Глава 38
Самкерц. Благочестивый Песах и политика силы
– А теперь скажи, рус, что мешает мне взять эти корабли и все, что на них, просто так?
Булхаци Песах. Любимец великого хакана и сам хакан обширных земель по ту и по эту сторону пролива, который позже назовут Керченским. Блестящий полководец, искренне заботящийся о своих воинах. Бездушный политик, для которого люди – пешки в шахматной игре. Преданнейший, словом и делом, последователь своего Бога с фанатичным отблеском в глазах, вполне заслуженно получивший иерархический титул «благочестивый».
Сергей задумался.
Булхаци ждал. Он никуда не торопился. И ему был любопытен этот молоденький рус, который всего за год успел стать беком и награбить больше, чем дед Песаха оставил в наследство его отцу. А еще булхаци было любопытно: какой аргумент приведет его собеседник, которому Песах даже немного симпатизировал, ведь тот был названым братом Машега бар Захариаха, а Машег, пусть и дальний, но родич. Впрочем, симпатия не помешает булхаци конфисковать ромейские корабли.
Он уже привык брать то, что пожелает. Например, эту цитадель, не уступающую роскошью дворцу Песаха в столице. Вообще-то в цитадели должен был обитать рабби Ашмонай, коего Великий, да хранит его Бог, назначил правителем Самкерца. Но ведь город – всего лишь часть той земли, которую Великий отдал под руку булхаци. Значит, и город, и сам Ашмонай тоже под рукой Песаха. И потому место Песаха – в цитадели. А место рабби Ашмоная – там, где укажет Песах, коий есть рука Великого Беньяху в этой части Хузарии.
Булхаци задумался и не расслышал, что сказал юный рус.
– Повтори!
– Я говорю: разве Закон правоверных позволяет отнимать добытое честью? – спросил Сергей. Очень вежливо и осторожно спросил.
– А какое отношение к Закону имеешь ты, необрезанный? – спросил булхаци. – И почему называешь честью морской разбой?
«Так, с этой стороны зайти не получилось, – подумал Сергей. – Попробуем с другой».
– Три ромейских хеландия, из которых один – с огненным боем, – сказал Сергей, – одних только воинов без малого тысяча. – Слово «тысяча» он сказал по-ромейски, «mille», поскольку хузарское слово означало просто «очень много». – Нас же было всего две сотни. И за день до этого мы бились с ромеями на море, а тем же утром на суше разбили не уступающий нам в численности отряд ромеев. Я не думаю, что это можно назвать обычным разбоем.
– Пожалуй, – согласился булхаци. – Расскажи, как это было.
– Быстро не получится, – предупредил Сергей.
И мысленно поаплодировал сам себе. Ему удалось заинтересовать хузарского лидера. Полдела сделано.
– Что ж, тогда пусть принесут вино, – булхаци щелкнул пальцами. – Присядь, разрешаю.
Вино, впрочем, принесли только булхаци. Если бы Песах угостил Сергея, то это был бы знак расположения.
Но булхаци пока не определился.
Сергей приступил к рассказу. И начал он с того, как они угодили в ловушку, расставленную друнгарием ромейского флота.
Говорить о том, что Олег, скорее всего, влез в нее сознательно, Сергей не стал. Тем более что и сам не был в этом уверен.
А еще Сергей не хвастался и не преувеличивал, как сделал бы, скажем, на застолье у будущего тестя. Только правду. Ну почти.
Трюк, который они проделали, чтобы выманить морпехов с кораблей, булхаци понравился. Он даже проворчал что-то позитивное. А когда Сергей сообщил, что они еще некоторое время ждали, когда на берег сойдут и капитаны с экипажами, булхаци отметил:
– Ты знаешь роман, бек.
Когда же повествование дошло до передачи одного из хеландиев освобожденным невольникам, булхаци удивился:
– Ты же мог посадить их на скамьи, и тогда тебе хватило бы людей на все три корабля!
– Можно считать, что я пожертвовал этот корабль Богу, – сказал Сергей. – А еще надеялся, что они отвлекут ромеев. Но это не главная причина, благочестивый. Я не доверяю рабам, вот главное. И предпочитаю, чтобы в минуту нужды рядом были те, кому я верю.
– Но разве не раб привел твои корабли к нашему берегу? – спросил булхаци.
