На Боган-роуд лягушки-быки выползли из пруда и пытались перебраться через мятлик. Резались, но продолжали раскачиваться и прыгать вперед, пока им не вспарывало животы. Они ревели и ковыляли дальше, а позади тянулись их внутренности. Некоторые лягушки поворачивали обратно, но им не удавалось добраться до воды.

Па сколачивал гробы. Одну из четырех покрытых вороньим дерьмом лачуг Лувеллов разобрали, и отец Шэда аккуратно сложил доски во дворе. Он уже закончил один гроб и трудился над вторым. Нытик сидел рядом, вяло виляя хвостом.

На шее па лежала рука Мег. Затем она потянулась, чтобы погладить его по лицу.

Ты еще не закончил свое дело и, возможно, никогда не закончишь.

Узнать в одну секунду столько всего – гораздо хуже, чем вообще ничего не знать. И некого винить, кроме самого себя.

Тепло одетая Глайд крутилась во дворе, возилась с чанами с булькающей брагой и поглядывала на небо. Она не помнила, когда в Лунной Лощине последний раз шел снег, и была слегка напугана. Сегодня она гораздо меньше извивалась, кружа вокруг дымящихся баков, а ее щеки были красными и обветренными.

Пока Шэд наблюдал, Глайд скользнула к его отцу и чмокнула старика в подбородок. Они обнялись и поцеловались, па сказал что-то, и она рассмеялась.

«Ну, это нечто», – подумал Шэд.

Когда Глайд вернулась к чанам, он двинулся вперед. Ему показалось, что в пояснице у него надломилось. Швы ослабли, но кровотечение, похоже, прекратилось. Шэд захромал к Глайд. Признаться, запах варившегося самогона заставлял почувствовать себя немного лучше.

– Давно тебя не видела, – сказала девушка. – Тебе больно? Почему ты так странно ходишь? Это кровь у тебя в волосах?

Шэд попытался сформулировать ответ, но мог лишь смотреть.

– Что у тебя с лицом? Ты не знал обо мне и своем отце?

– Нет.

– Чего?

Он откашлялся и сплюнул кровавую мокроту. Горло пылало, в голосе слышался режущий ухо хрип.

– Я сказал, что нет.

– Забавный у тебя голос. Думала, отец тебе уже рассказал. Он попросил меня выйти за него замуж.

Да, предполагаешь, что о чем-то подобном отец тебе сообщит. Например, что у тебя скоро появится новая мама семнадцати лет. Хорошая тема для разговора.

– Когда он сделал предложение?

– Через день или два после того, как ты приходил сюда в последний раз.

До того, как он отправился по Евангельской тропе.

– Ты согласилась?

– Конечно, – ответила она так, словно сам его вопрос был странным.

– Почему мой отец делает гробы?

– Ну, Венн помер. Тот, большой, для него. Насчет остальных не уверена. Может, он собирается ими торговать.

Так теперь обстоят дела – можно без капли скорби отбросить тот факт, что твой брат умер.

– А что случилось с Венном?

– Не знаю. Думаю, его мозг просто ржавел, пока не перестал отдавать приказы сердцу и легким. Он не страдал.

Это напомнило Шэду об утренней сцене, когда Джейк и Бекка Дадлоу сидели на пне позади пансиона миссис Райерсон.

– Где Хубер?

– Тоже не знаю. Его уже больше месяца никто не видел. Может, он оставил Лощину.

– Я так не думаю.

– Возможно, тут ты прав.

Карл Дженкинс, присев на корточки возле входной двери М’эм, стучал молотком по доскам. Его морщинистое лицо было сосредоточенным, а глубоко посаженные глаза слегка остекленели, в них билась меланхолия. Нечеловеческая ловкость и жестокая сила готовы были вырваться наружу, губы па были покрыты струпьями там, где он их жевал. Или там, где их покусывала Глайд.

