37

Да уж, просто замечательный способ убить пятничный вечер – провести его с каким-то ботанского вида лаборантом, который наверняка попытается залезть мне в трусы. Но у меня уже почти оформился план, как завершить всю эту мою затею с Уиллом. Если у меня получится выяснить, кто совершил те убийства, у меня будет превосходный козел отпущения, на которого можно будет все спокойно списать. Эх, оказаться бы мне на психфаке в тот момент, когда убивали Майкла! А вдруг я вошла бы на секунду пораньше и увидела, кто это сделал? Тогда на данный момент я уже давно выследила бы этого человека, выяснила, где он живет, и соорудила какую-нибудь правдоподобную историю, почему он преследует Уилла. Может, он и думал бы, будто охотится за мной, но я тоже охотилась бы за ним, опережая на два шага, и его громкий арест был бы не за горами.

Мы уже раз встречались с этим лаборантом, Тревором Кочем, в «Зернышке», где он измарал мое фальшивое резюме красной ручкой и добрых двадцать минут разглагольствовал о психологии. Мне понадобился весь мой самоконтроль, чтобы нацепить на физиономию выражение наивной тупицы и постоянно кивать, притворяясь, будто я внимательно слушаю. В действительности же я внимательно наблюдала за ним, собирая всю необходимую информацию. Тревор – долговязый, нескладный и имеет нулевое представление о моде; это не тот парень, вокруг которого постоянно роятся девушки. В моем присутствии он вроде не нервничает, но у меня есть чувство, что, по его мнению, снисходительный тон – это такая форма заигрывания. Но, что более важно, я улавливаю запах. А именно запах «дури».

Через неделю отправляю ему жизнерадостного тона сообщение с вопросом, нет ли у него какой-нибудь вписки, где можно покурить травку, поскольку сама я не местная, в городе недавно и у самой у меня такой точки нету – так что, типа, пардон, если не по адресу. В результате меня приглашают «зависнуть» с его дружками, что наверняка означает перспективу проторчать весь вечер в компании каких-то непонятных торчков, потребляя траву и ведя обкуренные разговоры. Тревор живет в «Стрейере», одной из самых маленьких общаг на противоположной стороне двора от моей. «Зависаем» в комнате Рея, его соседа по блоку, с которым у них на двоих общая ванная комната, куда можно зайти из обеих половинок блока.

Тревор развалился поперек кровати Рея, уставившись в потолок на кислотные фосфоресцирующие звезды, которые кто-то туда налепил. Я сижу на краешке кровати, играясь с парафиновым светильником – единственным источником света в темной комнате. Тревор неуклюже складывается пополам, подаваясь ко мне, но у него явно не хватает пороху действительно дотронуться до меня. Рей и эти два других парня, которых зовут Крыс и Пит, сидя на полу перед лэптопом, горячо обсуждают какую-то девицу и ее личную драму на интернет-форуме.

Тревор пренебрежительно отмахивается, а потом очень медленно произносит, щелкнув напоследок пальцами:

– Я бы до́кснул ее, как два пальца об асфальт!

В этот самый момент блямкает его телефон.

– Жрачку привезли, – сообщает Тревор, вставая и натягивая свои отстойные кеды «Конверс». Троица его приятелей, похоже, этого даже не замечает – они лишь что-то буркают, когда я говорю, что хочу воспользоваться туалетом.

Оказавшись в ванной комнате, запираю дверь в комнату Рея и открываю дверь Тревора. Там меня встречает полная тьма, подчеркнутая тусклым голубоватым свечением – очевидно, от компьютера, – падающим из небольшой ниши, в которой стоит его кровать. У него прямо-таки гигантский письменный стол, наверняка стыренный из одной из общих комнат, который завален всякими компьютерными прибамбасами, часть из которых помигивает огоньками и тихонько гудит, а часть явно в процессе препарирования. В комнате просто-таки невероятная холодрыга.

Где я сейчас была бы, будь я ключом? Готова поспорить, что при себе он ключи от офиса Уимена не носит. Включаю фонарик на мобильнике и освещаю стол, выискивая связку ключей. На полу валяется куртка – проверяю карманы, но ничего не нахожу. Нет ли у него нормального письменного стола? Наверное, он там, где кровать. Быстро перемещаюсь в ту часть комнаты, но тут застываю, когда вижу картину, которую даже не знаю, как интерпретировать.

