мы – отбросам общества.

– Глупости! Не говори так!

– Но это правда, Эш. О большем тебе знать нельзя, но, поверь, ничего радужного в нашей жизни нет.

– И ты хочешь так жить?

Ему требуется несколько секунд для ответа. Но не потому, что он сомневается, а потому, что не верит в другую возможность – я это чувствую кожей.

– Нет. Никогда не хотел. Именно поэтому в последнее время я делаю все для того, чтобы отец вел нормальный бизнес. Иногда у него даже получается.

Для меня честности в его ответе больше, чем достаточно. Мы не выбираем, где родиться и с кем взрослеть – ни семью, ни родных. Мы не можем приказать нашим близким жить вечно или быть идеальными. Но мы можем выбрать сами, какими нам стать.

У каждого человека должно быть это право.

– Эш, у нас есть немного времени, пока друзья Лукаса не уберутся отсюда –попробуй поспать, если хочешь. Потом мы спустимся вниз, и я напою тебя чаем – отец все равно до утра не проснется. И больше никакой езды на велосипеде в пижаме, договорились? Я сам отвезу тебя.

День был длинным, и я на самом деле устала, но сон – не самое главное, чего я сейчас хочу, хотя лежать на груди у Мэтью безумно приятно.

Я отрываю щеку от парня и сажусь в постели. Смотрю на него, подтянув на грудь край одеяла.

– Ты можешь включить свет, пожалуйста? – прошу негромко. – Я хочу тебе кое-что сказать.

Если он и удивляется, то не спорит. Оторвав плечи от подушки, тянется к краю кровати и включает ночной светильник. Возвращается, убрав волосы от лица.

Отлично, теперь света в спальне вполне достаточно, чтобы я видела его глаза. Они светятся мягким светом, и мы тратим несколько секунд, чтобы заново увидеть друг друга.

После близости, это словно приоткрыть частичку души.

Я протягиваю руку и нахожу его ладонь – он тут же сжимает мои пальцы. Сейчас я совсем без косметики, и волосы наверняка растрепаны, но меня гораздо больше волнует не это, а то, что я собираюсь ему сказать.

– Мэтью…

– Что, Эшли?

– Только не смейся, ладно? Когда-то в детстве я ужасно боялась пауков. Мы с отцом жили в старом деревянном коттедже, в котором скрипела крыша и шатались половицы, и мне казалось, что стоит выключить свет, как они тут же на меня запрыгнут. Когда тебе восемь лет, и ты спишь один, это большая проблема. Я прятала пятки и нос под одеялом, но все равно оставались щелочки, понимаешь?

– Понимаю.

– Так вот однажды, когда отец задержался на ночное дежурство, оказалось, что эту проблему легко решить, если оставить свет включенным. Что паукам тоже есть чего, бояться – если захочу, я могу прихлопнуть их в два счета, и что страх – это не то, что живет в темных уголках комнаты, а то, что прячется в нас. И что стоит только мысленно наполнить себя светом – страха не останется совсем!..

Я не боюсь твоего мира, Мэтью. Знаю, он не лжет тебе, но и не говорит всей правды. Он такой, каким ты его видишь, но он не одногранен… Мы обязательно поедем с тобой в Аризону и посмотрим Гранд-каньон. Я буду ревновать тебя к каждой девчонке, гордиться, что ты мой парень, и лезть целоваться, потому что ты замечательно это делаешь. А если нет, значит, поедем туда, куда захочешь ты.

– Ты не ревнивая, мисс Улыбка…

– Не знаю. Я просто адепт секты доверия, исповедующий принцип, что без него все теряет смысл, и чувства тоже. Но я не сказала о главном… Мэтью, я не буду прятаться от отца. Когда-то я приняла его отношения, потому что он мне дорог, и верю, что он примет мои. Все остальное будет зависеть только от нас.

– Ты бесстрашная и очень красивая. И мне до сих пор кажется, что я сплю.

– Ну вот, я серьезно, а ты шутишь.

Но он не шутит, судя по тому, как сосредоточенно поднимает ладонь по моей руке на голое плечо, и как смотрит – так, словно кроме меня для него никого не существует.

– Ни капли, Эш! Я уже вижу мир другим, когда ты рядом.