Однако! Выходит, он тоже собрал информацию, раз осведомлен о венецианцах.
– Дон Джованни Ансельмо – не раб, – возразил Сергей. – Бывает, Бог испытывает человека, насылая на него беды. Тебе это ведомо, благочестивый. (Булхаци кивнул.) Но дон Джованни не сломался и не отрекся, и Бог вернул ему свою милость.
– Он послал ему тебя, – согласился булхаци.
– Да. Или мне – его. Без его мастерства мы вряд ли смогли бы пересечь море. Кто знает замыслы Всевышнего? Нам должно лишь принимать уготованное.
Булхаци поставил кубок, посмотрел с еще большим интересом.
– О каком Боге ты говоришь? – спросил он.
– Здесь, – Сергей раскинул руки, – и там, – он показал наверх, – Бог лишь один. Это очевидность. Путей же к нему много. Столько же, сколько и людей на земле. Я так думаю… И я так чувствую, – добавил он осторожно.
– Странные слова в устах многобожца, – нахмурился булхаци.
Сергей пожал плечами.
– Ты счастливец, благочестивый. Ты – благословен Богом, – сказал он. – Ты узрел свой путь. А мне остается лишь верить, что и мне откроется мой.
– Богословы в итильской синагоге стали бы с тобой спорить, – булхаци улыбнулся. Сергей угадал это по глазам, потому что рот его терялся в косматой бороде. – Впрочем, они всегда спорят.
– Ты не таков, благочестивый. Тебе нет нужды доказывать свою правоту другим. Ты действуешь, потому что ты чувствуешь, чего хочет Бог.
Грубая лесть работает всегда. Даже если собеседник знает, что это лесть. Даже если он знает, что ты знаешь, что он знает. Легко верить в то, что хочешь услышать.
– Да, так бывает, – согласился булхаци. – Не всегда.
– Мы не совершенны, – Сергей самонадеянно поставил себя и Песаха в один ряд. – И сегодня я этому рад. Будь иначе, и я не удостоился бы чести говорить с тобой.
Булхаци молчал.
Сергей тоже. Он чувствовал, что балансирует на грани.
– Ты говорил, один из хеландиев нес огненные машины? – спросил булхаци после долгой-долгой паузы. Слово «машины» он тоже сказал по-ромейски.
– Да, благочестивый.
– Где они? Они целы?
– Да, благочестивый. Они в трюме одного из кораблей. – Сергей не стал добавлять «моих». Пока булхаци не принял решение, лучше его не дразнить. – К сожалению, я сумел взять только машины. Тот, кто умел с ними управляться, убил себя.
– Они всегда так делают, – сказал булхаци. – Я не удивлен. Ты отдашь мне эти машины. Остальное – твое. Но если ты захочешь продать хеландии и товары за справедливую цену, это будет правильно.
Песах улыбнулся. Очень по-доброму. Сергей отнес это на свой счет. Но прав был только отчасти. Просто булхаци сообразил, где он возьмет деньги на покупку ромейских кораблей. Вот это будет великолепный ход! Булхаци превосходно играл в шахматы. Но играть людьми было интереснее. Хотя бы потому, что в шахматах невозможно пожертвовать фигурой противника, чтобы добиться собственного преимущества.
– Ты добр и справедлив, мой господин! – Сергей встал и поклонился.
– Так и есть, – согласился булхаци. – Жаль, что ты не правоверный, бек. Такой слуга был бы мне полезен. И я сумел бы тебя возвысить.
«Ага, в слуги, уже бегу», – подумал Сергей. Но вслух произнес дипломатично:
– Буду счастлив быть тебе полезен и таким, каков я есть.
– Мы с тобой еще поговорим, – пообещал булхаци и небрежно махнул рукой. Аудиенция закончена.
Вина так и не предложил.
Вина не предложил, зато предложил очень хорошую цену за хеландии. И вряд ли только из личной симпатии. Сергей склонен был предположить, что булхаци очень нужны были корабли. Особенно такие, на которых можно перевозить лошадей.
Остальные крупногабаритные товары тоже удалось распродать без труда. Особенно выгодно ушло зерно. Новый урожай еще не поспел, а старых запасов в городе было немного. Прошлогодняя осада растрясла городские амбары, и цены на хлеб радовали. Хлеботорговцев.