Отец не поднял взгляд на Шэда.

– Привет, па.

– Привет, сынок.

– В нашем доме лежит мертвый Дейв Фокс.

Па не выглядел удивленным и продолжал работать с деревом.

– Ты ведь уже знал об этом? И гроб для него мастеришь?

– Несколько дней назад скончался Венн, – сказал отец. – Его тело завернули и положили в сарай. Хубера так давно не видели, что все опасаются, ему тоже наступил печальный конец.

Но Шэд был уверен, его отец уже знал, что Дейв лежит в забрызганной кровью спальне, в нескольких футах от последнего любовного письма Мег к нему.

– Кто рассказал тебе о Дейве Фоксе? Это была Меган? Или ты нашел нацарапанную на земле записку?

– Ты сейчас чушь несешь, Шэд. Не желаю больше этого слышать.

– Или это был сам Дейв, па? Дейв приходил и сказал тебе, что вышиб себе мозги у меня на глазах?

Ведь на самом деле Дейв не был мертв. В Лощине не живешь, и умереть в ней тоже не можешь.

– Шэд, ты немного приболел, сынок. Вот что случается, когда отправляешься в те леса по дурной дороге. Тебе нужно зайти и поговорить с М’эм. Она тебе поможет.

– А сумеет ли?

– Иди сейчас же.

То, что отец отмахнулся от него, одновременно и успокаивало, и обижало. Шэду хотелось накричать на па, рассказать, как своими руками убил человека. Но Тэнди Мэй была права. Едва его отец смирился с уходом Шэда в горы, как тут же решил, что сын для него потерян. Это было волевое усилие. Точно так же папе требовалась невероятная решимость, чтобы не обращать внимания на руку Меган, прижимавшуюся к его щеке.

– Мне еще многое нужно тебе сказать.

– Сейчас я больше не хочу разговаривать, сынок. Иди в дом.

Плечи отца дрожали, и Шэд сообразил, что тот рыдает. Это должно было испугать, но почему-то не пугало.

– Ты был прав, па. Мертвые не находят в Лощине покой.

Сильная ладонь отца поднялась и прижалась к животу Шэда. Она сделалась красной и влажной. По щекам па текли слезы.

– У тебя кровь идет, сынок. Пожалуйста, иди внутрь, М’эм и с этим поможет.

– Конечно. Поздравляю с новобрачной.

Можно лишь следовать проложенному перед тобой курсу, и больше ничего. Меган была права. Не ты делаешь выбор – тебя выбирают.

Шэд подошел к ветхой обшитой досками двери М’эм Лувелл и постучал. Стены заскрипели, заскребли друг о друга, накренились еще сильнее, чем прежде. Костяшки пальцев покрылись влажными пятнами мха. Если лачуга рухнет, то раздавит отца.

Умирающие лягушки-быки продолжали реветь.

Голос М’эм, опасный и без чудно́го озорства, проскользнул сквозь щели между досками, точно рыбацкий нож.

– Шэд Дженкинс, ты просто…

Тон ему не понравился, и Шэд вошел, не дожидаясь разрешения старухи. Это место утратило сакральный смысл, который он чувствовал раньше. Комнату наполнял запах марихуаны. Кожа Шэда стала липкой, он начал неудержимо кашлять. А когда через минуту выглянул в окно, то увидел первые снежные узоры, появившиеся в небе.

М’эм Лувелл в одной шелковой блузке съежилась в кресле и курила трубку. Ведьма потела, хотя температура падала. Это заставило Шэда хихикнуть и покачать головой. Никуда не деться от тупых противоречий этого города.

Рядом на столе, который соорудил отец, лежала шахматная доска его старика. Партия была на середине, игра могла занять дни или три недели.

Карликовое тело старухи, избавленное от свитеров и одеял, по-прежнему демонстрировало, что время над ним не властно. М’эм походила и на девочку, и на старую каргу – эта двойственность показалась Шэду удивительной, жуткой и очень смешной.

