Четверг, 6 июня, 0:21
Броган в ужасе вскочил. Какого черта? Почему он не слышал шорохов за спиной?
Теперь придется исправлять свой промах.
И лучше поскорей, пока старуха не разоралась: «Караул, насилуют!»
Взявшись за рукоять ножа на поясе, Броган шагнул к Элси. Та не двинулась с места. На лице у нее не было ни ужаса, ни злости, одно изумление. Брогану стало не по себе. Убивать ее отчего-то не хотелось.
Хватит уже тянуть! Вали старуху. Кончай ее!
— Алекс?.. — прошептала та.
Броган замер как вкопанный.
— Что?
— Алекс? Это правда ты? Ты вернулся?
Элси подняла костлявую узловатую руку. Мутные глаза заполнились слезами. Броган понял, что она не только глухая, как пробка, еще и подслеповата и вдобавок плохо ориентируется в действительности.
— Да, — сказал он. — Это я.
Элси шагнула к нему, склонив седую голову набок, чтобы присмотреться. Броган заметил у нее в ухе слуховой аппарат.
Она провела пальцами по его лицу, и Броган не стал отшатываться. Костлявые пальцы пригладили ему бороду. Он нарочно ее отрастил, чтобы не быть похожим на фотографию, которую распространила полиция. Забавно получилось — из-за бороды его теперь приняли за другого…
Брогану отчего-то вспомнилась его старая нянька. Он был совсем маленьким, когда та умерла, и образ ее сохранился нечетко, но Броган помнил, как она гладила его по лицу, умилялась пухлым щечкам, беззубо улыбалась и по-доброму блестела глазами.
— Я знала… — прошептала Элси. — Знала, что ты вернешься. Они говорили, ты умер, но я не верила. Я знаю своего сыночка. Ты ни за что меня не бросил бы. Алекс, тебя так давно не было…
Ха! Совсем старушка сбрендила. Шарики за ролики заехали.
— Да, — сказал Броган. — Очень давно. Уж и не помню, сколько.
— Почти тридцать лет прошло. А ты… ты ни капельки не изменился. Просто чудо!
Броган глянул в сторону коридора. Надо выбираться отсюда поскорей. На кухне творилось полное безумие, но отчего-то ему хотелось понять, что происходит. Прочувствовать всю сюрреалистичность ситуации.
— Ты должна мне помочь, — сказал он. — Я плохо помню, что со мной было. Что тогда произошло?
— Машина разбилась. Ты ехал домой после вечеринки. Как мне сказали, пьяный. Свернул не туда и выехал на встречную полосу. Но я-то знала, что это неправда. И даже не стала смотреть на тело. Зачем, если это был не мой сынок?
Элси обеими руками обхватила его за голову.
— Сынок. Сыночек… Я каждую ночь о тебе молилась, и вот мои молитвы услышали.
Она обняла его, прижалась невесомой головой к груди. Броган пригладил ей редкие волосы, чувствуя под тонкой, как бумага, кожей, шишки и впадины на черепе. Интересно, что творится у нее в мозгу? Почему она не спрашивает, отчего ее сын, которому сейчас должно быть за пятьдесят, а то и больше, не постарел ни на день?
— Ты, кажется, похудел… — сказала Элси. — Плохо кушаешь, да?
Матери всегда об этом спрашивают. Наверное, это у них в генах.
Моя мать никогда не спрашивала.
Ну, ей до тебя вообще не было дела. Особенно после того, что случилось с ребенком.
— Знаешь, — заговорил Броган вслух, — я, кстати, голоден.
Элси улыбнулась, показав кривые бесцветные зубы.
— Давай что-нибудь приготовлю. Чего ты хочешь? У меня есть суп. И бобы. И, кажется, в морозилке лежала рыба…
— Бобы с тостами, пожалуйста. Спасибо.
Она похлопала его по плечу.
— Не говори спасибо. Зачем еще нужны матери? Разумеется, чтобы заботиться о своих детках до самого последнего вздоха.
Старуха заковыляла к шкафу, открыла и, как и Броган недавно, принялась вытаскивать банки, подслеповато их разглядывая.
Прямо-таки матушка с родным сыном, да?
— Очки забыла, — пробормотала Элси. — Это бобы или что?
Броган подошел к ней.
— Да, бобы. Давай я сам. — Он забрал у нее банку. — У тебя консервный нож есть?
Она подняла скрюченный указательный палец.
— Сейчас найду.
Открыла ящик и безошибочно положила руку прямо на консервный нож. Протянула его Брогану, и тот принялся готовить свой первый горячий ужин за последние несколько дней.
