Глава 10
Что травма делает с мышлением
Мне было тридцать с лишним лет. Я окончил пять курсов колледжа и уже успел поучиться в четырех учреждениях в двух разных странах. А еще окончил медицинский университет и успел пройти практику по психиатрии и неврологии. И только с высоты этого опыта я понял, что все это время учился вещам, которые вообще-то надо преподавать в средних классах школы.
Список этих вещей был бы очень похож на содержание вот этой вот книги. В него входила бы важность аффектов, чувств и эмоций (о них подробнее в одиннадцатой главе), а также их влияние на мышление – как они могут подчинить себе логику, изменить наши воспоминания, их смысл и значение. В нем говорилось бы о заразности травмы и ее скрытой роли во многих бедах и несчастьях. Еще там была бы роль стыда – как стыд и его помощники захватывают наш мозг. Нужно было бы показать, как травма открывает дорогу депрессии, зависимостям, изоляции и циклам насилия, которые заполняют дома, сообщества, целые страны и весь мир. Нужно рассказывать детям об этом и многом другом – способом, который соответствует их возрасту, разумеется. Я бы назвал такие уроки «Руководство пользователя» для вашего мозга.
ЛОГИКА, ЭМОЦИИ И ПАМЯТЬ
Мы любим думать о себе как о разумных существах. Но дело в том, что в нашем мозге и для логики, и для эмоций есть свои сложные системы. Мозг выстраивает из данных этих систем общую картину и с ее помощью принимает решения. Решение дается легко, если обе системы говорят примерно одно и то же. Что было бы, если бы двух людей попросили выбрать вкус общего мороженого. Если им обоим нравится ванильное мороженое, то никаких проблем. Но что делать, если их вкусы не совпадают? Вот тут и начинается самое интересное.
Эмоции глубже заложены в наш мозг, потому что они эволюционно старше. Так что в спорных случаях мозг вынесет решение в пользу эмоций. Например, близкий человек заперт в горящем здании. Логика скажет: «Не делай глупостей!» Эмоции скажут: «Беги на помощь!» И именно эмоции чаще всего одерживают победу – мы часто слышим, что люди рискуют жизнью ради других, хотя шансы не в их пользу.
Хотя мозг, конечно, занимается не только принятием таких однозначных решений. Мозг очень сложное устройство. Обычно он делает все возможное, чтобы учесть и логику, и эмоции. Продолжая пример с мороженым: если логика хочет шоколадное, а эмоции – ванильное, человек вполне может попросить рожок с тем и другим шариком (с маленьким шариком шоколадного и большим шариком ванильного, чтобы эмоции остались довольны – так тоже возможно). Если в ситуации нет очевидного компромисса, мозг может позволить логике тешить себя иллюзией, что она управляет процессом. И только в последний момент станет ясно, что на самом деле все это время человеком незаметно управляли эмоции. Итак, логика хочет шоколадное, эмоции хотят ванильное. Логика заявляет: «Мы давно не ели шоколадное мороженое, а здесь оно лучшее во всем городе». Эмоции нашептывают, что от шоколадного быстрее толстеют, что от него может стать плохо перед сном – хотя все это абсолютно не доказано. Мозг встает на сторону логики с ее более убедительными аргументами и спокойно идет к лотку с мороженым, уже думая о других вещах. Когда же человек наконец подходит к прилавку, то на автомате заказывает два шарика ванильного мороженого.
Травма искажает наши эмоции.
А искаженные эмоции влияют на наши решения.
Что это было? По сути, эмоции нашептывали свое решение все это время, задействуя все свои рычаги, чтобы заставить купить ванильное мороженое. И ниже уровня сознания мозг действительно слушал, что говорят ему эмоции. Именно так эмоции получают то, что хотят, а мы даже не осознаем, насколько хорошо они умеют убеждать, и не умеем использовать эту силу во благо.
Именно здесь вступают в игру стыд и другие помощники травмы. Мы даже не понимаем, что происходит, ведь они напрямую воздействуют на подсознательный уровень: на наши эмоции и эмоциональные аспекты принятия решений. Наши решения выглядят логичными, но на самом деле за ними стоят эмоции, искаженные травмой. Мы не идем на собеседование, потому что боимся провала. Мы не приглашаем человека на свидание (хотя он очевидно не против и согласился бы), потому что наша самооценка ниже плинтуса. Мы перестаем заботиться о себе (правильно питаться, тренироваться, нормально спать и т. д.), потому что уверены, что недостойны здоровой еды и хорошего самочувствия. Травма искажает наши эмоции. А искаженные эмоции влияют на наши решения.
