Глава двадцать девятая

На следующий день в районе полудня я сидел в просторном кабинете следователя Пилкина.

– Ваня, открой секрет, почему у тебя живот не растет? – осведомился Георгий. – Небось в фитнесе живешь?

– Вообще спортом не занимаюсь, – признался я.

– Значит, не жрешь ничего! – решил Жора. – А я весь день в бегах-делах. Поесть некогда. Вечером приду домой, а там Маруся моя и суп сварила, и котлет пожарила, и яблочный пирог испекла, и соленья на столе… Накинусь на еду, как крокодил на зайца. Напихаюсь до носа – и спать. Утром встаю на весы. Плюс два кило.

– А ты не вставай на весы, – засмеялся я, – и нет проблемы.

– Есть, – возразил Жора, – брюки не застегиваются.

– Купи новые и забудь о весе, – посоветовал я.

– Ладно, давай о деле, – пробурчал друг.

– Ты занимался делом Сигизмунда Малежкина… – начал я.

– Давно это было, – заметил Георгий.

– Помнишь подробности? – спросил я.

– Да. Ты заранее сообщил, о чем говорить будем, я порылся в архиве, – кивнул приятель. – Я был простым членом группы. Не шефом.

– Можно наш разговор послушает Борис, мой помощник? – спросил я. – Включу телефон.

– Пожалуйста, – согласился приятель.

– Сигизмунд грабил обеспеченных людей, – продолжил я, – забирал драгоценности, убивал их владельцев.

– Откуда сведения? – удивился приятель.

Я быстро рассказал, чем мы с Борей занимаемся, передал то, что узнал от Алены.

– Дети, дети, – протянул Георгий, – взрослые им правду не говорят. В особенности если она такая, как у Малежкиных. Жену Сигизмунда помню, она беременная ходила, рыдала в кабинете: «Отпустите мужа, он не виноват». Это уже после суда. Она того совсем.

Георгий повертел указательным пальцем у виска.

– Как я его освобожу? Попытался ее аккуратно из кабинета вытурить, не получилось. Она в мой стол вцепилась. «Не уйду, пока Гизи домой не отправится». Не понял, про кого она говорит, затем сообразил – домашнюю кличку Сигизмунда назвала.

Жора встал и открыл сейф.

– Я в то время был обычным сотрудником, но очень хотел главным стать, старался изо всех сил. Биографию Сигизмунда тщательно проштудировал. Он с детских лет был вор, врун, мерзавец. Кучу школ сменил. Изо всех выгнали за неуспеваемость и нечистые руки. Крал деньги у школьников, учителей, тырил в гардеробе чьи-то новые вещи, продавал.

– Такой пионер ребятам не пример, – пробормотал я.

– Вот откуда у парня дурные наклонности? – недоумевал Жора. – Родители нормальные, брат пианист, на разных конкурсах награды получал. Разница в возрасте у братьев маленькая. Как получается, что один сын на зависть всем, а второй – горе и позор семьи? Сигизмунда после окончания школы еле-еле пристроили в вуз. Его мать дружила с ректором института, где был факультет подготовки ювелиров. В другом месте у него даже документы не взяли бы. Наверное, родители решили: тому, кто работает руками, не нужны глубокие научные знания.

– Примитивное понимание ювелирного искусства, – вздохнул я. – Думаю, необходимо изучать истории создания разных украшений, прочитать много книг, побывать в музеях…

– Ваня, я излагаю не свою позицию, а матери Сигизмунда, – остановил меня Пилкин, – она рассчитывала, что сына научат мастерить что-то простое: кольца, бусы, диплом дадут. Потом его родители куда-то пристроят! Но парень неожиданно увлекся ремеслом, у него обнаружился талант. Сигизмунд делал оригинальные вещи, обзавелся своей клиентурой, стал звездой вечеринок. Веселый, остроумный, с хорошо подвешенным языком, внешне симпатичный молодой мужчина нравился многим. Его охотно звали в гости, а Сигизмунд во время тусовок находил заказчиков. Жил он не с родителями, купил квартиру. Его талант приносил ему доход. Бронислав успешно концертировал. Родители не могли нарадоваться на своих мальчиков. Все рухнуло в один день. Сигизмунда задержали и отправили в следственный изолятор.

Георгий встал и засунул в кофемашину капсулу.

– Тебе не предлагаю, знаю, ты это не пьешь. А нам, госслужащим, любой кофеек в радость. Мужик один агрегат подарил, исправно нам запасы заварки пополняет. Вытащили его из дерьма. Если бы не мои ребята, мотать бы дураку срок за свою болтливость. Ну да не о нем речь.

Жора поставил кружку под носик.