Да, вот его кровать, но нишу почти полностью занимает письменный стол, вчетверо больше первого, на котором светятся компьютерные мониторы. На одном какая-то девица засовывает в себя дилдо. На другом еще одна, обрезает себе ногти на ногах. Третья вроде как просто спит в собственной постели. На четвертом мониторе – узенькая, аккуратно заправленная кровать с бледно-лиловым покрывалом в квадратную защипку. Две подушки. Учебник по химии. Сразу за кроватью знакомое окно. Плюшевый кит. Это моя спальня!

– Ну что, нравится? – слышу знакомый голос.

Вздрагиваю, не в силах сдержаться. За спиной у меня стоит Тревор. Мне видно, что дверь комнаты слегка приоткрыта – я даже не слышала, как он вошел.

– Что-то не пойму, что я сейчас вижу.

– Стриммерши, – объясняет он. – Наверху слева – живая картинка, это Наташа из Украины, она профессионалка. Вообще-то как и все они, кроме тебя.

Я все еще пытаюсь привести мысли в порядок, но внутри уже тихо закипает гнев. В интернете бродят еще какие-то видео со мной, которые может посмотреть каждый? Ты что, шутишь?.. Так, главное сейчас – хорошенько подумать, а уже потом действовать.

Тревор ухмыляется, показывая мелкие ровные зубы.

– Надо быть поаккуратней со ссылками, которые открываешь.

Мысли путаются, лихорадочно пытаюсь вспомнить что-нибудь странное. Но кто задумывается, щелкая по всяким ссылкам и читая всякую сетевую белиберду – все эти дурацкие банковские уведомления, выскакивающие на телефоне, и напоминания заполнить какую-то форму? И тут вспоминаю: около недели назад я получила в «Инстраграме» личное сообщение от какой-то новой компании, набирающей красивых девушек писать спонсируемые посты про их косметическую продукцию. Я уже и раньше получала такие предложения, а кто не любит лесть и халяву? Я и в самом деле почти машинально прошла по прикрепленной ссылке, а потом и думать про нее забыла. И это произошло буквально через пару дней после того, как я встретила Тревора.

– Ты умней, чем выглядишь, – говорит он. – Но я решил, что если воззвать к твоему тщеславию…

Какой-то инстинкт велит мне сохранять спокойствие.

– Зачем ты это сделал?

– Я знаю, кто ты, Хлоя.

О нет! Я ставила на то, что никогда раньше его в офисе не встречала – и предположила, что у лаборантов нет ни моих фоток, ни каких-то личных данных. Я сделала слишком много допущений. У меня не так-то много изъянов, но излишняя самонадеянность точно в их числе.

– Как только ты явилась в офис вынюхивать информацию, то сразу себя и выдала.

Мерзкий извращенец – он все это время играл со мной! Хочу выцарапать ему глаза, но могу думать лишь о том, что он наблюдал за мной через мою веб-камеру. Как я переодеваюсь. Как трахаюсь. Как встречаю Чада, который заглядывал ко мне «готовиться к зачету». Как в один прекрасный день пью текилу с Билли-из-ларца, когда меня все окончательно достало. Но в голове проскакивает куда более важная мысль: «Занималась ли я перед камерой чем-то, что может ассоциироваться с моим планом относительно Уилла?» Вроде в последнюю неделю нет, и я не использовала свой компьютер под таким углом, чтобы меня было видно через веб-камеру.

– Тебя точно за такое уволят, – говорю я, смиряясь с фактом и даже неуверенная, что это его хоть сколько-то колышет.

Тревор разражается каркающим смехом, а потом каким-то странным интимным жестом кладет мне руку на плечо.

– Ой, милочка, ты до сих пор думаешь, что я лаборант?

Он – участник программы! Он понял, кто я такая, в ту же секунду, едва я только объявилась, чтобы по-тихому пошарить в офисе.

– Почему ты сидел за одним из компьютеров Уимена?

Тревор смотрелся там более чем органично – даже «язык тела» в точности такой, как у человека на своем рабочем месте.

– Ждал Елену. Проверял, не сподобились ли они придумать пароли поприличней.

Опять поворачиваюсь к изображениям с камер, скрестив руки на груди и глядя на экраны – приняв такую позу, будто больше охвачена раздражением, чем злостью. Надо мудро выбрать следующие шаги. Итак, Тревор – тот недостающий седьмой участник программы. И Тревор тоже может быть убийцей. Ума ему явно не занимать, причем ума извращенного. Насколько удалились от действительности его дружки-тролли в соседней комнате? Они услышат, если я заору? Мой аэрозоль от ос со мной – рука уже нащупывает баллончик.