У меня была пациентка – очень умная и красивая девушка, – которая решила не ехать в колледж, чтобы остаться со своим парнем. Молодой человек много пил, оскорблял ее, иногда бил и убеждал, что она сама виновата. Когда мы обсуждали ее отношения и ее решение остаться с ним, она была очень спокойной и рассудительной. Травма и стыд захватили ее мозг и убедили ее в том, что она никогда не найдет никого лучше, да и вообще она недостойна хорошей жизни. Поэтому для нее совершенно разумным выглядело решение отказаться от образования и остаться с тем парнем, по сути, лишаясь всякой надежды на лучшие отношения в будущем.
К сожалению, это не все. Мы с этой девушкой давно были знакомы. В детстве она была уверена в своем потенциале и мечтала многого достичь. У нее была очень здоровая самооценка. Она была умной, забавной и доброй – она нравилась другим за эти качества и нравилась самой себе. Потом, когда она была подростком, в отношениях ее родителей начались проблемы и они перестали заботиться о дочери. У нее создалось впечатление, что она недостойна их внимания и времени. Они перестали интересоваться ее делами и занятиями. И она, вслед за ними, тоже себя забросила. В конце концов кто-то из школы воспользовался ее уязвимым состоянием. В результате нескольких случаев сексуальных домогательств она стала воспринимать себя как какого-то испорченного человека. Хуже того – она была убеждена, что сама во всем виновата.
Моя знакомая совсем забыла, как смотрела на себя раньше. Девушка, которая когда-то питала такие надежды на свое будущее, была теперь окутана разрушительными мыслями и эмоциями. Она не просто чувствовала, что недостойна хорошего к себе отношения. Она была убеждена чуть ли не в том, что ее нужно обижать. Девушка, которую я знал с детства, умерла. Она не покончила с собой – по крайней мере, не буквально. Но она перестала заботиться о себе, подсела на наркотики. И это резко повысило ее шансы на случайную смерть.
Я не виню ее за то, как она изменилась, или за то, что она перестала следить за собой. Напротив, я считаю, что ответственность лежит на травме и на обществе, которое закрывает глаза на предсказуемые процессы – например, то, как в обществе принято возлагать вину за страдание на саму жертву. Мы привыкаем к бездушной вере в то, мир просто так устроен. Что некоторым людям просто суждено вот так умереть – но я в это не верю. Смерть этой женщины легко можно было предотвратить. Сейчас ее уже не вернуть, но я хочу отдать должное ей и другим, кто пострадал точно так же. И для начала нужно посмотреть травме в глаза и прекратить все это безумие.
КОГНИТИВНЫЕ ЗАВЕСЫ
Одно из наиболее пугающих последствий травмы – то, как она тайно ослепляет наш мозг, прежде чем совершить свою кражу. Представьте вора, который строит перед домом фальшивую стену и рисует на ней точную копию дома. Прохожие ничего не подозревают и думают, что все в порядке, пока вор выносит все ценное. Травма – вор, когнитивные завесы – стены, которые она строит, прежде чем что-то украсть.
Я говорю не о завесах, которые скрывают что-то от обычного зрения. Я описываю процесс трансформации информации в мозге. Вокруг этой информации выстраивается такая высокая ограда, что мы даже забываем, о чем вообще в ней шла речь. Именно так мы перестаем осознавать себя хорошими людьми и забываем, что заслуживаем счастья и доброты. Мы забываем, что мы не обязаны страдать ни от какого насилия. Это непохоже на то, как мы обычно думаем о знаниях. Обычно нам кажется, что мы по жизни узнаем все новые и новые факты, просто прибавляя их к предыдущим. Что ничего не теряется. Но с травмой это не работает.
У тех из нас, кто пережил травму, обязательно
есть какие-нибудь когнитивные завесы.
Помните, я говорил в пятой главе про карту жизни? Мы думаем, что смотрим на все ту же карту, и не замечаем, что важная информация была стерта. И идем, сами не зная, прямо в логово дракона. Даже с идеальной картой в жизни было бы сложно. Добавить когнитивные завесы – и наши шансы совсем невелики. Прежде всего потому, что невидимые опасности, как правило, самые серьезные.
