Учишься замечать дыхание мертвецов на своей шее.

В тюрьме Шэд без особых проблем выходил сухим из воды, но по-прежнему чувствовал близость опасности. Знал, что она постоянно где-то рядом, в дюйме слева. Всегда нужно быть начеку, не считать себя одним из благословенных, неуязвимых. Таким дураком можно быть лишь до тех пор, пока тебя не захотят убрать. Некоторые заключенные считали, что красноречие и шарм защитят их. Как будто харизма, которая на воле заставляла женщин хихикать и хлопать ресницами, имела значение в общем блоке.

Обычно с Шэдом не связывались, но случалось, рядом с ним дрались, и чужая кровь брызгала ему на рубашку. В первую неделю за решеткой такое было дважды в очереди в столовой – нападали на парней, стоявших прямо перед Шэдом.

Один получил заточенной зубной щеткой в правую ягодицу. Другой четыре дня спустя огреб по голове семидюймовой трубой от душа. Оба сами добрались до лазарета, но это быстро включило тюремные инстинкты Шэда.

Несколько парней из блока «С» начали называть его Ионой. Это только подстегнуло остальных держаться подальше. Они смеялись над этим, но в их головах все время крутилась картинка: Шэд стоит с чужой кровью на одежде, не имея к разборке никакого отношения. Оказался не в том месте в самое неподходящее время.

Как и в других заведениях, в тюрьме бытовало много бессмысленных, надуманных суеверий. Приходилось учиться жить по ним.

Одно дело – накостылять кому-то или от кого-то получить. Но если притягиваешь неудачу, а она промахивается и бьет по парню слева, то это совсем другое. Некоторые парни прошли Вьетнам, а кое-кто из старожилов – Корею, и по старой военной привычке они считали, что от свежего «мяса» – самый большой вред, поскольку новички не понимают, куда можно наступать.

Гаитяне и мексиканцы были особенно суеверны и обычно обходили Шэда стороной. За исключением одного заключенного – Маленького Пепе, Пепито, – пятифутового урода, ширина которого равнялась его росту. Его татуированные руки были настолько огромными, что казались ненастоящими.

Пепито вбил в голову, что Шэд его сглазил, наложил какое-то проклятие и на него самого, и на его клан. Он думал так из-за книг: Шэд все время торчал в библиотеке. Пепито воображал, что существует огромное количество мистических знаний и заклинаний, которые можно найти, если знать, как правильно пользоваться десятичной системой Дьюи . Он принимал Шэда за колдуна.

Себя Маленький Пепе считал человеком благородным. Его посадили за то, что он задушил мужа сестры шнуром от жалюзи. Зять позволял себе повышать голос за обедом, играл в покер, иногда лупил своих семерых детей и слишком сильно откусил от сделки с кокаином, в которой участвовал вместе с шурином. Племянники и племянницы были для Пепито всем, и в душе он слегка терзался из-за того, что убил их отца на Пасху прямо у них на глазах. Пепито был отличным парнем, если застать его в подходящий день.

И негодование его было праведным. Свою тюремную «семью» он оберегал так же, как и ту, что осталась на воле. Хоть старший и отказал Маленькому Пепе в просьбе убить колдуна, тот все равно собирался поступить по-своему. В очереди за едой, где заклинания, казалось, обрушивались на других.

У Шэда в заднем кармане лежали «Страсти по Лейбовицу», что – как он слишком поздно понял – раздражало еще и арийцев, но не настолько, чтобы врезать ему. Шэд только что получил второе письмо от Элфи Данфорт, из-за которого застрял примерно в середине книги.

Он уже чувствовал, что Элф забывала о нем, и грустил оттого, что на самом деле не возражает против такого положения дел. Почерк Элфи дрожал, будто ей приходилось уходить после каждых нескольких предложений и возвращаться позже, придумав, что еще рассказать ему. В основном она писала о людях и событиях, которые не имели для Шэда значения и никогда не будут иметь. Она ни о чем не спрашивала. Он задумался о том, какая нужна твердость, чтобы исписать для любовника четыре страницы и не задать ни одного вопроса.

В тюрьме он стал решительнее, а разлука с Лощиной продолжила его превращение в новую версию себя.

Таши Клайн стоял в той же очереди, через три или четыре человека, присматривался к «Страстям по Лейбовицу» и планировал через пару дней ограбить камеру Шэда. Тот знал, что против него что-то замышляется, но пока не мог точно определить, кем и почему. Шэд продолжал надеяться, что его выручит история с Ионой.

В тот день он почувствовал в затылке жар чужого гнева и посмотрел на Таши, зная, что скоро с тем возникнут проблемы. Но не прямо сейчас. Шэд взглянул поверх заключенных, шлепавших на металлические тарелки картофельное пюре, говяжьи котлеты и стручковую фасоль, и увидел, что Маленький Пепе замахивается на него своими до безумия странными руками. Если у него и была заточка, Шэд не смог разглядеть ее в огромных кулаках.