Кое-что прикупили и русы. В основном оружие. И на продажу, и для личного употребления. После того как поделили средства от продажи хеландий. Одной «корабельной» доли как раз и хватало на приобретение качественной кольчужки восточной «сборки». Здесь они стоили втрое дешевле, чем в Новгороде.
Дешевле были и украшения. Драгоценные поделки с эмалью шли чуть ли не по той же цене, что и у булгарских мастеров-изготовителей. Спасибо булхаци. Добычу, взятую в карательном походе, прогуливали здесь же, в Самкерце.
А вот девки, к искреннему возмущению Машега, стоили непомерно дорого.
– Не жадничай, – сказал другу Сергей. – Что для тебя три дирхема? Мелочь.
– Я бережливый! – заявил Машег.
Что не помешало ему арендовать на сутки целый «веселый» дом и пригласить друзей, в число которых помимо Сергея вошли Дерруд, его родич Трюм, Гест с Траином и Клепом и, к некоторому удивлению Сергея, Труворов сотник Шигобер.
А самого Трувора пригласил повеселиться уже Сергей.
Стемидыч, переставший пыжиться и тщиться поставить Сергея в подчиненное положение, оказался отличным парнем. Веселым, жизнерадостным, далеко не глупым. И чувства благодарности не лишенным. Особенно после того, как Сергей помог ему приобрести почти новую двадцативесельную боевую лодью у затрофеивших ее в недавнем походе хузар.
Трувор, безмерно счастливый оттого, что вернется домой не «приживалой» на Ведмундовой лодье, а на собственном корабле, со своей командой и немалой добычей, проникся к Сергею еще большей симпатией, именовал братом и всячески подчеркивал свое уважение. Знал княжич, кому обязан не только жизнью, но и славой.
Славы, впрочем, хватило на всех. Об их героическом походе еще долго будут рассказывать его участники.
Были, впрочем, и не очень приятные события.
Например, Джованни Ансельмо и его люди остаться в команде Сергея не пожелали. Зря он расхваливал венецианца на второй аудиенции у булхаци. Переманил благочестивый перспективного кадра. Дона Джованни Сергей понимал. Лучше уж послужить хузарам в цивилизованном городе, где даже христианский храм имеется, чем плыть к каким-то дикарям-идолопоклонникам.
Дон Джованни огорчение Сергея тоже понимал, витиевато извинялся, клялся в вечной дружбе. Даже порывался отказаться от серебра, которое Сергей выдал ему и четверке его соотечественников.
Но Сергей настоял. Заслужил венецианец свой куш. Выручил. И научил кое-чему из своей штурманской науки. На уровне этого времени Сергей был очень неплохим математиком. Так что и долю Сергей у дона не забрал, и комплект штурманских приборов отдал. Один. Два других оставил себе.
А вот пятеро разноплеменных головорезов, которых еще там, на юге, отобрал Дерруд из числа невольников, выразили желание присоединиться к команде. Сергей лично проверил каждого и нашел, что четверо уровнем не ниже варяжских отроков, а пятый так и на гридня тянет. Природный ромей, кстати. Лука Ореус. Декарх скутатов, то есть десятник тяжелой пехоты. На галеру угодил за то, что убил чиновника. Причина, на взгляд Сергея, была уважительная. Эта чернильная скотина отняла за фиктивные долги земельный участок Луки, а жену с дочерью продали какому-то иберийцу. Будь Лука дома, этого не случилось бы. Но Лука в это время сражался за империю, и какой-то доброжелатель сообщил, что тот погиб от рук сирийцев.
Грустная, в общем, история. И показательная.
Зато в итоге Сергей получил еще одного бойца. И неплохого.
Пора домой.
Так сказал Ведмунд. И варяжская общественность его поддержала.
Добычи более чем достаточно. Теперь главная задача – доставить домой добытое золото и серебро. Сергей тоже не видел ничего плохого в том, чтобы вернуться пораньше. А вот везти домой именно драгметаллы считал нецелесообразным. Есть куча товаров, которые здесь, в Самкерце, стоят в разы дешевле. А еще дешевле они в Итиле. Хотя бы потому, что там – торговый узел Великого Восточного Пути. А еще у Сергея прикормленная сеть из родичей Машега. Но надо ли идти именно через Итиль? Не слишком ли Сергей со товарищи богаты для этого?