Недавно мы с детьми были в музее поездов и видели выставку, на которой говорили о том, как важно всегда смотреть в обе стороны и внимательно слушать на железнодорожном переезде. Нужно быть очень внимательным, смотреть налево и направо, убавить звук в наушниках. Основной вывод – никогда не пересекать пути, если нет точной уверенности в том, что на тебя не надвигается поезд. Мне кажется, это отличный совет. Отсутствие определенной информации иногда может иметь печальные последствия.
У тех из нас, кто пережил травму, обязательно есть какие-нибудь когнитивные завесы. Из-за этого сложнее уворачиваться от ударов судьбы – ударов размером с поезд и тех, что поменьше, – поэтому нам нужно понять, как именно травма изменяет наш мозг и прячет от нас определенные факты (и определенные воспоминания). Мы можем помочь себе разными способами: размышлениями (как в этой книге), разговорами о своих переживаниях и мыслях (например, с близкими друзьями), обращением за профессиональной помощью при необходимости.
Очень важно, чтобы мы исходили из верного представления о себе и мире вокруг нас. Мы должны освободиться от убедительных рисунков, которые травма нанесла на фальшстены, и вернуть украденные у нас сокровища, а также перестать верить угрозам, которые травма посылает нам из-за этих высоких стен – что нас никто не любит и что у нас никогда ничего не получится.
Когнитивные завесы убеждают нас, что жизнь не так хороша, как мы надеялись. Травма заставляет нас забыть. Она создает неправильные воспоминания и толкает на тропу, по которой мы никогда не планировали идти. Противостоять этому можно, если мы научимся не давать опускаться новым завесам и сумеем избавиться от тех, которые травма уже успела набросить на нас.
Как моя пациентка оказалась на железнодорожных путях?
По телефону спросили, не знаю ли я, как моя пациентка оказалась на железнодорожных путях. Мне нечего было ответить, хотя спрашивали очень настойчиво.
Вскоре я узнал, что мою пациентку нашли лежащей между рельсами. Никаких видимых травм головы не было, но она была без сознания, когда ее нашли. Кто-то на утренней пробежке заметил ее, испугался, что она мертва, и подошел проверить. Как только он прикоснулся, она внезапно села и начала кричать и просить о помощи. Мужчина вызвал полицию и попытался ее успокоить, но это не получилось даже у прибывшего наряда. Они тоже были в растерянности. Пока они ждали прибытия скорой, кто-то одолжил ей телефон. Она позвонила мне.
«Как я оказалась на железнодорожных путях?» – спросила она.
Мне правда было нечего сказать. Я знал ответ, просто я прекрасно понимал, что она тоже его знает. Это была она сама. Она сама себя положила на железнодорожные рельсы.
Она была скромной и доброй пожилой женщиной. Она была из тех людей, кто всегда быстро сливается с фоном и на которых никто не обращает внимания. И в этом не было ничего случайного. Она научилась виртуозно прятаться – даже при ярком свете дня. Эта женщина пережила немало травм за свою жизнь, причем проблемы начались уже в детстве. Умение прятаться – защитная реакция, которая была заложена в нее буквально с рождения. Пациентка выкроила себе уголок мирной жизни. Но в этот угол все равно проникали ужас и потребность сбежать – иногда без предупреждения и так, что пациентка оказывалась в серьезной опасности. Оказаться без сознания на железнодорожных путях – один из таких эпизодов.
«Как я оказалась на железнодорожных путях?» – повторила она.
Я знал, что правда ей не поможет. Нам обоим была известна ее история, но она все равно никогда не приняла бы мой ответ. В нашем лечении я помогал ей понять, что она – одно существо, с одним разумом, даже если иногда она чувствует себя иначе. Определенный прогресс был налицо. Она усердно работала в терапии, что требовало от нее огромной храбрости, ведь ей приходилось ставить себя в очень уязвимое положение. Все менялось, когда что-то ее провоцировало. А эти моменты, вместе с последующим ужасом и побегом, были совершенно непредсказуемы. Иногда повод был понятен, например, история в новостях о жестоком нападении. Иногда это было что-то безобидное – например, она однажды увидела грустного ребенка. Каждый раз в такие моменты ее восприятие себя как будто разрывалось на части.
От личности пациентки отщеплялись разные части, каждой из которых она могла стать. Одна была ужасно пугливой и пряталась в туалетах и под кроватями, никогда не выходя из дома. Другая съедала всю еду в доме. Пациентку не слишком волновали эти двое, но вот с некоторыми другими сладить было практически невозможно. Она могла стать очень злой и жестокой личностью. Тогда она говорила себе ужасные вещи, наказывала, считала недостойной жизни. Другая личность доводила до крайности потребность в защите и была убеждена в том, что смерть – наилучший путь к спокойствию и безопасности.
