55

– Может, выработаем какой-то план действий? – произнес Андре, не отрываясь от телефона, на котором до сих пор просматривал книгу Фиолы. Оставшись наедине с Чарльзом в его шикарной квартире, без Хлои в качестве буфера, он чувствовал себя малость не в своей тарелке.

– Давай.

Чарльз сел за рояль, поставив перед собой свою бутылку с пивом. Интересно, подумал Андре, на хрена вообще студенту рояль? Тот начал играть что-то тревожное и быстрое, отчего в голову полезли всякие гоблины и вурдалаки.

– А ты не знаешь что-нибудь не столь мрачное?

Чарльз рассмеялся и оборвал игру.

– Не любитель Листа?.. И да – можно задать тебе один вопрос?

Андре поднял взгляд от телефона.

– Как давно ты симулируешь свой диагноз?

Прозвучало это как бы между прочим.

Андре застыл, в животе ёкнуло.

– Да ладно, мне-то ты можешь сказать. – На лице у Чарльза было мягкое, дружелюбное выражение человека, который собирается втюхать тебе ипотечный кредит с пониженной ставкой. – Просто умираю от любопытства.

– Да как тебе такое вообще в голову пришло?

Чарльз ничего не ответил, просто перевел взгляд на него. Вполне можно принять его за обычного обаятельного парня, точно? Состоятельного парня с чудесной квартирой, который в их троице пытается быть голосом разума. Трудно было увязать этот дружелюбный, открытый взгляд, которым он смотрел на Андре, с фактом о том, кем Чарльз являлся на самом деле. По лицу Андре пробежала целая гамма выражений – от «Ха-ха, очень смешно!» до «Какого хера?» Он понимал, что далее последует некая угроза в открытой или завуалированной форме, но после всего этого тягостного времени и того, через что ему довелось пройти, какая-то крошечная частичка его испытала нечто вроде облегчения. Облегчения от того, что его наконец раскрыли.

Чарльз улыбнулся.

– Дело в том, как ты себя ведешь, как реагируешь в определенных ситуациях… Я впервые это заметил, когда тебя чуть не вывернуло от одного только вида того чизбургера из песочного теста.

– Что?!

– Лично я никогда не чувствую отвращения, – объяснил Чарльз. – У моей девушки уже вошло в привычку обнюхивать все, что лежит у меня в холодильнике, поскольку я не воспринимаю запах испорченных продуктов как что-то опасное.

Как громом пораженный, Андре отчаянно пытался придумать какой-нибудь достойный ответ – может, отшутиться, чтобы отвлечь своего собеседника.

– Вдобавок ты вроде как всерьез напрягся, когда я обвинил тебя в симуляции.

– И что?

– А то, что если ты подловишь меня или Хлою на вранье, то буквально через секунду мы спокойно соврем по новой, причем так, как будто сами почти что во все это верим.

– Ты скорее похож на нормального. Не то что Хлоя.

– Это не так, – ровным голосом произнес Чарльз. – Просто я больше двух лет старательно создаю себе образ нормального человека.

Андре отхлебнул пива, позволив солоноватому IPA задержаться в самой глубине горла, прежде чем проглотить. Почему-то вдруг стало легко на душе – словно правда, долго и мучительно барахтающаяся где-то на глубине, наконец-то с брызгами вырвалась прямо на поверхность, хорошенько хватив кислорода.

– Если я и впрямь тебе кое-что скажу… ты никому не расскажешь?

– С какой это стати мне что-то кому-то рассказывать?

– Может, потому, что у тебя нет совести?

– Вот как раз по причине отсутствия совести я ничего никому и не скажу, – сказал Чарльз, улыбка которого уже буквально сияла и переливалась. Он уже почти добился своего и наверняка это чувствовал. – Мне и вправду просто любопытно, так что торжественно обещаю никому не рассказывать.

– Точно никому? Даже Хлое?

– Вряд ли ее можно отнести к моим особо доверенным лицам.

Андре поковырял этикетку на бутылке.

– Я заполнил заявку на участие в программе просто шутки ради, но никогда не думал, что из этого что-нибудь выйдет… А потом все типа как понеслось само собой и начало расти как снежный ком.

– Как? Что именно тебе это удалось?

– Предыстория в том, что в тринадцать лет мне поставили кондуктивное расстройство.

– О, мне тоже! Лет в девять, по-моему.

Андре кивнул.

– Я об этом в то время особо не задумывался – в смысле, я был еще мал, – но потом кое-что почитал и в общем и целом пришел к выводу, что все это полная чушь. Мы просто жили в плохом месте – естественно, я выделывался. Как и мой брат, а я всегда делал то же самое, что и он.