Роду Рузиев Сергей доверял, а вот хузарскому великому хакану – нет. Тем более в нынешней ситуации, когда у Беньяху большущие проблемы с деньгами. Соплеменники рассказали Машегу (а тот – Сергею), что главный хузарин пытался недавно взять кредит у константинопольских единоверцев, но был послан. Поскольку и так должен.
В этой ситуации Беньяху может показаться прекрасной идеей немного поправить дела за счет варягов. Бог одобрит. Хузарский первосвященник с ним уж как-нибудь договорится. Объяснит в лучших традициях иудейских мудрецов, что Он, Бог, лично заинтересован в процветании Хузарии. Ведь как метко сказал в свое время другой Машег: «Если нас не будет, кто станет Ему молиться?»
Впрочем, все как везде. Нурманы вот тоже никогда не платили за то, что можно было взять бесплатно. И католики-европейцы. Все власти исповедовали ту самую формулу веры, которую Сергею неделю назад изложил правитель Самкерца. «Убедите меня в том, что мне невыгодно отнять то, что я могу отнять». Сергею удалось найти подходящие аргументы. Так же, как и в случае с правителем Саркела тудуном Сабриэлем. Правда, тот аргумент был поосновательнее: кинжал у горла.
Великому хакану Беньяху приставить кинжал к горлу вряд ли получится. Даже князю Олегу этакий подвиг не под силу. Так, пощипать немного, припугнуть, отжать пяток соседних лужаек. Даже изрядно покусанная, Хузария оставалась мощнейшей державой.
Так стоит ли вводить ее правителя в соблазн?
Именно этот вопрос Сергей и поднял на расширенном совещании объединенной дружины. Не умолчав ни о возможности еще больше обогатиться, ни о потенциальных проблемах с условно дружественным государством.
Мнения разделились. Причем за вариант возвращения по Волге с заходом в Итиль высказался только один человек. Машег. Вариантов же, которые рассматривались большинством, было два. Один – черноморско-днепровский. Вдоль побережья к днепровскому устью и далее. Второй – тот, которым в прошлом году воспользовались киевляне. От устья Донеля до его притоков, дальше, волоком, в Сейм, а оттуда в Десну севернее Чернигова, а там – по обстоятельствам. Главное – в обход хузарских владений.
После долгих споров Сергей волевым решением остановился на варианте: Дон – Донель и так далее.
И гридь отправилась готовиться к дальнему походу.
А они с Машегом – в бордель. Такова привилегия командира, если тот сумел правильно организовать работу.
– Ты звал меня, мой господин?
Наместник Самкерца рабби Ашмонай указал на подушки:
– Сядь.
Нахум бар Хагит, предводитель двух сотен, опустился на указанное место. Приготовился внимать.
Ашмонай не торопился. Размышлял, как лучше преподнести предложение. Тут важно не ошибиться. Возможно, у него появился шанс наконец-то занять положенное ему место правителя города, на котором сейчас по праву старшего вольготно устроился ненавистный Песах. А ведь Великий именно его, Ашмоная, назначил наместником Самкерца. Ашмонай через своих родичей при дворе пытался довести до Великого мысль, что его воля категорически нарушена. Но Великий, очарованный победами Песаха, не внял. Песах же вовсю тратил и без того скудные городские средства на собственные нужды. Например, на недавнюю покупку кораблей роман. Притом что ему ничего не стоило забрать их бесплатно, а безбожных русов заковать в цепи и усадить на гребные палубы этих же хеландиев. И корабли и содержимое их трюмов просто забрать, отщипнув дольку Ашмонаю за молчание.
Сам Ашмонай поступил бы именно так. Тем более что это были те самые русы, которые прошлым летом бесчинствовали в Самкерце. Те самые, за которых тудун Самаэль обещал немалое вознаграждение. Не говоря уже о благодарности самого тудуна, состоявшего в родстве и с матерью Беньяху, и с влиятельными иудеями константинопольской общины.
– Скажи мне, бар Хагит, хочешь ли ты стать богатым? – спросил Ашмонай.
Вопрос был риторический.
– Мне нужно твое содействие, – сказал изгнанный из собственной резиденции наместник Самкерца. – Поможешь мне – и станешь не только богатым, но и командиром тысячи. Готов послужить?
