Пятница, 14 июня, 22:17
Спать Фейрбрайты легли раньше обычного, не в лучшем расположении духа и усталые. Мартин вился вокруг жены, будто она хрупкий цветок, грозивший уронить лепестки от малейшего дуновения ветра. Он весь вечер спрашивал, все ли у нее хорошо и чем ей угодить. Короче, всячески ее раздражал.
Что тут странного?
Он не может оставить ее в покое.
Он боится потерять ее.
Пока супруги раздевались, Броган заметил, как Мартин украдкой поглядывает на жену, но тут же отводит глаза.
Он ее хочет.
Сегодня не светит.
Думаешь?
Иначе будет выглядеть так, словно он ею воспользовался. И вообще, Колетт сегодня думает о другом мужчине. Кому это понравится? Прежде чем делать первый шаг, Мартин должен убедиться, что она ему доверяет.
Жалко. Я б не отказался посмотреть на их любовные игрища…
Свет погас сразу же, как только супруги легли спать. Никаких книг перед сном или разговоров в постели. Броган полежал немного, дожидаясь, пока эти двое не уснут. Потом прикрыл глазок, включил фонарик, перебрался на ровный участок пола и прижался спиной к кирпичной стене.
Что теперь?
А я почем знаю? Ничего. Будем сидеть. Убивать время.
Скукотища. Не хочу я убивать время. Хочу убивать людей.
Все будет. Потерпи немного.
Терпение — не лучшая моя сторона. По натуре я деятель. Люблю движуху. И Колетт не помешает лишний раз встряхнуть…
Обязательно, но попозже. Пока думай о чем-нибудь другом.
О чем? О том, как хочется жрать? Ладно: я хочу жрать.
Ты вечно голодный.
А ты, можно подумать, нет? Разве нас спасет тот жалкий бутерброд, который ты припас на сегодня?
Днем Броган нашел в мусорке пустую бутылку и наполнил ее водой из крана. Потом достал пакет из-под чипсов и замотал в него два печенья и немного сыра, чтобы не испортились. Тогда ему казалось, что перекус выйдет вполне сытным. Теперь же, в свете фонарика, было очевидно, что этими скудными припасами не накормить даже здешних мышей.
Перетерпим.
Не хочу я терпеть. Мы должны держать ситуацию в руках, а не прятаться по норам, как забитые звери. Это людишки внизу должны перед нами плясать. Помнишь Дервентов? Как мы заставили их кусать друг друга? Вот что надо делать!
Сделаем, обязательно сделаем! Но позже.
Броган думал о своей власти над людьми. Бо́льшую часть юных лет он подчинялся чужой прихоти, а когда набрался сил, ощутил головокружительную свободу.
Броган посмотрел на стену у себя за спиной: над старыми осыпающимися кирпичами возвышалась новехонькая кладка. Теперь он взаперти. В одиночной камере на скудном пайке. Вот бы выбраться сейчас наружу, пролезть опять по чердакам, вернуться к…
Элси!
А что с ней?
Как мне теперь снова ее увидеть?
Очевидно, что никак.
Но ты же слышал, что она сказала! Я ей нужен. Ей незачем жить без меня, без своего Алекса.
М-да, ты попал… Впрочем, согласись, ваши отношения изначально были обречены. Вопрос стоял лишь в том, успеет она отбросить тапки прежде, чем мы отсюда выберемся, или нет.
Она будет по мне скучать. Я разобью ей сердце.
А я буду скучать по ее жратве.
У тебя совсем нет совести.
Угадал! Всю жизнь, представь себе, обходился без нее. Смирись уже. Элси ты больше не увидишь — ни живой, ни мертвой, так что поскорей выбрось ее из головы.
Ничего не получалось. Броган отказывался думать, что его дни со старухой сочтены. Он ни за что ее не убил бы. Она ведь особенная. Кажется, единственная в этом мире, на кого он не отважился бы поднять руку.
Броган пытался понять, отчего так, но слишком болела голова. В ней толкались обрывки мыслей, воспоминаний и образов.
Ясно было одно: по Элси он будет скучать. Прежде чем погасить фонарик, Броган загадал желание — чтобы она как-нибудь смирилась с тем, что он ее бросил.
