50

Елена слегка вздрогнула, когда в нижней части экрана ее компьютера вдруг выскочило уведомление. Быстро открыла электронную почту и увидела, что ее предложение в адрес конгресса Европейской ассоциации поведенческой и когнитивной терапии принято.

– Класс! – прошептала она себе под нос, а потом открыла новое окно, чтобы написать Маи, своей невесте: «Я вступила в ЕАПБГТ! Не исключено, что мне частично возместят расходы на поездку в Дублин в будущем году!» Елена уже собиралась щелкнуть на «отправить», когда вдруг испытала странное чувство, будто за ней наблюдают.

Крутнувшись вместе с креслом, она с легким испугом увидела стоящего на пороге открытой двери Тревора. Тот просто таился там, подсматривая. Елена почувствовала, как волоски у нее на затылке встают дыбом. Одетый во все темное, Тревор засунул большой палец под ремень висящей на плече сумки. Как долго он тут простоял, просто глядя на нее?

Увы, иногда приходится вести себя вежливо, когда на самом деле хочется послать подальше. Поскольку если ты существуешь в этом мире женщиной и ведешь себя как угодно, но только не вежливо, то ты грубая, спесивая, высокомерная, сволочная, вздорная – список можно продолжить. А в последнее время ее способность к безграничной вежливости основательно истощилась.

– У меня назначена встреча с доктором Уименом, – негромко произнес Тревор.

Он всегда нервировал ее. Как главной ассистентке руководителя программы ей доводилось пересекаться со множеством пациентов, которым действительно требовалось основательно вправить мозги, но Тревор единственный и в самом деле вызывал у нее беспокойство на каком-то первобытном уровне. Некоторые из особо опасных преступников, которых она опрашивала в тюрьме, вызывали у нее куда большее сочувствие.

Елена натянуто улыбнулась.

– Он будет с минуты на минуту, – сказала она. Встала и закрыла дверь – как можно мягче, но и как можно быстрее. Взбешенная, опять повернулась к компьютеру и открыла новое письмо.

«Леонард!

По-моему, мы договаривались, что вы будете заранее предупреждать меня о появлении Тревора. Я только что застала его в дверях своего кабинета, а времени сейчас 16:20, в то время как, насколько я понимаю, назначено ему на 16:30».

Ткнула на «отправить». Потом написала эсэмэску Маи и поработала еще более двух часов – для полной уверенности, что выйдет из кабинета только тогда, когда Тревор уже уберется из офиса. За окном уже давно стемнело, когда Елена наконец высунула голову за дверь. Кабинет Леонарда стоял нараспашку, внутри было темно. Быстро собравшись, Елена двинулась к лестнице.

С архитектурной точки зрения здание психологического факультета с его башенками и старинными окнами можно было бы даже назвать красивым, но в ночной темноте, купаясь в желтом свете уличных фонарей, выглядело оно жутковато. К счастью, Маи выехала пораньше, и вскоре ее «Хонда Сивик» вывернула из-за угла.

– Нет, ты представляешь, каков этот Леонард? – с чувством произнесла Елена, едва захлопнув дверцу.

– Что? – переспросила Маи, распахнув свои темные глаза. – Вот, я тебе тут купила по дороге, чтобы отпраздновать, – добавила она, ставя Елене на колени бумажный пакет с эмпанадой. В сердце тоже женщина, Маи понимала, что есть Елене хочется всегда, а после работы та и вовсе умирает с голоду, и это время от времени портило планы приготовить что-нибудь вкусненькое вместе.

– Я специально просила Леонарда заранее предупреждать меня, когда к нему должен являться один конкретный пациент.

– А, тот гадостный?

В прошлом году Тревор уже зарекомендовал себя как объект, с которым в ходе психотерапевтических сеансов Елене приходилось гораздо трудней, чем Леонарду, что, к ее тайному облегчению, привело к следующему решению начальника: отныне либо он общается с Тревором сам, либо они общаются с ним на пару. На сеансах с Еленой Тревор в основном ухмылялся, пытаясь задавать вопросы личного характера или произвести на нее впечатление своим интеллектом и знанием обо всем на свете. Леонард лично объяснил тому причину такого нововведения, и Елене оставалось лишь надеяться, что это каким-то образом не задело Тревора и не вызвало у него злобу. И вот как раз после этого она уже пару раз заставала его ошивающимся возле ее кабинета.

– Угу. И, разумеется, он забыл. В смысле, Леонард все совершенно нормально воспринял, когда я ему все высказала, но он вечно забывает, потому что сам этого не видит.

– Ну да, – отозвалась Маи. – Бывает сложновато объяснить, что подсказывает тебе твоя девичья интуиция.

– Аллё, все это уже популярно изложено в «Даре страха»! Когда я говорю, что в присутствии этого человека чувствую себя крайне неуютно, можешь просто воспринимать меня всерьез? Я не шучу.

– Уже нашли, кто оставил лабораторию незапертой?

Когда они только познакомились на какой-то встрече аспирантов, именно основная направленность диссертации Елены и придала ей блеска в глазах Маи, которая просто-таки обожала тему реальных преступлений и не пропустила ни единого эпизода «Точки отсчета». Но суровая реальность заявила о себе, когда их отношения стали более серьезными и Маи начала спрашивать Елену, не может ли та область, в которой та занимается исследованиями, каким-то образом накликать беду на их жизни.

– Одна из лаборанток. В принципе, нормальная добросовестная девчонка, но при том, что тут происходит, все уже на пределе. Кстати, у меня есть кое-какие новости на этот счет.