Вот о чем она меня спрашивала. Она хотела знать, из-за какой части себя она оказалась на путях. Она отчаянно хотела это знать, здесь и сейчас. Она хотела знать, на кого возлагать вину.
Мне хотелось ее успокоить и перенести этот разговор на потом. Мне хотелось подробнее обсудить, что спровоцировало все эти события, что именно произошло. Это могло бы помочь в будущем. Я не хотел никого винить, ведь тогда она просто отомстила бы части самой себя.
«Мне очень жаль». Я сказал это несколько раз. Я говорил искренне, и мне правда было жаль. Она возражала, что я не отвечаю на ее вопрос, а я повторял, что мне жаль. Я не был уверен, что действую правильно, но продолжал. Через некоторое время она перестала спрашивать и начала тихонько плакать. Впервые я почувствовал, что между нами завязалась настоящая связь.
Наш мозг – удивительно сложная штука. В нас так много способов понимать себя и мир. Когда мы здоровы, мы можем свести их вместе в четкое ощущение себя и выстроить ясный набор принципов поведения в мире. Это не просто, но обычно у нас получается.
Если добавить в это уравнение травму, то вся картина сразу меняется. Нам становится сложнее сфокусироваться. Мы смотрим на мир через призму негативных аффектов, чувств и эмоций. И как показывает случай моей пациентки, такая призма и вовсе может сломаться, разбивая вдребезги ощущение себя.
ЗАДАНИЕ ДЛЯ РАЗМЫШЛЕНИЯ. У наших личностей есть разные аспекты. Это не обязательно разные люди – чаще они ощущаются просто как разные жизненные цели или ценности, которые сложно совместить. Из чего ты состоишь? Какие твои внутренние персонажи или голоса мешают тебе жить спокойной и непротиворечивой жизнью? Какую роль могла сыграть здесь травма?
ВИКТИМИЗАЦИЯ И ОБРАЗ МЫШЛЕНИЯ ЖЕРТВЫ
Многие подходят под определение жертвы. Я имею в виду юридические категории, в которых человек может подвергнуться нападению или потерпеть ущерб, – тогда он считается жертвой. Он может обратиться в суд. Причем не только за совершенные против него преступления, но и за последующую травму. Иногда статус жертвы обозначает просто мелкие проблемы (когда кто-то разбил мне зеркало заднего вида или украл мою любимую кассету с Моцартом). Иногда все намного, намного хуже (например, пациентка из первой главы, которую изнасиловали по дороге с вечеринки друзей). Но я хочу, чтобы ты имела в виду, что я говорю о жертвах и виктимизации в другом смысле.
Сколько людей страдает от постоянного потока
негативных мыслей о себе?
Я хочу поговорить о том, что значит стать жертвой с точки зрения психологии, и не затрагивать юридическую сторону этого вопроса. Например, как в случае людей, которые стали абсолютно уверены в том, что цель всего мира – навредить им. Иногда эта идея порождается когнитивными завесами, которые выстраивает травма. Мы уверены, что мир – это опасное место, а из-за завес мы видим только то, что подтверждает это мнение. Именно так работает избирательное внимание.
Представь, что все идет хорошо – дети слушаются, работа кипит, пробок на дорогах почти нет, а дома ждет отличный ужин. Сделай нужные поправки под свою жизнь и позволь своему воображению нарисовать подобную картину. А теперь представь, что за ужином что-то пошло не так – ты разбила любимую кружку или тарелку, например. Избирательное внимание цепляется за это происшествие и составляет новую, совершенно другую историю сегодняшнего дня. Все становится не так уж хорошо, человек ты неуклюжий, и ничего у тебя не получается. Все позитивные моменты уходят на второй план в этой истории. Все в любом случае заканчивается плохо. Именно в этом заключается образ мышления жертвы.
Одним из самых коварных аспектов такого мышления является подделка доказательств. Например, мы можем избирательно вспоминать все те случаи, когда нас не удостоили вниманием на работе, при этом забывая о многочисленных успехах и наградах. Мы убеждены, что наша карьера в итоге развалится. По сути, мы создаем миф о себе самих. А какой миф без монстров и тайных сил? В этом фирменный прием травмы – убедить нас в том, что нам суждено переживать все бóльшую и бóльшую травму (из-за гнева богов, воли судьбы, жестоких людей, которым мы почему-то доверились).
