Пятница, 14 июня, 2:48

Было темно, но не слишком. Броган отчетливо видел силуэт Мартина в одних трусах-боксерах — тот почесывал голову и с натугой пускал газы.

К счастью, Мартин смотрел в другую сторону — направлялся в ванную. Броган застыл. Буквально окаменел. Даже перестал дышать, будто разучился. Зрачки расширились, чтобы втянуть в себя как можно больше света. Мартин вошел в ванную, оставив за собой дверь открытой. Хлопнула крышка унитаза, по фаянсу зажурчала мощная струя.

Броган медленно, шаг за шагом, сполз по лестнице до самой нижней ступеньки и шмыгнул в кухню. Оттуда прислушался, как в бачке шумит вода и гудят трубы.

Наверху опять раздались шаги. На мгновение показалось, будто Мартин идет вниз. Броган спрятался за дверь.

Мартин не стал спускаться. Броган выдохнул. Выждал минут пятнадцать и только потом рискнул выглянуть.

Уже с лестницы было слышно, что храп стал вдвое громче. Однако лишь наверху Броган различил в нем разные тона: значит, Фейрбрайты оба уснули.

Он подошел к двери приоткрытой спальни и нерешительно затоптался.

Броган толкнул дверь и просочился внутрь.

В комнате было гораздо темнее, чем на лестнице. Пришлось выждать пару минут, пока глаза не привыкнут. Голову вдруг сильно кольнуло болью, Броган даже испугался, как бы не потерять сознание.

В слабом свете от будильника Броган отчетливо видел в кровати два силуэта. Мартин лежал на боку, отвернувшись от Брогана. Колетт — на спине, вдобавок откинув одеяло. Она тихонько посапывала, веки ее трепетали. Пухлые губы приоткрылись, маня их поцеловать. Выглядывающая из-под одеяла нога была согнута в колене. Ночнушка задралась до самого бедра.

Броган стоял в изумлении, любуясь изгибами и впадинами, выпуклостями и контурами, видимыми и спрятанными. Колетт возбуждала его сверх всякой меры — не только тем, что он видел, но и тем, что скрывалось от глаз.

Шагнул к кровати.

Начал он с ноги. Протянул руку, замерев в сущем миллиметре от безупречной кожи. Так близко, что ощущал исходивший от нее жар.

Двинулся дальше по голени, ненадолго задержался у колена, прежде чем скользнуть над обнаженным бедром. Броган невесомо огладил его округлость и замер, дотронувшись до края ночной рубашки.

Потом потянулся к голове. Коснулся волос. Они были невероятно мягкими, как шелк. Провел пальцами по лбу, по изгибу носа, над губами. Задержался на мгновение, впитывая жар женского дыхания, затем двинулся дальше: к горлу, плечу и холмику груди.

Колетт дернулась: так неожиданно, что он не успел отпрянуть.

Она резко втянула воздух, выгнула спину и потянулась, ткнувшись при этом грудью в ладонь Брогана. Застонала. Он испугался, что она просыпается. Однако Колетт просто перевернулась на бок и снова легла неподвижно.

Из спальни Броган вышел будто в тумане. Он не помнил даже, как добрался до соседней комнаты. Видимо, дошел собственными ногами, но это совершенно не отложилось у него в памяти.

Перед внутренним взором стояла фантастическая картина: Колетт открыла глаза и улыбнулась. Нарочно ткнулась ему в руку грудью, сладко застонав от удовольствия. И нежно промурлыкала: «Иди ко мне».

Броган не желал слушать голос своего искалеченного разума, твердивший, что это выдумка, бред, фантазия.

Ему хотелось, чтобы оно было единственной и непреложной истиной.

Потому что иначе — никак.