Времени хватило лишь на то, чтобы выругаться, перегнуться через стойку, схватить поднос с гамбургерами и швырнуть его в лицо Пепито.

Этого было достаточно, чтобы все засмеялись и заулюлюкали, а «быки» рванули вперед. Удача улыбнулась Шэду – он растворился в толпе, и «быкам» некого было хватать, кроме Пепито, который изрыгал по-испански отрывки из Библии.

Маленького Пепе не бросили в одиночку, поскольку он на самом деле не дрался, но через два дня старший клана приказал убить его за неповиновение приказам.

Шэд выходил из «Пены и помпы» Гриффа с горстью мелочи и бутылкой средства для очистки двигателей в руках, когда его шеи коснулось дыхание мертвеца. Волосы встали дыбом.

Он сделал еще пару шагов по парковке и остро почувствовал враждебное присутствие Зика Хестера.

Услышав за спиной внезапный порыв воздуха, Шэд остановился. Его руки были заняты – глупая, хотя и простительная ошибка. Как ни старайся, невозможно все время быть настороже. Шэд тут же бросил то, что держал в руках, и резко развернулся через правое плечо, когда кулак Зика полетел вперед, словно готовый сойти с рельс паровоз.

Зик Хестер был ростом шесть футов и четыре дюйма, весил около двухсот восьмидесяти фунтов. Он бросил школу в пятнадцать и с тех пор работал в дорожных бригадах, где и заматерел. Зик был отбросом с речного дна, но не утруждал себя тем, чтобы отрывать лапки паукам или мучить мелких зверюшек – в начальной школе он шел прямиком к самым слабым детям и колотил их до крови. Он быстро перешел к тому, что запугивал учителей, избивал пьяниц, спавших на окраине трейлерного парка, и приставал к девчонкам на катке в Уэйнскроссе.

Джейк был прав, когда сказал, что тюрьма пошла Шэду на пользу. Безумие, но так все и было. За решеткой он утратил мальчишескую нескладность, развил быстроту и ловкость. Проводил каждый день в тренажерном зале, шлифуя свое тело, избавился от пивного живота и нарастил двадцать фунтов рельефной мускулатуры. Два года он только и занимался тренировками ума и тела, да старался не потерять контроль.

Иногда это работает в твою пользу. Даже когда дорожный патруль не гоняет тебя взад и вперед через реку, приятно быть по-настоящему быстрым.

Зик промахнулся – описал кулаком полукруг, исполнив неуклюжий танец в попытке не упасть. Шэд пнул его в задницу и заставил растянуться на асфальте.

Вот так.

Зик поднял взгляд, его лицо горело смертельным бешенством. На месте отколотого переднего зуба виднелся черный пенек. Десны тоже уже сгнили. К тридцати годам он сможет есть только суккоташ  и яблочное пюре. Разбитая скула была неестественно расплющена и сдвинута слишком далеко, к уху.

Шэд сказал М’эм правду. Он мог бы без особого чувства вины убить этого человека. Мысль об этом слегка тревожила, но не так уж сильно, учитывая обстоятельства.

– Я хочу с тобой поговорить, – сказал Шэд.

Зик с шестнадцати лет почти не брился и не стригся. Дикая, звериная наружность прекрасно соответствовала той роли, которую он хотел играть. Свою личину, свою маску нужно совершенствовать.

Если бы Зика однажды остригли, то увидели бы розовую мордашку очаровашки пухляша, со всеми слабостями, написанными на этом мягком чумазом лице. В детстве он походил на потерявшегося щенка, а поэтому нравился девочкам. До тех пор, пока они не встречались с ним взглядом.

Зик принялся шарить по земле в поисках того, чем мог запустить в Шэда, но сумел найти только бутылку очистителя. Он вскочил на ноги и швырнул ее, точно кирпич. Бутылка пролетела над левым плечом Шэда и разбилась о бензоколонку.

– Два года ждал, чтобы расквитаться с тобой!

– Неужели?

– Да!

Шэд знавал парней, которым нравилось разыгрывать важность, зубоскалить перед дракой, разогреваться. Для них имели значение только эго и имидж. Они круглые сутки вели себя так, словно за каждым их движением следят объективы камер. Словно где-то на диване сидят девочки-подростки, глядят на них, подбадривают, потеют. Когда ты один, драться куда труднее.

– Тебе стоило ждать и оттягивать нашу встречу как можно дольше, Зик.

– И почему же, зэк?

– Потому что на этот раз я тебя легко не отпущу. – Шэд бросил на Зика Хестера убийственный взгляд, чтобы у того не осталось никаких сомнений.

– Думаешь, я испугаюсь уголовника вроде тебя?

– Должен бы после прошлого раза. Ты ответишь на мои вопросы, или я тебе снова накостыляю.

– Кишка тонка, – прошипел Зик. В глухом голосе прозвучала нотка страха. Зик был идиотом, но ему хватило ума понять, что Шэд говорит искренне. Он попытался улыбнуться, добавив к оскалу рык.