– В России много музеев. Почти в каждом городе один, а то и несколько есть. Я говорю о мелких населенных пунктах. Москва, Питер, другие мегаполисы не в счет. Лисовск. Слышал о таком?

– Нет, – признался я.

– Всего двести километров от столицы, – уточнил Георгий, – уютный, зеленый, не шумный Лисовск привлекает туристов тремя древними действующими монастырями. Еще там есть усадьба дворян Беркутовых. Она на удивление хорошо сохранилась, в ней открыт музей дворянского быта. В комнатах аутентичная обстановка, в витринах выставлены одежда и ювелирные украшения. Бюджет у провинциальных музеев маленький, в каждом зале смотритель не сидит. Группа ходит с экскурсоводом, одиночный посетитель бродит сам по себе. Вся история начиналась в этом музее.

В Лисовске серьезных преступлений никогда не было. Пьяные драки, семейные разборки, кражи в магазинах, мелочь всякая. Музей же просто остров тишины, служат в нем немолодые тетушки. А потом разразился скандал. Одна посетительница показала на витрину и потребовала ответа от местного начальства.

– Где серьги и браслет? Приезжала к вам месяц назад, пришла в восторг от набора, сделала фото. Сегодня прибыла для интервью с телебригадой. Мы с вами договорились о съемках, я журналистка из Москвы. Хотела рассказать о драгоценностях, которые у вас представлены.

– Хорошо помню о приезде телевидения, – подтвердила заведующая, – мы вам рады. Что не так?

– А то, что вы распродаете втихую не свое имущество! – вскипела корреспондентка. – Могу показать фото, оно недавнее. Сравните его с экспозицией.

– Продемонстрируйте снимок, – потребовала директор музея, увидела фото, глянула в витрину и умолкла. Ювелирного набора на месте не было.

Журналистка подняла громкий скандал, его эхо докатилось до федеральных каналов. Распространению новости способствовал июль месяц. Летом особых событий нет, знаменитости улетают кто куда, ничего интересного не происходит. Исчезновение из музея мало кому известного Лисовска серег и браслета осенью бы не привлекло внимания. Украли и украли. Но летом о пропаже сообщили почти все СМИ. Заведующую музеем без суда и следствия корреспонденты назвали воровкой. Женщина не выдержала позора, покончила с собой. Вслед за матерью таблеток наглоталась ее дочь-инвалид, которую хотели сдать в дом престарелых. В могилу опустили два гроба. Крик журналистов стал еще громче и превратился в истеричный вой, когда другие подмосковные музеи стали сообщать о пропаже из своих собраний колец, серег, диадем, ожерелий. Стало ясно, что орудуют воры. СМИ мигом переобулись. Самоубийц возвели в ранг мучениц, в смерти матери и дочери обвинили журналистку, которая первой сделала гневный репортаж о краже в Лисовске, завершив его вопросом:

– Не жмет ли директрисе плечи шуба, купленная на деньги от продажи народной собственности?

Инициативная группа из нескольких жителей Лисовска, возмущенная тем, что корреспондентка довела до смерти мать и ребенка-инвалида, подкараулила сотрудницу телевидения и избила ее. Корреспондентка умерла в больнице.

Жора допил кофе.

– Следственная бригада утонула в сообщениях доносчиков из разных хранилищ. «Наша заведующая купила машину. А со стенда пропало колье». Мы постоянно ездили по разным городам.

– Почему все кражи обнаружились почти единовременно, – удивился я, – навряд ли воров было много? Один, два, ну три человека. Как они сумели столько награбить?

– Преступник работал исключительно в бывших дворянских усадьбах, – начал объяснять Георгий, – там экспозиции однотипные. Ювелирка заперта в стеклянных шкафах, витринах, но замки такие, что легко шпилькой открыть. Для профессионала секундная работа. Камеры в то время даже не во всех столичных музеях были, а провинция же экономит каждый рубль. Народ в залах не толпился, тишь да гладь вокруг, вот и расслабились сотрудники. Я уже говорил, что охраны не было, на одиночного посетителя внимания не обращали. А вор действовал не нагло, всю витрину не обчищал, замки не ломал. Работал аккуратно, утаскивал, например, кольцо, слегка передвигал остальные экспонаты, забирал табличку с сообщением про перстень, который спер, запирал стеклянную крышку. Пустое место не бросалось в глаза, экскурсовод произносил привычную фразу: «Здесь можно увидеть прекрасные украшения хозяйки усадьбы» и, не глядя на экспонаты, отходил, чтобы дать людям возможность полюбоваться драгоценностями. Проверять свои единицы хранения в музеях начали лишь после поднятого в СМИ шума. Знаешь, почему я так хорошо все помню? Дело это послужило моему продвижению по службе. Оно трамплин для взлета. Вышло так, что именно я нащупал дорогу к преступнику.