– Увидел больше моей обнаженной плоти и принялся хихикать, мальчик? Другая леди была бы скомпрометирована и опозорена.

– Но не вы.

Его ответ заставил старуху усмехнуться. Струйка дыма льнула к ее зубам.

– Думаю, стоит смотреть на это шире.

– Я тоже, тем более что я над вами не смеялся.

– Но ведь ты смеялся. Над тем, что я потею в такую погоду. Полагаю, то еще зрелище.

Как будто больше не о чем было поговорить – только о том, насколько очаровательной может быть полуобнаженная ведьма-карлица.

– Ты вернулся живым, – сказала она. – Тебе стоит этим гордиться. Немногие уходят по дурной дороге и возвращаются назад. Немногие люди, вроде нас.

– А кто это – люди вроде нас? – спросил Шэд.

– Те, кто добился особого внимания Господа.

– Вы так это называете?

– Сядь на кровать. Я позабочусь о твоих ранах.

Она вылезла из кресла и прошлась по лачуге, такая маленькая и свыкшаяся с этим местом, что даже в своем возрасте каким-то образом умудрялась бегать. Больше походила на маленького зверька, снующего по дому. На того, за кем гоняешься с метлой и ставишь ловушки.

Шэд откинулся на кровати и наблюдал, как старуха заваривала чай. На несколько минут он заснул, а когда проснулся, М’эм уже промыла ему живот и порезы на голове. Она обернула вокруг его шеи ткань, пропитанную охлаждающей жидкостью. Чай на вкус оказался хуже, чем Шэд мог предположить, но он сразу же почувствовал себя бодрее.

Едва он сел, старуха вернулась на прежнее место и снова начала курить.

– Я слышала то, что ты сказал снаружи, – сказала она. – Не беспокойся о смерти своего друга. Сейчас декабрь. Это время предназначено для смерти.

– Так почему же я не умер?

– Учитывая размер синяков на горле и дыру в кишках, тебе просто повезло. С другой стороны, декабрь еще не закончился. – Взрыв ее хохота продолжался очень долго.

– Думал, вы должны были успокоить меня.

– Делаю, что могу.

– Что ж, не стесняйтесь, начинайте, когда пожелаете.

– Она беременна. – Лоб М’эм Лувелл покрылся испариной. – Твоя женщина, если она таковой является. Эта Элфи Данфорт.

Жар снова потек по венам, и ярость, что покинула его однажды, взревела, словно двигатель, который пытаются завести.

Это все, на что он годен? Чтобы его заманивали и дразнили? С какой, черт возьми, целью?!

– И вы уже узнали об этом, хотя я был с ней лишь прошлой ночью?

М’эм шумно затянулась трубкой, задержала дым, пока ее губы не затрепетали, а затем выпустила.

– О, ребенок не твой. Она была со многими парнями, пока ты отсутствовал. Я вовсе не уверена, что сама знает, кто папочка. Но ее мама заходила сюда купить немного варенья из калины. Оно снимает утреннюю тошноту.

Теперь поздними ночами Элфи с матерью могли сидеть рядышком на своих дышащих подушках и заказывать покупки в телемагазине. Воск для безболезненного удаления волос в ноздрях. Четырехгаллонные бочонки очистителя в гранулах.

– Даже если это правда, зачем вы мне это говорите?

– Ты упоминал о ней, пока спал. Тебе не дает покоя мысль о том, что у тебя может родиться ребенок в Лощине. Но этот ребенок, эта девочка, она не твоя.

Шэд глубоко вздохнул и снял с шеи холодную тряпку.

– Вы действительно думали, что от этого я почувствую себя лучше?

– Мальчик, моя цель – привести тебя туда, куда тебе нужно, а не заставлять крутить сальто от радости. Ты нашел то, что искал на Евангельской тропе?

– Нет.