Элси смотрела, как он вываливает бобы в сковородку и запихивает в тостер хлеб. Тут ей пришла в голову одна нехорошая мысль.
— Ой! Надо же срочно сообщить Джанет. Господи, и чем я только думала?..
— Джанет?
— Твоей жене, глупенький. Вот она обрадуется! Пойду ей позвоню. Ну и что, что поздно… Повод-то какой!
Элси заковыляла к выходу. Брогану пришлось отложить ложку и схватить старуху за руку.
— Нет. Не надо!
Элси слепо уставилась ему в лицо.
— Почему не надо? Что-то случилось?
— Просто… Никто не должен знать, что я приходил. Никому не рассказывай. Никому!
— Даже Джанет?
— Особенно Джанет. Держи все в тайне.
— Но почему? Не понимаю…
— Я… не знаю, как объяснить. Но меня здесь быть не должно. И если узнают, что я приходил, то мне опять придется исчезнуть. Только уже навсегда. А ты ведь этого не хочешь, нет?
— Ох, милый мой, ни в коем случае… Это было бы ужасно!
— Вот именно. И мне бы не хотелось. Мы ведь только что встретились.
Элси взяла его за руку. Кулак Брогана у нее в ладонях казался огромным, особенно на фоне бледной старушечьей плоти, очень холодной, словно кровь с трудом пробивалась сквозь сморщенные старые сосуды.
— Не хочу, чтобы ты пропал… Мне без тебя так одиноко.
Нет, ты только послушай. До чего нагло тобой манипулирует. Ведет себя как маленький капризный ребенок. Покажи ей, кто ты, — пусть знает, что ты такого отношения не стерпишь.
Этот совет привел Брогана в замешательство. Он замялся, но тут, к счастью, щелкнул тостер.
— Готово, — сказал он. — Надо поесть.
— Да-да. Кушай, кушай, бедный мой мальчик!
Он намазал тост маслом, вывалил на него содержимое сковороды, уселся и начал есть. Элси плюхнулась на стул рядом, не сводя с него обожающего взгляда, но спорить Броган не стал. В какой-то момент она протянула ему стакан молока, и он с радостью его выпил. Потом вытащила из холодильника кусок чизкейка.
Броган не торопился. Спешить все равно было некуда, а этот дом казался гораздо уютнее соседней лачуги. Ужасно не хотелось вставать со стула.
— Мне пора идти… — сказал он наконец.
Старушка безмерно огорчилась:
— Не уходи! Алекс, не надо! Ты же сказал, что вернулся насовсем!
— Не волнуйся, я ненадолго. Завтра вечером опять приду.
— Обещаешь?
— Обещаю. Тебя разбудить?
— Да, конечно. Я приготовлю ужин.
— Буду рад.
— Тебе надо лучше питаться. Может, возьмешь что-нибудь с собой? Хотя у меня в доме мало еды…
Броган огляделся.
— Давай немного фруктов? Или кусочек пирога…
Элси не пришлось уговаривать. Она вскочила, с поразительной для своих лет ловкостью подбежала к столу и паучьими пальцами выбрала из корзинки несколько плодов поспелее. Отдала их Брогану, и тот спрятал их в мешковатый карман. Затем отрезала огромный ломоть чизкейка и завернула в фольгу.
— Спасибо, — сказал Броган.
— Тебе еще что-нибудь надо?
Тот задумался.
— Свечи. У тебя есть? И спички тоже.
Элси с радостью закивала:
— Уж это у мамочки для тебя всегда найдется.
Она открыла дверцу под раковиной и вытащила связку белых свечей и коробок спичек.
Броган с трудом распихал ее дары по карманам. Элси снова схватила его за руку.
— Просто чтобы ты знал… Мне уже немного осталось на этом свете, но сегодняшний день — лучший в моей жизни. Теперь я умру счастливой!
В душе Брогана что-то перевернулось. Люди редко говорили ему такие слова. Обычно наоборот — умирали в муках и страданиях, умоляя оставить их в живых.
— Я… мне пора, — выдавил Броган, потому что сказать было нечего.
Он, не оглядываясь, вышел из комнаты. Стал подниматься, перешагивая по две ступеньки зараз, чтобы старуха не сумела за ним поспеть.
Та кричала ему вслед:
— Алекс! Алекс!..
На лестничной площадке Броган запрыгнул на комод и пролез через люк.
Однако даже сквозь потолок до него донеслись рыдания женщины, оплакивающей давно умершего сына.