– В каком это смысле в «плохом месте»? – Чарльз подался вперед, и если не знать, что он на самом деле из себя представляет, вполне можно было бы принять его за сгорающего от любопытства и сопереживающего человека. Чарльз – просто мастер по части притворства, подумал Андре. Не то что Хлоя. Что же заставило его излиться, так подстегнуло к откровениям – обычная усталость или дело было в той ноше, которая наконец свалилась у него с плеч?

– У меня внезапно умерла сестра. Действительно внезапно. Старшая, старше нас с братом. Даже было непохоже, чтобы она чем-то болела или еще чего. С ней просто случился приступ астмы.

– И она умерла от приступа астмы?

– Такое бывает, – произнес Андре дрогнувшим голосом. – Они вызвали «скорую», а та ехала целых сорок минут.

– Чисто вашингтонская расторопность.

– Добро пожаловать на Северо-Восток! В нашем районе всегда творилось чёрт-те что – квартирные кражи, иногда перестрелки… Но это оказалось совсем по-другому. Это словно всех сломало. Мой брат учился в той же школе, что и она в то время. Учился довольно неплохо, всерьез занимался спортом – спринт и бег с барьерами. Собирался поступать в колледж, но тут ему словно стало на все наплевать. В том числе и на школу. Он стал болтаться с теми, кого моя мама называет «плохой компанией». Иногда я присоединялся к ним. Иногда просто прогуливал.

– И тебе в итоге поставили кондуктивное расстройство?

Андре кивнул.

– Не думаю, что оно у меня действительно было, честно говоря, но в результате это оказалось мне на руку. Когда мне было пятнадцать, я влип в серьезные неприятности. Несколько моих приятелей забрались к кому-то в дом – меня там с ними не было, но сразу после этого я развез их по домам на чьей-то машине, а потом их поймали. Меня осудили условно, пришлось перейти в спецшколу – типа коррекционную, для ребят с проблемами поведения, – и некоторые из них попадали в нее прямо из колонии для несовершеннолетних. – Андре покачал головой. – Да чуть ли не все. И тут меня как ударило. Я понял, что не хочу идти по их стопам. Это заставило меня осознать, как моим родителям приходится надрываться на работе, чтобы позаботиться о нас, что им и так несладко приходится, а тут еще и я со своими фокусами… Но школьный психолог как-то рассказал мне про эту программу в Адамсе, и это меня сразу заинтересовало.

– Про доктора Уимена?

Андре кивнул.

– Я начал читать книжки по психологии. Большинству людей с кондуктивным расстройством в итоге ставят диссоциальное, а это в основе своей практически та же психопатия… И тут я подумал: эй, может, у меня получится заставить их думать, что это расстройство у меня и в самом деле есть? Я не ожидал, что у меня что-нибудь выйдет, но, когда это все-таки получилось, а мои родители случайно узнали, что меня бесплатно берут в универ, было уже поздно что-то менять.

– Но как тебе удалось пройти все эти предварительные опросы и всю эту диагностическую фигню? – Чарльза эта история хитроумного обмана, похоже, только восхитила. Андре ощутил странный прилив гордости.

– Хорошенько покопавшись в интернете. Большинство диагностических обследований основаны на твоей собственной самооценке. Я просто отвечал так, как я знал, должен был отвечать, основываясь на том, что вычитал в книгах и в Сети.

– А как же телефонные опросы?

– Я попросил брата и его подругу изобразить моих родителей.

Чарльз издал короткий смешок.

– Выходит, твои предки не в курсе?

Андре неловко помотал головой.

– Вообще-то нет. Я типа как сказал маме, что это такая специальная стипендия. И не успел опомниться, как я уже тут.

Чарльз поднял свое пиво, словно для тоста.

– Если не считать какого-то помешанного убийцы, очень неплохая сделка.

– А что, это так бросается в глаза?

– Не знаю. Уимен с Еленой, похоже, все-таки купились.

– Обещаешь не говорить Хлое?

– С какой это стати мне ей что-то говорить? И она по-любому слишком уж поглощена собственной персоной, чтобы сама это заметить.

Андре с облечением перевел дух, но тут Чарльз улыбнулся, откинувшись на локтях на рояль, который протестующе блямкнул высоким и низким диссонансными аккордами. Его улыбка была чуть-чуть шире, чем требуется.

– Ну да, какой мне толк выбалтывать какие-то твои личные секреты?

Так вот к чему был весь этот разговор, догадался Андре. Предложение воспользоваться квартирой не имело никакого отношения к альтруизму – это был некий способ обрести власть. Информация – это власть. Все эти махинации не заботили Чарльза с личной точки зрения – вряд ли он сейчас прикидывал, как даже чисто смеху ради раскрутить Уимена на деньги, полученные тем в виде гранта. Но ему просто нравилось держать вожжи в собственных руках. «Не доверяй этим людям и на секунду!» – подумал Андре.