– Надо было бы денег с тебя стрясти за бесплатное шоу, – мягко говорю я.

– Ха-ха! Девчонка вроде тебя вполне могла бы поднять неплохих деньжат.

– Ты только сам смотришь или еще и на публику транслируешь?

– Я ни с кем этим не делился.

Поворачиваюсь к нему лицом, вежливо хлопаю в ладоши.

– Ладно, сдаюсь. Ты победил.

Тревор ухмыляется, его глаза поблескивают так, как я еще ни разу не видела – вид у него всегда был какой-то унылый и флегматичный.

– Однако вот в чем штука, – добавляю я ровным, дружелюбным тоном, показывая на мониторы. – Мне это не нравится. Не уверена, что верю тебе, что ты ни с кем этим не делился или что-то не записал…

Он пытается возражать, но я не даю ему вставить ни слова.

– И знаешь, в нынешний день и век взлом веб-камеры, чтобы подрочить на девушку, ну… далеко не приветствуется, скажем так. В смысле, я могу сделать так, чтобы тебя вышибли из универа. – Изучаю свои ногти. – Или, может, несколько постов в соцсетях, размещенные в нужных местах, вдруг станут «вирусными», и тогда никто не сможет даже просто «погуглить» твое имя без того, чтобы эта история не вылезла наружу. Уж поверь мне, я об этом позабочусь.

Вид у него слегка встревоженный.

– Сейчас отключу трансляцию! – говорит Тревор, с невинным видом поднимая руки. Наклоняется над клавиатурой, быстро по ней стучит, и картинка из моей комнаты пропадает. Но разве это что-то значит? Насколько я понимаю, он в любой момент может включить ее обратно.

– Я ничего не сохранял, честное слово!

– Честное слово психопата вообще что-то значит?

– Послушай, я лишь сделал тебе доброе дело – тебе нужно отнестись к безопасности в интернете посерьезней. Поставь хороший менеджер паролей, правильно его используй – и даже я никогда не смогу к тебе пролезть.

Тревор продолжает читать мне лекцию по компьютерной грамоте, а я просто таращусь на него, не в силах двинуться с места. Переход от злодея к добряку просто разителен – выглядит это почти так, будто он считает, что раз я раскрыла его поползновения, то это сломает лед, открывая путь к большой новой дружбе или, что еще хуже, к большой и чистой любви. Мысленно блюю. Затем вздыхаю.

– Я очень расстроена, Тревор.

Он несколько раз быстро моргает, потом отвечает:

– Я видел тебя в кампусе. Знаю, с какими людьми ты якшаешься.

К чему это он, блин, клонит?

– И я тебе кое в чем помогу.

Тревор опять склоняется над клавиатурой. Роется в «Проводнике», пока не находит кое-что – папку, озаглавленную попросту «Тварь». Отправляет мне ее по «мылу» – на мой настоящий университетский адрес, который на мое имя.

– С ума сошел? Думаешь, что я открою хоть одно вложение от тебя?

Тревор засовывает руки в карманы.

– В этой папке кое-какая информация о человеке, к которому тебе действительно стоит приглядеться. Ты мне нравишься, Хлоя. Большинство девчонок скучные, а ты – нет. Ты такая же, как я.

Баллончик осиного аэрозоля так и жжет пальцы, но мне нужно следить за мельчайшими изменениями выражения его лица.

– Советую быть поосторожней с компанией, в которую ты вписалась, – говорит на прощание Тревор.

Вылетаю из общаги Тревора, словно летучая мышь из разверзшегося ада. Я в таком бешенстве, что горят уши. Сжимаю в руке телефон, отчаянно желая знать, что там, в этой папке, но, естественно, не собираюсь открывать ее. Даже не хочу запускать приложение электронной почты, чтобы телефон автоматически не загрузил файлы. Тревор – мерзавец и лжец, но он знает, чем меня зацепить, знает, что я слишком любопытна, чтобы не открыть вложение.

Чувствую побуждение послать эсэмэску Андре – он уже доказал, что просто-таки невероятно надежен для психопата, все ноги стоптал, вызнавая историю Уимена и все прочее, на него явно можно положиться, – но я вынуждена напомнить себе, что он проделывает все это, только чтобы спасти собственную задницу, а не мою. Нет, уж как-нибудь разберусь сама.

«Стрейер» располагается наискосок через двор от библиотеки, а там есть один из тех компьютерных классов, что открыты круглосуточно. Едва зайдя в свою почту, смотрю на «прицеп», умирая от любопытства и все еще кипя от злости. Перетаскиваю вложение на «рабочий стол», чтобы сохранить его, и тут же выхожу из почты.

Оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что никого рядом нет, а потом кликаю на папку под названием «Тварь».

В ней находится единственный файл в формате PDF под названием «данные_пациентов_23522». Сразу узнаю первую страницу – это тот же типовой бланк, что заполняла я сама при регистрации в исследовательской программе, но мои глаза застывают на верхней строчке. «Портмонт, Чарльз Эндрю». Сердце начинает биться быстрее.

Зачем это понабилось Тревору? Документ примерно из тридцати страниц и обрывается в самом конце на полуслове. После пары страниц всякой стандартной фигни начинается нечто вроде клинических комментариев, подписанных инициалами Л.У. и Е.Т. Эти первые несколько абзацев абсолютно ничем не примечательны – описание босоногого прошлого бедного богатого мальчика, влезавшего во всякие неприятности еще в детстве и кочующего из одной частного школы в другую. Ваш отец-миллиардер – настоящая сволочь? Огромные пустые пространства во всех домах, где вы отдыхали на каникулах, не приносили вам успокоения? И так далее, и тому подобное.

Пробегаю текст глазами, пока несколько слов не заставляют меня вчитаться повнимательней.

Это наверняка фальшивка! Тревор ведет какую-то собственную игру. Хотя он вроде искренне забеспокоился, что я могу попытаться вышибить его из универа… И что – совершенно случайно у него в компьютере оказался файл с личным делом Чарльза? То, как он неуклюже трогал меня за плечо… По-моему, я нравлюсь Тревору – нравлюсь с заглавной «Н», – так что, наверное, он как-то увидел, как я разговариваю с Чарльзом, и в такой вот своей мудацкой манере стал волноваться за меня? Или приревновал? Я знаю, что кое-что в файле действительно соответствует истине: подпись доктора Уимена выглядит вполне аутентично, и тот, кто писал эти заметки, педантично перечислил такие качества Чарльза, как природное обаяние, лень и резкие перепады настроения. Оба парня ужасны, но кто из них хуже?

Погоди-ка, а что это за Дейзи – какая-то лаборантка? Быстро открываю «Гугл», ищу по ключевым словам «Дейзи университет Адамса», но на многое не рассчитываю. Первые две ссылки ни о чем, но тут вот оно: статья из «Ежедневной совы». «Самоубийство второкурсницы поднимает вопросы душевного здоровья студентов».

Судя по всему, в прошлом году некая студентка по имени Дейзи Кросби спрыгнула с крыши высотного здания математического факультета – которое тут называют «Башней самоубийц» – и разбилась насмерть. В статье цитировались слова ее преподавателя вокала, ставившего ей голос, – мол, какой талант погублен зря! Так, специализировалась на вокале – значит, дневала и ночевала в Альбертсон-холле, где регулярно бывает и Чарльз…

Может, это было всю дорогу ясно. Даже его «братья» по САЭ в буквальном смысле именуют его «ужасным Чарльзом». Мне придется принять тот факт, что я сильно предвзята касательно Чарльза и это сказывается на принимаемых мною решениях. С того самого момента, как я узнала про убийства – причем не от кого-нибудь, а от него самого, – мне ни на секунду не приходило в голову, что это может быть дело рук Чарльза. Почему – потому что он помог мне тогда в Форт-Ханте? Наверное, мне нравится думать, что Чарльз помог мне по той причине, что втайне хотел меня, но, может, на самом деле это было в его собственных интересах – может, ему меньше всего было надо, чтобы людям проламывали головы на его территории, где он закапывает трупы.

Тед Банди убивал, нацепляя фальшивый гипс и прося проходящих мимо женщин помочь ему, и никому и в голову не приходило стрематься, поскольку внешне он якобы был симпатичным и обаятельным типом. Люди, в том числе и его подружка в то время, а также его хорошая знакомая, репортерша уголовной хроники Энн Рул, подозревали его, но тоже сомневались в своих подозрениях, поскольку попросту не могли поверить, что это был он. Несмотря на то, что все это постоянно происходило прямо у них перед носом.

Когда я направляюсь к дому, в голову мне с внезапной ясностью приходит одна мысль – печальная мысль о бедном красавчике, ужасном Медвежонке Чарльзе. Раз уж я взялась позаботиться о Уилле, то придется позаботиться и о Чарльзе, и на сей раз я не позволю никаким шорам прикрыть мне глаза.