– Тогда ты не сделал того, что должен был.

– Знаю.

– И возможно, никогда не сделаешь.

Шэд уставился на нее.

– Старуха, ты когда-нибудь скажешь мне что-нибудь полезное?

М’эм Лувелл вздернула подбородок и некоторое время размышляла, кивая, пока в воздухе клубился дым.

– Думаю, что нет.

– Тогда заткнись, черт возьми!

– Теперь тебе будет только хуже.

– Ты такая же сумасшедшая, как и все остальные.

Она снова разразилась диким смехом, который звучал так, словно кости сшибались и ломались друг о друга. Даже после того, как Шэд вышел из хижины, миновал отца и девчонку, а за ним, подпрыгивая, увязался Нытик, – хохот продолжал преследовать его и заглушал визгливые крики обезумевших, умирающих лягушек-быков.

«Мустанг» – это все, на что ты можешь рассчитывать.

С Нытиком на пассажирском сиденье Шэд направился в горы, проехав мимо клочка земли, где во тьме покоилось тело его сестры. Направился туда, где Дейв Фокс осторожно положил убитую им Меган и оставил одну на несколько часов, пока сам ездил по городу, изображая поиски.

Пошел снег.

Шэд ощущал на затылке дыхание двух мертвых парней на заднем сиденье. Нытик тоже их почувствовал и начал бросать косые взгляды, огрызаясь на пустоту.

Когда Шэд припарковался, пес выскочил из машины и посмотрел на север вдоль тропы. Шэду потребовалось некоторое время, чтобы доковылять до этого места. Они поднялись и встали там, где из повозок выгружали семьи умиравших от холеры и желтой лихорадки. Сбрасывали с телег едва живых стариков и детей.

Ты знаешь, что отправляешься в место, предназначенное для того, чтобы ты исчез.

Мертвым известно о жизни то, о чем живые не имеют понятия. Им известно, чем все заканчивается.

Нытик гонялся за снежинками и радостно катался по земле. Пес пытался заставить Шэда побегать за ним. Они медленно поднимались по склону к густому лесу из дубов и сосен, к склонявшимся до земли ивам, которых хлестали ветра, проносившиеся сквозь ущелье.

Вокруг постепенно смыкался лес. Наконец они подошли к заплесневевшей дощатой ограде в верхней части Евангельской тропы.

На тысячи футов ниже бурлила на дне ущелья река Чаталаха.

Иногда чувствуешь, как за спиной закрывается одна дверь и твоя жизнь проходит сквозь другую. Переходишь от точки к точке, делая все, чтобы остаться сильным и сохранить здравый рассудок, но твоих стараний всегда недостаточно.

– Куда теперь пойдет моя история? – спросил Шэд, и Нытик принялся скулить и нервно кружиться.

Скрытое за поворотами мира движение становилось ближе. Что-то потянулось к лодыжке Шэда, сжало ее и потянуло вниз. Хватит ли сил сопротивляться? Мгновение Шэд держался, затем начал соскальзывать с края. Тянувшая его рука была достаточно сильной, чтобы принадлежать Дейву.

Самоубийцы не засыпают вечным сном. Нытик лаял, бросался и визжал. Шэд схватил пса. Мы должны спасать своих Нытиков. Ведь они единственные из живых, кому есть до нас дело. Призраки вцепились в ноги Шэда. Его поясница снова надломилась, и боль заставила вскрикнуть. Шэд скользнул ближе к краю, опустился на одно колено, ветер швырнул в лицо пригоршню снега.

От воя пса из груди Шэда вырвалось рыдание, он чуть было не упал. «Виски. Это может быть только виски и болезнь в твоей голове». Позади него появилась рука Меган, стремительно схватила за запястье и попыталась оттащить назад. Снег метался и очерчивал поднимавшиеся, обретавшие форму фигуры, а Шэду хотелось увидеть, куда заведет его битва.