Если бы люди совсем закрылись от жизни из-за такого образа мышления, это уже было бы очень плохо. Но все еще хуже. Внутренняя жертва подразумевает внешнего преследователя, и именно это преследование, в котором уверен травмированный разум, снова и снова подтверждает негативное отношение к миру. Оно же заставляет человека вредить самому себе. Сколько среди нас тех, кто уверен в таком преследовании? Сколько людей страдает от постоянного потока негативных мыслей о себе? Сколькие принимают с неизбежностью проблемы, которые на самом деле вполне можно было бы предотвратить? Как часто мы говорим себе «так тебе и надо», когда с нами случается что-то плохое? Мы делаем так не потому, что любим страдать. Мы делаем так потому, что травма обманом заставила нас поверить в ложный образ мира и нашего места в нем.
Когда вокруг много завес и сложно найти опору, которая действительно могла бы позволить нам чувствовать себя в безопасности, угрозы здоровью и счастью набрасываются отовсюду. И это не монстры, которых мы успели себе вообразить. Это обычные сигареты, алкоголь, упущенные возможности, безответственное вождение и пропущенные визиты к доктору. Большинство этих проблем можно было избежать, но травма убеждает нас в обратном.
С мифами сложно бороться напрямую. Но если мы лучше поймем, как травма устанавливает такие завесы, мы, возможно, осознаем, что не стоит верить в этот кошмар. Не обязательно верить, что все будет плохо – жизнь и без этого очень сложна. Мы можем научиться распознавать ложные утверждения, которые помогают травме заражать все вокруг, и научиться с ними бороться.
СПОСОБ БОРЬБЫ: переключить внимание
В жизни и так много стресса. А тут еще мозг, который постоянно куда-то уносится, цепляется за грустные вещи и отказывается их отпускать. Особенно это справедливо для мозга, с которым поработала травма. Мы кружимся в бесконечных когнитивных петлях («Я потеряю работу… Что мне вообще делать?»), как будто повторение одной и той же мысли решит проблему. В такие моменты центр тревожности берет наш мозг под контроль, руководит внутренним диалогом, накачивает мозг негативными аффектами, чувствами и эмоциями. К счастью, существуют техники, которые помогут переключить внимание.
• Можно попробовать обратить внимание на скучные, интересные или смешные вещи. Например, попытаться тщательно рассмотреть часы на стене, включить захватывающее документальное кино или пересмотреть какой-нибудь из любимых фильмов. Это поможет остановить вереницу негативных мыслей, не дать им захватить сознание, что может спасти и от бессонницы. Как только наш мозг будет чем-нибудь увлечен, то нам станет легче руководить своими мыслями.
• Если это не сработает, можно попробовать переключить внимание на что-то противное. Это неприятно, но хорошо помогает остановить другие мысли, даже самые настойчивые. Например, можно составить плейлист из песен, которые ты ненавидишь, и начать их слушать. Становится невозможно думать о чем-то другом, кроме этих песен. Этот способ очень эффективно перезагружает мозги.
• Если тебе нужны крайние меры – окуни голову в холодную воду. Это сработает. Эта техника задействует так называемый ныряющий рефлекс млекопитающих. Он знаменит не только своей способностью останавливать бесконечный поток мыслей, но и своим успокаивающим эффектом.
Наш мозг в любом случае попытается застрять на одной и той же мысли вопреки нашему желанию. Но мы можем что-то с этим сделать.
МОЙ ЛИМБИЧЕСКИЙ ПОЖАР
Потрясение и печаль от самоубийства моего брата сжигали все на своем пути. Я был зол на себя. От моей уверенности в себе не осталось и следа. Я постоянно беспокоился о том, что могу потерять близких людей, а потому моя жизнь наполнилась тревогами и разочарованиями. Короче говоря, травма от потери брата изменила мое мышление.
Я свидетель того, как легко травме удается нарисовать зловещий внутренний пейзаж, который заставляет нас с подозрением относиться к миру и сомневаться в самих себе. Она раздувает негативные воспоминания и заставляет нас забыть все хорошее. Травма как здоровяк на другой стороне качели-доски – заставляет нас повиснуть в воздухе в безвыходном положении, не чувствуя никакой опоры под ногами.
Но даже так, при должной поддержке и заботе о себе, мы можем вернуть качели на землю. Для меня это значило довериться чувству, что во мне есть что-то хорошее. А еще поверить, что помощь другим людям – это полезное, значимое и достойное дело. Это помогло мне изменить свою жизнь и пойти в медицинский университет.