Елена прервалась, чтобы откусить от эмпанады, которая оказалась сальтеньей – как раз как она любила.

Откуда-то впереди донеслось завывание сирен. Маи шумно выдохнула, когда появились двое полицейских на мотоциклах, поднявшие руки и остановившие поток транспорта. Когда ожидался проезд какого-нибудь кортежа, полиция возникала без всякого предупреждения и моментально перекрывала движение, чтобы дать дорогу веренице бронированных седанов и лимузинов – никогда не поймешь, кто там внутри и как долго придется ждать.

– Похоже, сколько-то придется тут посидеть.

Маи запустила руку в свою короткие, стоящие ежом черные волосы – подобный имидж Елена никогда не смогла бы себе позволить. Разломив эмпанаду пополам, она предложила половину Маи, которая с благодарностью взяла ее.

– Если у тебя есть какие-то слухи, то рассказывай не спеша и с выражением.

Елена фыркнула от смеха.

– Вообще-то на самом деле это хорошая новость, – сказала она. И в самом деле, когда Елена ее услышала, словно гора свалилась у нее с плеч. – Мне тут кое-кто шепнул, что совсем скоро арестуют того, кто убил тех двух студентов.

– Погоди-ка, что? В каком это смысле «кое-кто»?

– Леонард хорошо знает одного из детективов. Тот сегодня приходил к нам в офис, и мне удалось разобрать, о чем они разговаривали за стенкой.

– А разве твой кабинет через стенку?

– Ладно, я приложила к двери чашку и прижалась к ней ухом, – призналась Елена.

Маи расхохоталась.

– И что, это действительно что-то дает?

– Ну да. Во всяком случае, кое-что было слышно. Похоже, что вся эта история связана с наркотиками и они близки к тому, чтобы произвести арест.

То, о чем ей нельзя было говорить, но очень хотелось, – так это какими напряженными оказались последние несколько недель, особенно с Леонардом.

Елена считала, что убийство сразу двух студентов, участвующих в программе, – это уж слишком для простого совпадения, но Леонард категорически не разделял подобного мнения. Он полагал, что повышенная склонностью к риску неизбежно ставит людей в опасные ситуации, а так уж вышло, что психопатов неудержимо тянет к рискованному поведению. Оба пару раз пытались обсудить, стоит ли ставить в известность остальных участников программы, но Леонард всякий раз был решительно против. И раз уж он не обращал на ее озабоченность этим вопросом никакого внимания, то Елена не видела ничего зазорного в том, чтобы подслушать его приватную беседу с детективом. Правила конфиденциальности в программе строго запрещали ей делиться любыми сведениями со своей невестой – которая, разумеется, не знала, что Майкл и Келлен входили в группу, с которой работала Елена, – и это фактически вынуждало ее врать, хотя обычно она никогда не врала Маи.

– Слава те господи, – с набитым ртом проговорила Маи. Обе наблюдали за проносящейся мимо вереницей полицейских автомобилей с завывающими сиренами, за которой опять последовали мотоциклы, а потом сверкающие, безликого вида черные автомобили. Елена улыбнулась, впервые за несколько недель увидев свет в конце туннеля.

Было просто ужасно получить такой неожиданный удар по программе – не знать точно, что произошло, и не чувствовать себя в полной безопасности, даже сидя в собственном кабинете. Теперь можно было выбросить из головы образ Келлена, лежащего на полу в луже собственной крови, и сказать себе, что все это оказалось лишь трагическим следствием целой серии неправильных жизненных решений – в точности то, что сказал Леонард. Теперь, когда дело должны были вскоре закрыть, жизнь неминуемо войдет в обычную колею, и все могут вздохнуть с облегчением.

Тем же, о чем она не могла рассказать вообще никому – ни Маи, ни Леонарду, особенно сейчас, поскольку до сих пор еще пребывала в некотором испуганном замешательстве, – была совсем крошечная навязчивая мыслишка, которая уже приходила ей в голову не раз и не два. Теперь казалось глупым думать на эту тему, но две недели назад был момент, когда она работала за компьютером, анализируя полученные данные, и в голове вдруг промелькнуло: «А это не может быть Тревор?» У нее не было абсолютно никаких свидетельств тому, что он даже просто знал обоих убитых. Оба были такого сорта ребята, с которыми Тревор никогда не стал бы дружить или даже просто общаться, – такого сорта ребят он бы скорее даже возненавидел (хотя планка, за которой начиналась ненависть Тревора, была довольно низкой).

Елена бездумно строила такие предположения исключительно на основе собственной интуиции и вот теперь корила себя за предвзятость. Она была рада, что так и не поделилась своими подозрениями с Леонардом – он мог счесть ее непрофессиональной или попросту истеричкой, или заподозрить ее в недостатке некого изначального уважения к пациентам. Резкий скачок от чисто субъективного «этот человек вызывает у меня неуютное чувство» к практически безапелляционному «этот человек может быть убийцей» являлся наглядной иллюстрацией того самого узколобого подхода к решению возникающих проблем, с которым сам Уимен решительно боролся на протяжении всех последних десятилетий своей жизни. А тут одна из самых доверенных его ассистенток вдруг позволяет себе делать необдуманные выводы, демонстрируя в точности такую непрофессиональную скоропалительность! Елена была рада, что никому так и не призналась в этой своей тайной мысли, и даже еще больше радовалась, что оказалась не права, подозревая самое плохое относительно одного из своих пациентов.