– Да, рабби!
Еще бы. Такому, как этот Нахум, бедному, неродовитому, до тысячника и к сорока годам не вырасти. Без нужной поддержки.
– Песах отдал тебе ромейские корабли, верно?
Нахум кивнул.
– Справедливо. Ведь это ты нашел их. Ты доставил их булхаци, который в великой щедрости своей заплатил за то, что и так принадлежало нам. Песах щедр, но нам с тобой не пристало разбрасываться деньгами, когда я не знаю, чем накормить свой народ, – Ашмонай вздохнул. – Ты согласен?
– Да, господин.
– Так послужи Всевышнему, возьми у безбожников то, что нужно Хузарии. – И добавил после небольшой паузы, деловито: – Десятая часть – твоя. Сам решишь, как и кого из своих людей поощрить.
– Сделать это прямо здесь, в Самкерце? – спросил Нахум.
«Дурак», – подумал Ашмонай. Такому надо разжевать и в рот положить, иначе даже виноградиной может подавиться.
– Не спеши. Русы скоро уйдут. По нашему морю к Дону. Но ты уйдешь раньше. Уверен, они двинутся вдоль восточного берега моря, потому что там больше удобных мест для стоянок. На одном из них ты и устроишь засаду. Сам выберешь где. Но запомни: до устья Дона они дойти не должны. Ты возьмешь их раньше, ночью, как сделал это однажды, и ты убьешь их всех. А все, что у них, привезешь сюда. А еще привезешь мне две головы: молодого руса, который ими предводительствует, и его приятеля хузарина, предавшего Закон и народ.
– Машега бар Захариаха? – уточнил Нахум на всякий случай.
– Его. Надеюсь, то, что он рожден хузарином, тебя не остановит?
– Рузии мне не родня, – пожал плечами Нахум. – Но если они узнают, что я…
«Будь они твоей родней, я не стал бы с тобой разговаривать, дурень», – подумал Ашмонай.
– Не узнают. Иди и сделай, – сказал он. – И когда великий хакан вернется с зимнего кочевья, ты станешь тысячником.
«Или мертвецом, если окажешься еще глупее, чем я думаю», – мысленно добавил Ашмонай.
Он сказал все, но сын Хагита почему-то не уходил.
– Ну, что еще? – недовольно поинтересовался Ашмонай.
– Рабби, – сказал Нахум. – Я должен сообщить булхаци, что ухожу. И куда ухожу.
Ашмонай поморщился. Ну да, этот наговорит.
– Я сам скажу благочестивому, – заявил Ашмонай. – Скажу, что отправил тебя встречать караван.
В конце концов, ромейские корабли были куплены на городские деньги.
Наместник зря считал Нахума бар Хагита дураком.
Тот отлично знал, сколько добра везут русы. И он точно знал ответ на заданный Ашмонаем вопрос. Да, он хочет стать богатым. Но еще больше он хочет стать очень богатым. И Бог в великой милости своей дарует ему такую возможность. Разве не по Его воле именно Нахум встретил русов? Разве не Бог отдал их в полную власть Нахума? И когда Нахум по неразумию отказался от милости Его, Единый вновь указал правильный путь. Нахум бар Хагит не знал, чем он заслужил подобную милость. Возможно, тем, что дед его был знаменитым законоучителем. Но теперь воля Бога была внятна Нахуму. И вполне отвечает его желаниям. Например, Нахум вовсе не желал сделать и без того богатого Ашмоная еще более богатым. Однако он понимал, что избранному следует быть щедрым. Потому он непременно пожертвует Богу десятину. И еще кое-что – тем, кого пожелает приблизить, когда возвысится. А он возвысится, потому что деньги, особенно такие деньги, вполне заменят двенадцать колен знатных предков и капельку крови великих хаканов. А вот у его детей будет и двенадцать поколений, и родство с повелителями Хузарии. С такими-то деньгами лучшие семьи будут готовы отдать Нахуму своих дочерей.
Нахум бар Хагит никогда не был богатым и потому преувеличивал силу богатства. Однако, рассказывая своим будущим сообщникам о грядущих перспективах, он был искренне убежден в том, о чем говорил. И те ему поверили.
К несчастью для Нахума, среди тех, кому он открыл свои великие планы, оказался тот, кто почитал честь и долг выше жадности.