Они поравнялись. Зик нервно хохотнул, повел плечами, расслабляя тело как перед боксерским поединком. Затем выскользнул из куртки и бросил ее Шэду в голову, оставшись в черной футболке без рукавов. Принял позу, бицепсы очертились рельефнее. Зик без остановки сжимал и разжимал кулаки, чтобы кровь текла быстрее, а вены на руках набухли. Он хотел выглядеть крутым и сильным. Зик оглянулся по сторонам в поисках девушек, которые могли оказаться поблизости, но за ними наблюдал в окно только семидесятилетний Грифф с губами, покрытыми пивной пеной.

До Зика Хестера трудно было достучаться, пока он вел себя как на съемочной площадке, словно собираясь стать новой звездой боевиков. Было заметно, что он пытается придумать какую-нибудь хлесткую саркастичную реплику. Что-то подходящее для трейлера и афиш.

– Ты что-то сделал моей сестре? – спросил Шэд.

– Это что еще? – Зик продолжал играть мускулами. Испуганно, не желая взглянуть в лицо реальному положению дел.

– Отвечай.

– Ты…

– У меня мало времени. И я больше не стану просить тебя по-хорошему.

Зик выпрямился, его грубое лицо, и без того до отвращения идиотское, стало еще более дебильным.

– Меган? Твоей сестре? Ты думаешь… значит, ты думаешь, что я как-то связан с тем, что с ней случилось?

– Я тебя спрашиваю.

– Прямо сейчас можешь развернуться, найти дупло и сунуть туда свой хрен, потому что я не…

Шэд за один шаг сократил расстояние между ними и наотмашь врезал Зику в челюсть, но нечесаная голова соперника даже не дернулась. Тот был не таким уж и рыхлым. Его подбородок под спутанной бородой оказался острым и каменным.

– Черт тебя дери, Дженкинс!

– Чтобы пять минут никаких твоих кривляний, Зик. Что с ней случилось?

– Откуда, черт возьми, мне знать!

– Однажды ты пытался на нее наброситься.

– А теперь слушай меня! Ты запятнал мое доброе имя…

Зик снова огляделся, очень надеясь, что кто-нибудь услышит его монолог. Он усердно репетировал последние два года. Слово «запятнал» далось ему нелегко, но Шэду пришлось признать, что прозвучало оно довольно естественно. Зик долго тренировался.

– Ты снова пытался? – спросил Шэд.

– Чего?

– Не заставляй меня повторять.

Чем дольше они тянули с дракой, тем больше времени было у Зика, чтобы распалить гнев и накрутить себя. Страх уходил.

– Ничего подобного, сукин ты сын!

– Тогда зачем ты надоедал моему отцу?

– Я? Ты винишь меня? Этот ублюдок уже несколько недель льет людям в уши ложь о том, что я замешан в убийстве Меган.

Шэд напрягся и выпрямился.

– Ты считаешь, ее убили?

Зик скорчил такую гримасу, какую только смог изобразить. Его пальцы дрожали, будто он стоял перед классной доской, пытаясь начертить наступление Шермана.

– Ты чертов придурок. Ей было всего семнадцать. Ни одна девчонка не умирает просто так в тех вонючих лесах.

– Верно.

– Не смей больше так на меня смотреть. Если хочешь подраться, мы разберемся с этим прямо сейчас. Но больше не смотри на меня так. Я не виноват в том, что с тобой случилось. Что бы там ни говорили об этом ты и твой выродок-папаша. И тебе лучше не распускать сплетни по городу!

Для настоящего коварства Зику Хестеру не хватило бы характера. Шэду стало слегка стыдно, несмотря на то, что это на него напали. Стоило быть умнее. Конечно, Зик не имеет никакого отношения к смерти Мег. Он бы наследил.

– Убирайся отсюда, – сказал ему Шэд.

– Не говори, что мне делать, мальчик.

– Тебе пора успокоиться.

– Вали и держись от меня подальше, если хоть чуть-чуть соображаешь. Или я тебя изобью и брошу твою задницу валяться на шоссе, как сбитого неделю назад енота.

Шэд вздохнул. Па был прав – у Зика плохо с памятью. Тот уже начал снова играть мышцами, взвешивая свои шансы в новой атаке. Было видно, как он ощупал языком гнилой зуб, оголенный нерв отозвался болью и заставил приподняться на цыпочки.

Что бы ни собирался сказать Зик, слова его были бы крайне недальновидными. Подлыми. И речь пошла бы о Мег. Шэд отступил на шаг, словно подначивая обидчика.

Вот оно.

Зик Хестер улыбнулся сквозь всклокоченную бороду и пробормотал:

– Она так крутила задницей, сводила парней с ума. Странно, что ее раньше не прибили. Вот и живи с этим.

– Ну-ну, – сказал Шэд, схватил больную руку Зика за локоть и запястье, яростно выкрутил.

Щелчок был четким и громким как выстрел. Зик тут же впал в шок, даже не закричал. Он тяжело осел, несколько раз дернулся и зарыдал.